Czytaj książkę: «Губернию именовать Новороссийской. Очерки истории Северного Причерноморья»
Глава I
Предчувствие Новороссии
«Новороссия» Ивана Грозного. Как волынский князь пробивал для России выход к Черному морю
В конце 1557 года на службу к русскому царю Ивану IV (Грозному) прибыл русско-литовский аристократ Дмитрий Вишневецкий. С его четырёхлетней службой русскому престолу связана едва ли не первая попытка экспансии Российского государства в Нижнем Поднепровье и Причерноморье, в которой вполне угадываются проблески позднейшей «новороссийской» политики державы Романовых.
Староста Черкасский и Каневский, а с 1554 года «стражник на Днепре» князь Вишневецкий был недоволен примирением Великого княжества Литовского с Крымским ханством. Война с кочевниками являлась главным смыслом существования военной корпорации, формировавшейся при участии этого магната на степной границе русских провинций Литвы.
Однако в условиях обострения отношений Вильно с Москвой Вишневецкий получил предписание своего сюзерена прекратить вылазки против крымцев (потенциальных союзников в борьбе с Россией) и сосредоточиться на охранно-полицейских функциях.
В данной ситуации очень своевременно на остров Хортица, где возводился пограничный замок – резиденция князя, в апреле 1556 года прибыл отряд российских служилых людей под командованием царского наместника в Чернигове, Путивле и Рыльске дьяка Матвея Ржевского.
Россияне направлялись в низовье Днепра чтобы разведать обстановку в Крымском ханстве. Им предстояло собрать информацию о приготовлениях хана Девлет Гирея, намечавшего крупный поход в южные уезды Русского государства.
Вишневецкий стал не только источником важной информации о боевых возможностях крымцев, но и предложил военную помощь против них.
Для «днепровского стражника» такое объединение усилий с «московитами» давало возможность обойти запрет польско-литовского монарха на совершение вылазок в сторону ханства. Ведь попробуй разбери, что за русские совершали набег на крымские владения: подданные царя или литовского князя.
В июне 1556 года последовала первая такая совместная экспедиция. К отряду дьяка Ржевского (численностью до 100 человек) присоединились около 300 казаков атамана Михаила Млынского – соратника Дмитрия Вишневецкого. Скорее всего эта подмога была оплачена российской стороной.
Служилые люди и казаки разорили окрестности пограничной крепости ханства Ислам-Кермен (ныне на её месте расположен город Каховка Херсонской области) и даже атаковали турецкий Очаков.
В плен попало множество «языков», был захвачен грузовой паром через Днепр под Очаковом, татары лишились табунов лошадей и множества отар овец.
Все попытки степняков отбить у русских военную добычу оказались тщетными.
Для казаков очаковский поход 1556 года стал мероприятием почти рядовым, а вот для России он был настоящим прорывом на черноморском направлении. Историк Сергей Соловьёв по этому поводу писал: «Неслыханное дело, – московские люди появились на Днепре, ходили вниз, искали татар и турок в их собственных владениях».
Кроме того, благодаря Вишневецкому россияне смогли использовать Хортицу как перевалочный пункт на пути к Причерноморью.
Любопытно что в трудах украинских историков замок Вишневецкого на этом днепровском острове превратился в первую Запорожскую сечь, а князь Вишневецкий – в основателя запорожского казачества казака Байду. Хотя собственно к Сечи укрепление на Хортице никакого отношения не имеет, как и Вишневецкий к фольклорному персонажу.
Взаимный интерес князя к Москве определялся тем, что Россия могла предоставить ему необходимые ресурсы для степной войны (вооружение, продовольствие, жалование для дружины), которые в последнее время Литва выделяла весьма неохотно.
Столкнувшись с осуждением со стороны Вильно за участие в очаковских событиях 1556 года, литовский магнат решил перейти под покровительство Москвы. Соответствующее обращение русскому царю им было направлено в начале осени того же года.
Ответ Ивана Васильевича видимо ожидания просителя оправдал. Государь всея Руси послал к Вишневецкому своих представителей «с грамотой и с жалованием». В октябре они вернулись в Москву и сообщили, что князь принёс присягу царю.
А тем временем протеже российского монарха уже овладел Ислам-Керменем, где «людей побил и пушки вывез к себе на Днепр».
Девлет Гирей несмотря на то, что всё лето готовился к набегу на Россию, помочь своей пограничной твердыне не сумел. На исходе года хан со всеми своими силами 24 дня осаждал и штурмовал хортицкие укрепления, но безуспешно. План набега крымцев на южные уезды Российского государства в 1556 году был сорван.
Более успешный поход к Хортицкому острову татары предприняли в конце лета следующего года. На сей раз им помогали войска Молдавского княжества (вассально зависимого от османов) и отряд янычар. Порта предоставила в распоряжение своего крымского союзника галерную эскадру.
В итоге замок Вишневецкого пал, а сам князь бежал в Черкассы, уйдя вверх по течению Днепра через пороги. Оттуда он обратился к Ивану Грозному с просьбой о военной помощи и предложением принять в состав России Черкасский и Каневский поветы Великого княжества Литовского.
Однако к тому времени Русское государство уже воевало с Ливонией и аннексия части Литвы неизбежно вела к образованию второго фронта для Москвы.
Князю было велено сдать поветы литовским властям и явиться в Москву, куда Вишневецкого звали на службу ещё с лета 1556 года.
В России русско-литовский князь и его отряд были встречены очень радушно. Новый подданный царя получил высокий статус служилого князя, обретя в пожизненное владение крупный торгово-ремесленный город Белёв с обжитой и освоенной округой.
Весьма символично, что Белёвское удельное княжество являлось бывшим владением Великого княжества Литовского, перешедшим под власть Москвы в конце XV века Дмитрий Вишневецкий стал последним князем этого удела на юго-западной окраине России.
Одной из главных обязанностей служилого князя являлось самостоятельное содержание своего вооруженного отряда, на который возлагалась защита удела и соответствующих рубежей Российского государства.
Под командованием Вишневецкого на русскую службу прибыло не менее половины его соратников с Днепра, около 200 – 300 человек. Были среди них не только казаки – «черкасы», но и землевладельцы.
Для прокорма, отряду князя выделялся также расположенный вблизи Белёва слабоосвоенный Дедиловский уезд. Эти административные образования находились в районе легендарного Куликова поля.
Таким образом на Вишневецкого возлагалась оборона так называемой Верховской Украины – окраинных земель Московского государства в среднем течении Оки. Служба здесь была очень беспокойной, поскольку её приходилось нести по водоразделу Дона и Оки, вдоль Муравского шляха – традиционного маршрута крымских набегов.
Вскоре писцовая книга Дедиловского уезда стала фиксировать щедрые земельные пожалования людям из окружения Вишневецкого. Таким образом одновременно решалась задача укрепления пограничного рубежа и хозяйственного освоения земель, находившихся вблизи Дикого поля. Смешенная колонизация Дедиловского уезда «черкасами» и великороссами весьма схожа с созданием российских военно-поселенческих провинций по границе с Диким полем в последующие века.
Однако засиживаться на Оке Вишневецкий не планировал. Взявшего его на службу русского царя влекли Днепр и Черное море.
В начале 1558 года Вишневеций получил указание Ивана IV спуститься вниз по Днепру и атаковать крымские кочевья в Причерноморье. Эту операцию он совершал уже в ранге командира крупного отряда. Андрей Курбский в «Истории о великом князе Московском» оценивал его численность в пять тысяч человек.
В составе экспедиционного корпуса Вишневецкого действовали не только казаки, но и разные категории русских служилых людей.
Ислам-Кермен снова не выдержал штурма, а летом 1558 года Вишневеккий восстановил укрепления на Хортицком острове, правда на этот раз они имели временный характер. Выше Хортицы по течению Днепра на Монастырском острове была организована новая база снабжения российской группировки.
Дивлет Гирей вынужден был эвакуировать своих подданных из Северной Таврии за Перекоп. Всё лето царский корпус хозяйничал в северных пределах Крымского ханства. Тем самым наносился существенный урон здешнему коневодству, ведь в Северной Таврии находились основные пастбищные угодья ханства.
Естественно, ни о каком набеге степняков осенью 1558 года в пределы России и речи быть не могло. Это было особенно важно в условиях развернувшейся Ливонской войны.
Щедро наградив Вишневецкого Иван IV отозвал его и казаков «на Москву». Охранять российскую базу на Монастырском острове остались отряды «детей боярских» и стрельцов. Зимой 1559 года они нанесли существенный урон крымцам, возвращавшимся из неудачного для них набега на российское пограничье.
В мае 1559 года в ходе своего нового похода войска Вишневецкого предприняли штурм османской твердыни на Азовском море – крепости Азак (Азов). Нападение было отбито гарнизоном во многом благодаря помощи кочевавших поблизости ногайских племён. Сказалось также наличие у турок под Азовом галерной эскадры.
Тем не менее осада крепости продолжилась всё лето. За тем отряд «Дмитрашки» (как именовали князя Вишневецкого в османских документах) направился на Таманский полуостров и погрузившись на традиционные казачьи лодки-чайки попытался атаковать Керчь. Захватить древний город не удалось из-за подоспевшего на помощь защитникам крепости турецкого флота.
Одновременно с этой азовской кампанией, ещё один отряд царских войск снова действовал против Крымского ханства на нижнем Днепре.
Таким образом в середине XVI века Российское государство стало применять новый подход в борьбе со степной угрозой.
От глухой обороны по засечной линии Москва стала переходить к активным превентивным действиям на территории противника. Князь Вишневецкий с отличным знанием театра военных действий, тактики степной войны, хорошими организаторскими способностями и полководческим талантом стал олицетворением этой новой стратегии на крымском направлении.
В 1560 года статус Вишневецкого в России резко изменился.
Он утратил положение служилого князя, но при этом был отпущен царём «на государство в Черкасы». Речь шла о наместничестве над западно-черкесскими родами (предках современных адыгов), которые в 1559 года подняли антиосманское восстание и попросились в российское подданство.
Во время первого Азовско-Таманского похода Вишневецкого мятежные кавказцы взаимодействовали с царским воеводой. С Кавказа князь вернулся в сопровождении черкесского Чюрука-мирзы, «челом бившего, чтобы их государь пожаловал, дал бы им воеводу своего в Черкасы и велел бы их всех крестити».
При этом царским ставленником на Кавказе просителям явно виделся князь Вишневецкий.
Как здесь не вспомнить о том, что спустя два столетия схожие события происходили вокруг новороссийского наместника Екатерины II Григория Потёмкина? Фаворита императрицы зазывали на княжение в украинские земли Речи Посполитой, Молдавию и даже Армению.
Черкесы могли стать важным ресурсом в борьбе с османами и крымцами. Тем не менее, в условиях Ливонской войны Иван Грозный не мог пойти на их непосредственное присоединение к России.
Поэтому, в 1560 году продолжилось ведение «гибридной войны» в Причерноморье.
В июле 1560 года отряд Вишневецкого начал новое наступление на Азов на этот раз из Западной Черкесии. Под его командованием находилось до 5,5 тыс. человек, в основном из служилых и навербованных казаков, представителей северокавказских племён. Крупные силы стрельцов и «детей боярских» князю в этот период не направлялись.
Однако и на сей раз Азов устоял.
Сказалось прибытие на его защиту отряда под командованием бея Кафы и османской эскадры. Потерпев неудачу в устье Дона, Вишневецкий попробовал вновь вторгнуться на Крымский полуостров через Керченский пролив. Но и этот манёвр был ожидаем противником. Османские корабли пресекли попытку высадки в Крыму.
В ноябре 1560 года Вишневецкий вернулся в Москву. По одной из версий, в российскую столицу он прибыл из Поднепровья, куда его отряд совершил поход с Тамани. По пути казаки уже по традиции громили улусы Крымского ханства.
Примерно в это же время принималось решение о женитьбе российского царя на «из черкас пятигорских девице» Марии Темрюковне и ставшей второй супругой Ивана IV.
Весной 1561 года Вишневецкий получил предписание вместе со своим отрядом «каневских черкас» следовать на Днепр, где «недружбу делати царю Крымскому и королю Литовскому».
Отношения России с польско-литовским государством по мере разрастания Ливонской войны стремительно обострялись и князю предстояло выступить против своего бывшего сюзерена. Причём боевые действия против Литвы ему поручалось вести в хорошо известном Среднем Поднепровье.
В этот же период произошло самое загадочное событие в отношениях русского монарха и Вишневецкого.
В июле царю донесли, что его подданный отбыл с тремя сотнями казаков во владения польско-литовского короля Сигизмунда II Августа.
Дискуссия о причинах, заставивших Вишневецкого переметнуться продолжаются и по сей день.
Но бесспорным фактом является совпадение отказа князя от московской службы с решением Ивана IV свернуть активные действия на причерноморском направлении. То есть царя русско-литовский князь оставил при тех же условиях, что и когда-то литовского монарха.
Сигизмунд II восстановил за князем Вишневецким все ранее изъятые у него родовые земли, однако в списках высших должностных лиц княжества его имя уже не упоминалось.
Не удалось Вишневецкому возродить и своё былое военно-политическое влияние в Поднепровье. Значительную часть его дружинников разослали на службу по гарнизонам Прибалтики.
Иван Грозный публично проявлял интерес к судьбе князя-перебежчика.
Направляя в июле 1563 года к польско-литовскому монарху своего посла Андрея Клобукова, царь помимо передачи дипломатической почты требовал «проведывати… про князя Дмитрея Вишневетцкого: как приехал на королевское имя, и король что жалование ему дал ли, и живет при короле ли, и в какой версте держит его у себя король».
Такое осведомление о судьбе грозы крымцев и османов можно считать формой поддержкой Вишневецкого. Иван Васильевич как бы подталкивал польско-литовского монарха к тому, чтобы пожаловать князю милости, сопоставимые с царскими. Иначе Сигизмунд II рисковал предстать в глазах аристократии менее щедрым и благородным, нежели Иван IV.
Дмитрий Вишневецкий остался предан своему кредо дистанцироваться от русско-литовских военных столкновений. В событиях Ливонской войны он участия не принимал. Вместо этого он направил свою активность в сторону вассально зависимого от Турции Молдавского княжества.
В 1563 году русско-литовский магнат принял участие в борьбе за господарский престол этой страны. На это у него имелись определённые династические права, поскольку по материнской линии он имел среди своих предков валашских князей. Ряд историков полагают, что у бывшего лидера казаков существовал план превращения Молдовы в базу для борьбы с литовским владычеством в Поднепровье.
Молдавский поход оказался для Вишневецкого последним. Его отряд попал в засаду, князь был пленён и выдан османам, доставлен ими в Стамбул, где жестоко казнён.
Эта мученическая смерть, по сути, является единственным пунктом пересечения реальной биографии Вишневецкого и персонажа народной песни (имеющей, вероятно, литературное происхождение) о Байде-казаке. Усилиями нескольких поколений украинских писателей и историков на этой шаткой основе был сконструирован образ Байды-Вишневецкого.
В реальной же истории после того как о смерти бывшего сподвижника стало известно русскому царю, тот предпринял неординарный шаг, заставляющий задуматься об отношениях между ними.
Иван Васильевич передал «отчину в белевском уезде» в дар Новопёчерскому Свято-Успенскому Свенскому монастырю (вблизи города Брянска) для вечного поминовения Дмитрия Вишневецкого. Такой выбор был обусловлен тем, что этот монастырь считался подворьем Киево-Печерской Лавры.
Поминается Дмитрий Вишневецкий монахинями восстановленного Свенского монастыря и в наши дни.
Вероятно, мы никогда и не узнаем, чем было обусловлено последнее распоряжение Ивана Грозного в отношении бывшего соратника: знаменитым мистическим сознанием царя или же чувством признательности князю за успешную борьбу с Крымским ханством? А может быть демонстративное оставление Вишневецким русской службы в 1561 году было всего лишь манёвром, который являлся частью плана по приходу царского протеже к власти в Молдавии?
Ведь десятью годами позже в Молдавском княжестве была разыграна комбинация, когда другой бывший сотрудник царской администрации смог прийти к власти (правда, через Стамбул).
Речь идёт о молдавском аристократе Иоанне, прозванном впоследствии Лютым.
Господарь Иоанн Водэ Лютый активно помогал Ивану IV в ходе выборов короля Речи Посполитой и едва не столкнул польско-литовское государство с Османской империей (что было очень желательно для России в условиях Ливонской войны).
Поэтому, если план установления контроля Москвы над подбрюшьем Польско-Литовского государства (Молдовой) существовал в начале 70-х годов, то почем его не могло быть и в начале 60-х?
Авантюрный поход Вишневецкого в Молдавию в таком случае многое объясняет, а его трагическая смерть может восприниматься как акт самопожертвования в общих с Российским государством интересах. Что и могло вызвать соответствующую реакцию русского царя.
Поворотное Азовское сидение. Как запорожцы на сторону русского царя переходили
6 октября 1641 года османские войска сняли осаду Азовской крепости, обороняемой донскими и запорожскими казаками. Длившаяся более трёх месяцев безуспешная блокада твердыни ударила по военному престижу Порты и, по сути, означала наступление новой геополитической реальности в Северном Причерноморье. Безраздельное господство в регионе Османской империи было оспорено Российской державой.
Союзные России донские казаки овладели турецкой крепостью Азов в июне 1637 года. Гарнизон явно недооценил военное искусство осаждающих и, в частности, их способность вести подкопы и минно-взрывные работы. Благодаря стараниям сапёров в крепостной стене образовался 20-метровый пролом, имевший для обороны османского Азова фатальные последствия.
Для Порты падение крепости в низовье Дона стало настоящим шоком. Стоявшее за донскими казаками правительство царя Михаила Романова также, видимо, такого результата не ожидало. В связи со сложной международной обстановкой (недавнее окончание тяжелейшей Смоленской войны, натянутые отношения с Польшей) Российскому государству пришлось откреститься от действий казаков. Это, правда, не мешало Москве платить жалование донцам, оказывать помощь боеприпасами и даже оснастить им царским знаменем.
Османы долго собирались силами для отвоевания Азова: сказывалась их занятость войной с Персией, за тем у них произошла смена султана. Не менее чем 120-тысячная армия под командованием силистрийского губернатора Гусейн-паши прибыла на Нижний Дон в июне 1641 года.
Взять Азов, который обороняли пять тысяч казаков, с наскока у турок не вышло. Пришлось приступить к осаде по всем правилам фортификации: рыть траншеи, насыпать земляные валы вокруг крепости, организовывать подкопы под стены, вести постоянный артиллерийский обстрел.
Османская армия несла большие потери и в августе Гусейн-паша вынужден был попросить подкреплений. В сентябре начался непрерывный штурм, в ходе которого произошло 24 приступа. Но казаки мужественно и умело оборонялись, постоянно тревожа противника своими вылазками.
Потеря около трети личного состава, моральное разложение войск, трудности со снабжением, а также приближение холодов вынудили турецкого полководца в октябре 1641 года отвести свои войска от Азова.
Но было очевидно, что османы вскоре вернуться и полуразрушенной крепости будет очень сложно выстоять вновь. К тому же и без того немногочисленное пока Донское войско понесло серьёзный урон в людях.
Для дальнейшего удержания Азова требовалось усиление его обороны войсками Российского царства. А это означало прямое столкновение Москвы с Османской империей, к которой ослабленная Россия была ещё не готова.
В этих условиях донцы получили указание оставить развалины крепости, тем более, что османы предлагали в обмен на это выгодную сделку.
В декабре 1641 года в Москву прибыл молдавский посол И. Остафьев, представивший план мирного урегулирования конфликта вокруг Азова. Формально, предложения исходили от господаря Молдавии Василие Лупу, но в конечном счёте за ними стоял сам великий визирь Порты Мустафа-паша.
Посол сообщил, что в случае, если Москва убедит казаков оставить Азов, то Османская империя готова поддержать Россию в конфликте с третьим государством (прозрачный намёк на Речь Посполитую) и будет препятствовать набегам крымцев на российские владения.
Весной 1642 года, когда османы уже готовились выступить в новый поход, план господаря был принят. При этом российские дипломаты совершили грубый просчёт.
Они не стали добиваться официального согласия Порты пойти на данные условия, а удовлетворились «писаниями» Лупу. Донцы покинули Азов без «юридически-обязывающих» договорённостей с турецкой стороной. В дальнейшем это позволило туркам уклониться от выполнения своих обязательств.
Сразу после занятия крепости османы стали разорять казачьи городки на Дону. Формально их за это нельзя было упрекнуть, поскольку Донское войско не являлось ни субъектом договорённостей, ни частью Российского государства.
Тем не менее, крупные набеги крымских ханов на южные уезды России в 1642–1644 годы действительно не предпринимались.
Само участие в выработке решения по азовскому кризису Молдавского княжества способствовало его сближению с Россией. Теперь у Ясс с согласия заинтересованной в переговорах Порты, появилась возможность поддерживать официальные контакты с Москвой. Пользуясь этим, Лупу делился полезными для России сведениями о военной и дипломатической активности османов. При том, что молдавские отряды были вынуждены участвовать в турецкой осаде Азова.
Сам факт успешных военных действий на Дону против угнетателей Молдовы (Османской империи и Крымского ханства) сильно поднял престиж России в глазах молдаван.
В 1656 году уже сын Михаила Романова Алексей принимал молдавского митрополита Гедиона с официальной просьбой княжества принять его «под руку» русского царя.
Активное участие в событиях под Азовом принимали казаки-запорожцы. Объективно они были заинтересованы в захвате своими собратьями донской крепости, поскольку это позволяло сечевикам продолжать морские походы на османские города вопреки запретам польских властей.
Доктор исторических наук Борис Флоря констатирует: «В конце 30-х годов на Дону фактически соединились между собой военные силы Дона и Запорожья. Уже в 1638 году, по оценке самих донских атаманов, в Азове число запорожцев не уступало числу донцов и крупные отряды запорожцев находились здесь практически в течение всего времени, пока крепость находилась в руках казаков».
Примечательно достижение договорённости во время польско-турецких переговоров 1640 года о том, что Речь Посполитая предпримет шаги для ухода запорожцев из Азова. «Сидельцам» из числа сечевиков направлялись королевские универсалы с призывом вернуться назад на условиях амнистии за участие в антипольском восстании 1637–1638 годов. Но скорее всего они не возымели должного действия.
И всё это лишь через два десятка лет после того, как во время похода на Москву польского королевича Владислава запорожское войско нещадно разоряло Россию.
С тех пор многое поменялось. Речь Посполитая, ранее потворствовавшая активности казаков против турок, теперь предпочитала жить с Портой в мире. Это фактически закрыло для запорожцев путь в низовье Днепра, лишало их важных ресурсов.
Вместе с тем Российское государство, пусть таким как в Азове «гибридным» способом, вело наступление на османские владения в Причерноморье. И это более соответствовало объективным интересам Сечи, нежели умиротворение Порты Польшей.
Если не считать совместных действий воинства Дмитрия Вишневецкого и российских стрельцов против османов в XVI веке, «Азовское сидение» являлось едва ли ни первой крупной кампанией Запорожского войска в интересах Российского государства.
Несмотря на то, что Азовскую крепость в 1642 году пришлось вернуть османам, её взятие и героическая оборона казаками не прошли зря. Благодаря этим событиям Россия выиграла драгоценное время, необходимое для укрепления своих южных границ, сильно потрёпанным в Смутное время.
Ещё в 1632 и 1633 годах войска Крымского ханства почти беспрепятственно совершали крупные вторжения в Россию, дойдя до Оки. Это очень негативно сказалось на действиях русских в ходе Смоленской войны с Польшей.
В 1635 году российское правительство приступило к реанимации Засечной черты вдоль Оки между Мещерскими и Брянскими лесами. За тем к югу от неё началось строительство новой оборонительной линии, получившей впоследствии название Белгородской.
Её возведение началось с крепостей, лежавших на основных направлениях татарских набегов: Козлов, Тамбов, Ефремов, Чугуев и ряде других.
Именно взятие Азова позволило российским дипломатам без особых опасений отвергнуть требование крымского хана разрушить новые укрепления на южных границах. Ведь имея казачий форпост на Нижнем Дону, Крым теперь и сам был вынужден думать об обороне. А кроме того, султан ежегодно принуждал крымцев к походам на Азов. На время им стало не до набегов вглубь России.
Тем временем шло создание сплошной оборонительной линии от верхнего течения Ворсклы до Дона и далее по реке Воронеж к Цне (протяжённостью в 800 км). Здесь построили 18 крепостей, новым центром обороны вместо Тулы становился Белгород.
Началось заселение больших пространств с плодородными почвами между старой Засечной чертой и новой Белгородской линией. Участие в данном процессе принимали и переселенцы из русинских воеводств Речи Посполитой – казаки и крестьяне.
По завершению послеазовского «перемирия» крымцы вновь устремились в набеги на юг Российского царства. В 1644–1645 годах им ещё сопутствовал успех (большой полон) в Рыльском и Путивльском уездах. Но уже с 1647 года, когда сооружение Белгородской линии завершилось, набеги оборачивались полной неудачей. В этих условиях крымская знать стала терять интерес к российскому направлению для вторжений, чаще выбирая польский маршрут.
Ещё одним аспектом «Азовского сидения» стало возвращение на Дон ногайцев, ранее переселённых крымскими ханами в Северное Причерноморье. Этот процесс негативно сказывался на боеспособности крымской армии, важнейшей частью которой были кочевники – ногайцы.
Дальнейшее укрепление южных рубежей России привело к кризису набеговой экономики Крымского ханства, что в конечном счёте уменьшило военные возможности Османской империи к северу от Чёрного моря.
Таким образом значение событий под Азовом 1637–1642 годов выходило далеко за пределы самой зоны боевых действий. Они стали своеобразным катализатором геополитических процессов, происходивших в Восточной Европе на заре Нового Времени.
