Czytaj książkę: «Северный ветер. Том 2», strona 4

Глава 4

– Маритас, я цела! Прекрати меня лапать!

– Лапать?

Я раздраженно провела руками по воздуху, указывая на себя.

– Трогать где вздумается и без остановки!

Щеки мужчины сравнялись цветом с его радужками. Даримас кашлянул в кулак, а Кхар Джахар недовольно заворчал.

Поняв, что выдала, я коснулась руки целителя и виновато прошептала:

– Прости, во мне говорит усталость.

Он тихо поправил меня:

– Страх, мархээарисс. В тебе говорит страх.

О, это был не страх, а ужас! Я до потери сознания боялась запалить пожар такой мощи, что он дойдет до обрыва. Кошмарный образ Акха вставал перед мысленным взглядом, стоило закрыть глаза. И вот что странно – я точно видела его с лицом, залитым черной жижей, но где и когда вспомнить не могла, сколько ни пыталась. Это пугало, и зверь жалобно повизгивал, не понимая – почему мы его боимся?! Он же за нас!

Впервые за время пребывания в Кахаэре я была не просто не в своей тарелке – я эту тарелку расколотила и плясала на осколках. И Маритас чувствовал это, пока «лапал» меня в попытках найти увечья. Но я отделалась шишкой на лбу… упав с полыхающей кровати.

А ведь в моем мире были времена, когда женщин сжигали на кострах, считая их одаренными. Хотя теперь я уже не была уверена, что палачи ошибались – может, к ним в руки попадали мьори?..

Маритас прижал пальцы к моему лбу и прикрыл глаза. Его лицо посерело. Тонкие разрывы расчертили скулы, и из них вытек красный дым. Сквозь густые ресницы прорвался огонь.

Лоб словно кипятком ошпарило. По коже головы побежали мурашки, а волоски на шее пустились в пляс. Я тихо застонала, и за моей спиной возник Даримас. Чужой дар надавил на затылок водной толщей.

Хариды не отходили от меня после того как я покинула красные покои. В них наводили порядок, и я попросила проводить меня в библиотеку. Хотела что-нибудь полезное почитать, чтобы скоротать время, но мужчины убедили меня отдохнуть и дождаться Маритаса.

В огромном помещении было тихо и сумрачно. Приглушенный свет растекался по шкафам, бережливо пряча знания в тенях. Слабое потрескивание огня, шорох занавесок, запах книг и цветочная отдушка чернил – атмосфера умиротворяла.

Решение обосноваться здесь не казалось мудрым – если вспыхну, сожгу великое наследие дааров! Но общество харидов гарантировало хранилищу знаний безопасность: один был способен «охладить» меня, а второй – потушить «пыл».

В голове родилась не смешная шутка: и почему все мужчины Кахаэра только и делают, что гасят мои пламенные стремления?

Я охнула, когда в виски толкнулась боль. Маритас спешно убрал руку, бормоча извинения. Я улыбнулась ему.

– Благодарю.

Целитель нерешительно потянулся к моим ключицам.

– Позволишь?

Я поколебалась, но все же кивнула. Теплая ладонь легла над фигурным вырезом красного платья, в которое меня нарядили магри после пожара. Глянув на ворох расшитых кристаллами пышных юбок, я в очередной раз подумала – нужно найти швей и заказать штаны и рубашки. В гардеробной ничего подобного не нашлось, а я не смогу постоянно ходить в нарядах, корсеты которых норовят переломать ребра, а шлейфы заканчиваются на три этажа ниже!

Когда чужой дар проник под кожу, зверь высунул морду из норы. В его поведении ощущалась настороженность, но агрессии не было. Он был знаком с этим даром.

Ласковое тепло заполнило грудь, ослабляя напряжение. Зверь выбрался из убежища. Чужое пламя влекло его – он видел себе подобного и пытался понять, что тому нужно. Под его пристальным вниманием дар целителя затаился и пугливо заискрил.

Маритас невидяще смотрел на мои ключицы. К багровому огню в его глазах примешалась тоска, а уголки губ опустились. Когда давление на грудь пропало, а мои страхи растворились в воспоминаниях, целитель поднял взгляд, и я прочла в нем причину печали – передо мной сидел последний носитель дара пламени, рожденный в Кахаэре. И сила, которую он чувствовал во мне, ту, которую не мог передать потомку, наверняка напомнила об этом.

Мне ужасно захотелось обнять мьарива, сказать, как сильно я сожалею о его судьбе! Но, как и Даримасу, Маритасу не нужна была моя жалость.

Трескучий голос царапнул слух:

– Теперь ты цела, мархээарисс.

Маритас отнял руку и потер ладони. Я улыбнулась, разглядывая его разрумянившееся лицо. Оно больше не производило пугающего впечатления. Я знала – за резкими чертами и жутким взглядом надежно пряталась очень добрая душа.

Но вот что смущало… Если дары отражают характеры хозяев – или определяют с рождения – совершенно непонятно, почему в Маритасе горит пламя. Ведь он не «запальчивый»…

«Ваши силы разнятся, Дана Торрес…».

Да, все так. Я – пламя, способное уничтожить мироздание, а мьарив – огонь в очаге, возле которого приятно подремать в непогоду. Но все же.

Мужчина попытался встать, но я поймала его за запястье и усадила обратно, подняла руку и на пару ударов сердца запалила огоньки на кончиках пальцев. Весьма необдуманный поступок вблизи книг, согласна, но присутствие харидов обнадежило.

– Покажи. Пожалуйста…

Целитель помешкал, но все же вытянул руку. Воздух над его ладонью пошел рябью. Вспыхнули красные искры и вскоре на их месте радостно затрещал огонь. Танцующие язычки дернулись в мою сторону, будто желали схватить и вовлечь в веселье. Я завороженно потянулась к ним, и Маритас не стал меня останавливать.

Когда багровый огонек перескочил на мой палец, по библиотеке разлился освежающий запах озера. Даримас напрягся, а Кхар Джахар подался вперед, пристально следя за каждым моим действием. Я вскинула свободную ладонь, останавливая мужчин, и засмеялась – огонь Маритаса зверьком бегал по кисти и щекотал кожу.

Картинка из кошмарного сна снова встала перед глазами. Черное пламя, пожирающее мой огонь. Безумная улыбка Акха.

«…Прими мой дар…».

Зверь заворочался, мотая рогатой головой. Он не понимал, почему хозяин знакомой стужи заставляет меня ежиться.

Да уж, впечатлительная натура у второй мархээарисс. Так испугаться сна!

Проследив взглядом за мурашками, разбежавшимися по оголенным предплечьям, я сложила ладони лодочкой и мысленно окликнула огонек. Тот послушно пробежал по запястью, потоптался и свернулся клубком.

– Пламя слышит тебя, мархээарисс.

Я встретила восхищенный взгляд Маритаса.

– Что это значит?

Мужчина кивнул на огонь, который терся багровым хвостиком об мои пальцы – ну точно питомец! Совсем как трава рядом с Драха! Как Гаддар, сотворенный даром Акха.

Интересно, смогу ли я когда-нибудь создать огненного кайдахара?

«То есть, горящей кровати тебе не хватило…».

– Оно слышит твой зов и подчиняется.

Я повернулась к Даримасу.

– А вода? Слышит?

Он неопределенно повел плечом.

– Позови – и узнаешь.

Я окинула библиотеку взглядом, поглаживая огонек по «холке».

– Здесь нет воды.

– Есть, мархээарисс. Ты не видишь ее, но осязаешь и вдыхаешь.

Ах, вот оно что! Выходит, именно так кумхарид сотворил тучу в спальне – собрал воду из воздуха? Слабо похоже на правду… но сделал же!

Науки о природе и ее законах никогда мне не нравились, но знаний в голове было достаточно, чтобы представить рассеянные по библиотеке крошечные капельки. Вытянув свободную руку, я прикрыла глаза и позвала их.

Ничего не произошло, что было ожидаемо. Но все равно разозлило!

Да что ж такое?! Даримас не слышал во мне дар пламени, даже когда Акха растормошил зверя после происшествия с мадальос! Он слышал только воду и убеждал правителя Севера, что я – не его мьори! И пусть в итоге это оказалось правдой… Но какого… этого самого?!

Глубоко вдохнув, я позвала снова. И снова ничего не произошло.

Злость сдавила виски. В ушах упреком зазвучали слова Даримаса: дар воды – это покой. Чтобы подчинить стихию, нужно сделать то, что мне не удалость в колыбели – обрести покой. Желательно – не вечный!

Огонек суетливо толкнулся в ладонь. Я погладила его большим пальцем, постаралась припомнить каждый раз, когда испытывала спокойствие, и неуверенно улыбнулась.

То ли дело было в переживаниях, то ли я поддалась женской слабости, но вдруг поняла, что почти всегда мой покой сопровождался обществом Акха. Покой приходил, когда мьаривтас баюкал меня и сторожил сновидения. Когда обнимал возле костра и кутал в свой плащ. Когда моя ладонь ощущала крепость его мышц. Когда разум дурманили ароматы грозы и стужи. Когда черный даар накрывал мое дрожащее тело крылом в колыбели. Когда величие рода Джахар гарантировало защиту и безопасность.

Я многого не понимала в путешествии и до сих пор не знаю ответы на все жизненно важные вопросы. У меня поводов для истерик по пять на ход луча! Но каждый раз, стоило увериться, что мьаривтас рядом, поможет и защитит от невзгод, в душе рождался покой.

Вода стремится к покою. Возможно ли, что я тянусь к Акха, потому что его объятия – мой покой?..

Незримый собеседник саркастично фыркнул, но я проигнорировала его, утянутая течением мыслей в безмятежность. Грудь сдавило, словно я нырнула на большую глубину, не запасшись воздухом. Но невидимые оковы исчезли с первым жадным вдохом.

Зверь хищно заметался, осматривая свои владения. Явившая себя жила замерцала. Тусклые голубые нити проклюнулись из ее сердцевины, вытянулись и несмело обвились вокруг зеленых, опасливо сторонясь красных. Я рассматривала их, боясь поверить – неужели получается?

Я снова представила крошечные капельки воды и позвала их, предлагая в качестве убежища свободную ладонь… и воздух стал ощутимо суше. Обнаженную кожу стянуло, в носу засвербело, а горло зачесалось. Даары задышали натужно, поверхностно.

Огонек беспокойно куснул меня за пальцы. Маритас окликнул:

– Мархээарисс…

Я шикнула на него, не прекращая звать непокорную стихию, и задержала дыхание, услышав отклик – едва различимое журчание.

Кхар Джахар хрипло выдохнул:

– Мархээарисс…

– Не мешай, прошу!

Даримас коснулся моего плеча.

– Дана, посмотри.

Я распахнула глаза и обомлела. В воздухе над моими коленями зависла лужица размером с ладонь. Вода вяло ворочалась, словно пыталась улечься удобнее. Я неверяще уставилась на скользящие по ленивым волнам блики.

– Это… я сделала?

В голосе кумхарида слышалась улыбка.

– Да, мархээарисс.

Я облегченно выдохнула… и вскрикнула:

– Да чтоб тебя!

Даары расхохотались, когда я ослабила контроль и отпустила стихию. Намочить юбки вода не успела – рассыпалась снегом, повинуясь взмаху ладони Кхар Джахара.

Маритас начал шепотом:

– Мархээарисс, ты…

Я впихнула расшалившийся огонек ему в руку и заявила:

– Хочу попробовать еще раз!

Даримас осторожно начал:

– Дана…

Я посмотрела на него с мольбой.

– Я должна научиться призывать ее! Если подожгу что-нибудь…

– Я справлюсь с огнем.

– Будешь по пятам за мной ходить, пока дар не подчиню?!

Мужчина степенно кивнул. Я язвительно улыбнулась.

– А по ночам? В спальне моей устроишься?

Маритас покраснел, Кхар Джахар отвернулся, а Даримас опешил и протянул:

– Если на то будет твоя воля…

– Не будет!

Мужчина вымучил улыбку – понял, что трудно ему придется со мной.

– Мархээарисс, я буду рядом лишь до тех пор, пока не вернется мьаривтас.

В груди остро кольнуло и сразу же сладко заныло. Прекрасная и ужасная возможность – почаще быть с правителем Севера. Прекрасная, потому что хотелось этого до дрожи. Ужасная, потому что причина крылась в безопасности Кахаэра…

Собственно, кумхарид, отвечающий за северян, радеет о том же. И чего на дыбы упрямо встаю?

Я глянула на черный клинок над его плечом.

– Ты снова оставил его одного.

– Мьаривтас потратил слишком много сил на битву со стихией.

– Не понимаю, как это взаимосвязано.

Кхар Джахар пояснил:

– Настолько ослабленный, он представляет опасность для одаренных. Он может выпить нас.

– О чем ты?

Даримас поймал мой взгляд.

– Некоторые дары алчны и ненасытны…

– Да-да, и чудовищны в своей изначальности. Ты говорил.

– Дар тлена может иссушать жилы, чтобы восполнить силы мьаривтаса.

Думаете, я удивилась? Да вы вообще помните, через что я прошла? Сабисс Джахар Даар отнимал жизни, обращая их в оружие, а его потомок может… отнимать силы.

– Такое уже случалось?

Хариды одновременно отвернулись и ответили:

– Да, мархээарисс.

Один – с призвуками нарастающей грозы, другой – с напускным спокойствием.

Я посмотрела на горы за окном.

– Выходит, он в колыбели совсем один?

– Да, мархээарисс.

– И вы будете сопровождать меня, пока он не вернется?

Хариды обменялись напряженными взглядами и ответили хором:

– Твоя воля ведет нас, мархээарисс.

– Я ее не изъявляла.

Еще один обмен взглядами и стройный ответ:

– Ждем твоей воли, мархээарисс.

Я покачала головой, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.

***

Пока Акха отсутствовал, я по достоинству оценила пользу, которую приносило общество дааров.

Я практиковалась в контроле над стихиями под пристальным вниманием харидов. Пламя послушно плясало на кончиках пальцев, но вдохнуть в него жизнь мне не удавалось. Жилы мужчин являлись взору покорно и без промедления. К тверди я не обращалась, не зная, на что ее направить – лишь слушала дыхание дара и пыталась распробовать ощущения, которые он порождал. А вода… Ну, с ней все было сложно.

Мне удавалось собрать капли из воздуха и заставить их подчиняться. Но, стоило обратиться к воде, зверь начинал яриться. Его настрой отражался на мне, и удерживать контроль получалось с трудом. Он воспринимал четвертый дар не соратником, а врагом. Я не понимала, как примирить противников… и опасалась их столкновения. Итоги были непредсказуемыми – от неконтролируемого пожара до обращения в даара.

И если раньше я желала последнего, то после ночного происшествия в полной мере осознала, что значит: неукрепленное основание. Утратив контроль в иной ипостаси, я могла сотворить нечто многим хуже, чем поджог кровати.

Страх навредить – вот причина, по которой особых успехов я не достигла несмотря на то, что изо дня в день моя жила увеличивалась, а нити наливались красками. Перебирая в памяти все сказанное мужчинами про мою суть, я засомневалась, что их сил хватит, чтобы совладать с моими, выйди те из-под контроля… и решила не усердствовать до возвращения Акха.

Я почти не скучала по нему, но, вспоминая, неизменно ловила себя на мысли: пара из нас, конечно, та еще. Даар, способный уничтожить Кахаэр, и мархээарисс… способная сделать то же самое! Носитель погибельного наследия и защитница мироздания. Черный лед и багровое пламя…

Размышления Даримаса легли отпечатком на наши лица: мы носим в себе страшную силу. И от нас зависит, на что мы ее направим – на разрушение или созидание. И чем дольше я размышляла над этим, тем крепче становилась уверенность: неспроста Харон отправил меня именно к Акха. Неспроста именно он пробудил мои дары и суть. Неспроста мы прикипели друг к другу.

И отогнать прочь мысли о том, что Акха – смертельная угроза мирозданию, а я – единственная, кто сможет с ним совладать, было до сердечных судорог трудно. И тоже неспроста.

***

Даары не оставляли меня в одиночестве.

Утреннее время я проводила в конюшне с Драха, Аиком и Мархэ Даром. Днем нежилась на солнышке с Маритасом и Кхаадом, прогуливаясь по зеленому лабиринту. Вечерами Кхар Джахар и Гардах занимали меня разговорами в красной гостиной, из которой убрали большую часть нарушителей «бесшумного» фона, и в библиотеке. А Даримас, держа слово, сопровождал от рассвета до заката и ночевал в моих покоях. Не в спальне, разумеется, а в гостиной.

В первые ночи я ужасно боялась проснуться в огне, подолгу не смыкала глаз и умоляла Кахаэр: «не позволь мне спалить за́мок! Не позволь навредить харадгарцам!». Может, поэтому снов я больше не видела?

Даримас понял, что не все ОК, на третье утро – от недосыпа синяки под моими глазами стали почти черными, а белки́ слились с радужками. Он промолчал, но перед сном, нервно взбивая подушки, я услышала запах озерной воды. Он проникал через щель под дверью и поднимался над полом, сладкий и… успокаивающий.

Запахнув халат, я выглянула из спальни. В гостиной пахло сильнее, и источник обнаружился на диване старательно протирающим клинок бюдагара.

– Даримас?

Мужчина вскинул голову, ловя мой взгляд.

– Да, мархээарисс?

– Что твой дар забыл в моей спальне?

Уголки губ кумхарида дрогнули, а на щеках проступил румянец.

– В пути ты искала покой духа у водоемов. Мне подумалось…

Я прильнула боком к дверному откосу и улыбнулась.

– Благодарю. За тревогу обо мне. И заботу.

Я сразу догадалась, для чего Даримас щедро льет силу – чтобы я чувствовала его присутствие как гарант безопасности и спала спокойно.

Мужчина скупо кивнул и вернул внимание клинку.

– Нужно ли тебе что-нибудь еще?

Я сделала вид, что задумалась, и постучала пальцем по губам.

– Возможно ли раздобыть те ягоды, которыми ты меня угощал?

Даримас смущенно глянул на меня. Его румянец стал ярче. Я вскинула ладони.

– Я пошу…

Но договорить не успела. Блики огня скользнули по бокам глубокой тарелки, которую кумхарид забрал со столика из-за дивана. Я неверяще таращилась на нее, пока мужчина шел ко мне.

– Ты… серьезно?!

Даримас передал мне тарелку с ягодами и тихо ответил:

– Пусть черное небо подарит твоим снам покой. Помни – я справлюсь с огнем, успею предотвратить страшное. А матрасов в замке много.

Он позволил себе лукавую полуулыбку, и я рассмеялась, прижимая лакомство к груди.

С той ночи я спала, убаюканная свежестью… и накормленная сладостями!

***

Общество дааров успокаивало. И напрягало тоже.

Все до единого, они встречали меня, преклонив колено. Я не заостряла на этом внимание, хотя принять как данность не могла. Не заострялась я и на том, что отношение молодых мьаривов снова изменилось.

Я чувствовала живой интерес с их стороны, но они прятали его за обходительностью и нарочитой деликатностью. В моем мире такое поведение можно наблюдать у тех, кто пытается скрыть симпатию за напускным равнодушием.

Радовало, что хотя бы Кхар Джахар, Гардах, Маритас и Даримас не бросали на меня взглядов украдкой и не улыбались туповато-мечтательно, думая, что я не замечаю. Поразмыслив, я пришла к выводу, что дело не в солидарности с мьаривтасом, а в отсутствии родовых гахтаров.

Напрягало то, что все даары смотрели на меня со смесью восхищения и благоговения. Совсем как харадгарцы, когда я въехала в столицу на кайдахаре. Но, пробудив суть, я вознеслась над самим мьаритархом! Весомый повод обзавестись бо́льшим числом обожателей, более могущественных…

Вознеслась над мьаритархом… Когда-нибудь я привыкну к этой мысли. Или смирюсь. А пока оставалось недоумевать – как вообще мархээарисс может выбрать куора, если никто даже не попытается… поухаживать за ней? Подарить цветы, поцеловать вскользь, будто случайно, невесомо, но очевидно коснуться, проявить внимание! По каким критериям? Чистоте души и помыслов? Силе дара? Вот ведь… даары!

Впрочем, не могу сказать, что сотни зим назад принесенные обеты напрягали. Наоборот – я чувствовала себя в безопасности, уверенная, что ни один одаренный не взвалит меня на плечо и не упрячет в подвале до тех пор, пока мархээарисс не «увидит солнце» в своем похитителе. И искренне сочувствовала мужчинам из моего мира, осознав всю тяжесть их положения.

В Кахаэре мне придется делать первый шаг, пробивая напускное равнодушие. Придется принять, что за мной, еще совсем недавно не ведающей о своей сути женщиной, ухаживать красиво не будут – не положено! И именно мне предстоит назвать одаренного куором.

Интересно, для этого здесь тоже нужно встать на колено и протянуть кольцо?

***

Буцефал блаженно порыкивал, пока я гладила его по морде, и беззлобно огрызался, когда принималась чистить – порой я, не желая того, причиняла скакуну боль.

В очередной раз не обнаружив в денниках кормушки, я поинтересовалась у мьаривов, чем питаются кайдахары. Мужчины обменялись озадаченными взглядами. Аик ответил:

– Силами дара и духа наездника.

Я изумленно воскликнула:

– А что ж не солнечным светом-то?!

Аик выглядел так, будто услышал самый нелепый вопрос в жизни, и не понимал – издеваюсь я или на самом деле недоумеваю. А я вспомнила: Акха говорил, что кайдахары не приходят к мьори, потому что дар последних слаб.

Нужно при встрече с мьори обязательно рассмотреть ее жилу…

Буцефал ущипнул мои пальцы мохнатыми губами. Желтые клыки оцарапали кожу, и мне вспомнился неодаренный, на которого кайдахар напал в день своего появления в Харадгаре.

– Только ими?

Мужчины снова обменялись взглядами – на этот раз настороженными. Мархэ Дар положил ладонь на рукоять кахтагара и покачал головой.

– Когда мы ослаблены или находимся далеко от кайдахаров, они питаются теплой кровью.

Я лишь хмыкнула. После кошмарных Детей Ночи и цветов, могущих сожрать неосторожного путника, кровожадные скакуны не тянули на самое шокирующее открытие. Даже рядом не стояли.

Я коснулась подвитых ресниц Буцефала кончиками пальцев, разглядывая его алую радужку с овальным зрачком. Взгляд существа был разумным… и выжидающим.

Припомнив другие слова Акха, я мысленно обратилась к скакуну:

«Топни средней правой ногой, если слышишь меня».

Буцефал не отреагировал. Я провела ладонью по его носу до лба и рожек. Наверняка что-то делаю неправильно. Как и с даром воды, чтоб тебя! А это дело не последней важности, между прочим!

Душу опалил стыд. Сердечные проблемы, конечно, важны, но, переключив все внимание на них, я забросила причину моего прибытия в Кахаэр. Пора вернуться к пугающему своей неопределенностью вопросу – кто же эти загадочные «они»?

Нужно разузнать про стихии. Как ведут себя после моего появления, как бушевали в прошлом. Возможно, удастся проследить систему? Интересно, получится ли посмотреть на их логова поближе, когда стану сильнее?

Опираясь на недавние рассуждения, стоит также разобраться в отношениях между дворами – нет ли скрытных распрей? Вдруг кто-то хочет, но не решается развязать очередную войну на сотни зим? Тот, кому для нарушения данного мьаривтасу или мьаритарху обета будет достаточно одного толчка.

Пока в голове притирался план, одна особо ретивая проблема билась и жалила.

Дары́. Нужно понять, как именно даары подчиняют силы и встают на крыло. Мне нужно пошаговое руководство! А еще будет совсем не лишним составить список даров, которыми владела первая мархээарисс – наверняка каждый из них смогу пробудить и я.

Сегодня же вечером займусь этим вопросом в библиотеке. Просмотрю отложенные мьаривтасом книги, украдкой загляну в его записи на столе под окном – вдруг он уже сделал эту работу за меня?

Я попрощалась с мьаривами, чмокнула Буцефала в горячую щеку, направилась к выходу из конюшни… и застыла возле дверей, осознав, что пытался сказать Даримас по пути из колыбели в Харадгар.

Мой план хорош. Изумителен! Даары и их книги могут рассказать, какими дарами владела первая мархээарисс. Но никто в Кахаэре не знает, какие еще силы таятся в моей сути. Возможно, кроме легенд неодаренных, которые допускают самое невероятное.

Я пошатнулась и схватилась за дверь, когда в голову тараном ворвалась размытая картинка, а в груди суетливо затолкалась чужая решимость. Что за…

Спасти! Сберечь! Защитить! От каждого, кто посягнет на безопасность и жизнь Зовущей! Смести любого, кто встанет на пути!

Загрызть! Забить! Разорвать! И того, кто упал с неба на крыльях, а по земле ступает на ногах, тоже! И пусть в нем вьется студеная кровная сила! Пусть собрат бросится на его защиту! Уничтожить обоих, если на Зовущую упадет тень беды!

Она хрупкая, еще не познала могущество, не объединила силы! Она нуждается в защитнике! Мхаарии́т чувствует ее страх! Ее нелепое смирение с собственной гибелью!

Но гибели не бывать! Каждый мускул звенит, требуя боя! Пламя щедро на силы! Солнце не увидит крови Зовущей, мертвые камни не впитают ее жар!..

– Что здесь происходит?! Дана в безопасности?!

Зовущая вырывается из-под надежной защиты на звуки трех голосов: плач вьюги, хриплый шепот давно почившего и погребальную песню льдов. Ее колкий страх сменяется облегчением, но вновь возвращается при виде Стража черных лун. Чуждый всему живому дар рвется из него, гнилью бежит по лицу, марает белые меха.

Мерзость! Защитить от смрада! Защитить от…

Крошечная ладошка хлопает по шее.

– Не бойся. Этот… мой.

В одном слове – неизмеримое счастье… Мой…

– Мархээарисс, ты видела солнце?!

Я отпихнула холодные руки Аика и потерла лоб.

– Да… Видела.

Но не солнце, а тот день, когда Буцефал появился в Харадгаре. Когда я поняла, что Акха – даар, и впервые увидела его с залитым черной жижей лицом.

Это проявление дара. Наверняка Северного ветра. Его нити – черные.

Но что только что произошло?!

Буцефал рыкнул, и я посмотрела на него поверх плеча. Встретив мой взгляд, скакун выждал немного… и решительно топнул средней правой ногой.

***

Я потерла лицо ладонями и посмотрела в окно библиотеки. Лучи засыпающего солнца обливали дальние горы красным светом.

Какой это закат? Пятый? Значит, мьаривтас вернется утром?

Я опустила взгляд на исписанный неровными строчками лист бумаги. В книгах и записях Акха я выискала больше тридцати даров. О некоторых говорилось вскользь. Могуществу великих родов, наоборот, отводилось непростительного много места.

Изначальные отражают стихии и смену сезонов – саму суть существования мироздания: твердь, воздух, вода, пламя, стужа и эоны назад почивший дар грозы. Почему дары жизни и пепла не попали в эту компанию – непонятно. Разве жизнь и смерть не так же изначальны, как мир?

Порожденные появляются от смешения изначальных и либо выживают, либо угасают. Были те, что оборвались на первом одаренном, а некоторые менялись от пращура к потомку, как дар пепла и тлена.

Кровные просыпаются в одаренном с рождения. Обретенные – многим позже, как у Даримаса, и далеко не у каждого.

В легендах неодаренных про меня говорилось коротко и ясно: мархээарисс настолько могущественна, что способна менять суть мироздания.

Вот уж… Низкий поклон за исчерпывающий ответ!

Мне с огромным трудом верилось, что я когда-нибудь пробужу в себе все дары. Многие из них были ярыми противниками, как мои пламя и вода. И если опираться на слова Даримаса и под каждый дар укреплять надежное основание… я сойду с ума, разделившись на десятки личностей с разными характерами!

Хариды не знали, дар определяет суть или наоборот. Они просто соответствуют друг другу, а потому едины! И чтобы раскрыть дары и их мощь, нужно лишь принять это единство! Сказать в колыбели: усмиряю и примиряю дарованное Кахаэром отражение сил мироздания в моем духе. И можно идти сжигать неодаренных! Вот так просто! И на что даары тратят тридцать зим?!

Нет, что-то здесь не так… Чтобы принять все возможные дары, нужно действовать иначе. Но как? Ни одной записи мархээарисс я не обнаружила!

Возможно, они сохранились в Аграу Аристар после двора пепла? Акха тоже так думает, судя по заметкам. Он говорил, что хочет отправиться туда, когда я встану на крыло. То есть, через тридцать зим? Доживу ли?..

Я спешно задвинула в стопку выскользнувший лист с именем мьаривтаса, на который записывала все, что находила про дары Акха.

Со стужей все было понятно – мьаривтас управляет воздухом и водой, меняя их температуру и состояние. Про тлен записей было мало, и основывалась я на наблюдениях. Этот дар способен тянуть из жил силы, благодаря чему Акха ослабляет Ночь. А записей по Северному ветру я нашла всего две.

Первая гласила: «лишь со стужей может ужиться дар, порожденный стихией во льдах без солнца. Могущество северной крови способно подчинить его непокорную ярость».

Вторая заявляла: «впустивший в сердце ветры сумрачных равнин позабудет покой, отвратит взгляд от мироздания и вступит в бой со своей сутью. Ибо первое и истинное намерение дара – пожинать жизни».

По всему выходило, что Северный ветер – тот самый дар, который вернется к Ночи, если обрубить жилу Акха. Потому что именно она его и породила. Мьаривтас впустил этот дар, значит, он не врожденный. Это так же объясняло, почему мужчина называет его «даром врага».

Акха подчинил Северный ветер и верит, что потомок рода Джахар – и мой, как он рассчитывал – приручит его, сделает покорным своей воле. Потому что дар врага… бессилен против его мьори. А точнее, живого огня.

В этом месте размышлений сердце начинало биться быстрее, словно подталкивало к действиям: назови его куором! Давай же, ему нужен твой огонь!

И меня откровенно пугало, как все сходилось. Моя мощь и дар Ночи, запертый в груди мьаривтаса Севера – вот два по-настоящему достойных противника. Не просто так Харон меня в снега сбросил! И я звала его: «хорошо, я поняла! Акха – угроза мирозданию! Я с ним справлюсь! Он мне по зубам, я готова! Теперь можно узнать, как силы пробудить, чтобы выстоять?!».

Первый в списке моих будущих жертв ожидаемо не отвечал.

Знаком вопроса сопровождались заметки: «черный огонь», «черное пламя» и «черная жидкость». Чутье твердило, что они связаны с даром Ночи, а доказывали это все те же черные нити.

Я раз за разом подчеркивала слово «пламя», вспоминая сон и поглядывая на танцующие на фитилях свечей белые огоньки. Живой огонь, который Акха назвал «другом» – тот самый, что рождается в сердцах? Поэтому он так тянется ко мне – ищет топливо…

Пока искала ответы, накопилось слишком много вопросов, которые я не знала, кому задать. Казалось, что я пытаюсь разгадать страшную тайну, а потому не решалась подступиться к харидам. С таким нужно идти к Акха. Только не в лоб, как с Драха, а то точно мироздание ненароком уничтожу …

Я нервно чиркнула пером ручки по листу с перечнем даро́в и протяжно вздохнула. Кхар Джахар придет в ужас, увидев жуткие каракули. Повезло моей самооценке, что этим вечером хагхарид занят столичными делами, и со мной в библиотеке коротали вечер Даримас и Гардах.

Последний сидел напротив, разглядывая потолочную роспись, на которой обреченные на бесконечную войну мьаривтасы вели за собой неодаренных.

– Это Гар Дах Даар? С красным стягом.

Потомок первого мьаритарха посмотрел на меня и покачал головой.

– Это Харкхи́сс Амар Даар, отец мьаритарха Кахаэра Джайа Амар Даара. Стяг моего пращура солнечный, а даар коронован.

«И морда у него надменная», – несвоевременно подумала я.

– Пращура нынешнего мьаритарха звали… завтрашним утром?

Гардах кивнул улыбаясь.

– Мы верим в силу слов и даем сыновьям значимые имена.

«Но не особо заморачиваетесь…».

– Твое созвучно с именем пращура.

– В нем хранится память о моей ветви великого рода Дах.

Я прикусила язык, чтобы не задать неудобный вопрос, но собеседник ответил на него:

– Моя ветвь отреклась от венца во имя Кахаэра. После того, как солнце вернулось на небосвод, мой пращур уступил зал хранителей Аграу Аристар дару жизни. Род Амар питает Кахарганы и хранит их покой. Мьаривтасом двора Юга стал Буруу́с Дах, могущественнейший носитель моего дара.