Czytaj książkę: «Тонги»
Аннотация.
В этот сборник входят четыре рассказа: Тонги; Танк; Скелеты в открытом море; Саргасы, а также повести: Шанель и Виетато Фумаре.
Повествования о жизни и людях, которые думают как-то по другому.
Тонги.
*
Гора сверху была похожа на пирамиду. Сглаженная вершина; четыре стороны, расширяющиеся к основанию. Одна – мягко и строго спускалась к морю, примостившееся внизу словно ласковый домашний котик. Это очевидно козырный склон. Поэтому по пути к берегу там-сям разбросаны домики, спрятанные в садах.
На самой верхотуре – кресты; это кладбище. Мёртвые наверху? Типа – поближе к небесам? Ну, не фантазируйте. Сугубо практический резон: что бы напоры дождевой воды меньше вымывали захоронения.
В общем, немного необычное, но всё-таки обычное прибрежное поселение. Красиво, весело – летом; тихо и скука – в межсезонье.
*
В одной хибарке у бабушки, ушедшей намедни почти буквально наверх, поселился внучок. Антон. Ему лет тридцать. «Откинулся» недавно. Неудачная кража, вернее неосмотрительное участие в обезбашенной гоп-компании. Брали (громко говоря) киоск с алкоголем. Антон – на шухере. Прошло, на самом деле, гладко. Потом же, естественно, «гудели» громко и неосторожно. Вычислить всех для полиции не составило труда. Антону перепало только несколько месяцев СИЗО, далее – условка. Надо было прямо-таки срочно оторваться от обстановки. Тут ко времени бабуля склеила лапти, и Антон из центральных областей переехал к морю.
Осел быстро. Устроился охранником в санаторий, чтоб не дёргали. Бабуля там долгое время работала в столовой и по хорошей памяти о ней быстро пристроили внучка.
Сначала заскучал. Но потом ничего, освоился. Анашу посадил в огороде среди кукурузы. Так, для себя. Вечный кайф в личном пользовании и всегда под рукой. Ни с кем не делился; безопасность прежде всего.
*
Звать его стали, впрочем, не по паспортному, не Антон, и не Тони – ник в бывшей ватаге , что вполне напрашивалось. А почему-то Тонги. Кто-то как-то в пьяной пирушке брякнул, и прижилось. Местный же мудрец Гоха подвёл заумную черту: Тонги – это конструкция мужского одиночества. Это, конечно же, сентенция, но залегла глубоко в душу молодого человека.
Тонги признал, что он не компанеец. Бирюк? Пожалуй. Пусть так.
*
Друзья однако завелись . Два. Разные, до противоположности.
1. Лорик.
Неспокойный, словно электрический. Причём электрика с повреждённой схемой, искрит в разных частях. Он тоже охранник, прямой коллега. Имел поэтому короткий доступ к свежим ушам.
В первый же день, видя инфантильность напарника, стал подсовывать всякие провокации, преимущественно брутальные.
– Слушай, Тонги, не хочешь перебраться в Австралию? А? Я хочу. Зачем? Кенгуру напялить!
Шучу. Там в январе – июнь. Если вовремя перелетать, можно проживать лето в режиме нон-стоп.
– И что тебе лето?-
– Как что? Девки всегда почти голые ходят. –
Слаб был Лорик до женского пола, частенько пропадал на пляже, или прямо, не выходя с территории санатория, кодрил направо-налево. Ловко у него выходило: лял-ляс, точ-точ, и дело на мази.
Раздражал он немного Тонги. Но зато не заскучаешь, вечное ожидание какого-нибудь подвоха.
2. Степан.
Малость малохольный. Глубоко перепродуманный. Наполнен всякими теориями; все бредовые, но неординарные.
Тонги собирал камешки по берегу. Он любил уделить этому занятию час-полчасика перед работой. Море с утра обычно тихое и ласковое, шуршит себе, а ты, ходишь, высматриваешь. Среди тысячи голышей разных и однообразных, вдруг является тот, что выбрал тебя. Не упусти его.
Степан тоже был собирателем. Камешки, однако, подбирал другие. В основном искал красного цвета или оттенка. Почему? не открывал. Пока.
– Камни эти – сказал он. – Защита, присланная нам из временных глубин.
*
Из такого простого занятия, популярного больше у пенсионеров, отбывающих здесь по осени профсоюзную лечебную ссылку, или для очень задумчивых, типа Степана, Тонги наскрёб вполне практическое применение.
Он приспособился оплётывать шпагатом каждый принесённый голыш, потом, соединяя, составлял косички по 5 -10 камешков и вывешивал в ряд на жёрдочке по 7-8 шт через 8-10см. Получалась вполне дизайнерская инсталляция, покоряющая честным природным примитивизмом. Самую первую Тонги примостил на глухую стенку у себя в комнате-столовой. Часто, когда ветерок задувал через оконце, композиция оживала, шурша и тихо постукивая. В этой ненавязчивой какофонии было нечто завораживающее, шаманское.
С подачи Лорика, последующие похожие творения, Тонги сдавал в торговую палатку, стоящую на оживлённом туристическом трафике у пляжа. Они стали продаваться и, следовательно, приносить хоть какой-то доходец. Хлеба! – довольно твердил по этому поводу Тонги.
*
Теперь немного подмочим историю.
В соседний дом на лето приезжала отдыхать молодая дама. Лена. Вполне соблазнительная.
Понравилась она Тонги. Он нарёк её для себя поромантичнее – Елен и стал, как говорится, клеится. Типа: доброе утро, пойдём в кафе и т.д. Но та поставила его на «игнор». Если бы попытки флирта происходили где-нибудь на пляже или в городе, то было бы проще. Нет – так нет. Но вот так через забор, и всё время видишь, как Лена та мелькает во дворе в купальнике, или ещё пикантнее: в чём мать родила (из летнего душа). Дразнила, сучка.
Моментами, покурив травки, Тонги готов был ринуться напропалую, и накрыть козочку на её же лужку. Однако опыт недавнего пребывания на зоне притормаживал; опять залететь туда да ещё со статусом насильника не прельщала никоим образом.
Тонги тихо удалялся в ванной комнате и сбрасывал напряжение в ручном режиме. Понимал, что позорное занятие, зато без лишних напрягов.
В начале осени Лена отбыла в Питер. Тони смиренно остался со своей анашой и отлаженным процессом саморелакса.
*
Как-то вечером… На дворе зарядил дождь, шакалы противно завыли в горах, стало зябко и неуютно. Погас свет. Так часто случается здесь в непогоду. Ладно; завтра на дежурство. Тонги зажёг керосиновую лампу и лёг. Угрелся быстро, но заснуть сразу не получилось. Вспомнилась Лена, ну и соответственно.
Вдруг(!): или звук (осенний гром?), или вспышка молнии, или просто колебание светового потока от лампы… Короче, Тонги почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он повернул резко голову к двери и там, на колышащейся границе света и тьмы, он увидел фигуру. Обмер сразу: это была Лена! В мокром халатике, облепившем её тело. Тони попытался вскочить из кровати, но ноги запутались в одеяле. Он, наверное, очень комично со стороны, брякнулся, лбом приложившись к полу. Похоже, даже потерял сознание; от этого ли, или из-за того, что при общем сотрясении обстановки, упала и разбилась лампа, накатила полная темнота.
Картинка зависла. На секунды? На час? Включился свет, восстановили электроснабжение. Тонги открыл глаза, огляделся. Никого. Ошарашенный, не спеша встал, оделся.
Что же это было? Лена вернулась что ли? Он вышел на крыльцо. Дождь закончился, но всё было под горлышко наполнено влагой. Сырость пробирала до костей.
Тонги постоял, помял сигарету, но не закурил. Глянул на часы – пол-десятого. В доме соседей горел свет, значит – не спят. Схожу, поздороваюсь с шалуньей.
Пошел через улицу; образовавшиеся лужи не позволяли использовать короткий маршрут. Тони миновал входную калитку, оказавшуюся не запертой, подошёл к двери и постучал. Открыла Тётя Оля, не спросив даже: кто там? Молча впустила Тонги в дом. За столом сидел её муж Дядя Вася.
– У нас горе Антон. Нет уже Леночки. Позвонили из Питера, погибла сегодня. Несчастный случай. Как-то там упала в какой-то канал и утонула. Вытащили, но поздно. Садись, помянём.-
Тонги словно превратился в робота; автоматически выпил. Он ничего не понимал. Кто посетил его сегодня вечером?
Вернувшись к себе, ещё раз осмотрел свою берлогу. В том месте, где привиделся образ желанной девушки, на полу маленькая лужица. С крыши натекло? Или призрак явился?
Тонги не верил во всю эту потусветную муть, но поёжился. Он всё-таки лёг спать, в одежде, не выключая свет.
Наступило утро. Все события прошедшего вечера выглядели по-другому, не смешно, но и не пугающе. Лишь известие о трагическом событии с Еленой жгучей болью отдавало за грудиной.
*
Дежурство прошло тихо. Тонги отбарабанил ещё одно, подменив Лорика, сменщика и друга. Он рассказал ему о явлении, опустив естественно интимную прелюдию.
Однако Лорик, в глазах Тонги, – олицетворение дерзости, неожиданно стушевался.
– Залупи себе на носу: в дьявольские дела я не суюсь.-
Такой категоричности было веское обоснование. Состоялся весной тут норативчик. Иногда среди отдыхающих возникали споры на различные исторические, философские или религиозные темы. Лорик не раз становился участником таких коллоквиумов. Поскольку реальных академических знаний ему явно не доставало (неоконченное высшее), то брать приходилось различными вольными придумками.
В тот раз Лорика несло; историю религии трактовал напропалую. Суть непорочного зачатия святого младенца, Лорик, наблатыкавшись у санаторного медперсонала, отнёс к категории ЭКО. В смысле: чем не пример первого в упоминания об экстракорпоральном оплодотворении?
Далее прошёлся по житию самого Учителя. Мол, если он сын человеческий, то и страсти людские ему вовсе не чужды. И что же его библиобиографы?, описывая и трактуя каждое слово, скупо – то есть, вообще, никак – о половых ньюансах? Магдалина там проскользнула эпизодом, и то, в плане раскаяния. А в остальном! – толпа мужиков бродила по району туда-сюда и денно и ношно. Ели хлеб, пили вино; женского пола нет, переориентированы что-ли все? Информация по интимной части утаена.
Публика завозмущалась: богохульство! Как только язык не отсохнет?
– Да вот не отсохнет.– огрызался Лорик. – Он и дан человеку, чтобы перемалывать всякое непонятное. –
Бахвальство, однако, оказалось наказанным. На следующий день у Лерика, когда он пил минералку, лопнул бокал прямо во рту. Порезы нёба и языка были не глубокие, но не приятные. Недели три потом, Лорик говорил не чётко, словно олигофрен.
Вот и думай потом: кара ли? или случайность?
Раж всё-таки пригасил.
*
Лорик и другие работники санатория называли Антона не просто Тонги, а Тонги-Воробей. Не в честь известного киношного персонажа Джека, а потому, что фактурой он был малость неказист и действительно походил на взъерошенного воробышка. Внешность Тонги – бич судьбы, дамы не воспринимали его серьёзно, что, конечно же, тоже подталкивало к затворничеству.
Однако сейчас, под конец марафона дежурств, Тонги с удивлением констатировал, что полненькая санитарка Люба, подпольная кличка – Курица, вдруг стала к нему подкатывать. Перекинулись игривыми фразами, то, сё, и в итоге Курица заявила, не прочь поужинать с Тонги прямо на его территории.
– Слышала, что тебе приведение явилось? – Тонги смекнул, что это Лорик надоумил санитарку позаботиться о нём.
У Тонги и раньше завязывались знакомства с различными дамами, но в основном , мягко говоря, не симпатичными и потому, если что и случалось, то по-пьяни. Когда же трезвел, то, не медля, как он говорил, изгонял крокодила.
Иногда, вообще редко, обращался к профессионалкам. Однако такие приключения, хотя и нравились ему, но несли в себе приличные затраты – не потянуть.
Люба-Курица – тоже не фельдиперсовая, но «цеплялки» в ней присутствуют: родинка на щеке и круглая попа. В настоящей ситуации – чем не палочка-выручалочка для Тонги?
– Вот наведу марафет в своём гнёздышке, тогда и приглашу. –
На самом деле он не был уверен в своей мужской состоятельности. Ночное явления призрака Елен эрекцию отшибло напрочь.
*
Утром на третьи сутки Тонги приковылял в своё жилище. Это совсем не большой домик: где-то 7х7. По соседству – ещё три, примерно таких же. Коттеджей на этом склоне не строили. Горный закуток, где нет ровных площадок, назывался Кочевряжами. Кто уж так придумал – не ведомо, но народец местный и вправду перекососделанный: кто хромой, кто жирдяй… .
Бабушка Антона – тихая маленькая старушенция, жила незаметно и также незаметно ушла в мир иной. Недвижимость досталась внуку и он, освободившись, с радостью въехал сюда. На волнах гашишного прихода Воробей перекрасил всё, что можно в разные цвета: забор – в синий, стены дома – в красно-бордовый, окна и двери – в зелёный. Получилось не логично, но весело. В противовес окружающей серости.
Антона домик обычно всегда радовал своим видом, но сегодня показалось ему жутким: холодным и неуютным. Пришлось быстро, вдобавок к электроотоплению, растопить дровяную печь, находившуюся в большой комнате. Ещё были маленькие спальня и кухня. Тони достал из холодильника копчённый адыгейский сыр, открыл банку с солениями… Но есть сразу не стал. Налил в стакан грамм 150 водки и накатил не запивая. Сел в кресло у печи, включил негромко телевизор, начал закусывать, отрывая маленькие кусочки от принесённого свежего лаваша и добавляя остальное.
Стало теплее. И спокойнее. Усталость плюс алкоголь придавили. Тони отключился прямо в кресле у стола. Открылись все чакры, то есть появились желания и готовность их реализовать. Где это он? салон? массажный? гладят, массируют. Дальше, что? Сквозь закрытые веки просматривалась стоящую перед ним на коленях девушку. Неожиданно, совсем не в тему пахнуло холодком. К Тонги мгновенно вернулись все ощущения той кошмарной ночи – со всеми мурашками и замиранием дыхания – опять Елен!
Воробей открыл глаза – будто и не спал. Форточка открылась от ветра больше обычного, но страх, проморозивший тело, исходил не из неё. Он жил глубоко внутри, в центре живота.
Недопитая бутылка водки на столе – спасение. Налить, однако, оказалось не просто – трясло так, что всё прыгало, и жидкость лилась мимо стакана. Тонги как-то изловчился и поймал горлышко ртом. Удалось сделать пару глотков; поперхнулся и долго захлёбываясь кашлял. Чуть не потерял сознание; хотя лучше бы потерял.
– Стерва, стерва… – несколько раз выкрикнул Воробей. Это он про Елен. И ещё сделал вывод:
– Если женщина стерва по жизни, то даже смерть бессильна с этим бороться. –
*
Был ещё день, но за окном стояла серая пелена осенней измороси и настроение от такой картины не улучшалось. Комок льда, словно проглоченный во время сна, так и сидел внутри.
Тони, отстраняясь от мандража, пытался судорожно размышлять. Его осенила догадка:
– Призрак появляется во время дождя. –
Дождь же, по всей видимости, будет идти всю ночь. И как её пережить?
Раздался стук в дверь, еле слышный, осторожный, но для Воробья – как молотком по голове. Паника! бежать! куда? Тони просто вжался в кресло. Слышно, что кто-то тихо вошел. Постоял в прихожей-кухне и направился в комнату.
– Антон, ты дома? –
Это была Люба-Курица. Антон повернул голову в её сторону и, наверное, минуты две изучающе смотрел: не видение ли?
– Что с тобой? Приболел? –
Она подошла к столу.
– А я вот не дождалась приглашения, сама пришла. Лорик, друг твой, попросил приглядеть за тобой, мол, у тебя проблемы. –
Люба достала из принесённой сумки свёрток и положила на стол. Пояснила: это солтисон, родственники привезли из деревни. Вкусный.
– Я присяду? –
Она сняла куртку, поправила причёску и села за стол напротив. Тони продолжал излучать удивленье и испуг.
Люба даже покрутила головой: что это там он вокруг меня обозревает.
– Ты что, призраков видишь? – сказала обычно, но попала в точку. И по реакции Воробья поняла это.
Курица, к слову, была в теме: эзотеричка-любительница. Считала такие проявления серьёзными и никак не желала шутить. Видя, что хозяин на взводе, стала говорить ровным спокойным голосом.
– Появление потусторонних сущностей тут – не редкость. Место такое. Кладбище рядом, оно как космодром. –
Наверное, не столько такое будничное пояснение, а именно сам успокаивающий тон, возымели своё действие; Воробей начал возвращаться.
– Ты тоже здесь кого-то ещё видела? –
– Кроме тебя, никого.-
– Тебя, говоришь, Лорик прислал? И ты согласилась? И со мной заговорила вчера на дежурстве с его подачи? А раньше пряталась от меня.–
– Ну, Лорик, слышал про него? Все говорят, что он не как все. Голубой, одним словом. Ты же, вроде, у него в друзьях? Вот я, прости, и сомневалась. Вчера утром Лорик открыл историю про твою несчастную любовь, что женщина та, умерла, и теперь является перед тобой. –
Тонги закивал головой: да, да, да. Потом обратился к гостье с неожиданной просьбой: помоги, мочевой пузырь разрывается, а сбегать в туалет – стрёмно. Кабинка в двух метрах от задней двери.
Когда Тонги неуверенно, но быстро, скользнул в кабинку, Курица увидела тень (?), которая как бы резко шарахнулась от светового потока открывшейся двери. Или почудилось? Скорее так.
Парню она не стала открывать свои видения. Зачем лишний раз пугать пугливого?
Люба произнесла:
– Единственный способ-проверка на призрака – это увидеть его не одному, а, по крайней мере, двоим. Исключается тогда вариант субъективной индивидуальной галлюцинации. –
Тонги успокоился. И не просто. Положительное влияние собеседницы пробудило в нём скукожившееся от страха мужское начало. Оно проснулось и затребовало своего.
Он стоял посреди комнаты у стола, и неожиданно:
– Люба, можно тебя обнять? –
При этом он подразумевал жест благодарности. Любе тоже захотелось пригреть мужика. Они прижались друг к другу, обхватив руками за плечи, чуть покачиваясь. Так на санаторных танцульках исполняют очень личный медляк.
Спустя несколько минут Люба, чуть отодвинув голову назад, вроде готовилась что-то сказать, но не вышло. Тонги поцеловал её в губы, и она ответила. Получилось длинно: порядка 15ти «Горько!»
*
Тонги пошёл в душ первым. Посмелел; ракета на старте и тянет к цели. Во рту от любовного ража стало волнительно горячо.
В спальне тем временем Люба перезастлала постель. Второй номер помыться был её. Она взяла большое банное полотенце из открытых хозяином бабушкиных запасников. Разделась в комнате – так теплее; Тонги наискосок удалось зацепить взглядом фрагменты белого женского тела, что раззадорило ещё больше. Его стало потряхивать; уже не от холода, а от возбуждения. Ему это понравилось. Что может приятнее предвкушения верной утехи?
Тихо, от мелкого пошатывания кровати, зашуршала каменное творение Тонги, вывешенное у изголовья, как картина. Как загадочное заклинание.
Тонги пришпандорил этот скринник (экранчик) совсем недавно, собрав его из красных экземпляров, презентованных ему Степаном. 7 ручейков по 7 камней. Получилось нечто завораживающее.
Вдруг раздался стук, один из голышей в средней косичке – самый нижний – оторвался и упал. Тонги вздрогнул. Не то, чтобы испугался, но сбился романтический настрой и… всё таки испугался.
Он наклонился увидеть, куда закатился оторвыш.
– Надо же, сорвался.-
Тонги говорил оправдываясь перед Любой, которая, судя по тени, заняла дверной проём. Но, повернувшись, похолодел: в обёрнутом полотенце узнал Елен. Опять таки мокрую.
Она сказала, прошептала, прошелестела:
– Покажи свой маленький турнепс.-
Ужас полностью овладел Тонги: от кончиков пальцев до кончиков вставших дыбом волос. Всё тело налилось тяжестью и оцепенело. Краем глаза Тонги зацепил малярный ножик, лежащий на прикроватной тумбочке. Озарение сверкнуло и пронзило, тело резко разблокировалось. Он схватил нож, откинул одеяло:
– На, сука! Подавись!-
И полоснул не медля по крайней плоти, напрочь отняв шкурку. Кровь и боль враз отрезвили . Тонги заорал звериным рыком.
*
С Любой-санитаркой просто повезло. Оказалась при деле и при месте. Вначале, конечно, опешила. Но ситуация не давала время на раздумья. Руки делали всё сами. Обеззараживание (водкой), потом перевязка и нейтрализация: заставила накатить той же водки целый стакан. Тонги постонал, похрюкал и затих. До утра.
Люба переспала в комнате на диване. Вот такая ночь любви. Позвонила в 9 Лорику. Так, мол, и так – свершилось обрезание, похоже на психологический срыв. Она попросила прийти и принести соответствующие медикаменты.
Лорик вначале нашёл себе замену в санатории и прибыл к Тонги где-то через час. По дороге ещё прихватил с собой встретившегося Степана. Тот же успел загрузиться у тёщи знаменитыми по округе пирожками с грибами и картошкой.
*
– А пирожки то зачем? –
Тонги проснулся и чувствовал себя гадко. Боль и ошарашенность, он сам до конца не понимал, что и как произошло вчера вечером.
Лорик попытался отшутиться:
– Обрезание по всем религиям праздник. До мусульманина ты не дотягиваешь, а в иудеи вполне можешь себя зачислить.
Степан мочал, ходил и осматривал жилище. Особое внимание уделял настенным инсталляциям-висюлькам. В комнате было две из разномастных голышей. У той, что в спальне, собранной из его приношений, задержался.
Люба, однако, не дала время долгому любованию.
– Выходите. Начну перевязочную процедуру.-
Тонги только сейчас осознал, как ему повезло с медицинской гостьей. Повреждённый орган был промыт спецраствором, промазан. Ещё принял в ягодицу укол. То есть, пролечен досконально.
Потом сели завтракать; чай и пирожки (вот и зачем). Лорик подторапливал:
– Давайте, давайте хавчики. А то … (хе-хе) маковой соломинки с утра во рту не держал. -
Со Степаном быстренько накатили по 50г водочки, типа обмыли событие.
– Ты прямо изобрёл новый способ борьбы с призраками. Как отец Сергий по книге изгонял похоть. –
– Ещё кошка помогает. – Люба продолжила тему противостояния потусторонним сущностям, обозначенную Лориком.
– Я бы одолжила. Но у меня живёт только мышка. Белая. Муркой зовут. Тараканов гоняет.-
– Забавно. Особенно имя Мурка. – Степан, будто сбросил оковы оцепенения, которыми был скован до этого. Подействовал горячительный аперитив. Включил креативку.
– Не хочется огорчать терпельца. (Степан повернул голову к Тонги, который устроился сбоку в кресле, прикрыв пледом широко расставленные ноги, и покорно жевал пирожок). – Однако, похоже, твои хирургические упражнения с ножом напрасны. Причина видений в камнях! –
–??? -
– Те, что висят в спальне. Красные. Образуются здесь, то есть выше, где захоронения. Там видимо в почве много железа или… кадмия. Могу ошибаться, я не силён в химии. На морском берегу я подбираю их в устье местной речушки. Они активируют все эти чёрные силы. Как? Приплетать что-нибудь якобы научное, про тонкие поля, не стану. Просто примите как данность.-
– Ну, ты даёшь! – Тонги и другие потрясены. – Бред. Очередной Степановский бред.-
– Возможно. Но это проверить легко. Такие галлюцинации всегда индивидуальны, но имеют обычно вполне реальный вещественный триггер. Уберите поделку и всё успокоится. –
Лорик накатил ещё рюмашку, потом решительно встал – кто, если не я! – уверенно прошёл в спальню, сорвал висюльки со стены и выбежал с ними во двор.
Вернулся минут через пять.
– Пристроил я ваш триггер. –
Прояснил: отнёс к соседям через боковую калитку – эта Лена ихняя же родственница – и нацепил на заднюю стенку старого сарайчика. Пусть ходит к своим. Вот и всё.
Степан:
– Я думал: ты их просто выкинешь. Или закопаешь. Ну ладно. Время покажет: что и как. –
Тонги молчал. Точнее, молча, страдал от боли. Несколько соображений всё-таки появилось. Первое: хотел, чтобы Елен появилась сейчас-здесь и присоединилась к их компании. Посмотрел бы он на всех: каково общаться с мертвяками. Другое соображение было поглупее, но и повеселее: теперь, чтобы проверить отрицательную магию камней, ему придётся бегать рукоблудить за соседский сарай. Хе, хе. Мысль эта, впрочем, больно отдалась в покромсанном органе.
– А кто-нибудь из вас раньше видел призраков?, или что-то подобное?, или знает подобных людей? – Тонги тестировал свою исключительность в плане неординарных контактов.
Ответить взялся Степан (кто бы сомневался!). Квазинаучно.
– Статистически случаев встреч с духами много – значит, будем считать, что сиё явление имеет место быть. –
Степан оглядел медленно присутствующих, и каждый своим видом изобразил подтверждение: ну, да!
– Что ж получается! Природа развивается сама по себе или по какой-то программе – не важно, но по логике один уровень сменяет другой. Безтелесые образования однозначно идут после нас живых, следовательно – они совершение. Появляться на низшем уровне, наверное, для них моветон. Мы же не лезем к … ? кто там по Дарвину до нас? о! к обезьянам! –
Лорик:
– Получается Рай ( обобщённо) – премиальный уровень? Хорошая современная проповедь. Не жизнь, а игра какая-то. –
Степан закивал:
– Давно подозреваю, что природа не развивается, а именно развлекается.-
Тонги:
– Почему именно я попал на удочку этой шутницы из рая?-
Он украдкой глянул на прикрытое причинное место и тихо простонал.
*
Как развивалась эта история дальше? Банально. Люба, что говорится, как честная дама, после всех лечебных манипуляций над пострадавшим органом, удачно вышла замуж за его хозяина – за Тонги. Они расписались.
Это, наверное, главное. Реальное положительное жизненное событие для двух одиноких бельчат, прятавшихся доселе поодиночке в дуплах-жилищах среди огромного горного леса.
А привидение? Елен в мокром халатике? Исчезло. Не являлось.
Вот и гадай: что помогло? Движение ножом, которым Тонги решительно отсёк деликатную связь с тёмным миром(?), или перемещение тотема из красных прибрежных камней к соседям(?), или то, что Тонги перестал пыхать травку из своего огорода ? Или всё разом?
Тонги старался не копать глубже эту тему. Всё вроде успокоилось, жизнь обрела нормальную человеческую конструкцию. Семья, работа(хоть такая), хобби… Создавать композиции из голышей Тонги не перестал. Наоборот: совершенствовал и развивал своё творчество.
Степаном принимал деятельное участие в процессе, примерял различные мистико-философские концепции к поделкам. Внимательно тестировалась «чёрная» линия. В ней применялись преимущественно только камни тёмного цвета, к ним добавлялись белые, зелёные и красные тоже. Работая экспедитором по доставке товаров по региону, Степан пристраивал поделки по офисам, магазинам и т.д. Использовал всякие коммивояжерские штучки: как бы безвозмездно предлагая первую инсталляцию. Типа: пусть повисит у вас в конторе; вам не убудет, а там посмотрим.
Через какое-то время, обычно через 7 – 10 дней, Степан делал следующий выпад.
– Как у вас ситуация? Улучшилась? Ну, никто, во всяком случае, ласты не склеил.(шутка). Тёмные камни оттягивают на себя отрицательные эмоции. Теперь экран заполнен ими, нехорошими помыслами. Надо менять, на другой, выше по уровню. –
Многие соглашались на ребрендинг. Это уже была платная акция.
Дело, таким образом, двинулось. Не то, чтобы полетело, но, скажем так, поползло. В провинции важно найти пусть и глупую, но альтернативу привидениофобии.
*
Да. Ещё. Обрезание пошло Тонги на пользу, сексуальные ощущения изменились; и, пожалуй, в лучшую сторону. Ему понравилось. И Любе-Курице ещё больше.
Иногда, когда ночь и на улице идёт дождь, Тонги снится вполне явственный сон; будто рядом в соседнем дворе, за задней стеной сарая, где Лорик вывесил красный тотем , Елен устраивает танцы-представление. Она зовёт его, не бойся, я, мол , тебе же нравилась.
Тонги в этот момент начинал мычать и подрагивать, тянуло вскочить, пробежать эти 50м и посмотреть на шабаш. Люба, крепче прижимала тогда его к себе, и Тонги быстро успокаивался: нет уж, на фиг, на фиг.
ТАНК.
*
Жара крепчала.
Цикады словно сговорившись, трещали всем количеством без умолку и передыху. Природа вокруг под завязку заполнилась цокающим шумом, и вкупе с температурой за 30, характерной для начала августа в этих краях, давила на психику. Местная публика, поэтому, после десяти утра искала места потенистей, перенеся туда свою деятельность по хозяйству, если таковая была.
Старый Соломон располагался в орешнике, занимавшем немалую часть его участка. Удобное плетённое кресло, подогнанное временем под его высохшее тело, ждало его каждое утро; не было бы только дождя да и здоровье позволяло бы. В 88 лет: удобство – это просто привычное положение. Важным при этом считался ракурс обзора: видна была и вся лужайка перед домом и часть улочки за забором.
*
Маленькое мегрельское село на западе Грузии в 10км от Зугдиди сонно переваривало очередное лето. Какое-то время назад в городке процветала торговля, но потом, после заварухи 92года, прижатая к непроходимой Абхазии, тема эта зачахла. Всё вернулось к натуральному крестьянскому хозяйству: повсеместно выращивали орехи, фасоль и кукурузу. Резон был прост. Например: орехи. Их сдавали перекупщикам, получая хоть какую-то наличность; небольшое количество шло на кухню, в перетёртом виде составляя основу «сациви», ореховой подливы с курицей или индейкой.
Кукуруза – главная кормовая культура для животноводства. Стебли – «чала» – доставались буйволам, в разведении которых почему-то в Мегрелии отдавали явное предпочтение над коровами. Молоко в принципе такое же, но пожирнее и повкуснее. Сулугуни из буйволиного молока – это нечто; описывать бесполезно, надо пробовать.
Из кукурузной крупы обычно ежедневно варилась мамалыга. Этакая каша без соли и масла. Казалось бы – наивная простота. Но в то же время – основа. Присовокупляй к ней по выбору и по наличию, допустим, фасоль в виде пюреобразной похлёбки «лобио» и уже достойный и полезный обед. А ещё сулугуни. Воткнутый в горячее мамалыжное тело, он постепенно тает пропитывая окружающую массу солёноватым сырным духом и жирным соком, образуя таким образом островки невероятной вкусности…
Здесь же находят своё органичное применение соусы: цацбели (из помидор) (кетчупу рядом делать нечего) и ткемали (из алычи) (особенно хорош к рыбе). Кто как, но обычно к торжествам на столе появляется мясо. Чаще всего цыплёнок-табака, или, реже, царь мегрельского мясного предпочтения – жареный поросёнок. Только молочный, то есть вскормленный сугубо свиноматкой. И как рекомендация – не старше 25 дней. Описать его вкус точнее может только сам вкушающий язык со своим множеством рецепторов, но он не делает этого, потому что элементарно млеет.
Здесь приостановимся, чтобы повествование не превратилось в длинную кулинарную книгу.
*
В то утро Соломон сам добрался до своего кресла-трона. Это было не легко. Года три назад у него случился инсульт. Он его «перескочил», но разговаривал теперь с трудом, и также с трудом передвигался.
Племянница, смотревшая за ним уехала в Тбилиси, перепоручив старика соседке. Та же чего-то запаздывала. Соломон сам позавтракал, найдя в холодильнике мамалыгу и мацони (тип простокваши).
Доковыляв в сад и усевшись, старик задремал. Вдруг почувствовал неожиданное нарушение всеобщей безмятежности. Соломон открыл глаза. Там за забором, в обычно однообразном и пустынном интерьере деревенской улочки, где лишь раз пять за день проползёт легковушка, поднимая столб пыли, вдруг образовалась огромная чёрная рычащая гора.
