Czytaj książkę: «Через пески»

Czcionka:

Издательство Азбука®

Тем, кто отказывается оставаться в стороне

0
Око за око

Виктория

Вик помнила тот день, когда ей впервые захотелось убить человека. Не в шутку, как ребенок, который говорит «Я тебя убью» обидевшему его другу: она всерьез все обдумала, составила в уме план и в конце концов решила забрать у человека жизнь. Покончить с ним навсегда.

Все меняется для тебя, когда ты обнаруживаешь эту черту в песке. И еще больше – когда ты ее пересекаешь.

Образ мужчин, обнимавших ее в материнском борделе, ярко горел в душе Вик, и она вовсе не переживала из-за того, что случилось с ними впоследствии. Точно так же она не собиралась переживать из-за этого города чудовищ, мучивших ее народ с незапамятных времен.

Вик проделала немалый путь, чтобы отомстить тем, кто сровнял с землей Спрингстон, тем, кто обрушил большую стену, где она выросла. Она проделала немалый путь, желая отплатить этим людям за то, что они пытались взорвать Лоу-Пэб, единственное из всех прочих мест, которое она считала домом. Она пересекла Ничейную землю, неся за спиной атомную бомбу: как ей сказали, это устройство можно привести в действие, крепко сжав его.

Оказавшись по ту сторону Ничейной земли, Вик нырнула под большую трещину, по которой текло больше воды, чем могла бы выпить тысяча душ за всю свою жизнь. За эту поистине адскую неделю она смогла вволю поразмышлять о том, что собиралась сделать. Теперь, лежа под центром дикого города, построенного на песке, Вик ни о чем не жалела. Все, что у нее осталось, – полная страданий жизнь и распиравшая ее злость.

Она запустила вверх струю подземного песка, и на городской площади образовалась колонна высотой в несколько метров с бомбой на вершине. Бомба по воле Вик оказалась внутри песчаной сферы. Затем она сжала сферу, превратившуюся в стеклянный шарик, в крохотную точку, которую Вик сокрушила мысленно кулаком.

Пламя, что разожгли в ней те мужчины, запалило фитиль; раздался взрыв – и эта странная чужая земля сделалась преисподней.

Часть 1
Конец всего сущего

По тем, кто тоскует, тоскуют другие. Так было всегда.
Король кочевников

Нет облегченья
в мире, подобном доброму слову
того, кто тебя пытает.
Старое каннибальское хайку

1
Бросая камни

Аня

Четырьмя часами раньше

– Похоже, Джона к тебе неровно дышит, – сказала Мелл.

Аня повернулась к своей лучшей подруге. Они вместе шли домой из школы – две капли в потоке ребят, текшем через город. То был последний день их учебы, но никто из них еще не знал об этом. Никто не знал, что город, который они называли своим домом, скоро перестанет существовать.

– Кто такой Джона? – спросила Аня.

– Парень, что идет за нами, – ответила Мелл.

Аня бросила взгляд через плечо. За ними и в самом деле следовал какой-то мальчишка, которого она смутно помнила, – встречались на занятиях по горному делу. Он был на год или два младше ее – шестнадцати лет или около того, – но учился в одном из старших классов. Когда он наклонил голову, натягивая на щеки потрепанный платок, в смешных очках отразился отблеск послеполуденного солнца. Худощавый, он сгибался под весом рюкзака, – казалось, тот был нагружен свинцом, хотя, видимо, в нем лежали книги.

Явно почувствовав, что на него смотрят, Джона поднял глаза, и Аня уловила на его лице едва заметную улыбку. Она резко повернула голову, смущенная оттого, что он перехватил ее взгляд.

– Шизик какой-то, – сказала она, и Мелл рассмеялась.

Впереди какие-то ребята постарше их курили самокрутки. Аня не курила, но обожала этот запах. Ей нравился один из парней – Кайек Ву, капитан школьной команды по крикету. Мимо него было приятно ходить по коридору: в воздухе всегда висел аромат табака. Мелл была в платке и слегка вспотела от послеполуденной жары и быстрой ходьбы – надо было не отставать от мальчишек с их размашистыми шагами. Кайек повернулся, увидел шедшую за ним Аню, рассмеялся и выпустил облачко дыма; девушка поспешно уставилась на свои туфли.

– Поговори с ним, и все тут, – сказала Мелл.

– С кем? – спросила Аня, притворяясь непонимающей, будто лучшая подруга плохо знала ее.

– Ладно, не важно. Но если все время желать чего-нибудь и ничего не делать, никогда этого не получишь.

Подруги шли молча. Аня размышляла над словами Мелл. Да, она предпочитала помалкивать о том, чего желает. Больше всего ей хотелось оказаться подальше от Эйджила, от школы, от рудников. Ей хотелось жить на востоке, за океанами, где короли и королевы в расшитых золотом одеждах путешествовали в колесницах по небу, где руда, добытая из земли, шла на изготовление всевозможных вещей для империи магии и чудес. Но о таких мечтах лучше было не распространяться, чтобы не сойти с ума от тоски.

Улицы становились все более узкими, поток учеников редел. Извилистые переулки на окраине города остались позади, грубые каменные мостовые сменились дерном и гравием. За ржавыми изгородями из проволочной сетки бродили собаки с торчащими ребрами. Поднятый ветром мусор оседал на переплетении проводов, тянувшихся от дома к дому. В одном дворе расхаживали куры и время от времени что-то клевали. Здесь были уже не магазины дорогой одежды, как в центре, а лавки старьевщиков, ремонтные мастерские и склады лома – мир будто разваливался на части по мере того, как Аня приближалась к своему району на северной окраине города.

По ту сторону ущелья, в рудниках, раздавались взрывы, иногда настолько сильные, что над землей вздымалась пыль. Магниты и электрические поля выхватывали все полезные материалы, оставался лишь мусор – ветер уносил его на запад, в пустыню. За годы учебы Аня узнала о рудниках больше, чем ей могло потребоваться за всю жизнь, но все эти факты пребывали где-то на краю сознания, как и непрекращавшиеся глухие удары на западе.

Над головой, словно жирные уродливые птицы, проплывали вагонетки с обработанными материалами. Чтобы добраться до дома, надо было пройти под вагонетками, направляясь на север, к железнодорожному депо, разгрузочным станциям и общежитиям для рабочих компании. В детстве Аня с друзьями часто каталась на вагонетках, возвращаясь из школы. Интересно, занимаются ли этим ребята сейчас? В тринадцать лет она решила, что упоение высотой и плавным движением не стоит испорченной одежды и несмываемых черных пятен. Вагонетки, когда-то казавшиеся волнующей экзотикой, стали не более чем тенями на земле.

На самом краю ущелья располагались загоны для рабов, где держали прибывших с запада. Аня с друзьями каждый день проходили мимо самого большого – скопления длинных зданий с низкими крышами, шлюзов и желобов, служивших для отведения речных вод и промывки руды. Запах сильнодействующих химикалий скрывал вонь, сопутствовавшую отвратительным условиям труда.

Несколько поколений учеников протоптали тропу, которая сворачивала к загонам, – памятник любопытству и садизму. Вдоль тропы почти не было камней: школьники годами поднимали их и бросали в сторону загона. Теперь груды камней лежали между изгородями, внешней и внутренней. Поэтому Кайек и его друзья таскали в карманах камни из города, жонглировали ими, смеялись, крича и подбрасывая булыжники, словно это были мячи для крикета. Парни несли свою ношу целую милю лишь ради жестокого развлечения, ради того, чтобы остановиться возле загонов и швырнуть тяжелые снаряды в животных, осмелившихся взглянуть издали на Эйджил.

Одни животные вздрагивали и пятились. Другие убегали. Третьи, казалось, не ощущали ударов камней, которые пробивали изгородь. Некоторые «ядра» попадали на рифленую крышу загона, прогибавшуюся под их весом.

Ребят помладше заставляли подбегать к изгороди и подбирать недолетевшие камни для совершения нового броска. Аня давно вышла из этого возраста, но всегда бежала вместе с другими. В карманах у нее лежали сладости, купленные у уличных торговцев, и оставшийся с обеда ломоть хлеба с налетом синей плесени. Собирая камни у внешней изгороди, она бросала хлеб и сладости пленникам, высматривая в толпе лицо девочки, с которой познакомилась, когда ее отец заведовал загонами и она дожидалась его возвращения с работы. Аня искала девочку с растрепанными волосами и блестящими глазами, которая всегда задавала множество вопросов, – Лилию. Но та не показывалась уже несколько недель.

Камень ударил Аню в спину; кто-то крикнул: «Извини!» – но затем последовал взрыв смеха. Не обращая внимания на парней, Аня всматривалась в лица сгорбившихся пленников, которые стояли возле промывочных желобов, – их смена закончилась. Она оглядела дальние изгороди: песчаные люди толпились возле них, таращась в бескрайнюю пустоту на западе. Девочки нигде не было видно.

– Посторонись, а то опять стукну! – заорал Кайек.

Аня схватила два камня, поспешила обратно к тропе и протянула их старшим парням – это был шанс сблизиться с ними, стать частью их компании. Джона совершил обязательную пробежку к изгороди, но отказался от следующей. Кайек швырнул один из камней, поданных Аней, с силой завзятого крикетиста – и попал Джоне в голову. Парень упал на колени, согнувшись под тяжестью своих книг.

– Не отлынивай! – крикнул Кайек.

Держась за окровавленную голову, Джона встал, поправил очки и побежал прочь так быстро, как позволял набитый рюкзак. Остальные, смеясь, осыпали его градом камней.

– Отвратительно, – проговорила Мелл, наблюдая за этой картиной. – Мужчина должен стоять и сражаться, а не бежать.

– Знаю, – кивнула Аня. – Это просто чудо, что он прожил так долго.

– Мой папа говорит, что те, у кого есть одни лишь мозги, а отваги – ни на грош, в конце концов оказываются на улице. Ходят и бормочут себе под нос.

Взрыв на руднике сотряс воздух и землю. Над ущельем поднялось облако песка и мусора, которое унес ветер. Аня посмотрела ему вслед и вдруг увидела за изгородью нечто странное – женщину: еще мгновение назад ее там не было. В обтягивающем костюме от щиколоток до шеи, покрытом сетью блестящих проводов. Прикрыв глаза рукой и щурясь в лучах послеполуденного солнца, Аня пыталась понять, что делает эта женщина.

– Видишь? – спросила она Мелл.

– Что? – не поняла подруга.

– Вон там, – показала Аня. Но женщина уже исчезла, будто призрак, – казалось, она утекла в землю загона для животных.

– Та ведьма? – спросила Мелл, имея в виду какую-то другую женщину, тоже стоявшую у изгороди. – Отвратительно. Хоть бы эти уроды иногда мылись в желобах, а не только промывали там нашу руду.

– Она исчезла, – прошептала Аня. «Да была ли вообще эта женщина?»

– Ты слишком много думаешь про этих болванов, – сказала Мелл. – Идем. Твой дружок уходит. Пошли.

Догнав остальных, они вошли на территорию склада и погрузочных станций. На путях стояли поезда, около десятка. Над верхушками вагонов высились груды руды – черные холмы на ржавой равнине. Рычали хопперы, опорожняя свой груз в контейнеры. Один из поездов медленно полз мимо, заполняясь так быстро, что ему даже не требовалось останавливаться. Плавильные печи на востоке нетерпеливо ждали пищи.

Аня и другие ребята пробирались сквозь лабиринт стоящих поездов. Охранники и кондуктора кричали им вслед, веля держаться подальше. Дальше на путях люди в форме осматривали низ вагонов, ища беглецов. Парни нырнули под поезд – обходить его было слишком долго. Аня последовала за ними, ощущая ладонями холодную сталь рельсов, обдирая колени о шершавый гравий. Рюкзак Мелл зацепился за какую-то деталь вагона, и Аня помогла ей освободиться.

– Если выйду замуж, – сказала Мелл, – то только за парня из Сауттауна. Ненавижу здешнюю жизнь.

Аня взглянула туда, где сходились десятки путей, под конец превращаясь в один. Дальше простиралась плоская равнина, которая вела к большому морю и лежавшему за ним золотому сердцу империи: там когда-то велись войны, но теперь воцарился мир, там было больше самой разной еды и одежды, чем она могла вообразить. Сама она никогда не видела ничего подобного, но слышала рассказы: такой-то знал такого-то, а тот – человека, который подобрался достаточно близко и видел все это собственными глазами.

– Угу, – кивнула Аня. Она была согласна с Мелл, но думала о жизни в еще более отдаленных местах, чем Сауттаун.

За путями располагались владения компании – беспорядочная путаница домов. В заборе из фанеры и ребристой жести было несколько ворот и десятки не столь известных проходов. Ребята протиснулись через один из последних.

– Поглядим сегодня, как они играют в крикет? – спросила Мелл, кивнув в сторону парней. – Потом будет вечеринка.

Аня смотрела, как Кайек и другие парни вздымают пыль, гоняясь друг за другом и постепенно приближаясь к своим домам.

– Не знаю. Мне нужно написать работу по минералам, – сказала она. – Да еще про руды выучить надо. Сплошная головная боль.

– Забей, – махнула рукой Мелл. – У меня есть ответы на завтрашнюю контрольную. Запоминается за пять минут.

– Угу, для контрольной это, конечно, здорово, только потом я провалю экзамены. К тому же папа постоянно донимает меня. Говорит, что, если я не хочу застрять навеки на рудниках, надо знать про них все, что можно. Чем больше знаешь, тем меньше придется делать.

И Аня пожала плечами, как бы говоря: «Вот она, родительская логика».

– Ну да, я совсем забыла, что он вернулся. Сколько в этот раз?

– Его не было четыре месяца.

– В смысле, как долго он пробудет?

– В смысле, долго ли тебе придется ждать, прежде чем ты убедишь меня устроить очередную вечеринку? Не дождешься. К тому же он никогда не знает, сколько пробудет дома. Надеюсь, хоть немного задержится. Ты бы видела, как он вымотался. Вернулся с грязной, спутанной бородой, будто не подстригал ее и не мыл с тех пор, как уехал. После того как он принял душ, остался вот такой слой грязи. – Аня показала пальцами. – Честное слово, компания загнала его до полусмерти.

– Угу, но чем он занимался?

Аня пожала плечами.

– Мой отец думает, что твой папаша лентяй, – заявила Мелл. – Говорит, будто ему переплачивают за то, что он ничего не делает: просто сидит и смотрит, как другие гнут спины.

– Твой папаша пьяница. Удивительно, что он вообще способен думать.

Мелл пихнула Аню под руку.

– Угу, и чем он в таком случае занимается? Почему пропадает на целый квартал? Его даже нет в списке сотрудников. Нельзя узнать зарплату и все остальное. Ты уверена, что у него вообще есть работа?

– У моего папы есть работа, – огрызнулась Аня, сжав кулаки и уставившись в землю. Вопросы подруги больно обжигали ее. Она уже слышала их прежде – зачастую от треснувшего зеркала в своей ванной.

– Угу, и какая же? Почему бы тебе не спросить его?

– Я кучу раз спрашивала, – ответила Аня. – Он решала. Решает проблемы, с которыми не может справиться никто другой. А когда он возвращается домой… то не хочет говорить на эту тему.

2
Ровная дорожка

Аня

Подруги расстались у развилки дорог, ведших к их домам. Аня, погруженная в размышления, не сразу заметила впереди себя Джону. Но мальчишки чем-то напоминали слова – стоило открыть для себя новое, и оно внезапно оказывалось повсюду.

Маленькое ничтожество сидело – непонятно зачем – на корточках неподалеку от задней двери ее дома, спиной к ней, и, похоже, что-то писало на земле. Столкнувшись с таким вторжением в свою жизнь, Аня почувствовала, как в ней вскипает злость. Как поступил бы ее отец со странным парнем, болтающимся возле их дома? Тот Брок, которого она знала, разорвал бы мальчишку надвое.

Желая спасти Джоне жизнь и одновременно напугать его до полусмерти, Аня быстро подкралась к мальчишке на цыпочках и крикнула ему в ухо, ткнув пальцами под ребра:

– Эй, ты чего тут делаешь?

Джона подпрыгнул, будто ужаленный, развернулся, уставился на застигшую его врасплох Аню и бросился бежать, будто за ним гнался целый рой ос.

– Ну и шизик!

Аня зашлась в приступе хохота, жалея, что рядом нет Мелл. Она решила, что когда увидит Джону в следующий раз, то врежет ему по носу или запустит в него камнем, как Кайек. Этот придурок явно заслуживал большего, но ему пришлось бы куда хуже, угоди он в руки отца.

Сбивая грязь с ботинок, она распахнула дверь и шагнула внутрь.

– Папа? Я дома!

Старая дверь захлопнулась за ее спиной. Вдали, в раскопе, прогремел мощный взрыв. В буфете задребезжала посуда.

– Папа?

Аня позвала отца во второй раз и лишь тогда ощутила запах перегара, явно доносившийся из гостиной. Зайдя туда, она увидела, что отец храпит, завалившись набок в потрепанном кресле.

– Черт побери, пап… идем.

Аня схватила отца за руку и тянула, пока тот не сел прямо. Он тряхнул головой, потом взмахнул кулаком и уставился на дочь широко раскрытыми, будто от страха, глазами.

– Это я, – сказала Аня, зная, что отец никогда не ударил бы ее, что он лишь отмахивался от призраков, преследовавших его во сне.

Отец утер тыльной стороной ладони слюну с бороды.

– Просто задремал, – пробормотал он. – Просто задремал.

– Угу. Ладно, давай провожу тебя до кровати. Ну же, вставай.

Обхватив отца за плечи, Аня попыталась наклонить его вперед. Тот не сопротивлялся и сам стал сгибаться. Вероятно, он весил втрое больше Ани. С помощью дочери он наконец встал на ноги и, шатаясь, оперся на нее, будто на костыль.

– Уже… пора… работать… – проговорил он.

– Нет, папа, тебе не пора работать. Ты только что вернулся. И какое-то время будешь дома. Со мной.

Так, покачиваясь, они добрались до его спальни. Отец волочил ноги. Одного ботинка не было, на другом развязался шнурок. Из его рта шел сладкий запах джина.

– Не-е-ет! Не работать – сработать. Бомбе пора было сработать… – Он яростно махнул рукой, будто отгоняя видение, и едва не упал. – Не взорвалась, – произнес он так неразборчиво, что Аня с трудом поняла его. – Паразиты все еще там.

Дверь спальни была открыта. Аня повела отца к кровати и уложила – так, будто сталкивала с холма большой валун. Отец рухнул на матрас. Пружины скрипнули, но выдержали; поднялось облако пыли.

– Что-то не так за песками… – пробормотал он.

Аня стащила с ноги отца одинокий ботинок, пристально глядя ему в лицо.

– Как это – за песками?

– Паразиты! – крикнул отец. Так он называл забредших из пустошей беженцев, которых держали в клетках.

– И что с ними? – спросила Аня.

Поставив ботинок на пол, она опустилась на колени у изголовья кровати, как в те времена, когда они с отцом молились, еще во что-то веря.

– Они все еще там, – прошептал отец, и Аня поняла, что он проваливается в дрему. – Нет взрыва, – пробормотал он. – Нет вспышки.

Словно по сигналу, со стороны рудников раздался грохот. Повисшая в воздухе пыль дрогнула в лучах заходящего солнца. И пьяный отец Ани захрапел.

Учеба не шла. Взгляд пробегал по словам, но ни одно из них не откладывалось в голове. Трижды прочитав одну и ту же фразу, Аня отодвинула учебник и пошла в кухню за кружкой супа и куском хлеба с маслом. Она сунула руку в хлебницу, нащупала горбушку, несколько зачерствевших ломтей и наконец – относительно мягкую часть каравая. И вдруг поняла, что первые куски зачерствели лишь потому, что она не трогала их. Самосбывающееся пророчество.

Взяв хлеб и суп, она вышла на крыльцо и прислонилась спиной к дверному косяку. Ребятишки на улице играли в прятки. Большинство ее друзей сейчас умывались и приводили себя в порядок, собираясь вернуться в город – на вечерний крикет в школьном дворе. Аня подула на суп, глядя, как малыши пытаются отыскать забравшегося на крышу мальчишку Пикеттов. Ему было всего восемь или девять лет, но лазал он, будто древесная лягушка. Прихлебывая суп, Аня краем глаза заметила что-то странное. Сперва она решила, что там спит собака, но это оказался потрепанный коричневый рюкзак Джоны. Вероятно, тот бросил его, застигнутый врасплох, а потом не набрался смелости вернуться и забрать рюкзак.

Аня ела суп, разглядывая одинокий рюкзак.

На улице началась суматоха, кто-то с грохотом пробежал по жестяной крыше. Шла погоня. Мальчишка Пикеттов перепрыгнул с крыши продуктовой лавки на дом Доусонов. Преследователи попытались зайти не с той стороны, и Аня сразу же поняла, что ему удастся сбежать. Если бы, становясь старше, ты мог убегать и прятаться с прежней легкостью…

– Ладно, к черту.

Аня поставила банку с супом, сунула в рот последний кусок хлеба, спрыгнула с крыльца и направилась к рюкзаку. Возможно, там обнаружится домашняя работа, и тогда можно будет не делать ее самой, а вместо этого отправиться на крикет и вечеринку, как советовала Мелл. Искушение было слишком велико. От папаши, мертвецки пьяного, толку ждать не приходилось.

Рюкзак был тяжелым. Аня затащила его на нижнюю ступеньку крыльца и открыла верхний клапан.

Пальцы ее наткнулись на что-то твердое. Камень. Заглянув внутрь, она увидела одни лишь камни. Ими был набит весь рюкзак. Образцы руды из лаборатории? Школьный проект? Она достала один камень и внимательно осмотрела его, потом другой, но в них не было ничего необычного или примечательного. Пирогенный базальт. Никакого намека на минералы – обычные камни, которыми швыряются мальчишки. Неудивительно, что мальчишка не вернулся, – кому нужны эти камни? Но зачем они ему, черт побери? Какое-то наказание? Пытался стать большим и сильным, как другие парни, чтобы его перестали донимать? Или тренировал ноги, чтобы убегать быстрее, как и подобает маленькому трусишке?

Аня печально покачала головой. Отец Мелл был прав: мальчишки вроде Джоны заканчивали свой путь на улицах, брошенные всеми, бормоча что-то себе под нос.

Поодаль, на одной из множества выложенных камнем дорожек, прыгала какая-то девочка: дважды на обеих ногах, трижды на одной ноге, опять на обеих, потом на одной, но не той, что в первый раз. После этого она развернулась и начала все сначала. Аня всегда умела подмечать закономерности. Ей часто казалось, что она может предвидеть событие еще до того, как оно случится: примерно так можно предсказать, где приземлится брошенный камень. Примерно так можно было предвидеть, что она проживет жизнь впустую: вероятно, ее ждала работа в загонах, которой в молодости занимался ее отец, затем прозябание в приграничных городках вдоль ущелья, жизнь в домах с треснутыми зеркалами и протекающими крышами.

Закономерность…

Аня посмотрела на дорожки, которые шли от дома к дому. В центре они соединялись и сливались в одну, образуя большую окружность, внутри которой были заключены старый колодец и даже тренировочное поле для крикетистов. Ана прошлась по дорожкам взглядом, примерно так же, как делала прыгавшая по ним девочка. На той, что сворачивала к ее заднему крыльцу, камни с одной стороны были разбиты, а с другой – уложены лишь наполовину.

Сойдя с крыльца, Аня стала изучать камни, которыми были выложены дорожки. Пирогенные и базитовые породы. Не с близлежащих отвалов – скорее обломки, оставшиеся с тех времен, когда сооружались фундаменты и прокладывались улицы. Городские камни из Эйджила. Все привезены издалека. Раньше она этого не замечала.

Аня снова посмотрела на рюкзак Джоны. Зачем парень собирал эти камни? Зачем растаскивал дорожку, что вела к ее задней двери?

И тут до нее дошло. Откровение было ясным и отчетливым, как удар крикетного мяча, и таким сильным, что у нее перехватило дыхание. Перед глазами поплыло. Схватив рюкзак, она вывалила камни на землю.

Картинка: мальчишка у изгороди, ежедневно собирающий камни.

Картинка: он протягивает пару камней, прежде чем трусливо сбежать, согнувшись под тяжестью рюкзака.

Картинка: он собирает камни в городе, прежде чем это успеют сделать другие, и тащит их за тридевять земель.

Старшие парни всегда жаловались, что запасы камней, которыми можно было швыряться, истощается. Всегда жаловались, что камней не хватает.

Аня снова взглянула на лабиринт дорожек в их поселке – годы работы, во время которой исчезали легкодоступные снаряды. Годы, занятые не разрушением, а созиданием.

У ее ног лежала груда камней. Подобрав один, Аня заполнила им брешь в дорожке перед своим домом. Потом взяла другой и заткнула еще одну дыру. По крыше с грохотом пробежал мальчишка Пикеттов, преследуемый другими детьми. Один из них своротил камень на дорожке неподалеку, и Ане в глаз попала рудная пыль. Рассерженно моргая, чтобы избавиться от нее, она продолжила чинить дорожку, укладывая камни.