Czytaj książkę: «Игры патриотов»

Часть 1

Пролог

Паспортный контроль в аэропорту Домодедово Фархат прошёл быстро. Вместе с большой толпой не выспавшихся, растерянных мужчин, прилетевших в Москву из Душанбе на заработки, он вышел в зал прилета. Там сразу заметил человека с большой табличкой, на которой был нарисован ярко‑красный логотип известной всему миру газированной воды, и направился к нему. Перекинувшись парой фраз, они прошли к выходу. Уже через пять минут выехали со стоянки на сером минивэне и помчались к своей цели.

– Часа за три доберёмся, – попытался завязать разговор водитель.

Но Фархат, разглядывающий в окно непривычный пейзаж, ничего не ответил, и дальше всю дорогу они ехали молча.

Вчера ему исполнилось пятьдесят пять. В небольшом таджикском горном поселке, где он родился, его семья в местном совхозе была в привилегированном положении. Отец, дед и прадед были пчеловодами, и он, закончив восемь классов, из дома переехал работать в горы на пасеку, откуда его забрали в Советскую армию. Полгода новобранцев учили ходить строем, правильно заправлять кровати и один раз дали выстрелить из автомата. Сразу после такой подготовки Фархата отправили воевать в соседний Афганистан.

К моджахедам он ушёл сам, не выдержав издевательств  старослужащих. Из одной армии он попал в другую, где всё было гораздо серьёзнее. Его опять направили на обучение. Теперь в Пакистан. Там он освоил сразу несколько воинских специальностей. От связиста до минёра-подрывника.

Три года он воевал против своих бывших сослуживцев. А когда СССР вывел войска из Афганистана и вскоре распался, Фархата отправили учиться в другую страну, но теперь не воинскому делу, а богословию. Но оказалось, что солдат из него получился лучше, чем проповедник, и поэтому, закончив обучение, Фархат продолжил воевать в разных странах. С небольшими перерывами его служба длилась несколько лет.

В начале двухтысячных он был тяжело ранен в Ираке. После ранения восстанавливался на средиземноморском курорте, где был задержан американцами и тайно переправлен в тюрьму на военной базе Гуантанамо.

Год назад Фархата неожиданно освободили. Сами же американцы перевезли его на военном самолете в Афганистан. Там с ним опять ежедневно – с утра до позднего вечера – занимались различные военные специалисты. Он прошёл ускоренные курсы русского языка, который уже почти забыл. Прослушал лекции о современном политическом устройстве России. Освоил работу с российским оружием и техникой. И главное, обучился навыкам ведения боя в городских условиях.

После этого Фархат получил задание: прибыть в Россию, быстро освоиться, войти в контакт с заранее подготовленными людьми и организовать захват одного небольшого города в двухстах километрах от Москвы. Потом удерживать его как можно дольше для проверки того, как сможет среагировать на это российская армия и полиция.

Для выполнения этой миссии три дня назад он перешел афгано-таджикскую границу. Получил новые документы, билет на самолёт и рейсом Аэрофлота долетел до Москвы, где его и встретил водитель с ярко‑красной табличкой.

 Глава 1

О том, что зонт остался дома, Алексей вспомнил, когда пошёл дождь. Он с грустью посмотрел на небо и понял, что это на весь день. Возвращаться домой уже не было смысла и оставалось лишь ускорить шаг.

«Главное – пробежать эту часть дороги вдоль набережной, – подумал он. – Здесь бы и зонт не помог».

Резкий порывистый ветер, разогнавшись над рекой, холодными каплями дождя хлестал по лицу и срывал листву с пожелтевших деревьев. А только вчера яркое солнышко вселяло надежду, что лето ещё не кончилось и впереди много теплых дней.

Неожиданно на перекрестке рядом с ним остановился большой чёрный автомобиль, и сквозь стекло Алексей увидел за рулём своего бывшего однокурсника, который приветливо махал рукой, предлагая подвезти.

Лёша быстро забрался в тёплый, пахнущий кожей и дорогими духами салон автомобиля. На переднем сиденье рядом с приятелем сидела его жена: очень крупная и серьёзная женщина. Она работала на том же заводе, что и Алексей, но видел он её очень редко. Здание управления находилось в другом конце завода, а те, кто там работал, считали себя местной аристократией – по территории не ходили и в заводской столовой не обедали.

– Ты столько лет проектируешь реактивные самолеты, а сам всё пешком ходишь, – вместо приветствия весело сказал приятель. – Может тебе чем‑нибудь другим заняться? Давай ко мне работать приходи. Уж точно денег побольше будет.

Алексей обратил внимание, как после этих слов женщина медленно и важно повернула голову и с пренебрежительной усмешкой посмотрела на супруга.

Лёша хорошо знал, что предприятие его однокурсника фиктивное. По документам оно вроде бы занималось проектными работами, но на самом деле всю основную работу делали сами заводские инженеры, а приятель через свою контору лишь выводил деньги, которые завод получал за выполнение этих государственных заказов. Эту схему организовал новый, присланный из Москвы директор завода, а супруга Лёшиного однокурсника была в этой липовой шаражке главным бухгалтером.

– Спасибо, Гена, я уж на старом месте пока поработаю. Мне как‑то  привычнее, – Алексей достал платок, вытер им мокрое от дождя лицо и светлые волосы.

В свои двадцать шесть он всё еще жил с мамой в двухкомнатной хрущевке. Эту квартиру лет пятьдесят назад завод выделил его деду‑токарю, фотография которого до сих пор висела на обветшалой Доске почета у заводской проходной, которую не обновляли со времен СССР.

Детский сад и школа были рядом, но в детстве Лёша больше времени проводил дома. И не только из‑за того, что часто болел, но и потому, что уже в садике по причине маленького роста, чрезвычайной худосочности и неумению за себя постоять был назначен в изгои. Когда он пришел в первый класс, то встретил за соседними партами всех тех, кто дразнил его раньше. Поэтому кроме реальных болезней у него появились придуманные.

Так как больше всего мальчик Лёша любил мечтать и фантазировать, то выдумывать себе болячки и недуги, чтобы не ходить в школу, ему было нетрудно. В первом классе он внушил матери и учителям, что у него не гнутся ноги в коленях. Точнее гнутся, но при этом он испытывает сильную боль. Полгода они ходили по врачам и в школе он почти не появлялся.

В следующем учебном году у него разболелась голова. И так сильно, что учителя и одноклассники забыли, как он выглядит. После того, как местные врачи не смогли найти причину заболевания, его отправили на обследование в московскую больницу.

Однажды Лёша зашёл на кухню и увидел маму, которая сидела спиной к двери, устало опустив локти на стол и обхватив голову руками. При этом плечи у неё мелко дрожали. Он тихо позвал её и, когда она повернулась, понял, что она плачет… Уже утром его ноги выздоровели и перестала болеть голова.

Но тут же Алексей приобрел одну очень реальную болезнь – патологическую правдивость. После этого отношение к нему одноклассников ещё больше ухудшилось. На вопросы учителей, кто организовал те или иные детские шалости и проказы, он всегда отвечал честно, за что был часто бит в школьном туалете.

Единственным человеком, кого он иногда всё‑таки обманывал, была мама. Когда она спрашивала, откуда у него синяки, то он бодро и невозмутимо отвечал, что упал, играя в футбол. И потом мог долго и оживлённо по‑мальчишески рассказывать ей про этот матч, хотя ни в какие игры его никто никогда не брал.

К старшим классам Лёша сильно вытянулся, но оставался таким же худым. Светлые, чуть вьющиеся волосы, голубые, всегда грустные глаза и спокойный характер очень нравились девушкам. Какое‑то время он не обращал на это внимания, но в десятом классе влюбился сам.

До здания управления они подъехали за пару минут.

– Ты не забыл, что тебе надо сегодня заехать в супермаркет? –  спросила Гену жена низким, казалось всегда недовольным голосом, уже открыв дверь автомобиля. – Холодильник пустой. Я тебе список продуктов скину на ватсап, – она поставила ногу на землю и добавила: – И забери мой ноутбук из ремонта. Уже неделю лежит. Ничего от тебя не дождёшься.

– Дорогая, я же тоже тружусь в поте лица, – попытался оправдаться Геннадий.

Алексею было неловко за приятеля. Тот всегда пытался выглядеть перед знакомыми независимым мачо. Посещал спортзал, ездил на охоту, хорошо и дорого одевался. Всегда имел в запасе пару анекдотов. Но сейчас он выглядел обычным мужем‑подкаблучником.

Супруга молча вышла из машины и закрыла дверь. Потом, подумав секунду, открыла ее и, не обращая внимания на Алексея, прошипела:

– Знаю я, на ком ты трудишься в поте лица и на кого деньги тратишь. Смотри, не прекратишь, выгоню из дома и с работы. Будешь нищим, как вот этот… твой, – она кивнула в сторону Лёши, вжавшегося в сиденье, – недоделанный приятель.

Когда она, захлопнув дверь, ушла, Геннадий, нервно постукивая холеными пальцами по рулю, пытаясь показать Алексею, что слова супруги его не задели, предложил:

– А может ты сегодня не пойдешь на работу? Возьмём пива, рыбки с креветками. Баню арендуем. Найдём девчонок симпатичных. Их сейчас в интернете «пучок на пятачок», как моя бабка говорила.

– Да неспортивно это… девчонки за деньги. Да и кто меня с работы отпустит? А вот всё остальное как‑нибудь организуем… После зарплаты.

– Ну, звони, не пропадай… – не стал настаивать Геннадий. – Я финансирую. Такой карнавал устроим с танцами на столе, – быстро успокоившись, вальяжно пообещал приятель.

Алексей, вспомнив лицо его супруги, поёжился, то ли вообразив её своей женой, то ли от нежелания выходить под дождь. Потом, собравшись с духом, поблагодарил бывшего однокурсника и выбрался из машины.

Гена приоткрыл в машине окно и с улыбкой спросил:

– А чего у тебя с Настей? Вы встречаетесь?

– Да как-то все… – пожав плечами, ответил Алексей. – В общем‑то, встречаемся, но как‑то всё неопределенно…

– Ты держись за неё, – вдруг очень серьёзно сказал Гена. – Таких девушек, как она, очень мало… А желающих забраться к ней в постель полно. Включая меня…

Рассмеявшись, он, не дожидаясь ответа, закрыл окно и быстро умчался в сторону набережной.

Глава 2

Дмитрий захлопнул крышку ноутбука, резко поднялся из‑за стола и подошёл к окну.

«Вот и ещё один герой попался. Революционеры мамкины…» – подумал он, но вместо удовлетворения от удачного завершения дела, почувствовал лишь досаду. Он попытался понять, откуда взялось раздражение. Промелькнула мысль, что это связано с работой, но через секунду вспомнил, как утром, когда выходил из дома, от его простого вопроса «какие планы на день», резко покраснела жена Маша. Он так и ушёл, не дожидаясь ответа.

Сейчас Дмитрий не мог понять, что нашёл в этой девушке. Первое время ему очень нравился её маленький носик, всегда широко раскрытые зелёные глаза, вызывающе вздернутая, вечно влажная верхняя губа, и главное, постоянная готовность удивляться всякой ерунде и играть роль глупой девочки. Чтобы он не рассказывал, она слушала так восторженно, будто он говорил о великом открытии, которое совершил ради неё.

Но после свадьбы она изменилась. Милая симпатичная девушка превратилась в расчётливую, постоянно недовольную сварливую женщину. По всей видимости, до свадьбы она была убеждена, что сотрудники ФСБ живут гораздо богаче, а теперь считала себя чуть ли не обманутой.

Дмитрий надеялся, что если у них появится ребенок, то Маша изменится. Но она даже слушать об этом не хотела. «Мы ещё сами не пожили как следует и такую кабалу на себя вешать», – раздраженно говорила она, как только он затрагивал эту тему.

Почти каждый вечер она твердила, что квартира их слишком маленькая, машина слишком старая. Что ей приходится на всём экономить. Покупать дешёвую еду и убогую одежду. А все её подруги вышли замуж за нормальных мужиков, которые зарабатывают столько, что их жены ни в чём не нуждаются. Она была настолько убедительна и настойчива, что Дмитрию ничего не оставалось, как поверить в свою виновность.

Но недавно его отношение к ней резко изменилось. У Дмитрия была собака: старый пёс, которого он завёл задолго до того, как познакомился с будущей женой. Тогда ещё были живы его родители. Собака напоминала ему о тех счастливых временах, когда утром мама будила его в институт, кормила завтраком, а отец‑пенсионер в это раннее время уже собирался в гараж заниматься своей любимой старой «Волгой».

Почему-то жена и собака сразу невзлюбили друг друга.

– Твой пёс меня ненавидит, – жаловалась Маша. – Лежит целый день и смотрит на меня, как будто я без спроса влезла в его дом. Так и кажется, что сейчас набросится. Его уже давно пора усыпить: от него только шерсть и блохи по всей квартире.

Как-то раз, после одного похожего разговора, Дмитрий вернулся с работы и не услышал радостного лая своей собаки. Маша объяснила, что пес куда‑то убежал во время прогулки.

Это произошло месяц назад. Поиски собаки не дали никаких результатов. После этого случая он первый раз посмотрел на Машу не как любящий муж, а беспристрастным взглядом сотрудника серьёзной организации. Но окончательно разобраться в своих чувствах Дмитрий тогда не захотел или побоялся. А вскоре его неожиданно перевели в другой отдел и появились другие проблемы.

Теперь ему надо было отслеживать все, что происходит в социальных сетях. Для этого необходимо было самому писать провокационные статьи и отслеживать реакцию читателей и их комментарии. Первое время он не очень понимал своей задачи. Поэтому через пару недель его вызвал начальник и разъяснил, что Дмитрию в месяц необходимо заводить как минимум десять дел на выявленных в сети экстремистов. Иначе его просто уволят.

– За всеми идеями стоят обычные финансовые интересы разных людей и огромные деньги. Все эти социализмы, капитализмы, демократии – лишь повод и прикрытие… Красивая идея почти никогда не вызревает в реальные добрые дела и улучшение жизни людей, а скорее наоборот, – наставлял начальник. – Но она всегда требует жертв: обычных глупых ребят, которые готовы пустить под откос весь мир, веря в подсунутые им сказки. И может быть, ты кого‑то вовремя остановишь, – доверительно добавлял он, похлопывая Дмитрия по плечу. – Так что лучше, если ты сам будешь публиковать бредовые идеи с призывами к беспорядкам, чем реальные провокаторы.

Новая сомнительная работа, пропажа любимой собаки, резко изменившееся отношение к жене, которая вдруг в одну минуту стала абсолютно чужим человеком – всё это внесло такое смятение в его размеренную жизнь, что он уже не мог ничего делать.

Чтобы попытаться хоть как‑то разобраться во всех этих переменах и с кем‑нибудь посоветоваться, он решил проведать хорошего приятеля, с которым познакомился в Академии ФСБ, когда проходил очередную переподготовку. Тот, выписавшись из госпиталя, после ранения долечивался дома, и Дмитрий со стыдом вспомнил, что давно хотел к нему зайти. Постучав по карманам, достал из кармана телефон и договорился о встрече.

Дверь открыл сам Николай. На мгновение в дальнем конце коридора появилась его жена – высокая красивая женщина с русой косой. Увидев, что это пришёл приятель мужа, вежливо улыбнулась, кивнула головой и опять скрылась в комнате.

Коля встретил гостя в инвалидной коляске, на которой разъезжал по квартире. Для Дмитрия это было полной неожиданностью.

– Я думал, ты уже поправился и скоро на работу, – немного растеряно пробормотал он.

Николай посмотрел на него из‑под густых бровей очень внимательно, но ничего не ответил и жестом пригласил на кухню. За время болезни он успел отрастить длинные чёрные волосы, которые расчесывал на прямой пробор и маленькую клиновидную бородку. Поэтому теперь был похож на монаха‑затворника.

– Пойдем почаёвничаем. У меня чай шикарный – разнотравье. Нервы успокаивает и вообще полезно. Да и ты, смотрю, с тортиком, – рассмеялся он, показывая на сверток в руках гостя.

На кухне, оформленной в стиле русской избы, было тепло и уютно. В середине стоял большой стол, накрытый белой льняной скатертью с красным орнаментом по краям. Над ним кованая люстра с лампами в виде свечей. По бокам вдоль стен, на которых висели иконы, поместились два деревянных дивана с кучей ярких расшитых подушек. Всё это напомнило Дмитрию детство, когда единственный раз мама привезла его в деревню к бабушке.

– Здесь русский дух, здесь Русью пахнет… – улыбаясь, процитировал он.

– Скоро русский дух только и останется в книжках и музеях, – заметил Николай и вкатился вслед за гостем на кухню. – Ты садись, где тебе удобнее, а я сейчас все организую.

– Может помочь? – всё ещё чувствуя себя неловко, спросил Дима.

– Я справлюсь, – твёрдо ответил приятель и как‑то нервно, и раздраженно пожал плечами. Он достал несколько чашек и тарелок. – Порежь пока свой тортик, –  попросил хозяин дома и протянул нож. – Я слышал, тебя на работе повысили? – вроде бы между делом поинтересовался Николай.

– Да нет, перевели в другой отдел. Я ещё сам не разобрался, что за работа. Но пока что‑то мне не нравится. Вроде как штатный провокатор для выявления диванных революционеров, а в сущности наивных пацанов, которые просто верят в какую‑то выдуманную несуществующую справедливость.

Дима развязал бечёвку на коробке с тортом, снял картонную крышку, посмотрел на розочки из крема и с сожалением произнёс:

– Лучше бы я водки взял.

– У меня есть, – ответил Коля, чуть отъехал назад к холодильнику и достал оттуда бутылку простой «Столичной», колбасу, банку рыбных консервов и несколько свежих сочных помидоров.

Через полчаса, после того, как они выпили по несколько рюмок, разговор вернулся к работе.

– Я не очень понял, чем ты сейчас занимаешься. Что это за диванные революционеры, которых ты выявляешь? – спросил Николай, откинув спадающие на глаза волосы.

Дмитрий, хотя и был уже немного пьяным, заметил, что приятель спросил это только для того, чтобы самому наконец высказать то, что в нём давно накипело, и поэтому ответил коротко:

– Да я и сам не очень понимаю. Мне кажется, что все эти бунтари – обычные малолетки прыщавые, которым бабы не дают, потому что у них ни денег, ни внешности, ни мозгов. Сам таким был… – Дмитрий вспомнил жену и подумал: «А может таким же оленем и остался». – Гормоны бушуют, секса нет – виновата власть. Пройдет с возрастом, – добавил он.

– Вот и я о том, – начал Николай, еле дождавшись, пока приятель договорит. – Кто‑то у нас наверху совсем от страха голову потерял. Вместо того, чтобы заниматься реальными террористами, которые давно уже здесь, рядом с нами, устроили охоту за всякими задротами… Думаешь, меня ранили где‑то в горячей точке? Да нет, у нас в районе! – Николай повернулся к холодильнику, открыл дверку и, видимо, не найдя того, что искал, резко её захлопнул. – Поставили нас на усиление к гаишникам, – продолжил он, глядя в окно. – Они остановили машину, спросили документы, а оттуда из калаша без всяких разговоров… полный рожок. Двух ментов наглухо и меня в бедро, чуть ниже жилета. И ведь не поймали их… Они по газам и умчались… Машину сожгли, а сами растворились в тумане.

Николай разлил по рюмкам остатки водки и без промедления, не дожидаясь приятеля, выпил.

– Врачи мне врут: скоро будешь бегать… завтра, послезавтра… А я съездил к частнику, тот сказал, – Коля сильно стукнул ладонями по большим колесам своей каталки, – это навсегда…

– Может это просто бандиты местные стреляли? – предположил Дмитрий. – Сейчас идиотов полно.

– Ты что думаешь, я местного от заезжего не отличу? – почти выкрикнул Николай. – Да я десять лет этих чертей по горам гонял. А теперь они все здесь. И я абсолютно уверен, что их здесь наши же власти и крышуют…

– Властям-то это зачем? – недоверчиво спросил Дмитрий.

– Зачем? – Николай посмотрел на приятеля абсолютно трезвыми, но злыми глазами. – А вот если вдруг не твои малолетки, а взрослые разгневанные мужики на улицу выйдут недовольные тем, что им свои семьи кормить нечем? Да еще и со своими злыми бабами… Думаешь, полиция их разгонять будет? Сомневаюсь… Вот тогда эти гости и понадобятся.

Домой Дмитрий шёл думая, что, скорее всего, эти безумные предположения появились у Николая из‑за ранения. Но всё равно ему было стыдно и за то, что он живой и здоровый, и ещё за свою работу, сомнения о нужности которой стали еще сильнее.

Глава 3

– Здравствуй, уважаемый, – услышал Дмитрий за своей спиной голос с сильным восточным акцентом.

Тут же вспомнив недавний рассказ Николая о террористах, резко обернулся, как‑будто и впрямь ожидал увидеть на главном проспекте родного города бородатого боевика с автоматом на плече. Но рядом с ним стоял сильно замёрзший и растерянный пожилой мужчина в легкой серенькой куртке. В его худощавой склонившейся фигуре чувствовалось уважение к собеседнику, готовность услужить и оказаться чем‑нибудь полезным. Только чёрные узкие глаза смотрели изучающе и без всякого подобострастия.

– Чем могу помочь? – немного грубовато спросил Дмитрий.

– Я, брат, только из Душанбе приехал, мне надо в какой‑то центр для иностранцев срочно попасть, а где он находится, никто не знает, – произнес мужчина. – Да и какой я иностранец, если я в СССР родился…

– Это вам на автобус надо… Вон там остановка, – Дмитрий показал рукой на заклеенный рекламными картинками стеклянный павильон.

Он все еще думал о рассказе Николая, поэтому, сам не желая того, смотрел на гостя недоброжелательно. Ему не хотелось ничего объяснять и, чтобы не продолжать разговор, Дмитрий повернулся и быстро пошагал в сторону своего дома.

Пожилой мужчина, еще более растерявшись, оглядывался по сторонам, не зная, что ему делать. В этот момент к нему подошла молодая пара, которая слышала разговор. Высокая красивая девушка в голубой спортивной куртке поздоровалась и спросила:

– Вам, наверное, в миграционный центр надо, чтобы зарегистрироваться?

Мужчина радостно закивал головой.

– Да-да. Мне так сказали. А дорогу не говорят.

Девушка повернулась к своему спутнику, убрала со лба прядь длинных светлых волос, выскочивших из-под берета, и спросила у него:

– Лёшенька, разве ему нужно на автобус? Это же на Садовой?

– Нет, конечно, автобус не нужен. Это совсем рядом, – ответил молодой человек. Он тоже ёжился от холода и пытался спрятать подбородок в длинный серый шарф, обмотанный вокруг шеи. – Вам надо пройти по этой улице до светофора и повернуть направо. А там до реки. И на набережной за железным забором увидите красное кирпичное здание, – объяснил Алексей прохожему. – Там много ваших земляков на улице, так что не пропустите.

– Вот спасибо, дорогой. Какая у вас жена красивая и добрая. И детишки, наверное, красивые. Дай вам бог здоровья.

Фархат ещё раз поблагодарил ребят и пошёл по улице. Он прекрасно знал, где находится миграционный центр. Карту города он досконально изучил и запомнил еще в Афганистане. Ему просто хотелось поговорить с местными жителями, чтобы узнать их получше.

Собственно, и в сам миграционный центр ему было не нужно. Все необходимые документы ему выправили люди, у которых он остановился. Его больше интересовало здание отдела полиции, которое находилось рядом с этим центром.

– А интересно, какие бы у нас были дети? – задумчиво произнёс Алексей, когда они отошли от незнакомца. – Вот если бы они были похожи на тебя, то точно красивые.

– Ну и на тебя в институте все девушки заглядывались, – Настя не хотела говорить о детях, поэтому решила сразу перевести разговор. – Я даже и не верила, что у меня есть какие‑то шансы, – добавила она с улыбкой.

– Не выдумывай, – Алексей чуть покраснел от лести, хотя прекрасно понимал, что Настя сильно преувеличивает его мужскую привлекательность. Со своим материальным положением, которое легко можно было определить по потрёпанным китайским кроссовкам, в которых он ходил почти круглый год, и по дешевому телефону с разбитым экраном, Лёша никогда не интересовал своих однокурсниц. – Я и сейчас, через столько лет, так и не понимаю, почему ты на меня внимание обратила.

Настя остановилась. Она была почти одного роста с высоким Алексеем. Такая же худая, как он. И может быть, для молодой девушки это было бы большим плюсом, если бы не какая‑то нескладность и угловатость во всей её фигуре. Многие знакомые говорили им, что они больше похожи на брата и сестру, чем на влюбленных.

Ещё в детстве в школе Настя всегда была выше всех ровесников и очень этого стеснялась. Ей казалось, что они смеются над её тонкими ногами и длинными руками. Когда у всех девочек уже начали оформляться женские формы, она продолжала оставаться долговязым худосочным подростком. Из-за этого она всегда сутулилась, прятала руки в карманы, потому что не знала, куда их деть, носила неяркую и объемную одежду, которая скрывала её худобу. И даже в теплое время одевала по несколько колготок, чтобы ноги не выглядели такими тонкими.

Сейчас она смотрела на Алексея, прекрасно понимая, что он влюблён в неё по уши и будет любить всю жизнь. Только что ей со всем этим делать, она не знала.

– Помнишь, ты на втором курсе на каком‑то студенческом собрании обвинил нашего декана в том, что он берёт взятки? – спросила Настя. – Этот старый похотливый мерзавец за два дня до этого пытался с меня тоже взятку получить… – тихо сказала она, глядя на витрину магазина, мимо которого они шли, – только не деньгами. Тогда уже все в институте знали и про взятки, и про домогательства, но молчали… А ты не испугался, – она рассмеялась и повернулась к Алексею. – Вот тогда ты мне и понравился. Красивый, умный и, главное, смелый, – Настя наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Столько лет прошло… – чуть отодвинулся от нее Леша, решив сегодня для себя всё выяснить. – Так почему тогда у нас нет красивых и умных детей? – ещё пять минут назад он и не думал, что спросит об этом, но слова приезжего невольно подтолкнули к откровенному разговору. – Почему мы не муж и жена?

Настя взяла его под руку и потянула за собой вдоль бульвара. Она ответила не сразу. Пытаясь оставаться весёлой, произнесла:

– Сегодня прямо‑таки вечер воспоминаний… Мне кажется, мы свой шанс прошляпили, – вдруг честно выпалила  она.

– Это как? Когда? – растерялся Алексей.

– Когда ты ко мне в деревню приезжал.

На последнем курсе института, когда все готовились к госэкзаменам и дипломным работам, Лёшина мама узнала о серьёзных отношениях её сына с Настей.

Для неё, для матери, которой пришлось в одиночку воспитывать очень болезненного ребенка, он стал смыслом существования. Ничего другого у неё не было. И когда она представила, что ей придется своего любимого сыночка делить с кем‑то еще, на неё напал страх. Чтобы успокоиться, она решила в тайне от сына встретиться и поговорить с девушкой, чтобы узнать её получше и тем самым попытаться унять свою материнскую ревность.

Но получилось все наоборот. После первых минут разговора Лёшина мама почувствовала, что Настя, несмотря на свою доброту и приветливость, обладает очень твердым характером, и ни с кем Алексея делить не намерена. Их встреча, начавшаяся с улыбок и взаимных комплиментов, закончилась непониманием и раздражением. В результате, мама, посчитав себя оскорбленной, ушла, даже не попрощавшись.

Настя, у которой и в голове не было её обидеть, сразу же позвонила Алексею и рассказала о произошедшем, ожидая, что он её поддержит и будет на её стороне. Но Лёша начал мямлить, что мама очень одинока, что надо отнестись к этому с пониманием и нужно обязательно ей перезвонить и извиниться непонятно за что. В результате Настя бросила трубку и в этот же день уехала в деревню к бабушке.

Алексей нашел её через три дня, выпытав адрес у её подруг. В деревне они провели вместе почти две недели и это были самые замечательные дни в их жизни. Там было всё будто создано для влюбленных. Первые по-настоящему тёплые солнечные дни, река с песчаным пляжем и берёзовой рощей вдоль тропинки, лавочка в палисаднике под цветущими вишнями, где они целовались по вечерам, не обращая внимания на комаров и, главное, старый сеновал, на котором они занимались сумасшедшим сексом. Лёша и сейчас прекрасно помнил, как кружилась голова, и как ему казалось, что они взлетают с сеновала куда‑то под облака и парят над деревней и рекой, как шагаловские влюбленные.

– Почему именно тогда? – переспросил он. – И как мы его прошляпили?

– Потому что, если бы тогда ты мне сделал предложение, то я бы согласилась, – опустив голову, ответила Настя.

– Но мы же еще учились. Ни денег, ни жилья…

– Зато была любовь и уверенность, что всё получится.

– А сейчас?

– Понимаешь, Лёша. Мы повзрослели и на многое стали смотреть по-другому. Тогда ты думал, что у нас нет ни жилья, ни денег, а теперь об этом думаю я, – Настя горько усмехнулась. – Я – женщина, а значит, дай бог, когда‑нибудь стану матерью. И мне хочется, чтобы мои будущие дети ни в чём не нуждались, чтобы получили хорошее образование…

В этот момент перед ними остановились два сильно выпивших парня, и один из них, подойдя вплотную к Алексею, гнусавым голосом прохрипел:

– Эй, фраер! Поделись рублями с правильными пацанами. И не жмись, а то еще и бабой придется делиться.

Алексей похлопал по карманам, достал бумажник и хотел уже вытащить оттуда какие‑то деньги. Но неожиданно в руке Насти оказался нож и она громко и грубо выкрикнула:

– Я тебе сейчас яйца прямо здесь отрежу, пидрило грёбаный! Ну‑ка, свалил с дороги!

Она так близко поднесла острие ножа к лицу гнусавого парня, что тот попятился и, споткнувшись о бордюр, нелепо упал.

– Что развалился? – продолжала наступать Настя, пнув парня ногой. – Мухой вскочил и слинял отсюда!

Второй парень быстро помог встать своему приятелю и они, непрерывно оглядываясь, быстро перешли на другую сторону улицы. Прохожие, сначала с любопытством наблюдающие, чем все это закончится, равнодушно двинулись дальше по своим делам.

Настя, возбужденная и дрожащая от волнения, глубоко и быстро дыша, сложила нож и убрала его в карман куртки.

– Ненавижу этих… – она не договорила и обняла Алексея. – Уезжал бы ты отсюда. Ты же талантливый инженер. Тебя в любой стране в любую фирму возьмут. И денег заработаешь, и делом любимым будешь заниматься… А здесь… Здесь скоро нормальных людей не останется.

Алексей ошеломленно смотрел на свою спутницу. Даже для него её поступок было неожиданным. Чтобы скрыть появившуюся неловкость, он решил прямо сейчас рассказать ей, чем занимался последнее время. Что стало для него очень важным. Чем в глубине души он мечтал её поразить, показав себя с новой неожиданной стороны.

– Хотел с тобой поделиться новостями: я материал собрал по грандиозным хищениям на нашем заводе. Теперь хочу в полицию передать и для верности где‑нибудь опубликовать, – сказал он будто о пустяке, но надеясь увидеть в её глазах искреннее восхищение.