Czytaj książkę: «С.нежное сердце. Книга первая из четырёх», strona 22
– Ася…
– Очень приятно, Ася… Скажите пожалуйста: откуда у вас здесь уже все, как я догадываюсь, знают про второе убийство?.. Про первое не спрашиваю, конечно вам о нём известно… Но второе произошло буквально позавчера, и про него по телевизору не трубили. – Тут, хотя это и кажется невозможным, взгляд капитан стал ЕЩЁ серьёзнее и ЕЩЁ цепче. – Так скажите же мне пожалуйста: как так вышло, что все уже в курсе?..
Руки женщины соединились в замок и поднялись к груди. Нервно растерев ладони она облизала пересохшие губы и, глотая ком, чуть нагнула голову. Роман услышал её шёпот:
– Это так важно?..
– В таких делах мелочей быть не может. Так как же, Ася, все тут об этом узнали?.. Ну – чего вы молчите?.. Или чего-то боитесь?..
– Нет, что вы! – Гардеробщица резко помотала головой, её причёска слегка растрепалась. – Я просто подумала, что не могу вам сказать ничего интересно. Вы, наверное, ищите какие-то особые… улики, да?.. Я вот про Лену услышала от девочек из бухгалтерии, понимаете?.. Они ведь работают… работали вместе. А у нас, вы знаете, каждый день рабочий, а выходные особенно. В воскресенье Лена не появилась. Наш профсоюзный стал всюду звонить, выяснять… Вот и…
Роман понял, что он теряет время. Ну конечно! Почему он сам об этом не догадался?!
– А-а-а… – Приняв вид, будто про что-то такое и думал, капитан отошёл от стойки и выпрямился. – Ну да, в самом деле… Ага…
В ту же секунду, точно уже о нём забыв, гардеробщица уронила взгляд и прижала кулачок к губам, словно силясь не реветь. До Романа донёсся её сдавленный всхлип.
– Ладно… – Не подумав, что будет смотреться, как деревенщина, капитан Птачек прямо-таки карикатурно почесал в затылке. – Спасибо вам большое. А, кстати, не подскажите – кабинет директора вашего, Валерия Ал… Олександровича в какой стороне?..
Некрасиво вытерев сопливый нос женщина ткнула указательным в сторону.
– Вон по тому коридору. Там недалеко, возле сцены. Вы увидите сразу: у него дверь такая двойная, с рисунком.
– Спасибо. – Роман кивнул и сразу зашагал, куда направили. – Всего вам доброго!
Стараясь поскорее свою оплошность забыть, пока мерил шагами красивый отделанный коридор и линейный ковёр капитан тем не менее думал, что вообще-то такой вопрос, какой он задал сейчас этой женщине, мог бы его авторитет в её глазах уронить… да и вообще повредить делу. Что это за «детектив», который задаёт вопросы, ответы на которые элементарны?.. И о чём он думал?.. Ну разумеется то, откуда все знают, можно было объяснить просто. Какая к чёрту тайна?! Хотя надо отметить забавное: эта оплошность возникла по причине… профессионализма. Да-да, именно. Ведь неопытный или не любящий думать следователь сначала делает вывод, а потом, как дурак, подстраивает под него всё новое, что узнаёт. Однажды по молодости больно на этой пагубной практике обжёгшийся Роман раз и навсегда запретил себе делать какие-либо догадки до того, как ему станет известно ВСЁ. Или столько, сколько вообще возможно.
Пока капитан над этим размышлял а шаги по красному ковру тонули в тишине, коридор провёл его мимо приоткрытой белой двери. Услышав голоса Роман замер и обернулся. Немного постояв и поглядев он понял, что уже видел эту дверь раньше – ещё тогда, после спектакля, когда шёл на улицу к дочери, а этот самый Валерий, будь он неладен, Олександрович как раз вышел из неё навстречу и – картинка прям застряла в памяти – совершенно по-свински бросил тогда конфетный фантик мимо урны.
Дверь приоткрыта чуть меньше, чем на ладонь, Роман прошёл вперёд и изнутри его точно не видно; он спрятан для тех, кто в кабинете. А ещё похоже, что он шёл так неприметно, что люди внутри его просто не заметили и сейчас шепчутся, будто их никто слышать и не может. Навострив уши и приняв вид такой, чтобы в любой момент продолжить шаг, капитан замер и стал слушать.
Разговаривают две женщины; одна явно постарше, хотя и второй не дашь меньше двадцати пяти.
– Ой что делается… Ой что делается! Нет, это решительно переходит все рамки. Просто за пределами…
– Маргарита Ильинична, не надрывайтесь вы так! У вас же сердце!
– Да какое к чёрту, Христос спаси, Катенька, сердце?.. Лену, конечно, мало кто любил, но даже она не заслужила, чтобы вот так… чтобы её… ну… вот так…
– Да, это жутковато… – На краткое мгновение повисла тишина и Роман сглотнул. – А ведь всего неделю назад – помните? – мы вместе вот так же сидели, обсуждали Эммануила… Кто бы тогда знал, что такое случится опять, да ещё так скоро и снова с одной из наших!
– Да кто же может про такое знать-то?! Ты что же, Кать?.. О чём ты говоришь?.. Я слышала, что это дело рук того сумасшедшего, которого уже несколько лет всё никак поймать не могут. Ну того… который… Ты новости смотришь?
– Редко, Маргарита Ильинична.
– Полтора года назад об этом крупный выпуск шёл, его даже по второму показывали. Как раз про наше вот это вот всё. Там какого-то бонзу увольняли, я точно не помню. Вроде из полиции… Ну вот и рассказывали, что есть у нас тут такой… как бы это выразиться… отмороженный, который уже несколько лет людей убивает, а поймать его всё никак не получается.
– Не может быть, Маргарита Ильинична!
– Может, не может… А уже второго из наших нет! Ой, не могу… Сердце прям кровью обливается!
– Маргарита Ильинична! Вам нельзя волноваться!
На минуты с небольшим воцарился абсолютно бесполезный трёп, но такой громкий, что Роман забеспокоился: если кто-то пойдёт в его сторону, то капитан его не совершенно не услышит.
Стоило ему, однако, подумать, что лучше двигать дальше, как молодой голос уже спокойнее спросил:
– Маргарита Ильинична… а как вы думаете… за главбуха теперь кого возьмут?..
Прежде, чем ответить, старшая помолчала и Роман почему-то представил, как она укоризненно мотает головой.
– Эх Катенька-Катенька… Ну о чём ты думаешь? Лену даже ещё не похоронили, а ты уже на её место… того этого. Нехорошо.
– Да я просто спросила! Маргарита Ильинична! Вы же не думаете, что я радуюсь?! Как вы так можете?!
– Глупая ты ещё. Зелёная потому что. Скажу тебе во-первых как дочке, потому что ты одного почти возраста с моей Викой, а ещё потому, что мне на пенсию скоро, так что не страшно: не торопись, ох не торопись на место Леночки! И не просись на него ни в коем случае. Помяни моё слово – лучше уж честно здесь, хоть и не в шелках, да живая и на свободе, чем кончить как она… потому что…
У кого-то громко затрещал телефон; этот раздражающий звук вырвался из кабинета и покатился вдоль по коридору. Разговор прервался, прозвучали звонкие шаги, а через мгновение дверь с натугой дёрнули и она захлопнулась, отрезав все доносящиеся звуки.
Ужасно, просто жутко захотелось вот прямо сейчас ворваться к этим женщинам и громко потребовать: «Потому что ЧТО?!» Но это будет на самом деле совершенно лишнее. Почему?.. Убийца очень ясно дал в стихе понять, что покойница, как и тот режиссёр, замешана в чём-то нехорошем. В чём-то тёмном, постыдном. Нет, это не новость. Стоит, конечно, на обратном пути поговорить с этой Маргаритой Ильиничной, походить с ней вокруг да около, пока она о чём-нибудь ни проболтается… На самом деле Роман удивится, если она и правда что-то знает. Люди очень любят посплетничать, а уж старые перед молодыми значимость раздувают – ой-ой!.. На деле же потом оказывается обыкновенные побасёнки и распускание павлиньего хвоста. Нет, здесь есть человек, с которым надо разговаривать в первую очередь. Он как перекрёсток: если что в театре и проходит, то обязательно через него. С него с первого и спрос.
Эти мысли промелькнули в мозгу Птачека в несколько мгновений. Ещё когда первая, об «войти и спросить» пришла в его голову, его нога уже делала шаг дальше, так как подсознание видело, какое решение будет принято… или, точнее, уже принято: идти, как и планировал, и задавать этому бородатому неряхе все самые неудобные и острые вопросы, которые только есть. Спрашивать его и смотреть, как он реагирует.
Дверь «с разговорами» скрылась позади за поворотом. Вскоре мимо Романа проплыла и дверь в актовый зал, сейчас забранная высокой тёмной занавесью. Остановившись капитан огляделся: и туда и обратно коридор выглядит одинаково. И нехило плутает, а ведь снаружи здание особо большим не кажется… Вон туда, если память не изменяет, это в курилку и туалет. Так… надо дальше…
Подошвы зимних ботинок наконец перешли на какой-то особенный, отличающийся от остальных бордовый ковёр. Все двери остались позади, разве что вот одна: «Только для руководства». И картинка, на которой человечек моет руки.
Пожалуй это правильное направление…
Шаг Романа как-то сам по себе стал мягче, как у подкрадывающегося к антилопе тигра. Все чувства обострились и сам он при этом стал видеть, как в тоннеле – только вперёд.
Коридор вильнул вправо и упёрся в широкую двойную, очень красиво вырезанную из дерева дверь. Ни кусочка пластика, только цельный брус явно ручной работы. Рисунки растений и зверей расползаются по полотну, как капля чернил по белому листку. Капитанский глаз с любопытством пробежался по этой красоте… и с восхищением не обнаружил ни одной повторяющейся детали!
Обладатель этого кабинета себя, похоже, любит.
До слуха вдруг долетел чей-то громкий, но очень приглушённый голос. На него ответили, тоже громко, но опять-таки глухо – не разобрать. Роман понял, что это из-за двери: та скрывает секреты своих хозяев. Продолжая слышать голоса, как через толщу воды, Птачек совершенно бездумно, подчиняясь голым инстинктам на носочках подкрался и припал к створе ухом. В ту же секунду, как это произошло, Роман понял, что он таится, и что вообще-то может быть обнаружен… Со звучно забившемся, забахавшим в груди сердцем капитан приказал себе быть начеку! Облизав губы он подлез к крохотной щёлочке между косяком и основным полотном.
Разговаривают двое, и говорят отнюдь не сдерживаясь, чуть ли не кричат друг на друга.
– Сергей Иванович! Я всё понимаю! Я не тупой, ясно?!
Это явно Валерий. Да, это его голос. Смотри-ка – называет кого-то по имени-отчеству, при этом не стесняется повышать тон. Интересно…
– Ты мне тут не переиначивай, вот что! Ты ясно скажи – будут ещё проблемы или не будут?! Ну?!
Кто-то неизвестный но, судя по голосу, старше Валерия лет на двадцать а то и тридцать.
– Сергей Иванович! Я же говорю вам, что нет! Поймите! Это просто какая-то ужасная случайность! Просто дикий, совершенно невероятный несчастный случай! Совпадение! Не более!
Бах! Звук, будто кто-то вдарил по столу.
– Ты вот что, Валера… Ты не юли! Какое, к чёрту, совпадение?! Какой дурак в это поверит?! Ты что, в самом деле считаешь, что убийство этих двоих – это просто так сошлось?! Ты поверил в побасёнки того мента, что Токмана убил этот шизанутый?! А теперь скажешь, что и Ульянову тоже он кончил?! Это кретинизм!
– Сергей Иванович… Леночка, она… – Наступила странная, будто не вписывающаяся в разговор заминка. – Я не знаю, Сергей Иванович, что происходит, но я знаю, что это не должно быть связано с нами. Ведь всё пока шло нормально! Мы никого не задели, ни на чём не прокололись. Некому нам что-то предъявлять, и вы это сами знаете. Только, может быть…
Снова заминка.
– Ну давай, Валера, режь. Чего замолчал?..
– Только, может быть, если это прилетело к нам откуда-то с вашей стороны?..
Роман напрягся: сейчас будет взрыв эмоций и ор выше гор…
Второй голос прозвучал неожиданно спокойно:
– Нет, Валер, об этом даже и не мысли. В кругах, где я обращаюсь, отношения выясняются совершенно иными способами. СОВЕРШЕННО ИНЫМИ! Запомни это… Нет, с моей стороны это прийти не могло. У меня есть конечно… доброжелатели… но я могу дать руку на отсечение, что это не они.
Снова на несколько мгновений застыла тишина. До ушей долетел тихий, еле уловимый звук, точно стекло бокала или бутылки коснулось сукна. Голос неизвестного продолжил уже тише и Роману пришлось чуть ли не вжаться ухом в щель, чтобы суметь расслышать:
– Ладно, давай о главном. Театр должен работать, как работал. От этого зависит слишком многое. Ты это, Валер, знаешь не хуже меня.
– Знаю, Сергей Иванович…
– Найди новых людей на замену. Где хочешь ищи! И чтобы были проверенные… Неизвестно, почему убили этих. Может и в самом деле тот сумасшедший постарался… Фетиш у него какой, или… А может и знаешь что?.. Они сболтнули кому чего лишнего, вот и поплатились…
– Извините, Сергей Иванович, но это глупость. Такого быть не может.
И снова Роман ожидал взрыв, гнев, неприятие… но второй голос спросил ничуть не менее спокойно:
– Это почему так?
– Сергей Иванович… Ну вы же не глупее меня… Умнее в сто раз… Ну если бы при вас кто-то что-то про такие вот дела ляпнул… ну как вот тут у нас… Стали бы вы вытворять такое?..
– Да-а-а, ты прав… – Наступило секундное затишье и Роману представилось, как второй скрещивает руки на груди, опускает взгляд и кивает. – Да, поступать так я бы уж точно не спешил. Да и никто бы, из нормальных-то людей… – Снова секундное затишье. – Может всё-таки прав тот мент… насчёт маньяка?..
В горле пересохло, лоб наоборот вспотел. Роман облизал губы и тихонько, еле-еле слышно вздохнул. Сердце колотится, прямо в уши бьёт! В любой момент кто-нибудь может сзади подойти: шагов по этим мягким коврам-то не услышишь! Но так хочется, так жаждется подслушать что-то значимое! Это же просто мечта! Не нужна вся эта мука, этот тяжёлый неблагодарный труд! Просто узнай нечто ключевое, схитри! И отходи уже от этого, как от истины, в которой не нужно сомневаться. Желание этого чуда – или халявы? – заставило Птачека таиться и слушать дальше, хотя его интуиция уже завопила, что так оставаться нельзя и нужно либо стучаться и входить, либо убираться восвояси, чтобы потом вернуться, будто впервые.
Через толщу дерева долетело еле слышное:
– Ладно, Валер, вроде бы всё обсудили… Ты тут это, я смотрю – опять за своё?.. Особо-то не налегай, ты мне в здравом уме нужен. Вечером я позвоню и чтобы ты со мной нормально разговаривал. Ясно?..
– Разумеется, Сергей Иванович…
– Хорошо. Ну всё. Сиди. Не провожай.
Глаза капитан стали широкими, как блюдца, а зубы наоборот сжались – гвоздь бы перекусил! Роман отпрянул от двери, точно увидел на ней змею! Кровь ударила в голову, дыхание сковало, и непонятно – то ли от перевозбуждения, то ли от боязни, что его услышат. Без воздуха напрягшись, как пловец во время глубокого нырка, он развернулся и что есть прыти помчался обратно, причём на одних носках!
Если сейчас кто-то увидит его вот так – это будет настоящий смех! Клоунское представление!
Свернув за угол Птачек с облегчением обнаружил, что в коридоре никого. Ноги понесли вперёд, дальше, к спасительным поворотам и ответвлениям! Через грохочущий в ушах барабан до Романа однако долетел тихий щелчок а затем звук, как если бы что-то быстро рассекло воздух… Двойная дверь уже распахнулась! Что-же делать?!
Дикие, как у догоняющего добычу гепарда, глаза капитана мазнули по той самой дверке: «Только для руководства». Руки потянулись к ней, а от резкого торможения ступни взвыли так, что если бы не случай, Роман позволил бы себе вскрикнуть. Одним махом он опустил ручку, дёрнул на себя, запрыгнул внутрь и закрылся, причём ещё умудрился в последнюю секунду дверь придержать, чтобы не хлопнула.
Наверное, если бы проводили соревнования по скоростному забеганию в комнаты, то Птачек стал бы чемпионом уж как минимум области.
Туалет оказался, как и всё в театре – подчёркнутый шик. Причём в отличие от общего, в котором уже доводилось бывать, здесь обстановка заметно более высокая. Да, ещё раз всплывает мысль – себя-то здесь любят.
Быстро оглядев напольную и настенную плитку, блестящие раковины и мягко светящиеся особые, отличные от уже виденных здесь светильники Роман повернулся ко входу и вдруг понял, что он задыхается. Горло будто сдавили чужие руки, а грудь болит, точно в неё ударили! Собрав волю в кулак капитан поднял подбородок, мысленно заставил себя успокоиться и только тогда осторожно, очень-очень медленно вдохнул через рот.
По вискам льются капли, словно под дождь попал, а сердце сейчас из груди выскочит! Начав наконец дышать Роман снова приказал себе быть тихим и внимательно прислушался.
За дверью безмолвие идеальное – ни звука. Идущий наверняка, как и любой на его месте, пойдёт по ковру, что значит его и так-то не особо услышишь, а из-за плотно закрытой двери и подавно. Всё же в какой-то момент Птачеку показалось, что он что-то уловил – какие-то глухие, на грани слышимости шорохи, но нельзя было бы, однако, поклясться, что это не игра возбуждённого воображения.
Спустя минуту или около, когда сердце чуть отпустило а дыхание поуспокоилось, Роман двумя ладонями, медленно-медленно потянул ручку вниз. Замок тихо щёлкнул; подчиняясь настойчивому приказу дверь приоткрылась на толщину волоса. Ещё чуть-чуть. Ещё…
В крохотную щёлку, в какую не смогла бы протиснуться и муха, Роман различил смутное мелькание вдалеке. Приоткрыв ещё на чуть он успел увидеть, как в конце коридора скрылась за углом фигура в костюме. Вроде невысокий, с тёмными волосами… Со спины лица не увидеть, но одет в классику с пиджаком, причём хорошего, явно недешёвого покроя.
Мир погрузился в абсолютную, оглушающую тишину: в голове капитана Птачека, как голодной зимой схватившиеся над тушкой зайца волки, сшиблись две мысли: догонять или не догонять?!
С одной стороны хорошо бы лицо этого мужчины увидеть, узнать, кто такой, порасспрашивать… С другой это будет сделать невозможно без того, чтобы так или иначе себя не раскрыть и не выказать спешки. А к любому, даже самому, казалось бы, неважному разговору, если он касается дела, вообще-то надо подходить не менее подготовленным, чем атлет пред взятием рекорда. Спрос – он правильный момент любит…
Волк «не догонять» победил. Тем более, пока думал, уже и времени прошло… Ладно. Если этот человек в самом деле важен, то Роман столкнётся с ним с неизбежностью заката или восхода солнца. Уж в этом-то можно быть уверенным.
Прислушавшись и поняв, что ничего больше не слышит, капитан открыл дверь и вышел наружу уже по-хозяйски, как будто он и есть это самое «руководство». Было бы комично сначала высовывать голову и проверять, не смотрит ли кто, уж лучше как танк, напрямки… Повертев головой и никого не увидев Роман позволил себе оглядеться: одежда вроде не растрепалась, вид презентабельный… Только рубашка от пота подмокла, но под верхом это незаметно. Да и одеколоном он перед выходом прыснулся, так что нестрашно.
Всё-таки разгладив невидимые складочки капитан вновь направился к кабинету директора театра, но на этот раз шага скрывать не стал. Двустворчатая расписная дверь вновь предстала перед его взглядом. Секунду Роман медлил, размышляя, как себя лучше повести, а потом просто громко прочистил горло и потянулся вперёд – сжатый кулак быстро забил костяшками о полотно, а меж стен заметался убегающий стук.
– Да что такое?! – Донёсшийся из-за двери крик прозвучал с надрывной хрипотцой. – Я занят! Всё потом!
Тихонько хмыкнув Роман почесал подбородок, а после с истинно первобытной непосредственностью взялся за ручку и потянул. Замки щёлкнули еле слышно, очень приглушённо – даже непонятно, как он услышал их, когда убегал. Ему что, с перепуга почудилось?.. Створки разошлись и перед Птачеком предстала картина, которую он в общем-то и ожидал видеть: одна сплошная роскошь! Широкая светлая комната не показывает, я прямо швыряет в глаза своё великолепие! На полу приятный глазу паркет, стены под светлым «короедом», а натяжной потолок отливает таким отменным жемчужным белым, что Роман даже на миг подумал, что это всё перламутр. Как входишь, перед тобою встают два на вид очень удобных, больших белых кожаных кресла. На шаг дальше широкий длинный стол, про который нельзя с уверенностью сказать – из дерева он, или, как видится, в самом деле из мрамора?.. За столом ещё одно кресло – точная копия первых двух, а за ним, блестя стеклом, вдоль перегородки-стенки располагается высокий пузатый стеллаж с книгами. Слева в стене обширное квадратное окно, в которое падает сейчас дневной свет, а справа кабинет уходит глубже, огибает стену со стеллажом и там частично видны белый диван и журнальный столик, а также светлая, почти не выделяющаяся на фоне светлого же «короеда» дверь… Чулан? Или куда-то ведёт?..
К своему стыду Роман впечатлился, в самом деле впечатлился этой пышностью. Ещё никогда в жизни он не видел ничего подобного, лишь отдалённо. Поняв, что если будет медлить и глазеть, то очень быстро утратит любой, даже самый шаткий авторитет, Птачек притворился, что не видит ничего примечательного. Через порог в кабинет директора театра вошёл натренировано спокойный, прямо-таки несущий с собой атмосферу выдержки человек.
– Меня что, плохо слышно?! – Сидящий за столом с аккуратной подстриженной бородкой мужчина было вскочил, но увидев, кто к нему явился, замешкался. – Да я!.. Я…
– Вас хорошо слышно, Валерий Олександрович, можете не кричать. – Роман сделал несколько шагов вперёд. Остановившись до передних кресел он с показательно равнодушным лицом покрутил головой и, заморозив взгляд на глазах собеседника, добавил: – Кстати здравствуйте.
Валерий заторможено моргнул. Его губы было шевельнулись, но из горла не вылетело ни ноты. Пока директор соображал, как ему поступить, Роман оглядел его: с закосом под интеллигента, как их изображали в старых советских кино, однако – и не понять, говорит это интуиция или личная неприязнь – весь этот аккуратный, ухоженный вид, эта вылепленная борода, эти блестящие на свету ногти, эта в конце концов одежда, когда рукава пиджака или штанов немного короче… ещё немного короче… всё это – как пальто, шляпа или солнечные очки, которые человек надевает, чтобы никто не видел его настоящего. Несмотря на эти негативные мысли на лице Птачека держалась улыбка исключительной вежливости.
– А, это вы… – Валерий ляпнулся обратно в кресло и повертелся, устраиваясь поудобней. – Не помню, кстати, чтобы вы предупреждали, что придёте…
Лицо его застыло, словно маска, а глаза похолодели. Роман прекрасно узнал это выражение, так как сам его часто применяет: люди делают так, чтобы скрыть свои истинные эмоции. Нельзя показать, что человек тебя раздражает? Значит делай вот такую отмороженную, лишённую мимики мину. Вот только… глаза всё равно выдадут тебя и опытный человек прочтёт тебя, как не старайся. Чтобы обмануть кого-то, постоянно общающегося со лжецами… О!.. Это надо быть МАСТЕРОМ лжи.
– Да ну зачем? – Роман добродушно пожал плечами. – Я при исполнении, так что всё в порядке… Надеюсь не помешал?..
Взгляд капитана с карих глаз директора скакнул на стол перед ним: посередине как будто мраморного полотна (а может и в самом деле мраморного) располагается обширный прямоугольник сукна, куда сидящий может класть локти или, например, клавиатуру. По левую руку от Валерия откупоренная, уже пальца на четыре опустошённая бутылка с этикеткой «Whiskey», а подле круглый широкий стакан, где на донце сохнут цветные капли.
– Вообще-то помешали. – Валерий на мгновение отвернулся, но потом снова посмотрел на пришедшего. – У меня довольно занятой график, так что прошу – говорите по существу. –Его глаза стали острее и требовательнее. – Я полагаю, вы пришли из-за нового убийства?
Взгляд что-то неприятно царапнуло и Птачек позволил ему опуститься ниже и правее: возле стола, слева для сидящего стоит белая декоративная урна, очевидно специально подобранная, чтобы соответствовать роскошной обстановке… однако возле неё, скомканные и как попало брошенные, валяются два золотистых фантика, явно от конфет. И, если память права, эти точно такие же, какой Роман видел в тот раз, сразу после спектакля.
– Вы что там, какие-то картинки увидели?.. – Одна из чёрных бровей Валерия изогнулась. – Товарищ… майор? Вы, пожалуйста, не витайте в облаках, а то нехорошо получается, когда говорю один я.
– О, простите! – Роман поспешно кивнул. – Просто задумался… Хотя уверен, что вы были бы не против, если бы всегда говорили один вы…
Желваки Валерия напряглись так, что это стало заметно даже сквозь бороду, но Роман тут же продолжил:
– Да, вы правы. Вопросы… Вообще-то я сюда пришёл, чтобы как раз-таки и сообщить о смерти вашей сотрудницы, но вы, я вижу, уже в курсе…
Неожиданно полным духом, с выпученными глазами и злым оскалом Валерий заорал:
– Да, чёрт возьми! Да, я уже в курсе! В курсе! Ну разумеется!
Его белый, без единой венки кулак со взмахом обрушился на столешницу! По кабинету прокатилось громкое «БУМ!» Бутылка вздрогнула и качнулась, а стакан и вовсе не выдержал – упал и покатился к краю, где рухнул и с неприятным звяком разлетелся по паркету мелкими осколочками.
Роман почти вздрогнул; его сперва дёрнуло подойти и что-нибудь сделать или сказать… но он лишь застыл и смотрел на директора театра, как на рыкающего в клетке тигра. Несколько мгновений Валерий глазел на свою от натуги покрасневшую, только что будто пробившую дерево ладонь. Закрыв глаза он шумно вздохнул и уронил лоб на столешницу. Капитан просто продолжал стоять и молча смотреть. Полежав немного, будто уснувший за партой студент, Валерий наконец поднял голову и на гостя взглянули уже вовсе не грозные, а скорее уставшие, вымотанные нервозом глаза.
– Простите. – Ударившуюся ладонь директор спрятал под стол, а свободной растёр лицо и лоб. – Это всё нервы. Не обращайте внимания.
Роман лишь молча опустил взгляд. Постояв так несколько секунд он думал, с какого бока заходить: мысли лезут одна глупее другой, да и не хочется, если честно, разговаривать обиняками…
– Я бы вот о чём с вами хотел поговорить, Валерий Александрович… – Птачек снова поднял глаза. – Видите ли…
– Олександрович, – прервал директор со своей прежней плохо скрываемой колкостью. – Олександрович, а не А.
– Простите. – Роман снова кивнул. – Просто немного не привычно для слуха. Извините… Так вот о чём я хотел поговорить… – Глаза капитана сощурились, его взор вцепился в директора, как гарпун в кита. – Вся эта без сомнения ужасная ситуация – эти последние два убийства… они ведь как-то похожи друг на друга, они связаны. Вы понимаете?.. Как-то подозрительно, что уже второго сотрудника из вашего театра убивают.
Пока слушал лицо Валерия вроде бы не менялось, однако Роман прекрасно заметил, как вновь напряглись его желваки, как челюсти сжалась тисками, а взгляд из колкого стал совершенно обжигающим. Поймав момент, когда гость сделал заминку, директор тихо, но очень разборчиво спросил:
– К чему это вы клоните?..
– К тому, что… – Роман уже хотел упомянуть о совпадениях между последними убийствами, об оставленных на нечистоплотность убитых стихотворных намёках… но в последний момент передумал. – К тому, что это просто подозрительно, понимаете?.. Последняя несчастная, которая Ульянова – она ведь тоже убита, как мы считаем, нашим маньяком. Это ведь…
Не повышая голоса, но достаточно резко Валерий прервал:
– ВАШИМ маньяком?..
Подавляя накатывающееся раздражение одно лишь силой воли Роман уточнил:
– Маньяком, которого мы ищем. Маньяком, который зверствует в этом городе. ЭТИМ маньяком.
– В ЭТОМ городе?.. – Валерий снова приподнял чёрную бровь. – Вы выражаетесь, как приезжий. Вы неместный?..
Большого, просто титанического труда стоило ничего не сделать. Из Романа буквально рвалось наружу! Рвались слова! Рвались действия! Но капитан переждал этот тяжёлый момент, как корабль в море пережидает накативший шторм – молча. Поняв, что язык уже снова способен подчиняться не гневу, а разуму, он продолжил:
– Так вы, Валерий Олександрович, не могли бы мне, как следователю, что-нибудь важное рассказать?.. Может быть что-то знаете, что-то видели?.. Возможно вы что-то слышали об эти двух ваших сотрудниках, что могло бы следствию помочь?..
С каменным, точно безжизненным, но отнюдь не лишённом жёсткости лицом Валерий молча глядел на собеседника несколько секунд, а затем, словно забыв о нём, полез в ящик стола.
– Ни о чём таком я не слышал. – На стол перед директором встал новый стеклянный стакан. – Ничего такого не видел и ничего я не знаю. – Голос Валерия, как и его взгляд, уколол холодом. – Но уверяю, что ничего дурного с моими людьми быть не могло и не может. Некому и нечему обвинять нас в… в каких-то там преступлениях! Уж в этом-то я уверен!
Последнее было сказано с подъёмом, настоящим вызовом. На крайнем слове Валерий даже горло сорвал и хрипнул, после чего его руки умело, без лишних движений откупорили бутылку и заполнили стакан на полпальца. Роман глядел, как директор ловко опрокинул стекло, как скакнул вверх-вниз его кадык и как ударился о сукно стакан – точь-в-точь тот самый звук, который он слышал несколько минут назад, когда подслушивал.
– Если вы намерены искать виновников каких-то там мнимых преступлений в рядах этого почтенного заведения, – глядя гостю в глаза Валерий достал из другого ящика маленький золотистый свёрток и стал его распаковывать, – то должен сказать вам, что, конечно, вы представитель закона и всюду вхожи… но, однако, это будет движение в неверном направлении. – Из холодного и обжигающего взгляд Валерия стал наставительным, как у старшего перед младшим. – Лучше употребите свою настойчивость в более верном русле. Например на поимку убийцы.
Ухоженные, идеально наманикюренные пальцы развернули золотистую обёртку. Конфета отправилась в окружённый густой растительностью рот, а фантик – вот это зрелище! – пущенный безразличной рукой полетел на край стола, где скатился и упал мимо урны к своим новым соседям – двум таким-же скомканным.
Когда-то давно, много лет назад один из старших товарищей тогда ещё молодого лейтенанта Птачека, тоже следователь, беседовал в комнате для допросов с начальником управления энергетики и ЖКХ по Самаре Ковалёвым. Ох! Что это было за представление! Ковалёв этот вёл себя настоящим паном: хамил, грубил и даже кидался оскорблениями, причём личными. А уж сколько с его стороны сыпалось непрямых угроз – не счесть! Беседа эта длилась без малого три часа и многие, включая Романа, присутствовали и подглядывали: было интересно, чем кончится. Преображенова тогда ещё не было, а тот, кто был – так, простокваша, вмешиваться не стал, пустил на самотёк. Так вот в чём было дело: следователь этот – мир праху его, бандиты застрелили через несколько лет – беседовал с Ковалёвым так спокойно и так умело, что создавалось полное впечатление, эти оскорбления ему – как гусю вода. Но мало того! Больше! Он так закрутил Ковалёва в своих вежливых речах, неизменно тактичных вопросах, в даже любезных, несмотря на всю кинутую ему в лицо грубость, уточнениях, что тот запутался, забыл на время, где он, и как самый настоящий дурак выболтал несколько критичных подробностей, которые его и похоронили. Ковалёву потом просто пожали руку и сказали: «Так держать!», а вот Роман этот случай для себя запомнил, как проявление истинно мудрого поведения. Манеры вести дело, которую нестыдно брать в пример.
