– Строиться, – послышался голос вожатой.
– Меня зовут Дима, – начал высоченный парень, лет двадцати двух, – порядок в нашем отряде будет зависеть от того, как вы будете выполнять наши команды и соблюдать распорядок дня. Никаких самовольных оставлений территории лагеря. Любые передвижения по лагерю в свободное время должны быть согласованы с вожатыми. Отсутствие на мероприятиях так же запрещены.
– Мы что, в армии? – выкрикнул Цветков.
– Кто там такой умный? – возмутился вожатый.
– Ну, я, – ответил ему Цветок.
– Фамилия?
– Цветков, – уже не так рьяно произнёс он.
– На карандаш! Первое тебе предупреждение, господин Цветков. Я говорю, вы слушаете, – обращаясь уже ко всем, продолжил Дима, – а если кому-то, что-то не понятно, то я устрою вам и армию, если захотите. Подъем не в семь, а в шесть, кросс на три километра, а после общая зарядка. Ну и дисциплинарные взыскания придумаю, например драить сортир, очень интересное занятие на отдыхе, не правда ли, Цветков?
– Всё, хана мне, – склонив голову к уху Матвея тихо пробормотал Цветок, – не понравился я ему.
– А ты рот пошире открывай, может тогда по-другому будет, – ответил Матвей.
– Сейчас, ребята, всем отрядом идем в столовую, на обед, – перекрикивая голоса детей, произнесла вожатая Лариса.
– Откуда люди берут такие имена? Лариса? Её родители совсем что ли не подумали, когда называли её? Лариса – крыса.
– Ты точно вылетишь отсюда раньше, чем сам того ожидаешь, – прикрывая рот указательным пальцем, сказал Матвей, – молчи уже.
Добравшись до столовой, вожатые рассадили детей за столы: – запомнили, кто где сидит? До конца смены это ваши места, запоминайте – усаживая какого-то нерадивого парня за стол, сказала Лариса.
Обед, как ни странно, был на редкость очень хорош. Суп куриный, картофельное пюре с большой котлетой, компот из свежих ягод и даже пирожок с повидло на десерт: – а тут неплохо кормят, – заметил Цветков.
– Согласен, было вкусно, посмотрим, как будет дальше, – поддакнул Матвей, – что у нас там дальше, по плану?
– Говорят, что вечером будет общий сбор на поляне. Типа, знакомиться все будем. А потом какое-то представление, вожатые будут давать приветственный концерт, – почесывая затылок, ответил Цветков.
– Что за ерунда? – возмутился Матвей, – концерт, кому вообще это нужно?
– Такая традиция, – послышался голос Севы.
– Твою налево! – выкрикнул Цветок, – ты решил нас преследовать?
– Простите, что напугал, – вежливо извинился Сева, – я лишь хотел сказать, что это такая традиция. Приветственный концерт от администрации лагеря.
– Да чёрт с ним, с концертом, ты какого лезешь везде? – не успокаивался Цветков.
– Антоха, не бухти, вмешался Матвей, – дай человеку сказать.
– Да он уже все берега перепутал. Я к нему с вопросом не обращался, а он влез. То кровать не ту выбрал, то концерт. Ты чего всё комментируешь, а, Сева?
С видом человека, которому до фонаря лампочка на все обстоятельства, которые происходят вокруг, Сева спокойно ответил: – со мной вам будет намного интереснее проводить время, нежели следовать тупым инструкциям этого солдафона. Это мой седьмой год подряд и езжу я сюда на все три смены. Я знаю всё в этом лагере. И да, Сева это для Матвея, а тебе, рыжий упырь, я еще не представлялся. Зови меня Всеволод.
– Ты, я, я ща по лбу тебе заеду, Всеволод, – напрыгнул на него Цветков.
Матвей одернул Цветкова и растащил их по сторонам: – всё, успокоились оба. Не хватало, чтобы вы еще и подрались в первый день. Антох не бузи, дай человеку сказать. А ты, Сева, прекращай встревать в разговор, когда тебя не просят. Всем всё понятно?
Оба кивнули головами.
– Говори, чего ты хотел нам рассказать, – обратился Матвей к Севе.
– Да, в общем-то, уже все сказал. Могу лишь добавить, что я знаю, как тут можно неплохо провести каникулы.
– А что, таких додиков, как ты, тут больше нет? Иди лучше к себе подобным, с ними и затусишь – съязвил Цветков.
– Я пропущу твои оскорбления мимо ушей, – начал Сева, – каждый год разные люди приезжают, редко, кто повторно ездит сюда. А у моих родителей только в этот лагерь есть возможность меня отправлять. Поэтому я тут ежегодно.
– А Всеволод у нас дворянин, оказывается. Так какого лешего ты к нам-то прицепился, иди, вон сколько ботанов ждут, когда ты им на уши присядешь, – не прекращал Цветков.
– Ну, так уж получилось, – пожал плечами Сева.
– Ладно, угомонились. Чего нам ждать от этого лагеря? Надеюсь, ты понял, что мы оба тут не по собственной воле, а отбываем, так сказать, родительское наказание, – разводя по сторонам Севу и Цветкова, спросил Матвей.
– А ничего не ждать. Сплошная нудятина. Подъём, зарядка, уборка территории, завтрак, личное время, тихий час, потом опять свободное время. По вечерам какое-нибудь мероприятие обычно вставляют. И напоследок кино или дискотека. Иногда бывают праздники, такие как «День Нептуна», когда можно купаться под присмотром или «Зарница», где заставляют бегать по лесу. Ну а в остальном полный отстой.
– Мда, – выдавил Цветков, – не густо. И что, нам на всём этом нужно присутствовать?
– Да, это обязательно для всех.
– А если я не хочу?
– А тут никто не спрашивает. Будешь нарушать распорядок, отправят домой и денег не вернут за путевку. Так что представь, как тебе влетит дома за такие проблемы, – подняв указательный палец вверх, подытожил Сева.
– Я вспомнил, кого ты мне напоминаешь, – рассмеялся Цветков, – ты кролик из мультфильма про Винни-Пуха. Точно. Такой же зануда.
Отряд выстроился возле столовой и так же, строем, направился в сторону лагерного барака.
Ближе к вечеру, когда концерт вожатых был в самом разгаре, Сева предложил парням не засыпать после отбоя: – Вы, главное, не усните. Дождемся, когда все заснут, и я вам кое-что покажу.
– Что ты можешь нам показать? – удивился Цветков, – коллекцию бабочек что ли?
– Если не заснёшь, то всё сам увидишь.
После отбоя, когда все ребята в палате уснули, Сева вылез из-под одеяла и пробравшись между кроватями Матвея и Цветкова, начал одергивать их одеяла: – просыпайтесь.
– Да не спим мы, – шёпотом ответил Цветков.
– Отлично, двигайте за мной.
Они сползли со своих кроватей, на цыпочках вышли из палаты в основной холл, откуда можно было попасть в другие палаты, где спали девчонки.
– Чего ты хотел нам показать? – тихо спросил Матвей.
– Так, смотрите, это зелёнка, будем красит девок. А тут у меня жаба, надо подложить кому-то из них под одеяло, – почти срываясь в смех, отрапортовал Сева.
–Ты дебил? – не выдержал Цветков.
– Сам ты дебил, увидите, как это смешно. Держи, – он всучил в руки Цветкова пузырек с зеленкой и ватную палочку, – намочишь кончик и рисуй что хочешь.
– Где рисовать? – недоумевал Цветков.
– Да где хочешь, лучше всего на лице, – ответил Сева, – и подойдя к двери, спросил: – ну что, готовы? Тогда пошли.
Он приоткрыл дверь в женскую палату и тихонько, словно кот, пролезая в щель, прошмыгнул внутрь. За ним последовали Матвей и Цветок. Сева, как настоящий охотник, быстро нашел первую жертву, толстую девчонку, лежащую на спине и похрапывающую. Подошел к ней и начал что-то вырисовывать на её лице. Цветков, внимательно изучив процесс, подошёл к соседней кровати и так же принялся рисовать на лице спящей красавицы. Матвей долго тушевался, разглядывал что-то, но потом быстро пробрался к дальней кровати и так же разрисовал одну из спящих девчонок. После, Сева вытащил из-за пазухи здоровенную жабу, покрытую бородавками, и просунул той же толстой девчонке под одеяло: – всё, валим отсюда, – скомандовал он.
Выбежав в холл, Сева остановил их жестом и сказал: – тихо, ждём, когда эта жирная заметит, что у неё в постели жаба.
Не прошло и пары минут, как из женской палаты раздался истошный вой, это была та самая девчонка, которой Сева подложил лягушку. Она так громко орала, что рядом лежащие девчата в унисон завыли вместе с ней. Ор стоял такой, что было слышно не только в соседних палатах, но и в соседних корпусах.
Парни незамедлительно покинули холл, легли в свои кровати и притворились, что спят.
Через минуту в мужскую палату ворвался разъярённый Дима: – это ваших рук дело?
Половина парней, проснувшихся от крика толстухи, вообще не поняли в чём дело.
– Завтра я вам покажу, как надо слушать вожатых, – он хлопнул дверью.
– Они еще не видели свои разрисованные рожи, – тихо произнёс Сева, присаживаясь на край кровати Матвея, – свет то они не включали. Завтра поржём.
– Это и вправду было весело, ты слышал, Цветок, как она заорала? Ей как будто ногу отрезали на живую, – смеялся Матвей.
– А что я вам говорил, со мной вы тут не соскучитесь, – горделиво произнёс Сева.
– Может дадите поспать? – выкрикнул кто-то.
– Спи давай, а то сейчас подушка прилетит, – успокоил его Цветков, – ладно, Всеволод, и правда, было смешно. Какие у тебя еще есть развлечения?
– Ну, на самом деле, это самое смешное, – призадумался Сева.
–Что, всё? Каждую ночь девок зеленкой мазать?
– Можно пастой зубной, – оправдывался Сева.
– Ни черта ты не знаешь, Всеволод, -махнул рукой Цветков, – завтра я тебе покажу, что такое веселиться, – Цветков повернулся к окну, закутавшись в одеяло.
– Правда, пора спать, – поддержал товарища Матвей, – Сева, ложись уже.
– Подъём, – выкрикнул Дима.
– Вы на время-то смотрите? Какой подъём? – воскликнул Цветков.
– К тебе, Цветков, особого приглашения не будет, подъём – команда для всех. Быстро выходим строится на улицу. Форма одежды – спортивная.
Медленно, совершенно не спеша, парни выползали на улицу. На траве поблёскивала утренняя роса, а в дали, на футбольном поле, плотно лежал туман.
– Ну что, касатики, не спится вам по ночам, как я посмотрю. Сейчас все дружно пробежим несколько километров и сегодня ночью будете спать сладким сном, за мной, – скомандовал вожатый.
– Почему все-то бегут? – обронил кто-то из толпы, – эти трое накосячили, а нам за них отдуваться?
– Так, стоять. Кто это сказал?
– Я сказал.
– Фамилия?
– Яковлев моя фамилия.
– И кто же эти трое?
– Да вон, рыжий этот и дружки его, – ткнул пальцем Яковлев в Цветкова, у которого на лице выступил багровый румянец.
– Ну то, что в этом замешан Цветков, я даже не сомневался. А то, что у нас в отряде есть стукачи, я почему-то не подумал заранее. Ну что же, будем лечить. Вот что я тебе скажу Яковлев, то, что Цветков у нас парень с придурью, это было понятно сразу, а вот то, что у Цветкова появился враг в твоём лице, это конечно сюрприз. В армии оно как, один за всех и все за одного, но стукачей обычно ночами валтузят. Наказание будет коллективным. Кросс три километра, после которого Цветков и иже с ним пройдут ко мне в вожатскую, где получат пистон.
– Да как вы можете верить этому товарищу? – выкрикнул Цветков.
– Товарищ он или нет, я не знаю, но то, что ты виновен, это уже совершенно ясно. Бегом марш!
Абсолютно изнеможденные от утренней пробежки, парни едва доволокли ноги до кроватей.
– Через десять минут зарядка, не опаздываем, – смеясь выкрикнул Дима.
– Эй, как там тебя? Яковлев. Считай, что ты труп, – смахивая капли пота со лба, крикнул Цветков.
– Это что за фигня, – закричала одна из девчонок.
– Всё, началось, – отметил Сева, – они увидели свои лица.
Девичий крик перемешивался с матерщиной, которую не всегда услышишь от девочек.
– Цветков, твою налево, – вновь ворвался в палату вожатый, – ты совсем что ли обалдел? Ко мне! Все трое!
Матвей косо поглядел на Севу: – то есть ты хочешь сказать, что это так и должно быть?
– Я не думал, что нас так быстро раскусят, – покраснел Сева.
– Ладно, будь что будет, идем, – вставая с кровати, сказал Матвей.
На кровати сидел вожатый, в руке которого было вафельное полотенце. Он сложил его аккуратно пополам, зубами взялся за середину, а концы начал закручивать к центру, так, что получился такой плотный кнут, с острым кончиком: – это крокодил, не слыхали?
Все помотали головами, как знак отрицания.
– Крокодил, это такое орудие воспитания. Им я буду полировать ваши задницы. Один удар по заднице за каждое матерное слово. Десять за средний косяк и двадцать, как сейчас, за серьёзное преступление. Кончик я смочу в солёном растворе, чтобы было понятнее. У вас троих намечается прекрасная ночка, которую вы проведёте на животе вместо того, чтобы спать на спине. По двадцать каждому. И скажите спасибо, что я не доложил директору лагеря и не выпроводил вас отсюда в родные пенаты. Понятно?
– Нас не выгонят? – испуганно спросил Матвей?
– А ты домой захотел? Нет, братцы, я вас лишу такой привилегии. Будем вас перевоспитывать. И еще, когда собираетесь на дело, тщательней продумывайте сценарий. Так будет проще потом. Увидимся вечером, после отбоя.
Выйдя из вожатской, они увидели размалёванные лица трех девчонок, которые стояли напротив их: – ну что, дегенераты, как теперь это отмывать? – спросила та, которую разукрашивал Матвей. Это была очень симпатичная девчонка, с длинными, до середины спины, темными волосами. Матвей сразу её заметил, еще на вокзале.
– Одеколоном, – ответил ей Сева.
– Раз такой умный, иди и оттирай, – добавила она, – дебилы. Вы что, дикие совсем?
– Ну ладно, девчонки, мы же не со зла, – покраснев, ответил Цветков.
– Посмотрим еще, – закончила она и повернувшись направилась в сторону умывальников.
– Позорище какое, – проведя открытой ладонью по лицу, сказал Матвей, – Сева, ты косячный. Не нужно было тебя слушать.
– Да ладно вам, подумаешь. Не выгнали и то хорошо, – начал Сева, – я, кстати, пошутил на счет того, что это единственное развлечение в лагере.
– Да неужели? – вмешался Цветков, – а ну ка, удиви нас.
– Позже. Надо от этого избавится. И нужно решить, как быть с Яковлевым. А то нас так и будут сдавать при каждом набеге.
– С собой его взять, – предложил Матвей.
– Нет, от таких лучше держаться в сторонке, – заключил Цветков.
– Тёмную ему надо устроить. Ночью накинуть на него одеяло и отделать его по полной, – пробив воздух кулаками, выпалил Сева.
– Ты совсем что ли рассудок потерял? Нас в тюрьму за это отправят с такими выходками, – испугался Цветков, – совсем больной. Тут надо хитростью. Подставить его надо. Что-то сделать, а свалить на него.
– Никого мы наказывать не будем, – вмешался Матвей, – нам и так сегодня достанется. Ты, кстати, не знаешь, что такое крокодил? – обратился он к Севе.
– Не-а. Впервые слышу, ответил тот.
– А еще знатоком лагерной жизни себя называет. Скорее всего, что-то очень неприятное и скорее всего очень болючее, – добавил Цветков.
Вечером того же дня, уже после отбоя, когда лагерная комиссия завершила обход, такое знаете ли шествие начальника лагеря с главными вожатыми. Целью которого является проверка наличия детей в лагере. Дима осторожно зашел в палату, стараясь не разбудить тех, кто уже спит, и дёрнув за кончик одеяла Цветкова, скомандовал: – вставай, и буди своих товарищей. Жду у себя.
Цветков, растолкав уже задремавшего Матвея накинул кроссовки и пошел будить Севу.
В комнате вожатого стоял едкий запах подпалённой спирали от комаров. Он сидел на своей кровати, уперевшись спиной в стену и держа в руках приготовленного «крокодила»: – ну кто первый? Смельчаки есть?
Все промолчали.
– Ладно, тогда я сам их назначу. Учитывая то, что этот упырь не самый главный из вас, – он указал на Севу, – но по его виду сразу видно, что он бывалый в лагерях, он то и предложил вам, двум идиотам влезть в эту авантюру. Ты, жирный, – он ткнул кончиком «крокодила» в грудь Цветкова, – учитывая твой придурковатый вид, согласился сразу, ну а ты, – он перевёл взгляд на Матвея, – поставил окончательную точку в этом непростом, для всех вас, решении. Что же, отвечать будете так же, по иерархии. Первый идешь ты, Палкин, второй Цветков, ну а на десерт, я закушу тобой, Творогов.
– Творогов, Всеволод Творогов, – заржал Цветков, – слушай, а Лариса не твоя сестра, случайно? – он схватился за живот.
– Пошёл ты! – огрызнулся Сева.
– Тихо, девочки, не ругайтесь, – подколол их Дима, – порядок следующий. Первый подходит к стене, принимает позу «краба», приспускает штанишки так, чтобы я видел вашу розовую задницу. Я наношу известное вам количество ударов этим замечательным воспитателем, и вы встаёте обратно в строй. За ним идет второй, потом третий. И предупреждаю, мои дорогие, это больно. Поэтому, для вашего же спокойствия, зажмите между зубами вот это полотенце, – Дима протянул полотенце Матвею, – будете кричать, вас услышат, а раз услышат, то узнают причину вашего воспитания, а узнают причину, выкинут из лагеря. Всем всё понятно? Прекрасно.
Матвей взял предложенное ему полотенце, подошёл к стене, приспустил штаны и немного нагнулся. Дмитрий подошёл к нему, намочил кончик «крокодила» в стакане с заранее приготовленным соляным раствором и резко махнул им так, что послышался четкий звук, напоминающий щелчок пастушьего хлыста.