Czytaj książkę: «Дочь небес. Боги и гады»
© Илья Гутман, 2025
ISBN 978-5-0056-1619-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Дочь небес
Том первый. Боги и гады
Лясе посвящается
Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал.
– Бытие 6:2
Глава 1
Многократно я видела один и тот же сон.
Пьянящая звёздная ночь раскидывает крылья над побережьем. Огромная перламутровая луна неспешно плывёт по матово-синему небу, усыпанному звёздами, как драгоценностями. Лёгкие волны ласково омывают берег. И море, и пальмы, и горы на далёком острове дышат величием. И историей. Веками за эти земли сражались империи, возводили крепости, приводили армии и флотилии. Теперь же всё затихло – побережье стало мирной гаванью.
В серебристом платье я иду вдоль кромки воды. В предчувствии чего-то великого. Южный берег, возвышенность, огромная гора – а на ней башни. Не просто башни – сияющие, невесомые, будто из света. Я прохожу мимо фонтана и статуи русалки у пирса. Башни манят, зовут. Морские брызги касаются лица. Там, на вершине, – обитель небожителей. Встреча с ними сулит откровения.
Солнце медленно поднимается над морем. Один тёплый луч – и прямо в лицо. Слишком ярко. Я… просыпаюсь.
С детства я видела этот сон – снова и снова. Башни, сияющие в вышине, казались вестниками богов, будто сами они присылали мне эти сны. Так я и увлеклась религией, мифами родного края, древними историями о богах.
По солнцу видно: я спала около четверти суток. Пять-шесть часов – этого мне всегда хватало. Организм такой. Трое рабов, что разделили со мной постель, продолжали спать. Устали, бедняги, после вчерашней оргии. Коль у меня есть рабы, грех не использовать их по назначению – хоть и не распространяюсь об этом. Наше общество… притворяется добродетельным. Господин – пожалуйста, а госпожа с рабами – «неприлично». Мол, не царское это дело – рожать от рабов. Детей от них ждёт клеймо плебейства.
Только я – не все. С детства у меня дар. Я чувствую своё тело и управляю им так, как другие не умеют. Не могу объяснить – просто знаю: не забеременею, если не захочу. Так же верно, как то, что у меня две руки и две ноги. Рецептов и микстур у меня нет – и не нужны. Мать, как говорил дядя, пила их – поэтому у меня нет братьев и сестёр. Мужчин у неё было много, но по-настоящему она любила одного. Об этом – потом. Видимо, от неё я унаследовала и свою страсть.
Меня зовут Тамира. По-древневилленски это значит «Тигрица» – или «Пантера». Родовое имя – Тиррен. Мне девятнадцать лет, и я патрицианка. Близкие зовут меня Тама или Мира. А мать в детстве звала Лясой – так ласково, по-особому. «Ляса» подчёркивало мою дикость, непохожесть. Я была подвижной, неугомонной, как будто со шлейфом искр. Говорят, в таких детях – шило. Но если мне попадалась интересная книга, я могла часами сидеть тихо, погружённая с головой.
Мама умерла от чумы, когда мне исполнилось семь. Отца я не знала. Его имя – Элхаран из Ар-Мицеха. Знатный воин, бывал в Сагире. Его мама действительно любила. Как говорил дядя, именно от него она и хотела ребёнка – не пила свои микстуры. Она мечтала родить сына. Но родилась я. Иногда она сокрушалась, что я – не мальчик.
Фамилии отца я не знала. Меня вырастил её брат, дядя Бейнус. А на шестнадцатый день рождения, по нашим законам – день совершеннолетия, я вступила в права наследства и получила винодельню, оставшуюся от матери. Доход у неё приличный.
Мои бабушка и дедушка ушли из жизни за десять лет до моего рождения, и, по праву, винодельня, пастбище и несколько поместий должны были достаться дяде. Но Император тогда издал указ, согласно которому и женщины могут вступать в права наследства. В итоге пастбище и одно из поместий достались Бейнусу, а винодельня и остальное – моей матери. А потом и мне.
Потерять мать в семь лет – слишком рано. Я тогда пережила сильный шок, и на несколько дней просто вычеркнулась из жизни. Эти дни исчезли, как будто их и не было. Я очнулась – и поняла: всё продолжается. Только уже без неё.
С раннего возраста я увлекалась точными науками – особенно математикой и физикой. В гимнасии1 я стала первой девочкой, добившейся допуска на такие занятия. Конечно, не без помощи дядиных денег. Ещё в пять лет, играя с азбукой на кубиках, я научилась читать. Очень скоро перешла от сказок к взрослым книгам – по истории, мифам, философии.
Когда мне исполнилось семь, незадолго до того, как мама покинула этот мир, она подарила мне книгу про священную гору Талактию, куда с небес снисходили боги построили и собственный город. Небожители создали стражей, которые не должны были допускать в город смертных, кроме тех, кто получил особые приглашения. Боги выковали искусственных людей из металла и вдохнули в них души, коими стали молнии. Они назвали своих стражей автоматонами2. В книге имелась иллюстрация: высокий серебристый воин в бронзовых доспехах, похожий на гоплитов3, с копьём, щитом и висящим в ножнах мечом. Его глаза сияли золотым огнём, и казалось, художник будто бы сам его видел, до того сие изображение вызывало чувство восхищения и трепета. С тех пор мне захотелось самой создать автоматонов, искусственных людей, которые могли бы заменить рабов, что дало бы им свободу. А заодно и солдат на войне, чтобы живые люди более не погибали в бою. Мама, когда слышала, как я рассказываю о своих мечтах, грустно улыбалась: говоря, что я простая смертная девочка, а не богиня, и наивно думать, что я смогу сама создать автоматона.
С тех пор, как в детстве я загорелась идеей создать искусственного человека, я и увлеклась техникой и разобрала подаренные мне дядей Бейнусом на девятый день рожденья настольные часы. Потом собрала их, и, о чудо – они работали. Я решила стать механиком. Закончив гимнасий с отличием, я принялась искать мастера, готового меня выучить. Правда, в Вилленской империи нет механика, который взял бы в ученики девушку. Я думала, как подрасту, переодеться мужчиной и пойти учиться в академию Теора, величайшего мастера в Виллене. Но потом у меня выросла слишком большая грудь, и от идеи с маскарадом я отказалась.
Однажды я пыталась найти отца и наняла человека, который мог бы его найти. Оказалось, впустую: отыскать в Ар-Мицехе мужчину по имени Элхаран – всё равно что найти нужную песчинку в Сагирской пустыне. Дядя Бейнус в целом негативно отнёсся к моей идее найти отца. Как и к моему желанию изучать механику и к увлечению религией. Сам дядя атеист, и говорит, что люди придумали богов, когда ещё не имели достаточно знаний о мире. Однако я слышала немало свидетельств от людей, говоривших, что видели богов, которые спускались с небес, что они внешне не отличались от нас, что они сверхсильны, способны усыпить смертного или поразить его молнией.
Дядя Бейнус рассказывал, что был хорошим товарищем с моим отцом, и тот с одним другом-лекарем исцелил его от страшной болезни под названием вроде бы кобид, правда, он не особо хочет вдаваться в подробности той истории.
С детства я интересовалась не только точными науками и религией. Я больше любила играть не с подругами в куклы, а с мальчиками в солдатики, военные и спортивные игры, а также часто дралась с ними. Став постарше, я поняла, что с мальчиками необязательно враждовать, с ними можно заниматься и другими, более интересными и приятными вещами.
Помнится, однажды я переспала с сенатором. Его жена, узнав об этом, подкараулила меня и ударила со спины обухом топора по плечу. По счастью, у меня с рождения крепкие кости, поэтому я себе ничего не сломала. Зато сопернице – руку, потому что ещё в отрочестве хорошо научилась драться. Моё левое плечо на некоторое время превратилось в кровавое месиво, но довольно быстро зажило и приобрело вполне приличный вид. Чтобы прикрыть шрам, пришлось сделать татуировку в виде розы, с ней я ещё больше нравлюсь мужчинам.
Правда, на этой же левой руке, недалеко от плеча у меня ещё в детстве появился ещё один шрамик, после смерти матери. Как раз в тот период, что стёрся из моей памяти. Поранилась и забыла как.
Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Привлекательная молодая смуглая женщина с вороными кудрявыми волосами чуть ниже плеч, бровями полумесяцем и чёрными глазами, чем-то похожая на жительниц восточных провинций Империи. Неудивительно, ведь мой отец оттуда. Сама себе я напоминала Таэру, нашу богиню любви и красоты. Возможно, мать назвала меня Тамирой, потому что это имя звучит похоже на имя богини.
Последние десятилетия в Империи многое стало меняться: женщин стали допускать к наследству, образованию, некоторым профессиям. Но путь в по-настоящему важные и уважаемые дела по-прежнему закрыт. Особенно – в медицину.
С ранних лет я чувствовала, что хочу лечить, понимать, как устроено тело, душа, сознание – но в Храм Луны путь для нас, женщин, по-прежнему заказан. Жрецы утверждают, что саму науку врачевания передала им богиня Сэрена – но почему же тогда, как сказано в старых книгах, она учила и женщин тоже? Со временем мужчины подчинили себе эту сферу. Жрецы охраняют свои знания как тайну, как магию. А между тем, это просто наука – сложная, да, но не сакральная.
Медицинская академия в Виллене была основана бывшим жрецом Луны по имени Гицей. Он получил разрешение от самого Императора. Говорят, это стало возможным лишь после громкого скандала: кто-то из легионеров похитил из Храма книгу с рецептами и передал её народу. Она быстро разошлась по рукам, появились независимые лекари, открылись первые светские клиники. Но, конечно, женщины по-прежнему туда не допускаются. Слишком велика тень Храма.
Я с детства чувствовала: не могу закрывать глаза на несправедливость. Не только в отношении себя. Я видела, как живут пришлые – инородцы, которые формально считаются гражданами, но по факту остаются вторым сортом. Видела, как обращаются с рабами. По законам Империи дети рабов должны получать свободу, когда достигают совершеннолетия, – но часто на практике это право нарушается. Я решила: мои рабы, рожденные на вилле, получат вольную с самого рождения. Их воспитывает управляющий, и я слежу, чтобы никто не смел относиться к ним как к вещи.
Интерес к медицине остался со мной и позже – сначала как хобби, затем как настоящая страсть. Особенно после того, как я прочла труды великого лекаря наших дней – Мефира-Анума. Он жил далеко, в жаркой песчаной стране Сагире, и, по слухам, потратил тридцать лет на странствия и учёбу. Благодаря сагирским мастерам-оптикам он впервые увидел микробы – невидимые существа, вызывающие болезни. Он же открыл понятие гормонов, описал органы, влияющие на рост и настроение, создал систему гигиены и разработал прививки, которые начали ставить с младенчества. В Сагире смертность резко упала.
Я купила его книгу, несмотря на высокую цену. Могла себе позволить – и читала её ночами напролёт. Я узнала, как устроен человек – не с точки зрения храма, а с точки зрения разума, логики, наблюдения. Вместе с трудами Мефира я читала и Шимдара – великого математика и физика, тангарца по происхождению, также преподавшего в Сагире. От него я узнала о десятичных дробях, степенях, отрицательных числах, теории притяжения… Его учебники стали основой новой школы механиков. И впервые я подумала, что знание может быть оружием – но не для войны, а для освобождения. И я поняла, что медицина – интересное занятие, но физика и математика подходят мне больше.
До меня дошли слухи: в Виллене появилась женщина-механик. Говорили, что училась она за пределами Империи, и теперь власти дозволили ей практику – хоть и по-прежнему запрещают женщинам учиться в ремесленных школах внутри страны. Храм Луны сохранял влияние, но обойти его оказалось возможным – если уже стала мастером где-то в другом краю.
Слухи окрылили меня. Значит, дорога всё же есть. Я способна учиться, у меня есть средства – и, что важнее всего, решимость. Но прежде стоило разыскать эту женщину и расспросить лично. Поговаривали, её мастерская расположена в верхнем квартале Виллена. Продаёт она часы, замысловатые механизмы – за немалые деньги.
Я тревожилась: вдруг она откажется говорить, побоится конкуренции? Но тут же вспомнила, что живу в Эсквилле, в паре часов езды от столицы, и наши клиенты вряд ли пересекутся. В случае чего – дам ей это понять.
Я выехала в Виллен на своей колеснице, запряжённой двумя белыми конями. Дорога пролегала по знаменитому тракту Императора Кирра, той самой плиточной магистрали, что тянулась от столицы до моего города. Кирр, говорят, одновременно велел построить и акведук – каменный зигзаг воды, бегущий среди холмов. Копыта цокали в такт, белый камень дороги блестел под солнцем.
Уже за городскими вратами взору открылся верхний квартал, вознесённый на холме и отделённый белой кирпичной стеной. Извилистый путь под тенью олив вёл вверх, где над каменными крышами возвышались башни храмов. Их шпили и символы терялись в дымке, будто в божественной ауре.
Обычным гражданам сюда был вход заказан. Только патриции, богачи и офицеры легиона имели право пройти. Меня – по одежде, осанке, упряжи – сразу узнали за ту, кто имеет право. Пропустили без слов.
Там, в тени кипарисов, за лавками, торгующими книгами, драгоценностями и алхимическими субстанциями, я увидела нужное здание. Двухэтажное, строгое, с табличкой на двери: «Чудесные механизмы». На ней – две шестерёнки, будто стилизованный знак бесконечного движения. У входа стоял стражник – молодой, с аккуратной бородкой и в блестящем пластинчатом доспехе, на плечах алый плащ.
– Зачем вы прибыли, госпожа? – спросил он, вежливо склонив голову. – Хотите что-то приобрести?
– Я ищу госпожу-механика, – ответила я. – Слышала, что одна женщина здесь постигла это ремесло. Я хочу учиться у неё.
– Вы правы, – кивнул он. – Это лавка госпожи Люцерны. Проходите.
Он отступил в сторону, открывая проход. Я толкнула тяжёлую дверь и вошла внутрь.
И тут застыла. У входа стоял человек. Вернее, металлический человек – ростом с живого. Он поднял руку и помахал мне. Я вздрогнула и взвизгнула. Он двигался. Он реагировал.
Передо мной был настоящий автоматон. Один из тех, о которых я читала в легендах. Искусственный человек из металла, подобный тем, которых, по преданиям, некогда выковали боги, вдохнув в них душу молнии. И вот один из них стоял передо мной. Живой, сверкающий в полумраке мастерской, подобный чуду.
И тогда я поняла: если такая женщина смогла – смогу и я.
Чуть отдышавшись, я услышала тихий смешок. За прилавком стояла высокая женщина с прямыми чёрными волосами, собранными в плотный узел. Глаза её скрывал щиток с двумя тёмно-синими линзами. Серый хитон был прикрыт промасленным фартуком, руки – в кожаных перчатках. Лицо смуглое, молодое, лет на шесть-семь старше моего.
– Я вас слушаю, госпожа, – сказала она, приподнимая щиток. Зелёные глаза сверкнули и тут же снова спрятались за стеклом. – Желаете что-то приобрести? Рекомендую часы – настенные, настольные, даже карманные. Есть экзотика: заводные кошечки и собачки – бегают, мяукают, лают. А ещё – поющие соловьи.
– Госпожа Люцерна, не так ли? – уточнила я, стараясь говорить уверенно.
– Верно, – кивнула она.
– Я с детства увлекаюсь механизмами. Люблю математику и физику. Хочу выучиться вашему ремеслу.
– Хм. И хотите, чтобы я взяла вас в ученики… патрицианка?
– Тамира, – представилась я.
Она криво улыбнулась.
– Боюсь, у меня нет ни времени, ни возможности обучать кого бы то ни было. И заплатить ученице я не смогу.
– Тогда, может быть, вы скажете, где сами учились? Может, и мне туда удастся попасть.
– В Империи женщин не учат инженерии, – пожала плечами она. – Но за её пределами – иной подход. В Тиршафе, столице Сагира, великий врач Мефир-Анум и его друг, математик Шимдар, основали Академию. Лучшую в известном мне мире. Если доберёшься туда и сдашь вступительные экзамены – тебя примут.
Я затаила дыхание.
– Расскажите об этой академии.
– Сначала были только два факультета: медицинский и физико-математический. Потом из второго выделился инженерный – я училась на нём. Затем открылись новые: биологический, химический, астрономический, философский… Возможно, появились и ещё – я окончила Академию пять лет назад.
– А какие специальности есть на инженерном?
– Инженер-механик и инженер-строитель. Я выбрала первую. А ты… решишь сама.
В Сагир, значит. Пусть будет так.
Подальше от дяди. И, может быть, кто-нибудь там знал моего отца…
Я уже собиралась выйти, как вдруг вспомнила.
– Госпожа Люцерна… этот ваш щиток со стёклами… что это?
– Ювелирные очки, – отозвалась она. – Их придумали сагирские оптики. Для работы с драгоценностями, но механики пользуются ими тоже – с ними проще управляться с тончайшими деталями.
Я взглянула на инструмент и, почти неосознанно, улыбнулась.
Когда-нибудь у меня будут такие же.
И не только очки.
Глава 2
Перед отъездом я поговорила с дядей. Я ожидала, что он будет против – скажет, что ремесло механика не для женщин, что это несерьёзно, что патрицианке неприлично покидать родину. Но он лишь молча выслушал и кивнул, как будто ожидал этого.
– Тама… – наконец сказал он. – Я не был уверен, что у тебя что-то получится. Не потому, что ты слаба – а потому, что у нас женщин не учат механике. Ни школ, ни мастерских, ни шанса. Но если ты нашла место, где тебе откроют дверь… ступай. Если душа просит – не бойся. Езжай в Сагир. Учись. Становись мастером.
Он помолчал, глядя в сторону.
– Я сам, быть может, был не самым удачливым человеком. Не женился, не оставил после себя ни потомков, ни великого дела. Состояние отца – и то растратил. Может, ты исправишь ошибки рода. Удачи тебе, Тама.
От Аэйресса до берегов Дельфоса простиралось Великое море – наша колыбель. На севере его омывали волны Империи, на юге – земли Тангарской олигархии. Эти две державы соперничали за господство, перекраивая границы, торгуя союзами, сражаясь легионами и шпионскими играми.
Восток хранил иные земли. Там, за полосой пустынь, начинался Сагир – страна пирамид и молитв, единственная из великих держав, что пока сохраняла формальную независимость. Но долго ли? Имперские гарнизоны уже стояли на берегах священной Азур. Театры и школы, построенные вилленскими архитекторами, сменили древние храмы, и всё больше сагирцев переходили на наш язык.
На северо-востоке располагалась провинция Ар-Мицех, сердце шемхамских народов, покорённая, но не сломленная. Там верили в Единого Бога и поклонялись Ему с прежней решимостью. Когда Империя пришла с мечом и огнём, ар-мицехцы выстояли. Их храм не был разрушен, их вера осталась нетронутой. Взамен они поклялись в верности нашему Императору – но приносили жертвы не Ему, а своему Богу, от Его имени. Умный компромисс. Формально – провинция. По духу – отдельный мир.
Их история была велика. Когда-то Ар-Мицех правил всем северо-востоком Дельфоса, и один из их пиратов, Шумар Тангар, отплыл с флотом солдат и поселенцев, чтобы основать новую землю. Так родилась Тангарская олигархия. Потом Ар-Мицех пал под власть Виллена. И однажды падёт и Тангар. Как говорит наш полководец Таллений-младший:
«Тангар должен быть разрушен».
Я верила, что так и будет.
Путь в Сагир занял две недели. Торговое судно, на котором я плыла, было не из лучших – скрипело, раскачивалось, казалось, всё в нём шевелилось и дышало как живое существо. Впрочем, мне выделили каюту – пусть тесную, но с окном. Я проводила вечера, наблюдая, как над водой вырастают закаты, и старалась представить, каким будет Тиршаф.
На восьмой день я заметила тень на горизонте – тёмный силуэт триремы. Её паруса были чёрными, как вороньи крылья. У меня перехватило дыхание.
– Капитан! – крикнула я. – Пираты!
– Я вижу, Тама, – сказал он спокойно. – Команда, к бою! Приближаются захватчики!
Удивительно, но никто не запаниковал. Команда знала своё дело. Баллисты выдвинулись с глухим скрипом. Первые болты полетели в сторону триремы. Та ответила залпом – и вот уже копья с визгом прорезают воздух. Одно вонзилось в парус, ещё два – в палубу, совсем рядом со мной.
Капитан выхватил лук – странный, компактный, с множеством изгибов. Не просто оружие, а, скорее, изобретение. Я видела, как он натянул тетиву – и стрела вспыхнула в воздухе. Одна за другой они летели в небо и вонзались в цель. Трое пиратов уже лежали мёртвыми до того, как трирема достигла нас.
– На абордаж! – раздался вопль с вражеского корабля.
Деревянный корпус ударился о наш, скрип и звон металла заполнили пространство. Десяток человек перемахнул через борт – одетые в кожаные доспехи, вооружённые саблями, с лицами, закрытыми повязками. Настоящие волки. И я поняла: начался настоящий бой.
– Бей пиратов! – приказ раздался, как удар колокола, и матросы, воодушевлённые, ринулись в бой.
Я не осталась в стороне – выхватила меч из холодных пальцев поверженного врага и встретила следующего ударом. Противник не ожидал, что женщина может парировать с такой силой. С детства я владела клинком и луком, и без ложной скромности скажу: я хороший боец.
– Кретины! Куда прёте, копчёные креветки?! – взревел предводитель разбойников. – Атакуйте капитана!
В сторону хозяина судна взвились стрелы, но он ловко пригнулся. Затем с поразительной хладнокровностью отбил атаку, пробив сердце одного из нападавших. Они нападали поодиночке, будто не знали, как работает бой. Капитан двигался быстро, почти танцуя, и его меч крушил врагов один за другим.
Из-за его спины на него бросился пират с крюком вместо руки. Я метнулась вперёд – сталь сверкнула, и враг захрипел. Капитан на миг обернулся, пнул тело, и оно, извиваясь, улетело за борт.
– Грабьте корабль! – вопил главарь. – Плевать на матросов! Убейте капитана и девку – остальных мы потом!
Он был в исступлении – то ли не понимал, что бой проигран, то ли не мог признать поражение. Я не стала ждать: метнулась вперёд и всадила клинок ему в горло. Он захрипел, сглотнул кровь и рухнул без звука.
– Отлично, юная госпожа! – кивнул старший помощник. – Надо было его остудить… чересчур горячий.
Сопротивление стихло. Несколько оставшихся в живых пиратов, раненые и истощённые, бросили оружие. Капитан не любил убивать без нужды, но пощады здесь добились немногие.
Когда на борту навели порядок, стало ясно: судно сильно повреждено. Капитан принял разумное решение – пересесть на пиратский флагман. Мы сменили знамёна и паруса, перенесли груз и отплыли под чужим флагом, свободные и незаметные.
Солнце слепило глаза, солёные брызги касались кожи. Он стоял на палубе, словно статуя из меди и огня. Вот это мужчина.
Если у себя в имении я предаюсь любовным утехам с рабами, то здесь, в сердце моря, моими ночами стал капитан. Я не даю мужчинам, я сама их беру. Говорят, мужчины по природе – охотники. Но я тоже охотница. И когда перед тобой – выбор, берёшь лучших: молодых, сильных, выносливых. Таким и оказался хозяин судна.
По ночам я смотрела в небо. Луна сияла как-то иначе, чем в моих снах. Там, за гранью сновидений, её лицо было иным, звёзды образовывали чужие, незнакомые созвездия. Иногда мелькали знакомые фигуры – Полярный Тигр, Кабан, Дракон. Моё детское воображение сочинило вымышленную карту неба? Или эти сны – отражение другого мира?
Однажды на горизонте вспыхнула алая искра – Тиршафский маяк, чудо архитектуры и символ приближения к земле. Он горел над гладью, как путеводная звезда.
Утром мы вошли в воды Сагира. Южнее становилось суше – деревья исчезали, уступая место выжженной равнине. Река Азур раскинула дельту: широкие рукава, спокойные воды, отражающие небо. По её берегам, как жемчужины, тянулись белокаменные дома с плоскими крышами.
Сагир живёт по законам каст. Аристократы, жрецы, воины, простолюдины, рабы. Говорят, простолюдины здесь свободнее прочих: они могут выбрать – стать земледельцем, ремесленником, купцом или чиновником. Некоторые поднимаются и становятся воинами, даже священнослужителями. Но высших званий им не достичь. Офицеры и высшие жрецы – лишь из тех, кто рождён в нужной касте. Нижние чины – из народа.
Мы с капитаном встретили рассвет на палубе. Он молчал, вглядываясь в берег. Я – в его профиль. Тепло солнца разливалось по коже, свежий ветер ласкал волосы.
Скоро мы войдём в гавань Тиршафа. Но мне уже казалось, что я пересекла не только море, но и невидимую черту. Позади – Империя. Впереди – Сагир. И всё, что ждёт меня там.
– Видишь солнечный диск, поднимающийся над горизонтом? – прошептал капитан, обняв меня за плечи. Его голос звучал хрипло, но в нём слышалась торжественность, будто он делился чем-то священным.
Я молча кивнула.
– Это Гаарх, наш верховный бог, – продолжил он. – Сейчас он плывёт по великой реке Азур на своей небесной ладье. Он только что вернулся из Нижнего Мира, где освещал тьму, пока у нас стояла ночь.
– Нижний Мир? – переспросила я, с интересом взглянув на него.
– Шеол, – капитан едва заметно вздрогнул. – Потустороннее царство теней. Мрачное, унылое место, куда после смерти уходят недостойные. Там нет боли, нет радости – только вечная блеклая тень жизни.
– А куда же попадают достойные? – спросила я. Мне всегда было любопытно, во что верят в других странах. Особенно – в таких, как Сагир, где религия и власть слились в одно целое.
– В Верхний Мир. На светлые равнины Ниларна, – ответил он, поднимая лицо к небу. – Там душа отдыхает, возрождается в покое. Но путь туда открыт не каждому.
– И кто решает, достоин человек или нет?
– Суд вершит Хафур, – тихо произнёс капитан, склонив голову. – Бог с лицом жабы. Он взвешивает поступки каждого, кто переступает границу между мирами. И чаще всего приговор суров: большинство отправляются в Шеол.
Он замолчал, а затем добавил:
– В том сумрачном мире живут шеддимы – тёмные сущности, подобные дыму. Иногда они проникают в наш мир. Их можно встретить на безлюдных улицах Тиршафа – особенно ночью. Они принимают облик людей, заманивают случайных прохожих… и тогда уже поздно. Шеддимы мало знают о людях, и это их выдаёт: в их поведении есть что-то наивное, будто они играют в человечность, не понимая правил.
– Значит, Гаарх – главный среди богов? – спросила я, задумавшись.
– И среди людей. У него две сущности – небесная и земная.
– Да, – кивнула я, оживившись. – Царь-Солнце ведь… он же считается воплощением бога?
– Верно. Царь-Солнце – живое тело Гаарха. Во время коронации одна из его сущностей входит в царя и пребывает в нём до самой смерти. Тогда она выходит и переходит в преемника. Ныне царствует Бенуи Пятый, властелин людей и богов. Он – бог на троне, солнце в теле смертного.
Я прищурилась. Мысль показалась мне одновременно поэтичной и абсурдной.
– Значит, он и там, и тут одновременно? – спросила я. – Бессмертный дух, воплощённый в человеке?
– Это выше нашего понимания, – произнёс капитан, не встречаясь со мной взглядом. – Божественная сущность не укладывается в слова.
Я ничего не ответила. Но в душе не соглашалась. Для пытливого ума нет ничего по-настоящему непознаваемого. Есть лишь то, к чему мы ещё не подошли достаточно близко.
–
Впереди, возвышаясь над гладью моря, появился маяк. Белокаменная башня, сияющая в утреннем свете. Пятое чудо света – Тиршафский маяк. Вот он, наконец. Я стояла рядом с самой знаменитой постройкой Сагира, гением инженерной мысли, символом великого города.
Я ожидала, что сердце моё наполнят торжественные чувства, что увижу чудо и замру. Но вместо этого воздух был пропитан тревогой. Что-то было не так.
– Смотри, – прошептала я, указывая на вершину башни.
На обзорной площадке маяка стояли люди в чёрных кожаных доспехах и в масках. Перед ними – каменный стол. На нём, почти без движения, лежал ребёнок. Трое из вооружённых подняли луки, натянули тетиву и следили за происходящим внизу. А внизу, у подножия башни, толпились городские стражники в пластинчатых доспехах. Но они не двигались. Не приближались. Только смотрели вверх.
– Это… разбойники? – догадалась я, но не хотела верить своим глазам.
– Да, – подтвердил капитан.
– Но почему стража не идёт на штурм? Их же всего шестеро!
– Не видишь? – капитан указал на мальчика. – Заложник. Его имя – Бенуи. Это будущий Царь-Солнце, шестой по счёту. Внук нынешнего. Один шаг – и они убьют его.
Я похолодела.
– И что же они требуют?
– А чего обычно требуют разбойники? – мрачно сказал капитан. – Золота. Оружия. Безопасного прохода. Им нечего терять. А у нас – всё.
Вдруг мой взгляд зацепился за тень на стене башни. Человек. Мужчина в чёрных пластинчатых доспехах, плотно облегающих торс. Он карабкался вверх по отвесной кладке с лёгкостью, будто не нарушал законы физики, а заключал с ними временное перемирие. Это напоминало скорее паука, чем солдата – или, быть может, охотящегося кота.
Я непроизвольно затаила дыхание. Фигура его вырисовывалась чётко: смуглая кожа, густые тёмные волосы, гибкое и сильное тело. Он был высок, широк в плечах, уверенно двигался, не оставляя ни звука. И да, чертовски привлекателен. Хоть и заметно старше меня – на вид под тридцать, может, чуть больше. Обычно я предпочитаю помоложе, но иногда возраст только украшает. Особенно если за ним скрываются власть и опасность.
Он затаился прямо под обзорной площадкой, так что бандиты наверху, занятые принцем, не могли его заметить.
– Кто это? – прошептала я, не сводя глаз с таинственного акробата. – Откуда он так ловко лезет, словно вырос на деревьях?
– Это владыка Риджад, по прозвищу Буревестник, – отозвался капитан с уважением в голосе. – Глава ордена хиджаев. Они многое умеют.
– Хиджаи? – переспросила я. – Это что-то вроде боевых монахов?
– Особый орден Сагира, – пояснил он. – Когда-то были просто телохранителями Царя-Солнца. А потом появился Риджад, и всё изменилось. Теперь они – и тайная полиция, и дознаватели, и каратели. Их боятся и преступники, и шпионы. Иногда даже придворные.
Я кивнула. Что-то вроде наших «грозовых драконов» – особой когорты Вилленского легиона.
– А это у него на плече… татуировка? – прищурившись, заметила я тёмный знак на его броне.
– Да, – подтвердил капитан. – Символ скорпиона. Все хиджаи получают его при посвящении.
Тем временем Риджад, почти не издав ни звука, выбрался на площадку. Один из разбойников даже не успел понять, что произошло, как его подхватили и с хрустом перебросили через перила. Он упал в реку, где исчез с коротким всплеском. Второй ринулся вперёд, но получил удар ногой в грудь и полетел вслед за товарищем. Третий закричал, вытащил нож и приставил к горлу ребёнка – маленького мальчика, лежащего на столе. Похоже, хотел шантажировать. Но Риджад и тут оказался быстрее: из его рукава выскочило тонкое лезвие, и прежде, чем я поняла, как оно устроено, бандит уже падал вниз – точно и немедленно поражённый.
