Czytaj książkę: «Перевёртыши», strona 5

– Безусловно, звучит это замечательно, но далеко неидеально, – воспользовался возможностью Михаил, произнося слова медленно, в отличие от Леонида, – вы, возможно, не можете сразу понять, что может быть лучше, поэтому я подскажу. Настоящий праведник, – это слово вызвало смешок Лени, и Михаил решил поправиться, – настоящий человек всегда выберет другую модель, которую предлагаю я. Помогать другим людям и получать от этого удовольствие… и получать за это деньги, да, – добавил он нехотя последнее звено цепи.

– А, извините, – повернулся Дмитрий к Лёне и, аккуратно, словно стремясь ничем не обидеть потенциального работодателя, заговорил, – ваше предложение звучит поистине замечательно, но только вот я, право, не уверен, что могу вам доверять. Чересчур уж оно выгодно звучит.

– Ну, Дмитрий, как же, – наигранно показав лёгкое возмущение, произнёс Леонид, – вы же пришли сюда, значит, эта работа изначально показалась вам достаточно правдоподобной, ведь так?

После этих слова Михаил осуждающе покачал головой, но в ответ заметивший это Леонид только блеснул в его сторону глазами, давая таким образом понять, что плевать хотел на мнение конкурента.

Дмитрий задумался. Он попытался вспомнить, почему сюда пришёл, зачем ему внезапно понадобилась работа. Всё происходящее начало напоминать сон, в котором ты зачастую не понимаешь, как попал в то место, в котором находишься, но, словно во сне, Дмитрий быстро придумал, как ему самому показалось, справедливое объяснение данному обстоятельству. Естественно, этого объяснения не могло существовать, но мозг клиента уже был уверен в том, что всё абсолютно нормально.

– Да, вы правы, – произнёс Дмитрий с глупой улыбкой, после чего Михаил расстроено махнул рукой и, открыв портфель, извлёк оттуда термос, – действительно, я сюда шёл, значит, я… я же знал, куда шёл! – сделал клиент в этот момент показавшийся ему таким очевидным и одновременно гениальным вывод. Это умозаключение так его обрадовало, что он даже громко рассмеялся.

В ответ на его смех Леонид тоже захохотал. Их обоюдное веселье продолжалось несколько секунд, пока Михаил пытался открутить крышку термоса и грустно качал головой, не из-за того, что осознал своё поражение, а скорее потому что ему, как и всегда, было жалко человека, попадавшего к Леониду. Но тут уже ничего не поделаешь, всё было решено. Если человек никак не реагирует на возможность не только помогать людям, но и получать за это что-то, предпочитая эгоистичный вариант, значит, с ним всё ясно.

– Значит, по рукам? – спросил Леонид у Дмитрия, уже встав со стула и протягивая клиенту свою ладонь.

Михаил отвернулся к белой, казавшейся на фоне стен блёклой, облупившейся двери, в которую каждый день заходил и из которой каждый день, спустя семь часов, выходил. Он прислонил к губам всё-таки открывшийся термос.

– По рукам! – услышал Михаил радостный голос Дмитрия, потом послышалось столкновение двух ладоней в рукопожатии, а затем звук, похожий на тот, что возникает, когда коктейльной трубочкой пытаются втянуть оставшиеся на самом дне последние капли напитка.

– Ха! – крикнул Леонид, подпрыгнув от радости и бодрым голосом продолжил свою победоносную речь, – ну что, старик, за сегодня счёт один-ноль в пользу ада! Давай, реабилитируйся, а то это было совсем как-то тухло!

– Иди к чёрту, – расстроенным голосом прошептал Михаил и, достав недоеденный бутерброд, сменил тон на деловой, – только дай мне нормально поесть, и мы сразу продолжим.

Бремя

– И кто будет звонить в дверь в такое позднее время? – недовольным голосом спросила женщина лет тридцати, пытаясь нащупать выключатель в тёмной прихожей.

– Лен, если это снова эти проклятые водопроводчики, то позови меня! – крикнул из ванной её муж, занятый чисткой зубов, – я им расскажу, что думаю насчёт их услуг, они к нам больше не заявятся!

– Хорошо, милый, – с беззлобным смешком отвечала Лена, пытаясь вспомнить, сколько раз уже муж отказывался от услуг досаждающих незнакомцев и обещал покончить с ними раз и навсегда.

Наконец нащупав заветную кнопку и включив свет, Лена, аккуратно встав на единственный чистый участок коврика, заглянула в глазок. По ту сторону двери стоял молодой брюнет с грустным лицом в джинсах и кожаной куртке. Он прижимал к себе что-то небольшое, завёрнутое в клетчатый плед.

– Вася, это твой брат! – крикнула Лена мужу, торопливо открывая дверь.

– Федя? Что это ему понадобилось в такое время? – недоумевал Василий, надевая первую попавшуюся майку и спеша навстречу Фёдору.

– Извините, что так поздно, – тихим грустным голосом произнёс, заходя в квартиру и вытирая ноги, Федя, – у меня беда.

– Что стряслось? – не на шутку испугался Василий и протянул брату свою ладонь для рукопожатия.

– Прости, руки заняты, – продолжил извиняться Фёдор, кивнув головой на завёрнутое в плед нечто и разуваясь, – пойдём лучше на кухню.

После этих слов он, пройдя мимо отпрянувшей Лены, повернул налево из прихожей. Василий удивлённо переглянулся с женой. Его брат вёл себя чрезвычайно странно и не похоже на себя, что усиливало их беспокойство. Супруги покорно проследовали на кухню за своим гостем, молча ожидая его разъяснений.

– Можете убрать это, пожалуйста? – очевидно стесняясь того, что вызывает такие неудобства у родственников, спросил Федя, кивнув на стол, на котором красовались цветы в вазе и перечница с солонкой.

Супруги, не говоря ни слова, принялись расчищать пространство, переставляя всё со стола на полку. Когда место освободилось, Фёдор бережно положил свою ношу на стол и развернул плед.

– Полюбуйтесь, – шмыгнув носом так, словно вот-вот заплачет, он указал рукой на лежавшего посередине стола спящего младенца, а сам отвернулся и налил себе в стакан воды из фильтра, всем своим видом давая понять, что ему неприятно смотреть на то, что он принёс.

Наклонившись над ребёнком, муж и жена сначала не поняли, чем вызвано такое поведение Фёдора, ведь узнали своего племянника Артёма. Однако буквально через несколько секунд Лена ахнула и отпрянула, а Василий произнёс мрачное «мда» и начал пристально рассматривать младенца, не дотрагиваясь до него. При ближайшем рассмотрении в первые секунды казавшегося самым обычным Артёма можно было обнаружить, что он кое-где был покрыт крохотными синими чешуйками, а лицо его отдалённо напоминает морду какой-то рептилии.

– Я не знаю, – со всхлипом произнёс молодой отец, всё ещё не поворачиваясь в сторону сына, – я отмывать пытался, счищать – ничего, никакого эффекта, их только больше становится. Вы же помните, когда мы его из роддома забирали, был такой красивый, здоровый ребёнок, а теперь… – он вздохнул и налил себе ещё один стакан воды.

– Тише, тише, – шёпотом проговорил нахмурившийся брат, – ещё, чего доброго, разбудишь его, пошли лучше в комнату, – с этими словами он положил брату руку на плечо и сам вышел из кухни.

Фёдор покорно последовал за ним, и в итоге все трое переместились в спальню, оставив Артёма за закрытой дверью.

– Что Даша говорит? – осторожно, стараясь не задеть явно находящегося в чрезвычайном напряжении Фёдора, спросила Лена о мнении его жены.

– Даша, – к горлу молодого отца подступил ком, но он всё-таки смог справится с эмоциями и ответить, – Даша говорит, мол, делай с ним, что хочешь, это не мой сын, а какое-то чудовище.

– Глупости! – уверенно сказала Лена, желая подбодрить Фёдора, – может, это болезнь какая-нибудь неизвестная, что-то вроде ветрянки. Федя, ты не переживай, всё будет хорошо!

– Ветрянка? – скептически произнёс Василий, нахмурившись, – больше похоже на то, что это какой-то пришелец, готовящийся к метаморфозе. Не удивлюсь, если он скоро полностью покроется этой чешуёй и начнёт представлять реальную угрозу!

– Ты!.. – Федя прикусил губу и сжал кулаки, не для того, чтобы пригрозить брату, а скорее с целью сдержать, готовившиеся хлынуть, слёзы – ты как всегда! Никакой поддержки, никакого сочувствия…

– Вася! – прикрикнула на своего мужа Лена, тоже недовольная его словами, – что это ты такое говоришь?

– А что я такого говорю? – начал защищаться Василий, – на что это ещё похоже? Хорошо, даже если это болезнь, это точно не что-то лёгкое! Она может быть опасна, она может быть заразна. А тебе, – он продолжил горячиться, обратившись к своему опустившему глаза в пол брату, – пора бы уже, наконец, научиться справляться я с проблемами, как подобает мужчине! Даша сказала тебе, что этот ребёнок – чудовище и я с ней полностью согласен. Ты можешь сколько угодно искать сочувствие, чтобы успокоить себя, но от этого будет только хуже!

– Вася… – Лена снова попыталась поспорить с мужем, на этот раз тихим голосом, но её перебил Фёдор.

– И что ты хочешь с ним сделать, убить что ли? – возмутился он, внезапно оживившись, – совсем чокнулся? Или в тюрьму захотел?

– Да, Вася, я именно это и хотела сказать! – встряла Лена, недовольная тем, что Федя не дал ей высказаться, и озвучила внезапно пришедшую ей в голову мысль, – помнишь твоего бывшего одноклассника, как же его там звали… того, который учёным стал? Можно было бы ему Артёма отдать, ну, для исследований. За это могут и денег заплатить. А если он, в самом деле, чем-то болен, то учёные, может быть, смогут исследовать эту болезнь и потом лечить её!

– Да вы сумасшедшие! – опешил Фёдор, – это всё-таки ребёнок, живое существо, и его нельзя убивать или продавать! Я, честно говоря, надеялся, что вы его возьмёте к себе на время, а там, может, это пройдёт и Даша успокоится. Но теперь понимаю, что зря был о вас настолько хорошего мнения, – с болью в голосе произнёс он и направился к выходу из спальни, – спасибо за ваши замечательные предложения, – ядовито добавил он, выходя в коридор, – но я лучше заберу Артёма и разберусь с этим сам.

– Ага, а то, что твой Артём – непонятно что и может быть опасен для общества тебе всё равно, да? – возмутился Василий, бросившись следом за братом, направлявшимся на кухню, – если ты боишься тюрьмы, то я его сейчас просто из окна скину, и всё, спишут на несчастный случай!

– Не смей! – крикнул Федя, вбегая на кухню, чтобы защитить своего сына. Вслед за ним ворвался Василий, а, чуть погодя, Лена, которая тоже пыталась остановить своего мужа, ибо идея продать ребёнка показалась ей крайне удачной, и она хотела добиться своего.

Оказавшись на кухне, супруги увидели пустой стол и распахнутое настежь окно. Федя стоял, опираясь руками на подоконник, и смотрел на небо.

Подойдя к брату, Василий вытянул шею и посмотрел вниз. Он увидел запутавшийся в кроне стоявшего под окном высокого дерева клетчатый плед.

– Ты… – удивлённо прошептал Вася, – ты его выкинул?

– Он… – словно находясь в трансе, произнёс Федя, не отрывая взгляда от звёзд, – он, похоже, улетел…

Китель

– Товарищ лейтенант! – крикнул, постучавшись в чёрную металлическую дверь жилой комнаты, молоденький сержант и продолжил слегка приглушенным голосом, – ребята языка привели, приказано допросить.

Лейтенант, мужчина лет двадцати пяти, лежал на своей койке и, стараясь отогнать печальные мысли, разгадывал кроссворды. Но в последние несколько минут он отвлёкся от этого занятия и, задумавшись о своём, простым карандашом рисовал на полях журнала розу. Её крайне тонкий стебель, покрытый плотно расположенными друг к другу крупными шипами, вёл к закрытому бутону. Лейтенант аккуратно заштриховывал его, когда снаружи раздался крик. Слова, сказанные приглушённым голосом, военный расслышал плохо из-за толщины двери и ещё не до конца отступивших собственных мыслей, загораживающих внешние шумы. Однако он всё равно понял, что от него требуется, по одному только крику.

Лейтенант вздохнул, и, убрав журнал с карандашом в верхний выдвижной ящик тумбочки, поднялся с койки. Сняв с вешалки китель и надев его поверх белой рубашки, он нехотя открыл дверь.

– Чего орёшь, солдат? – уставшим голосом спросил лейтенант у отдающего честь сержанта, несмотря на то, что только благодаря своему крику тот смог дозваться с первого раза.

– Прошу прощения, товарищ лейтенант! – отвечал не на шутку перепугавшийся возможного гнева солдат, вытянувшись в струнку, и повторил, на всякий случай, своё послание, – там языка привели, приказано допросить.

– Я с первого раза понял, – проворчал лейтенант, закрывая дверь, и, чуть не протаранив вовремя отскочившего сержанта, направился в комнату для допросов.

Оставшийся позади солдат, уже открывший рот для того, чтобы начать снова просить прощения, осознав, что лейтенант отошёл достаточно далеко, вместо извинений пробормотал ругательство и направился в противоположную сторону.

Попутно застёгивая пуговицы на кителе, лейтенант продвигался по коридору. Он не обращал никакого внимания на периодически проходящих мимо и отдающих ему честь солдат, да что уж там говорить, если бы рядом прошёл какой-нибудь старший по званию, он бы и его не заметил. Офицер был слишком погружён в мысли о предстоящем допросе, стараясь всё заранее распланировать, чтобы в этот раз добиться успеха. Однако в глубине души он понимал, что ему не столько важен результат, сколько быстрое завершение столь отвратительного ему процесса раскалывания языка.

– Всё готово, товарищ лейтенант, – произнёс стоящий у входа в комнату для допросов караульный. Выражение лица солдата говорило о том, что он исполнял приказ вопреки собственным мыслям и человеческой природе, но считал, что был обязан так поступить, потому что таковы правила войны.

Заметив это, часто наблюдаемое в сослуживцах, и даже самом себе, и потому уже не удивлявшее его, чувство, лейтенант шумно выдохнул носом и, положив ладонь на ручку двери произнёс «хорошо», хотя ничего хорошего в происходящем не видел.

Зайдя внутрь, он быстрым взглядом оглядел небольшое помещение. Посередине комнат стоял небольшой серый стол, накрытый сверху подробной картой окрестностей, вокруг которого располагалось два стула. Один был пустой и предназначался для лейтенанта, ко второму же был за руки и за ноги привязан подросток. В углу, прислонившись к стене, стоял молодой человек в белом халате и, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за пленным.

– Какого чёрта, а?! – громко возмутился офицер, обращаясь к последнему, – я же просил, чтобы мне больше детей не присылали!

– Ну, товарищ лейтенант, сами понимаете, это не я решаю, – ответил парень в белом халате, равнодушно пожав плечами, – приказ сверху, как-никак, а им там и на Ваши, и на мои просьбы глубоко плевать.

Понимая, что выбора у него нет, лейтенант подошёл к столу, и, не садясь, наклонился над картой. Он посмотрел в глаза пленному. Взгляд подростка был насмешливым, он словно вызывал стоявшего перед ним военнослужащего на словесный поединок, будучи уверенным в своей лёгкой победе. Однако лейтенанту показалось, что где-то в глубине глаз он смог на секунду разглядеть детский страх, тут же исчезнувший. Отогнав эту мысль, офицер приступил к допросу.

– Вот здесь, – он ткнул указательным пальцем на небольшую деревушку на карте, – стоят ваши войска. Ты пришёл оттуда? Сколько их? Чем они вооружены?

Подросток молча смотрел на лейтенанта, широко улыбаясь. Человек в халате достал из кармана блокнот и ручку и начал что-то записывать.

– Ты плохо слышишь?! – рявкнул военный, наклонившись близко к лицу языка, и повторил один из своих вопросов, делая небольшую паузу после каждого слова, – сколько там ваших?

– Что, в твоём понимании, значит слово сколько? – заговорил пленный, как и ожидал лейтенант, дерзким голосом, – и, что даже важнее, как оно может быть применимо к нам?

– Что за чушь?! – военный старался кричать сильнее, чтобы таким образом заглушить собственную неприязнь к происходящему, – я тебя прямо спрашиваю, сколько там ваших солдат? Число, назови мне число, чёрт побери!

– Ты такой смешной, – произнёс, прыснув, подросток, и, наклонив голову, несколько секунд продолжал смеяться над раскрасневшимся от крика офицером, пока его хохот не был прерван внезапной оплеухой.

– Если ты не будешь отвечать, то я начну выбивать тебе зубы! – крикнул лейтенант, и его слегка передёрнуло от отвращения к собственной фразе. В ответ на эти слова человек в халате одобрительно кивнул и что-то записал в блокнот.

– Глупцы, – внезапно серьёзным и даже надменным голосом произнёс подросток, – какого по счёту пленного вы берёте? Второго? Третьего? Почему вы до сих пор не поняли, что ваши обычные методы тут не будут работать. Либо моим собратьям хватало сил терпеть вашу тупость и подыгрывать, либо вы совсем безнадёжны. Ты можешь мне хоть все зубы выбить и все кости переломать, мне всё равно, я тебе ничего не скажу, понимаешь? – пленный смотрел на застывшего в молчании офицера как на какое-то низшее существо, – давай, делай, что обещал, только вот я боли не чувствую, это не моё тело, ты так только этому подростку жизнь испортишь.

– Чёрт! – крикнул офицер и повернулся на что-то усердно записывающего человека в белом халате, – слышишь, что он говорит? Заканчиваем допрос! – лейтенант прекрасно понимал, что пленный может его обманывать, но, во-первых, считал, что его речь была очень логичной, а, во-вторых, не мог уже больше терпеть всю противоестественность происходящего.

Однако парень в халате не отрывался от блокнота и в ответ на слова офицера только отрицательно помотал из стороны в сторону головой и уверенно произнёс: «Трибунал, товарищ лейтенант!»

Услышав это зловещее слово, офицер развернулся в сторону пленного и, продолжая сдерживать свои истинные чувства, обошёл стол и встал позади подростка.

– Всё равно, значит? – произнёс он грозно и быстрым движением ударил пленного головой об стол, – А так?

Шмыгнув носом, подросток изо всех сил вытянул шею, пытаясь посмотреть в глаза военному, но тот нарочно встал так, чтобы сделать это было невозможно, ибо стыдился самого себя.

– Как-то это было не очень эффектно! – усмехнулся пленный, – мне надоела твоя пустая болтовня. Я считаю, что точно смогу лучше тебя сделать то, к чему ты прямо сейчас так стремишься – принести вред этому несчастному, ни в чём неповинному подростку из детского дома. Ну же, смотри!