Czytaj książkę: «Перевёртыши», strona 4

Телевизор

– Провод воткнут в розетку, лампочка горит, почему же он не работает? – удивлённо потёр переносицу сорокалетний мужчина в униформе, окинув оценивающим взглядом небольшой старенький пыльный телевизор, стоявший на деревянной тумбочке.

– Да чего тут думать, Олег, это балбесы из ночной сломали, других вариантов быть не может, – с уверенностью произнёс молодой охранник, откусив от пирожка с яблочным повидлом.

Олег молча закивал головой, понимая, что его напарник был, скорее всего, совершенно прав и, отойдя от телевизора, взял со столика наполненную горячим кофе свою любимую чашку.

– И что нам делать, Андрей? – он был совершенно обескуражен. Бывалый охранник привык, что его скучную работу всегда разбавляла какая-нибудь телепередача, будь то выпуск новостей, фильм или же футбольный матч. Олег не мог представить, чем ему занять себя без ставшего за долгие годы таким родным телевизора.

– Ты в этом разбираешься? – спросил Андрей, который плохо понимал состояние своего напарника, ибо всегда справлялся со скукой при помощи смартфона, – я – нет.

– Мой отец любил смотреть телевизор, – начал Олег, направив задумчивый взгляд куда-то в сторону и пытаясь погрузиться в далёкие воспоминания, – помню, как он приходил с работы, брал приготовленный матерью ужин и садился перед экраном. Меня всегда интересовало, что же там показывают, поэтому я, сколько себя помню, бросал все свои дела и присоединялся к просмотру. Конечно, многого не понимал, но всё равно пристально наблюдал за происходящим на экране, – охранник улыбнулся каким-то своим мыслям и продолжил рассказ, не замечая, что уходит в дебри и совсем не отвечает на вопрос Андрея, который, в свою очередь, тихо смеялся над этим, – и всегда стремился сам понять, о чём идёт речь. Никогда не задавал вопросов, потому что хотел, чтобы отец считал, что я умный и всё понимаю. А он так и считал, между прочим! – самодовольно отметил Олег и, посмотрев на издевательски ухмыляющегося напарника, в надежде увидеть восхищённую реакцию, словно очнулся и вспомнил о его вопросе, – так вот, однажды мы сидели и смотрели какую-то передачу про животных и тут – бац! – телевизор щёлкнул, выключился, из него дым пошёл…

Затянувшийся из-за обилия ненужных подробностей рассказ Олега прервал аккуратный стук в стекло, разделяющее небольшой кабинет охранников и коридор с турникетом. Андрей встал и взглянул на нарушителя спокойствия, застенчиво протягивающего в небольшое окошко свой пропуск. Это был мужчина лет двадцати пяти, гладко подстриженный зеленоглазый блондин, одетый в деловой костюм.

– Вячеслав Столбов, – вслух прочитал Андрей надпись на пропуске и повторно посмотрел на его владельца, сверяя внешность оного с фотографией.

– Да, я, – едва слышно ответил молодой человек.

– А чего это Вы так рано? – спросил Олег, на мгновение отвлёкшийся от своих мыслей и направивший взгляд на настенные часы, – ещё только семь тридцать!

– Не знаю – ответил Вячеслав с глупой улыбкой, и его выражение лица заставляло моментально поверить в то, что он действительно не знал

– Проходите, – произнёс Андрей, не желавший задерживать человека.

– Благодарю вас, уважаемый, – ответил Вячеслав и, получив свой пропуск обратно, прошёл через турникет.

– Так вот, отец взял инструменты, – продолжил Олег, как только блондин скрылся из вида, – до ночи копался, какие-то провода двигал, какие-то детали менял и в итоге всё наладил, да так, что до сих пор этот телевизор у него дома стоит.

– Ну и что, ты-то сможешь починить ящик? – равнодушно спросил Андрей, которого этот вопрос стал волновать гораздо меньше, чем желание перестать слушать не менее скучные, чем работа охранником, воспоминания своего напарника.

– Я тогда ещё в школу ходил, – вздохнул Олег, вновь взглянув на сломанный телевизор, – плохо помню, что он там делал, но попробовать могу, – охранник сам слабо верил в то, что у него что-нибудь получится, но делать всё равно было нечего, так что он, решив испытать свою удачу, достал из шкафчика отвёртку и первым делом приступил к откручиванию крышки.

– А ты не думаешь, что тебя током ударит? Ты бы хоть провод из розетки вытащил для начала – с некоторой надменностью усмехнулся Андрей, бросая упаковку из-под купленного в супермаркете пирожка в мусорное ведро.

– Верно, – раздражённо произнёс Олег, недовольный тем, что ему всё чаще приходится соглашаться с дерзким напарником, но всё-таки последовал его совету.

– Товарищи охранники! – позвал с той стороны стекла желавший пройти мужчина, положив пропуск в окошко и, убедившись, что его заметили, добавил, – разрешите пройти!

– Да-да, сейчас, – поспешил подняться со стула Андрей и вслух прочитал надпись на пропуске, – Вячеслав Столбов.

– Он самый! – раздражённо ответил стоявший по ту сторону стекла мужчина лет двадцати пяти, взъерошенный зеленоглазый блондин, одетый в джинсы и мятую белую футболку.

– Проходите, – ответил молодой охранник, стремясь своей интонацией показать недовольство грубостью собеседника и, вернув пропуск, нажал на кнопку, активирующую турникет.

– Благодарю, – буркнул Вячеслав, и поспешил прочь.

– Ну? – спросил Андрей, развернувшись в сторону пыхтящего над телевизором Олега.

– Во! – воскликнул тот, с гордостью продемонстрировав открученную им крышку своему напарнику.

– А дальше-то что? – Андрей быстрым шагом подошёл к собеседнику и заглянул внутрь телевизора. Несколько секунд в полной тишине он пристально рассматривал внутренности ящика, словно этот процесс мог привести к какому-нибудь результату, но после, вспомнив, что ничего в этом не смыслит, перевёл выжидающий взгляд на Олега.

– Ну… – задумчиво произнёс тот, пытаясь отыскать заветный ответ на подкорке сознания и забормотал, оттягивая время для этого поиска и указывая отвёрткой на различные детали телевизора, – вот тут проводок красный, он как-то странно согнут, наверное, надо расправить его, вот тут микросхема, по-моему, съехала… со своего места, надо поправить, вот тут…

– Да! – перебил Олега напарник, осознав безнадёжность ситуации, и, громко зевнув, скорее для красочной демонстрации своего мнения относительно всего происходящего, чем из-за потребности, проследовал на свой стул перед стеклом.

– Да… – ответил на это бывалый охранник, почему-то решивший, что своей репликой Андрей выражал сочувствие его горю, а не своей скуке и, так и не найдя в своём сознании решения проблемы с телевизором, вернулся к своей уже слегка остывшей чашке кофе и сделал несколько быстрых небольших глотков.

– А ведь мой отец не был телемастером, – после небольшой паузы произнёс Олег с оттенком грусти в голосе, – он работал учителем начальных классов. Казалось бы, никакого отношения к технике не имел, однако же, смог починить телевизор, без посторонней помощи, без всяких инструкций и этих ваших… – охранник указал на смартфон, который в этот момент занимал внимание держащего его в руках Андрея гораздо сильнее, чем рассказ напарника, и задумался, вспоминая, как же эта штука называлась, – гаджетов! Я вот так не могу, да и ты тоже не можешь

Андрей раздражённо вздохнул, отложив в сторону смартфон, и, посмотрев собеседнику в глаза, расставил руки в вопросительном жесте, желая таким образом выразить недовольство словами напарника и молча спросить его: «Чего ты ко мне пристал?».

– Я думаю, что человеку полезно развиваться в разных направлениях, – с видом философа произнёс Олег, вновь неправильно понявший реакцию Андрея и решивший, что тот желает услышать разъяснение мысли, – чтобы он знал, как действовать, в любой ситуации, мог правильно отреагировать на любую неприятность.

Опустив голову на лежавшие на столе руки, Андрей был вынужден терпеть поток мысли своего старшего коллеги, раздумывая над тем, что к этому привело. «Очевидно, – думал он, – когда у Олега был телевизор, он просто молча впитывал поступавшую оттуда информацию, а теперь, когда у него эту возможность отобрали, решил выплеснуть наружу все мысли, которые накопились в сознании за всё это время»

Размышления обоих охранников прервал звук отправленного в окошко пропуска очередного визитёра. Андрей, обрадовавшись возможности хоть ненадолго отвлечься от своего занудного товарища, мигом поднялся и взял пропуск.

– Вячеслав Столбов! – воскликнул он, одним глазком заглянув в пропуск, – очень рад!

– Да что вы, право – отвечал басом грузный зеленоглазый блондин лет двадцати пяти, слегка смущаясь непонятному гостеприимству.

– Очень рад, – повторил Андрей уже спокойным голосом, возвращая пропуск собеседнику и нажимая на кнопку, – проходите!

– Спасибо, спасибо, – улыбаясь, произнёс Вячеслав, направляясь к турникету.

– Постойте! – крикнул ему вслед молодой охранник, внезапно осознавший, что теперь ему придётся снова остаться один на один с мыслями Олега, – а вы, случайно, телевизоры чинить не умеете?

– Умею, – гордо ответил Вячеслав, обернувшись.

***

– Сегодня завершился окончательный подсчёт голосов избирателей на президентских выборах этого года, – вещала ведущая новостей из отремонтированного телевизора. Соскучившийся по привычному для него течению жизни Олег с особенным удовольствием слушал её, не отрывая глаз от экрана, а Андрей, обрадованный тем, что ему снова не нужно разговаривать со своим напарником, увлечённо что-то делал в смартфоне, – согласно официальным данным, победителем с шестьюдесятью шестью процентами голосов стал самый молодой кандидат на этих выборах – двадцатипятилетний Вячеслав Столбов.

– Молодец! – радостно воскликнул Олег, любивший периодически бросить какое-нибудь слово в телевизор.

– Очень рад, – равнодушно произнёс Андрей, на секунду подняв голову, а затем снова вернувшись к своему занятию.

Собеседование

Покрытая белой, местами облупившейся, краской дверь с круглой металлической ручкой много лет открывалась дважды в день – в семь утра и в два часа дня. Каждый раз один и тот же человек с кожаным портфелем, тихо, прикладывая уже больше усилий, чем в прошлом году, поворачивал ручку. Это немудрено, ведь человек сначала взрослел, а после старел, так что силы постепенно покидали его. Кроме того, сама ручка тоже старела, начинала заедать, и повернуть её становилось всё тяжелее. Ей словно надоело выполнять свою основную функцию, и она каждый раз, подобно пожилой уставшей от своей однообразной жизни уборщице, хоть с неохотой и неразборчивым ей самой ворчанием, но делала порученную работу, потому что по-другому было невозможно.

Затем человек заходил в комнату, или же покидал её, и, не глядя на дверь, протянув руку за спину, вновь поворачивал ручку, закрывая за собой.

Каждый день, когда человек в семь часов утра попадал в помещение, перед его глазами было одно и то же – чистые белые стены, серого цвета стол с лежащей на нём стопкой бумаг, и три пластиковых стула на металлокаркасе вокруг него, на одном из которых уже восседал всегда приходивший на пять минут раньше его коллега и завтракал. Еда всегда была одна и та же – одиннадцать наггетсов, немного кетчупа в одноразовом соуснике и металлическая банка газировки. Поздоровавшись с коллегой и пожелав ему приятного аппетита, человек обычно ставил свой портфель на стол и, открыв его, извлекал оттуда термос с горячим зелёным чаем и два завёрнутых в фольгу бутерброда с ветчиной и сыром. Ели коллеги всегда в тишине, понимая, что за время предстоящей работы ещё успеют надоесть друг другу своими словами.

Этот рабочий день начинался так же, как и любой другой.

– Привет, – машинально произнёс человек с портфелем, зайдя в комнату, даже до того, как бросил взгляд на собеседника и, закрыв за собой дверь, продолжил свой привычный словесный ритуал, – приятного аппетита.

Коллега молча кивнул, не отвлекаясь от своего занятия. Раньше он здоровался в ответ и благодарил за пожелание, но после осознал, что это не имеет смысла, ибо всё понятно без слов, поэтому начал ограничиваться кивком. Скорее всего, в будущем он будет просто бросать взгляд на вошедшего, а ещё через несколько лет вообще перестанет обращать какое-либо внимание на приветствие.

Сев на свой стул, человек с портфелем приступил к трапезе и, чтобы не терять время, которого до начала работы оставалось немного, взял в левую руку верхний лист из стопки бумаг и принялся читать написанное на нём. Коллега откинулся на спинку таким образом, что стул остался стоять на двух ножках, и, вытянув шею, присоединился к занятию соседа. На листе было небольшое досье на мужчину средних лет с цветным фотопортретом в правом верхнем углу.

– Этот мой, – пробежавшись глазами по тексту и не закончив прочтение, спокойным голосом заключил коллега, и, с громким звуком вернув стул в обычное положение, продолжил завтрак, – я вообще не понимаю, зачем его к нам направили.

– Мой, – отрезал человек с портфелем и, не выпуская из левой руки досье, положил бутерброд на стол и промочил горло чаем из термоса.

– Кто бы мог подумать, Миша, что ты снова зацепишься за однозначно моего клиента, – с саркастической усмешкой произнёс его коллега, за долгие годы привыкший к тому, что его мнение никогда не совпадает с мнением Михаила, – вот увидишь, у него даже сомнений не будет, как и у чёртовой бесконечности тех, про кого ты так говорил раньше.

– Сколько раз я это от тебя слышал, Леонид? – со спокойной, но не надменной уверенностью произнёс Михаил, продолжая изучать досье, – и сколько раз ты оказывался неправ.

– А сколько раз прав? А сколько… – Леонид оборвал свою фразу на половине, внезапно осознав, что их спор, точно такой же, уже происходил за их долгую совместную работу не один раз. И дело было не в теме дискуссии, количество пререканий по поводу прошлых клиентов и споров было запредельным, коллеги даже считали это своеобразным ритуалом. Однако сейчас Лёня поймал себя на мысли о том, что они уже говорили друг другу точно такие же слова, в точно таком же порядке и с теми же интонациями. Эта мысль не то чтобы поразила Леонида, в конце концов, рано или поздно такое должно было произойти, он просто убедился в бесполезности дальнейшего диалога и поэтому сконцентрировался на завтраке.

Михаил прекрасно понял мысли своего соседа и, внутренне согласившись с ним, не стал продолжать дискуссию и погрузился в раздумья.

«Я ведь сейчас, в самом деле, согласился с Леонидом, – удивлённо осознал Михаил, – сомневаюсь, что это хорошо, мы с ним всегда и во всём должны быть абсолютно противоположны. Если кто-то из нас смог склонить другого на свою сторону хоть в чём-нибудь, значит уже сделал великий шаг к победе. Однако я же всё-таки сам подумал о том, что этот диалог уже был, до того, как он закончил говорить, таким образом, получается, что это не он выразил мысль, с которой я согласился, а нам в голову одновременно пришла одна и та же, так что ли? А что, если это даже хуже? У нас с Леонидом не должно быть ничего общего, а если мы, независимо друг от друга, принимаем одно и то же решение, значит, не кто-то из нас поработил другого, а, мы оба теряем себя, становимся усреднёнными, такого не должно быть! Хотя, если так подумать, мы же оба работаем здесь, оба утром завтракаем… но нет, мы представляем разные интересы, едим разную пищу, чёрт возьми! Стоп, я только что выругался так же, как обычно ругается Леонид? Нет, это уже слишком, слова-то мы точно используем одни и те же, в этом ничего такого нет…»

Леонид громко свистнул, обнаружив, что его коллега не только не заметил вошедшего клиента, но и совсем застыл, держа в одной руке откушенный бутерброд, а в другой досье, которое даже не читал, а просто сверлил в одной его точке стеклянным взглядом. Вероятно, Лёня смог бы сейчас без проблем получить себе нового клиента исподтишка, воспользовавшись задумчивостью соперника, но игравший в нём азарт не давал это сделать, хотелось доказать, что Михаил был неправ в недавней дискуссии. От внезапного свиста вошедший слегка отстранился и подумал, что, должно быть, зашёл не вовремя. Действия Лёни привели к должному результату и очнувшийся Михаил, в спешке завернув бутерброд обратно в фольгу, убрал недоеденный завтрак в портфель и, слегка застеснявшись состояния, в котором его застал клиент, пробормотал «извините».

– Ничего страшного, – ответил вместо вошедшего Леонид, расплывшийся в широкой улыбке и максимально довольный тем, что Михаил уже успел показать себя в не очень выгодном свете, а, значит, тем самым помог своему конкуренту, – присаживайтесь, – произнёс Лёня, привстав, и, перегнувшись через весь стол, даже дотронулся указательным пальцем до сидения единственного свободного в помещении стула.

– Спасибо, – с робкой улыбкой кивнул вошедший, и, быстро усевшись на указанный стул, выжидающе посмотрел на Леонида. Это был тот самый мужчина, по поводу которого коллеги спорили за завтраком. На нём были валенки, утеплённые брюки и зимнее пальто, а вокруг его шеи красовался шарф в чёрно-красную полоску.

– Итак, Дмитрий, – тоном владельца положения произнёс Леонид, понимая, что если он сейчас будет правильно действовать, то сможет быстро заполучить себе клиента, пока его конкурент не успел ещё толком опомниться, – у меня есть уникальное предложение к вам. Вы можете устроиться на работу в мою фирму на совершенно выгоднейших условиях, – начал тараторить Лёня вступление, которое всегда произносил при появлении нового клиента, а Михаил молча ждал своей очереди – в детстве люди обычно хотят иметь какую-нибудь профессию, представители которой находятся у всех на виду: футболисты, космонавты, художники и другие, в общем, те, кто, по мнению детей, живут интересной жизнью и делают что-то интересное. Однако с возрастом ребёнку становятся известны многие подводные камни: сложность достижения высот в рамках данных профессий, тяжёлая жизнь «звезды», требуемый объём работы и так далее и так далее. Собственно, став постарше, человек меняет идеальную для себя модель с «делать что-то интересное и получать за это деньги» на «ничего не делать и получать за это деньги». Собственно, как мне думается, вы тоже находитесь на этой стадии. В любом случае, люди очень редко доходят да такой наглости, чтобы начать надеяться на то, что когда-нибудь у них будет возможность работать по следующей модели – получать удовольствие и получать за это деньги. Я думаю, что от моего предложения устроиться на работу с такими условиями, вы точно не должны отказаться ни при каких обстоятельствах, – Леонид закончил свою речь и манящим взглядом, играя бровями, уставился на собеседника, давая ход конкуренту.