Czytaj książkę: «Пять сказок о море»
Сказка о морячке Юле и принце Филиппе
1
В одной маленькой рыбацкой деревушке, на берегу Волшебного моря, в семье бедного старика появилась девочка. Да-да, именно появилась, а не родилась, как это обычно бывает. А случилось это так. Старый рыбак, а звали его дед Виктор (с ударением на последний слог), как всегда утром отправился в море. Доплыв до своего излюбленного места, он увидел там качающийся на волнах небольшой плот, на котором лежал крохотный свёрток. Обычно такие плотики ставили рыбаки из соседней деревни, это был их излюбленный способ ловли. Но здесь, в этом месте, они никогда не рыбачили. А надо пояснить, что устройство для такой рыбной ловли было очень простое; к днищу плота цеплялась крепкая леска, а к её концу якорь, посередине же навешивались крючки с наживкой. И всё, снасть готова. Но так, чтобы поверх плота ещё и свёрток укладывали, такого не бывало.
В этот же раз, было явно видно, что якорь оборвало, потому-то плот и принесло на то место, где обычно рыбачил дед Виктор. Ну и, разумеется, деду стало любопытно, что же это за такой новый способ рыбалки со свёртком. Дед огляделся по сторонам, никого рядом не было, и тогда он начал неспешно грести к плотику. Уже почти подгрёб и тут вдруг свёрток, будто почувствовав его приближение, протяжно запищал. Старик от такого писка вмиг оторопел и даже грести перестал. Однако лодку и без его помощи по инерции прибило к плотику. Пришлось ему всё-таки в свёрток заглянуть. Каково же было его удивление, когда он обнаружил там маленькую девочку грудного возраста, она-то и пищала.
– Что за диво такое!… – только и смог вымолвить он. Сердце дрогнуло у старого просоленного морского волка. Виктор бережно, словно эта кроха была самым дорогим существом в его жизни, закутал её в свой тёплый непромокаемый бушлат, взял на руки и начал баюкать.
Тут-то он и вспомнил, что недаром это море Волшебным назвали, ведь в его водах ещё с давних времён и не такие чудеса творились. Бывало, пропадет рыбак, нет его, уж и попрощались с ним, а пройдёт время, всплывёт он на лодке, да ещё и с уловом. И знать не знает, где был и что делал? Да что рыбак, случалось, и целые корабли пропадали, а потом находились. И даже один султан со всем своим флотом попал в переделку. Сгинул, было, султан, уже и искать перестали, а он глядь, на всех парусах, к себе домой в султанат возвращается. Вот какое это море было, полное чудес и загадок.
Ну а старик, успокоив малютку, быстрей к берегу поспешил, какая уж теперь рыбалка. Так и появилась в его семье девочка. В деревне не удивились рассказу рыбака, мало ли, что Волшебное море преподнести может. Стали помогать кто чем богат. Кто детскую кроватку смастерил, кто игрушки принёс, а кто и одежонку для малышки пошил. Старики и рады, прожили они всю жизнь одни, бог детей не дал, а тут такое счастье. А уж, как девчушка расти стала, так у них, вообще всё на лад пошло. У деда Виктора, от хорошего настроения, и удачная рыбалка зачалась. Уйдёт он утром в море, а вечером уж полную лодку рыбы везёт.
Уловы большие, рыба крупная, всего вдоволь, и селёдки, и ставриды, и сардин. Вот и затеялись они с женой лишние продавать. А жена у него, её Светланой звали, проворная, работящая была, всё успевала, и по хозяйству управляться, и рыбой торговать, и за девочкой присматривать. А та бойкая росла, непоседливая, всё по-своему сделать старалась, всё сама решить желала. Ещё крошка совсем, и имени-то своего не имеет, а уже с характером. Старики пока обращались к ней просто, «доченька», но всё же не переставали думать, как им её лучше назвать. Ведь имя дело важное, как ребёнка наречёшь, так он потом дальше по жизни и пойдёт. А тут видят старики, хлопотунья растёт. На месте не сидит, то по дому помочь норовит, то на базаре за рыбкой приглядывает, пока Светлана с покупателем рассчитывается, а то и Виктора с моря встречает. Везде поспевала, а Светлана смотрит на неё, улыбается, да приговаривает.
– Ах, ну что же это за юла у нас растёт, всё крутится и крутится,… ах, ты юла-егоза моя ненаглядная… – ласково её так окликает. Ну, подумали старики, подумали, да так и назвали – Юля, Юленька. А она знай себе, растёт, хлопочет, да имя своё оправдывает. Ох, и расторопная же, задорная девчушка. А уж помощница какая. По любому поводу спешит к отцу с матерью на выручку. И хоть они ей неродные, но она их так и называть стала, батюшка да матушка, ведь ближе их людей для неё нет. Виктору в море уходить, а она за ним увяжется как хвостик, бежит следом и лопочет.
– Папа, папа,… я с тобой… – просится, а Виктор на руки её возьмёт да отвечает.
– Ну, ты подрасти хоть ещё немного, милая,… тогда возьму… – улыбнётся ей, по головке погладит, но в море не берёт, опасается.
Но вот однажды произошёл небывалый случай. Разыгрался страшный шторм. И уж ни день, ни два продолжался, у стариков вся рыба закончилась, в море идти надо, а он всё так и бушует. Пришёл старик на берег, стоит вдаль смотрит, думу думает. А тут на берег Юленька выбегает, прижалась к нему поближе и вдруг запела. Да таким необычным ангельским голоском, что в той стороне, куда её голосок летел, море сразу затихать стало. Волны из бурунов в гладь превратились и длинную дорожку посредь шторма образовали, прям хоть пешком по ней иди. Постояли Юленька с дедом, подивились такому чуду, подумали, а делать-то нечего, в море всё равно идти надо, кушать-то нечего. И решили они тогда попробовать Юлин голос в море на деле испытать.
Спустили лодку на воду, дед Виктор за паруса встал, а Юля рядом, и поёт, не прекращает. Голос её на морскую стихию волшебным образом действует. Вокруг шторм бушует, а в том месте, где её пение звучит, островок спокойствия находится. И лишь небольшой ветерок, нагоняя слабую волну, двигает лодку в ту сторону, куда Юля свой голос направляет. Шторм расступался перед её пением, но как только они проплывали, обратно смыкался и продолжал бушевать. Заплыли они подальше, сеть забросили, да тут же рыбы столько наловили, что еле в лодку поместилась. Обрадовались и быстрей домой поплыли. А Юля так и поёт, шторм разгоняет. Вернулись они да сразу пир закатили. Вот какое чудо им открылось.
Так с тех пор и повелось, как буря так Юленька с отцом в море идёт и песню поёт. А как нет шторма, так она отца на берегу ждёт. Но недолго так продолжалось, уже через месяц Виктор стал её с собой и в тихую погоду брать. А она и рада, сеть ему закидывать помогает, снасти у борта подбирает и даже паруса ставить научилась, ну рыбак рыбаком. А как на суше у неё время свободное выдастся, так она сразу к матушке на помощь спешит. В доме порядок наводит, рыбу чистит, солит, сортирует, да уже и сама продавать её норовит. Вот только со счётом у неё не всё точно получалось. Видать, пришло время разным наукам обучаться. И стала Юленька со всеми прочими детишками к тамошнему учителю на занятия ходить. Да только и года не прошло, как она уже знала всё то, что сам учитель знал. А тот лишь руками разводит и удивляется.
– Ну, Юля, ну молодец!… всю программу, что на три года вперёд рассчитана, выучила,… и ещё учиться желает!… – восклицает да нахваливает её. Ну что тут поделать, пришлось ему в столицу за новой, более сложной программой поехать. Съездил он и привёз такую книгу, которая для обучения взрослых людей написана. Думает, её теперь надолго хватит, но не тут-то было. Уж так вышло, что Юля тот материал кой в книжки заключён был, в два счёта усвоила. Вот настолько она смекалистая и проворная в обучении оказалась. Учитель потом ещё два раза, специально для неё, книжки привозил.
Однако время летит быстро и величественно, словно альбатрос, проносящийся над морем. Старики и оглянуться не успели, как Юленька выросла. И выросла-то какая складная, старикам на радость, а людям на загляденье. Высокая, стройная, кожа светло-бежевая, как прибрежный песок. Волосы белые, словно пена морская, по плечам стелются. Глаза под цвет свежей волны синевой отливают. А губы алым кораллам подстать, так и манят. Улыбка белоснежная, перламутровыми жемчугами светится. Какой заезжий человек увидит её, так встанет, как вкопанный, будто стена перед ним выросла, и диву даётся.
– Морского царя дочь!… ах, красавица!… – восклицает, рот разинув и взгляда своего оторвать от неё не может. А местные только посмеиваются, уж они-то знают кто Юленька такая на самом деле, ведь на их глазах выросла.
2
Но вот как-то под вечер в их деревушку, по недоразумению, иль по оплошности заехал, а скорей всего приволокли, принц тамошнего королевства. А недоразумение вышло такое, в дороге у кареты, в которой везли принца, сломалась ось, колесо возьми да и отвались, а чтоб починить его непременно требовался кузнец. А таковой имелся только в той деревне, где жила Юленька. Ну что поделать, карету надо доставлять туда, а ведь она очень тяжёлая, вся в убранстве да увесистых вензелях. Принца, для облегчения веса кареты, конечно, попросили покинуть оную и поехать дальше верхом на лошади. Однако ехать на лошади принц отказался, а скорее всего, просто не мог, и на то были веские причины.
А заключались они в том, что принц этот, был известный увалень, веса необъятного, да к тому же ещё и лентяй, вот потому-то вылезти из кареты он и не захотел. Тогда лакеи к тому боку кареты, где была сломана ось привязали большую орясину, и потащили её в деревню волоком, а принц так и остался сидеть внутри. Еле-еле, с большими трудностями, но к вечеру карету доставили в деревню. И даже сразу кузнеца нашли. Однако принц выходить наружу так и не собирался, сидит там упёрся и ни в какую. Но чинить-то карету надо, а для этого она должна быть пустой. Вот тут-то вся сопровождавшая принца свита и стала его выманивать, упрашивать под разными предлогами, вылезти наружу.
– Ваше высочество, а там море есть,… пойдемте, прогуляемся по бережку,… посмотрите, какой закат начинается,… какие там краски… какой вид открывается… – канючат лакеи, умоляют его выйти, уговаривают.
– Краски,… а что краски?… – перебил их принц, и слова вставить не даёт, – а их съесть можно?… они что съедобные,… а я проголодался, есть хочу,… а вы мне краски тычете… – капризничает он и кривиться.
– Это верно ваше величество,… краски не едят,… но зато, там рыбка имеется… – раболепно отвечает ему свита.
– Рыбка и краски!… ну что же, вместе это уже интересно,… пойду-ка я, пожалуй, посмотрю… – оживился принц и стал быстрей выбираться из кареты. Уж так на него подействовало словосочетание, «рыба и краски». При этих словах он сразу вспомнил о натюрмортах с форелью, которые предлагал ему написать его учитель рисования, придворный художник.
И вот тут надо пояснить, что у принца помимо тяги к обжорству была ещё одна страсть, он с детства любил рисовать. И какая из этих двух ипостасей его больше привлекала, он и сам до сих пор не мог разобраться. Иной раз, занимаясь живописью, принц забывал про еду. Однако когда эти два понятия сливались вместе, он приходил в восторг. Уж так он обожал и то, и другое. Придворный художник научил его практически в совершенстве владеть кистью, и принц бывало, с упоением писал натюрморты, в коих присутствовали различного рода продукты питания. И это сближало его с учителем, ведь тот тоже любил поесть и тоже страдал от своей полноты. Уж больно она им обоим мешала. Вот и сейчас принц, еле выбравшись из кареты, вздыхая и ухая, явно чувствуя дискомфорт, тяжело ступая, направился к берегу посмотреть на свежие уловы рыбки.
Кстати, надо сказать, что ко всем странностям, какие были у принца, добавлялось ещё и его имя. А звали его Филипп. Казалось бы, ничего особенного, имя как имя, но уж больно оно намекало на его сходство с филином. Ведь принц при ходьбе, переваливаясь с ноги на ногу, также громко ухал и фырчал. Более того, у него были такие же большие и выразительные глаза. И наконец, любимой повадкой принца было питаться по ночам словно филин. Он и теперь, выйдя на бережок, больше думал о еде, нежели о красках уходящего дня. Филиппа больше интересовал улов рыбаков, которые разгружали свои лодки, чем зарево заката.
Разумеется, среди тех рыбаков была и Юля. Они с отцом тоже недавно вернулись и даже уже успели разгрузить улов. И сейчас Юленька, перекинув через плечо часть снастей, статно выпрямившись, словно античная богиня, шествовала по прибрежному песку в лучах заходящего солнца. Сквозь тонкое ситцевое платьице просвечивалась её идеальная, стройная фигура. Выгоревшие на солнце светлые волосы распались по её загорелым плечам, глаза светились лазурью моря, радостная улыбка, довольного уловом рыбака, гуляла на её устах. От неё веяло свежестью морского бриза и мягкой теплотой убегающих вдаль волн.
И надо же такому быть, именно в этот самый момент она попалась на глаза еле бредущему по берегу принцу Филиппу. Увидев её он просто остолбенел, дыхание перехватило, глаза и без того выпученные вообще вылезли из орбит, а рот открылся шире, чем пасть у зевающего бегемота. Ну а Юля, как шла мимо, так и прошла, даже слова не сказала. Лишь слегка рассмеялась, мельком взглянув на стоящего у неё на пути странно одетого толстяка. Это уже потом, чуть позже, придя домой, она от матери узнала, что к ним в деревню приехал важный вельможа. Тут-то Юля и поняла, что это за толстяк повстречался ей на берегу. Такое открытие рассмешило её больше прежнего. Она и представить себе не могла, что принцы могут быть такими упитанными и выглядеть так потешно.
Филипп же тем временем там, на берегу, погрузился в полный ступор, ведь никого прекрасней в своей жизни он раньше не встречал. Нет, ну конечно до этого случая он видел женщин, но только во время прогулок, и то мимолётом, из окна своей кареты, да ещё и во дворце ему попадались. Ну, тех женщин, которых он видел на прогулках, тех вообще плохо замечал, так как в дороге ему вечно хотелось есть. Во дворце же женщины ходили в пышных кринолинах, с набелёнными лицами и на голове носили большие, напудренные парики. А потому, не вызывали у принца ни малейшего интереса, на его вкус они были попросту неаппетитны. И для него увидеть Юлю во всей её природной красоте, на фоне моря, в лучах заходящего солнца, было подобно грому среди ясного неба. Да почти так оно и было, гром грянул, сердце его дрогнуло и затрепетало. Впервые в жизни он ощутил эту сладкую боль, эту тревогу неведенья, и жить по-другому он теперь уже не мог. Осмысление приходило постепенно, очнувшись от первого потрясения, принц вдруг заметил, что вокруг него суетятся придворные.
– Ваше высочество, что с вами?… вы в порядке?… принц очнитесь!… – обступив его, наперебой, гомонили они.
– Тихо господа,… тихо… – собравшись с мыслями, не своим голосом, вяло произнёс принц. Но и этого хватило, чтобы все замолчали. Гримасы удивления появились на лицах придворных. Чтобы так скованно и даже жалобно приказывал их капризный принц, да такого на их служебном веку ещё никогда не было.
– Помогите мне дойти до гостиницы,… мы остаёмся здесь… – всё больше приходя в себя, уже намного уверенней потребовал Филипп. Придворные, быстро отыскав в деревни более или менее подходящую таверну со скромным чистым номером, привели туда ухающего принца. Филипп заперся в этой крохотной каморке, что так громко называлась номером, плюхнулся на кровать и горько зарыдал. Впервые в жизни принц осознал, какой же он отвратительный и уродливый. Первая встреченная им нормальная девушка, смеялась над его нелепым видом. Теперь он понимал, что все женщины в его окружении, и придворные дамы, и кухарки, и няньки, попросту врали и льстили ему. И от такого откровения принцу стало только ещё горче.
Но хуже всего ему было от ощущения внезапно нахлынувшей любви, коя охватила всё его существо до последней клеточки и жгла изнутри. И что ещё обидней, любовь эта была именно к той девушке, которая столь задорно надсмеялась над его несуразным обликом. Да уж, нет на свете ничего хуже, чем неразделённая любовь. Сердце его было разбито, безнадёжней положенья и представить себе нельзя. Прислуга попыталась достучаться до принца, но его уверенный окрик.
– Пошли вон!… надоели все!… – брошенный им через закрытую дверь, заставил придворных прекратить всякие попытки выйти с ним на контакт. Филипп лежал лицом вверх и мучаемый свалившимися на него обстоятельствами даже и не замечал той убогой обстановки, в которой он сейчас находился.
Но вот подошло время ужина, и все стали ждать его появления, однако принц не вышел. И более того, на так любимый им до этого дня ночной перекус он тоже не появился, всё для него потеряло смысл. Любовь победила голод и заставила мыслить его по-новому. Принц, словно очнулся от долгого забытья. Всё вдруг стало совершенно другим. Для него открылся неизведанный мир, где он должен был поменять себя и стать абсолютно иным человеком. Ни жирным, ленивым увальнем, коим он являлся, а юношей достойным любви такой красавицы какой была та милая его сердцу девушка. Передумав множество различных планов дальнейших действий, принц окончательно утомился и вскоре уснул.
А утром проснулся уже другой, вовсе непохожий на вчерашнего принца человек. Такое чудо может сотворить только настоящая любовь. Первым делом Филипп приказал найти простую одежду и обувь. А его расшитый золотом камзол и туфли с рубиновыми пряжками, велел отправить во дворец. Затем распорядился, чтоб ему немедленно нашли в соседней рыбацкой деревушке неприметный домик с честным хозяином умеющим хранить тайны. Все тут же кинулись выполнять его приказы. За весь день принц ничего не съел, пил только одну воду. К вечеру его требования были исполнены. Под покровом ночи, пешком, в простой одежде, краткими переходами, с остановками на отдых, он, в сопровождении всего двух верных слуг, перебрался в соседнюю деревню. Так началось перерождение принца Филиппа.
3
Во дворце меж тем было объявлено, что принц находится на лечении, а настоящую правду знали только король, звали его Пётр, и королева, её звали Еленой, а также приближённая свита принца. Король с королевой положительно отнеслись к затее принца оздоровиться. Особенно был рад такой новости король Пётр, и вот почему. Одной из его страстей являлась кулинария, а отсюда и все беды принца. Несмотря на то, что он король, а правил он дай бог каждому, Пётр славился ещё и собственноручным приготовлением изысканных яств. Повар он был, таких ещё поискать. Равных ему на то время не существовало. И, разумеется, маленький принц, с детства, пристрастился к обильному питанию, а в результате из него получилось, то, что получилось. И, конечно же, король Пётр, прежде всего, считал себя виновником такого состояния принца. А потому весть, о решении Филиппа избавиться от лишнего веса привела его в неописуемый восторг.
И тогда король, немного поразмыслив, отправил к принцу на помощь опытного тренера и медика из королевской академии, маркиза Гринуэя, или по-простому учителя Гринна. Маркиз был из славного, честного рода целителей, учёных и храбрых воинов. Маркизиат ему достался по наследству от прапрадеда, коему он был дарован ещё в те далёкие, старые, добрые времена сказочных рыцарей и драконов, за врачевание солдат и мужество, проявленное в битвах за короля. И вполне понятно, что король мог доверить здоровье своего сына только такому опытному человеку, как маркиз. Знающему медику, сильному воину и верному другу.
Помимо того маркиз был одинок, и это тоже было одним из его достоинств. Когда-то давно, в годы юности он влюбился без памяти, и уже была назначена свадьба, но что-то не заладилось и всё вмиг пропало. Так он и остался один, без жены, без детей, и очень страдал от этого. Однако ни с кем и никогда не говорил на эту тему. Было такое впечатление, что он кого-то ждёт и ищет, при этом настойчиво сохраняя верность. Женщин он чурался, занимался только наукой и медициной. И это выглядело немного странно, ведь он был настоящим красавцем с белокурыми волосами и стройной, отлично развитой фигурой. Мужчины с его внешностью, не давали прохода дворцовым дамам, а он наоборот, избегал с ними встреч и жил аскетом в своём замке. Разумеется, маркиз был очень рад неожиданному поручению короля и с воодушевлением отправился на помощь к принцу Филиппу.
Прибыв на место, и изучив обстановку, он сразу взялся за дело. По его велению, хозяином дома, в коем они с принцем обосновались, был пущен слух, что якобы к хозяину на какое-то время из города приехали дальние родственники подышать морским воздухом. Соседи отнеслись к такой новости без особого интереса, и уже через несколько дней на маркиза и принца никто из деревенских жителей не обращал никакого внимания. Вместе с собой, зная увлечения Филиппа, маркиз прихватил масленые краски, холсты и кучу всяких кистей. И такая его предусмотрительность оказалась полезной, ведь, как известно принц помимо того, что любил поесть, был ещё и великолепным художником. И, конечно же, красота Юленьки вызвала в нём, как и во всяком влюбленном художнике, жажду творчества.
Кто-то пишет стихи, слагает баллады, кто-то сочиняет музыку или ваяет скульптуры, а принц искал самовыражения на холсте. Чтобы не вызывать лишних подозрений у соседей, днём принц был дома; рисовал, хлопотал по хозяйству, или же просто спал набираясь сил. А вот по ночам он выполнял все данные маркизом указания. Особое место в его расписании занимали утренние и вечерние часы. В это время он, переодевшись до неузнаваемости, спешил на берег моря, который относился к деревне, где проживала Юля. Там он украдкой, прячась за лодки, пробирался к тому месту, где она обычно собиралась на рыбалку. Заметив Юлю, Филипп затаив дыхание, любовался её манящей красотой и ловкими, отточенными движениями.
Однако бывали и такие дни, когда Юля помогала матери и не появлялась на берегу. Тогда Филипп не находил себе места. Его заряда терпения хватало лишь на сутки и не более. Потом его душа вырывалась наружу и невидимой стрелой неслась к любимой Юленьке. В эти долгие часы без неё, он по памяти воспроизводил на холсте её милое и такое ему с недавних пор знакомое лицо. И уже скоро, все стены его маленькой комнатки в домике рыбака были увешаны прекрасными портретами его возлюбленной. Теперь Филипп каждую свободную минуту тратил только на рисование, а не на еду, как это бывало раньше.
А меж тем Юленька жила своей обыденной жизнью; ходила с отцом в море, помогала матери по дому, и ни о чём не знала. И лишь изредка замечала на берегу, среди лодок, необычного вида человека, производившего на неё тягостное впечатление. Лицо его было вечно закрыто какой-то тряпицей, а одежда на нём висела кургузым мешком. А потому невозможно было определить, строен он или толст, молод или стар, уродлив или красив. Ну а так как Юля была девушкой весёлого нрава, то она быстро избавлялась от гнетущего настроения после каждой неожиданной встречи с незнакомцем. И даже иногда, случалось так, что её любопытство брало верх, и тогда Юля пыталась приблизиться к этому странному и пугающему её человеку. Но тот, словно боясь её, наоборот быстро ретировался и прятался. И такое его поведение сильно удивляло и в тоже время забавляло её. Однако Юля каким-то своим внутренним чутьём осознавала, что ему нужна помощь, но какая, она пока понять не могла.
Филипп же после таких встреч с ещё большим рвением выполнял указания маркиза. И надо сказать, со временем между принцем и маркизом завязались настоящие дружеские отношения. Они стали звать друг друга по имени и отбросили всякие титулы. Конечно, сначала это было сделано для того, чтобы их не разоблачили соседи, но, а уж когда они сдружились, то это происходило само собой. Доходило до того, что иной раз маркиз в командном запале дерзко кричал на принца.
– А ну давай, Филя!… делай упражнения точно и ритмично!… десять приседаний, пять наклонов!… подтяни живот, пошёл!… – и принц принимал все его приказы, словно стойкий боец, нисколько не считая такое обращение к нему фамильярностью. И более того, он никогда не смел ослушаться маркиза, а в моменты их общего веселья даже позволял себе по-дружески называть его разными потешными именами. В общем, как говориться, дела у них спорились, и вскоре это стало особенно заметно. Принц менялся на глазах, он начал резко худеть и расправляться. Ещё недавно он был одним сплошным заплывшим шаром, теперь же приобрёл осанку и рост. Диета, составленная маркизом, включающая в себя только овощи, фрукты и морскую рыбу, давала о себе знать.
А физические упражнения, разработанные специально для Филиппа, превращали его в атлета. У принца появилась определённая выправка и новая походка, в отличии от того способа передвижения, что был у него ранее, кой и походкой-то назвать было трудно. Хозяин домика, в котором они жили, давался диву, как это можно так измениться в короткий срок. Из круглого и неповоротливого увальня прямо у него на глазах на свет появлялся стройный красавец. Преображение принца было сродни перерождения неповоротливой гусеницы в грациозную бабочку. Недаром же в старые времена таких лекарей, как маркиз, считали колдунами и магами коим всё подвластно. И всё же принц, благодаря своему бесформенному балахону, полностью скрывавшему его фигуру, в глазах прочих жителей деревни оставался прежним и не менялся, тем самым не вызывал лишних подозрений и сохранял тайну.
Меж тем в деревне уже все привыкли к их с маркизом неразлучной парочке и стали воспринимать как должное. Филипп же вскоре настолько окреп, что они даже стали пытаться выходить в море. Хозяин специально для этого снарядил свою лодку так, чтоб в ней хватало места, троим рыбакам. И в отдельные дни он брал с собой принца и маркиза. Тогда восторгу и восхищению Филиппа не было предела. Брызги солёной волны, бесконечная даль, тёплое солнце, свежий воздух, всё это пьянило его и будоражило кровь. Он жаждал встречи с чем-то новым, прекрасным. И в этом новом грядущем он, прежде всего, видел Юлю. Филипп мечтал, что и они когда-нибудь вместе вот также выйдут в море.
– Раз она морячка,… значит, и я стану моряком!… выучу морское дело и мы отправимся с ней в далёкие края путешествовать!… – уверенно заявлял он и готовился к плаванию. За время, проведённое им в море, Филипп, будучи сообразительным в матушку и достаточно умным в отца, быстро освоил множество премудростей и приёмов из арсенала морехода-рыбака. А уже через месяц он сам свободно управлял лодкой, да так ловко, что изумлённый хозяин только и знал нахваливать его.
– Ай да молодец!… Ай да моряк!… Если бы я сам не обучал тебя, то подумал бы, что передо мной выпускник высших адмиралтейских курсов!… Настоящий капитан!… Ты полностью готов к морю!… – восторгался он. Однако Филипп, невзирая на то, что его занятия морскими премудростями отнимали у него большую часть времени, продолжал каждое утро приходить на дальний берег, чтоб увидеть Юлю.
