Czytaj książkę: «Тропой Койота. Плутовские сказки»

Edited by Ellen Datlow & Terri Windling

The Coyote Road: Trickster Tales

© 2007 by Ellen Datlow and Terri Windling. All rights reserved

© Д. А. Старков, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Эта книга – под хоровое пение койотов – посвящается Шерин Новембер, так славно, так чудесно поддерживающей наши набеги на царство мифов.

Э. Д. и Т. В.

Предисловие
Эллен Датлоу и Терри Виндлинг

¹

Добро пожаловать на страницы третьего тома нашей серии антологий «мифической фантастики», в котором собраны новые истории, навеянные темами древних мифов. В «Зеленом рыцаре» мы исследовали лесной фольклор. В «Пляске фэйри» наблюдали за феями, эльфами и прочими духами природных стихий со всего земного шара. Сейчас мы обращаем ваше внимание на трикстера – непредсказуемого и неугомонного персонажа, которого можно найти в сказках всего мира. Обманщик, вор, насмешник, бедокур и проказник, и в то же время демиург, творец мира, трикстер полон парадоксов. Он хитер и умен, и вместе с тем поразительно взбалмошен, он – созидатель, и вместе с тем – разрушитель. Мифические повествования о трикстере зачастую смешны, однако не стоит принимать его за безобидного шутника. Столкновение с трикстером может оказаться весьма зловещим и даже губительным. По меньшей мере, обманет или оберет до нитки, и даже мимолетное знакомство с ним, скорее всего, перевернет вверх дном всю вашу жизнь. Он – нарушитель границ и законов, зачинатель превращений и перемен. Недаром Алан Гарнер, великий британский писатель и фольклорист, называет трикстера «адвокатом непостоянства». Он пролагает границы хаоса, чтоб мы могли осмыслить остальное. Он – тень, придающая форму свету.

Ключевое отличие мифологического трикстера от мелкого мошенника или дурачка – в двойственности характера: он одновременно добр и зол, одновременно мудр и глуп, одновременно свят и нечестив. Например, в некоторых сказках именно трикстер дарует людям огонь и язык, учит их охотиться, заниматься любовью и творить… но в других он же приносит нам голод, хвори, болезненные роды и смерть. Во всемирной мифологии трикстер появляется под множеством разных масок. Порой он играет в самых возвышенных сказках культурной традиции главную, звездную роль, порой же ютится с краешку, врываясь в повествование только затем, чтобы «разворошить муравейник». Порой он принимает облик бога, как Гермес в греческой мифологии или Легба африканских поверий. Порой появляется в обличье зверя – скажем, Койота, Ворона, Кролика из сказок различных североамериканских индейских племен. Порой он – проказливый дух или эльф, как Пак (он же – Робин Добрый Малый) английского фольклора и оборотни-пука ирландских сказаний. Порой он – вымышленное человеческое существо, как, например, Джек из народных сказок Аппалачей или европейский Тиль Уленшпигель. В большинстве мифов и легенд трикстер принадлежит к мужскому полу, но есть и трикстеры-женщины – как, например, очаровательные, соблазнительные и смертельно опасные «кицунэ», лисы-оборотни из Японии и Кореи.

Клоуны, комедианты, карнавальные шуты, пройдохи, маски комедия дель арте (итальянского народного театра) – все это в большей или меньшей степени потомки трикстера, прибегающие к силе своего хитроумия, дабы поражать и изумлять, вести рисковую игру с общественными нормами. Анархическому, веселому, неуправляемому духу трикстера посвящены целые празднества – такие, как карнавалы в день зимнего солнцестояния, иудейский Пурим или христианский Праздник дураков.

Хотя архетип трикстера стар, как мир, он – персонаж вполне современный, значительная часть культуры наших дней. Капитан Джек Воробей из «Пиратов Карибского моря», Барт из сериала «Симпсоны» и Дж. Р. «Боб» Доббс из Церкви недомудреца² – всего лишь несколькие из множества трикстеров, переворачивающих современную жизнь вверх дном. Но самый известный и любимый из всех современных трикстеров – конечно же, пресловутый Багз Банни. Этот кролик соответствует архетипу трикстера на все сто: он – лукавый, анархичный, проказливый насмешник, герой и хулиган в одно и то же время. Он нарушает законы общества (ворует, мошенничает, переодевается в женское платье, лупит людей молотком по макушке), однако мы-то болеем за Багза, а не за его заклятого врага, упорного охотника Элмера Фадда!

Вот что пишет о нем писательница Эллен Кашнер, работающая в жанре фэнтези: «Должна признаться, в детстве я не очень-то любила мультики про Багза Банни – от их иррациональности, от такого множества насилия мне всякий раз становилось не по себе, но я, конечно же, смотрела их, не отрываясь. И вот о чем не следует забывать. Неважно, кто ты – человек двадцать первого века, наблюдающий за трикстером на экране семейного алтаря в гостиной либо у общинного костра (то есть, на экране кинотеатра), или слушаешь старые сказания в индейской парной либо под звездным небом, ни на минуту не забывай: трикстер тебе не друг! Выходки трикстера могут нести людям хоть пользу, хоть вред – на это трикстеру плевать, лишь бы шутка была забавна».

Выбрав темой этой антологии плутовские сказки, то есть, истории о трикстере, мы понимали, что ступаем на тернистый путь: ведь привлекать к себе внимание трикстера – дело крайне рискованное. Но, невзирая на это, мы отважно двинулись в путь и попросили ряд наших любимых писателей продемонстрировать нам свои взгляды на трикстера – и они превосходно справились с задачей, какие бы козни ни строил им Князь Беспорядка. Некоторые присланные ими сказки повествовали о совершенно определенных трикстерах из мировой мифологии, другие были навеяны трикстерским духом нарушения законов и границ, переворачивания с ног на голову жизней и миров, злодейства, кроющегося под маской добродетели, спасения, таящегося в актах разрушения. В этой книге вы найдете сказки, действие коих происходит и в прошлом, и в настоящем, и в безвременных просторах несуществующих миров. Все это – сказания о коварных богах, о вероломных смертных, об умных зверях, о плутах и обманщиках всех мастей, о том, что бывает, когда нарушаешь законы и – на горе себе или на счастье – показываешь фигу судьбе.

«Встать на тропу койота» в легендах североамериканских индейцев означает пойти навстречу безумной, непредсказуемой, изменчивой судьбе… то есть, последовать путем трикстера, а он и небезопасен, и не так уж гладок. Идите с опаской, держитесь начеку. Он может отнять у вас самое дорогое, а может и одарить тем, в чем вы нуждаетесь сильнее всего на свете. Или и то и другое. В одном можете не сомневаться: он перевернет вашу жизнь вверх тормашками. И, вероятно, от души посмеется над этим.

Эллен Датлоу и Терри Виндлинг

Вступительное слово
Терри Виндлинг

³

Слушайте же: я расскажу вам сказку. Случилось это в те времена, когда все звери были людьми, Звериным Народом, а Людской Народ еще не появился.

Но вот однажды созвал Создатель весь Звериный Народ вместе и сказал:

– Ждите перемен. В мир идут новые люди, а вам, старым людям, придется менять имена. Приходите сюда завтра поутру и выберите новые, кому какое по вкусу. Кто первым придет, первым и выбирает, пока все имена не кончатся.

Сказал он так, и домой ушел, спать.

Возвращается Койот к Кротихе, своей жене, и просто места себе не находит – вертится, чешется, задумался глубоко. Встревожилась Кротиха. Известное дело – если уж Койот думать начал, так и знай: не миновать беды.

Тут Койот и говорит:

– Кротиха, – говорит, – разожги-ка костер, я спать до утра не лягу. Завтра буду в очереди у порога Создателя первым. Хочу себе новое имя – звучное, славное, лучше прежнего. Грозное. Может, – говорит, – Медведем стану. А может, Лососем. А может, Орлом. То-то все вокруг начнут меня уважать!

И вот сидит Койот у костра, гонит сон прочь, что есть сил, но не тут-то было. Закрыл Койот глаза и сразу же захрапел.

А Кротиха Койота будить не торопится. «Если, – думает, – заимеет Койот имя получше, так, чего доброго, возьмет да уйдет от меня, паршивец пронырливый!»

Подождала Кротиха, пока солнце повыше не поднимется, да только тогда мужа и разбудила. Помчался Койот к Создателю во весь дух, но безнадежно опоздал. Все громкие, славные имена до него разобрали. Все прочие имена – тоже. Одно только имя и осталось – Койот. Никто на него не позарился. Сидит Койот у костра Создателя, притих, опечалился. Пожалел его Создатель и говорит:

– Койот, старый дружище, это же хорошо, что ты при старом имени остался! За этим-то я и устроил так, чтоб ты не просыпался подольше. У меня есть для тебя важное дело. В мир явился Людской Народ, и кто же, как не ты, им подсобит? Глянуть на них – ничего-то они не знают, ничего не умеют. Ни охотиться, ни рыбачить, ни одеваться, ни петь, ни плясать – ничего. Вот ты им и покажи, научи все это делать, как полагается.

Запрыгал Койот, заулыбался во всю клыкастую пасть.

– Так значит, – говорит, – быть мне Великим Вождем этих новых людей!

– Ну да, что-то вроде того, – смеется Создатель. – Вот только, видишь ли, ты ведь все тот же Старый Койот. Все тот же дурень, каким прожил всю жизнь. Но ничего, я тебе помогу. Отныне будешь ты иметь особый дар. Сможешь превращаться во что пожелаешь, слышать любой разговор, кроме разговора воды, а если умрешь – возвращаться к жизни. Ну, а теперь ступай, делай свое дело.

Вышел Койот из типи Создателя – от радости сам не свой. Пошел искать Людской Народ, дело свое пошел делать. Уж он-то им покажет, научит, как надо! С этого-то все людские злосчастья и начались…

Сейчас зима, я сижу в пустыне Сонора, штат Аризона, и размышляю о Койоте и его мешке, битком набитом плутовскими сказками. У ряда североамериканских индейских племен рассказывать сказки о Койоте в любое другое время года считается неуместным и даже опасным: во-первых, это неуважение к Койоту, а во-вторых, привлекать к себе его внимание, рассказывая о нем в неподобающее время – не к добру. Прямо за окном моего кабинета, в сухом русле ручья, частенько появляются дикие койоты – родичи легендарного трикстера. Эти прекрасные создания не поддаются приручению и вполне разумно опасаются людей. Здесь, на границе Тусона с пустыней, койоты – зрелище вполне обычное, но в последнее время они, похоже, появляются все чаще и чаще – привлеченные моим интересом к сказкам о них, скажут приверженцы традиций. И верно: одно дело – читать сказки о Койоте вдали от естественных мест его обитания, как я прочла их впервые годы назад, в Нью-Йорке, и совсем иное – читать их здесь, где по ночам койоты бродят прямо во дворе, издавая тот самый жутковатый клич, так удивительно похожий на смех.

Именно здесь, в пустыне Сонора, я действительно начала понимать, насколько тесно мифы связаны с географией стран их происхождения, насколько меняется устный рассказ, перенесенный на книжные страницы и разлученный с породившей его землей. Печатные версии сказок о Койоте слишком уж часто напоминают читателям из городов и пригородов простые детские небылицы: вот отчего у бобра плоский хвост, вот откуда взялись звезды на небе… В изустной же традиции сказки о Койоте примечательны сочетанием возмутительного (а порой и откровенно скабрезного) юмора с элементами необычайной глубины: священное и вульгарное в этих сказках крепко связаны воедино.

– Сказки эти смешны, – говорили мои друзья-навахо, – но при том сакральны и очень серьезны. Трикстер напоминает нам: не опускайтесь в мыслях до простой двойственности, добро может рождаться из зла и наоборот, хорошее и плохое не всегда разведены по противоположным полюсам.

Возможно, Койот – самый известный мифологический трикстер в Северной Америке, но популярных трикстеров в мифах и легендах всего света – великое множество. Они живут повсюду, от лесов северной Канады до джунглей Амазонки, от узких лесистых долин Британских островов до населенных призраками храмов Востока. Трикстеры – создания противоречивые. Они – обманщики, прохвосты, жулики, глупцы, фигляры, мошенники, распутники и воры, но также – культурные герои, чьи трюки могут и причинять великий вред и творить великое добро, чьи истории служат укреплению тех самых традиций, которые они выставляют на смех. Как отмечает фольклорист Кристофер Векси, говоря о западноафриканских трикстерах: «Ломая культурные шаблоны, трикстер помогает познавать их. Поступая безответственно, он помогает понять, что такое ответственность»⁴. Роль трикстера – возмутитель спокойствия, игнорирующий общепринятые нормы, ломающий традиционные рамки и тем самым инициирующий перемены – возможно, к добру, возможно, к худу.

Трикстер может быть созидателем и разрушителем, хитроумным героем и коварным злодеем; чаще всего он – персонаж амбивалентный, то и дело перескакивающий от одного к другому. Нередко он изображается как существо, совершенно неспособное устоять перед своим же чрезмерным тщеславием и чудовищными аппетитами (к еде, сексу, авторитету, общественному признанию и т. д.), постоянно подстрекаемое ими к действию и никогда не унывающее в случае неудач. Как отмечает Роберт Д. Пелтон в «Трикстере в Западной Африке», трикстеры – «существа первопричин, пребывающие в сложных отношениях с Высшим Божеством; преобразователи, помогающие миру людей стать таким, каков он есть; вершители героических подвигов на благо людей; однако в изначальном облике и в некоторых более поздних формах они глупы, бесстыдны, смехотворно нелепы – но, тем не менее, непобедимы»⁵.

Впервые слово «трикстер» появилось в Оксфордском словаре английского языка в восемнадцатом столетии. Определение гласило: «тот, кто жульничает, обманывает». С девятнадцатого века и по сей день этот термин используется литературоведами и фольклористами для обозначения широкого спектра плутов, от «мудрых глупцов» из шекспировских пьес до проказливых пука ирландских сказаний. В ранние годы изучения фольклора ученые, собиравшие народные сказки в Африке, Азии и обеих Америках, нередко смягчали, приглаживали непристойный сортирный юмор традиционных сказок о трикстере, а то и вовсе исключали эти сказки из исследования, сочтя их слишком грубыми, пошлыми либо фривольными для публикации. Подобно им, и некоторые туземные рассказчики избегали рассказывать сказки о трикстере фольклористам и этнографам – либо ради того, чтобы избавить ученых от смущения, либо потому, что иностранцам не удавалось понять серьезности и глубины столь грубых и приземленных историй.

– Белагана [то есть, белому человеку], – объяснил мне сказитель-навахо, – трудно понять, как смешные сказки могут быть и священными сказаниями. Койот – пример того, что случится с тем, кто не может жить в согласии и заботиться о близких. Койот всегда голоден, всегда ленив, всегда за чужими женами охотится. Ни о ком не думает, кроме себя самого. Все делает не так, все у него как попало. Да, это смешно, но еще и поучительно.

Вычленить и описать трикстера как особый мифологический архетип помогли три очень важные, основополагающие работы, написанные в XX веке (хотя об определяющих его признаках ученые спорят по сей день). Это Hermes the Thief: The Evolution of a Myth Нормана О. Брауна (1947), The Trickster: A Study in American Indian Mythology Пола Радина (1956) и The Zande Trickster Э. Э. Эванс-Причарда (1967). Эти работы и вдохновленные ими публикации позволили фольклористам понять, насколько широко распространен архетип трикстера, и в должной мере оценить культурную значимость сказок о нем. Роберт Д. Пелтон вспоминает, что описание трикстера в рамках введения в историю религий в Чикагском университете привело его в подлинный восторг. «Безусловно, о средневековых глупцах, хасидских кроликах, мастерах дзен и обстановке в современных религиозных общинах я знал и до этого, и все это показывало, что комедия – один из ключевых аспектов любой серьезной, живой религии. Смех прорывается наружу даже из среды тех, кто живет в святости. Однако до знакомства с трикстером я не понимал, что многие так называемые «примитивные народы» с радостью славят сию деструктивную силу вместо того, чтобы подавлять ее, или вывести на ее основе какую-нибудь скучную теорию насчет социальной дезадаптации, комизма абсурдного или психологической ценности дуракаваляния. Более того: открывая смешное в самом сердце святого, эти люди, подобно множеству пророков и пройдох Фланнери О’Коннор, подчеркивают, что это открытие смешного наглядно демонстрирует подлинную суть повседневной жизни»⁶.

Некоторые сказки о трикстере шокирующе сексуальны, полны сортирного юмора и смакования всех тех вещей, что менее всего приветствуются в приличном обществе – грязи, экскрементов, громкого испускания газов, рвоты, чудовищных аппетитов и гипертрофированных частей тела вкупе с балаганным насилием в духе «Трех балбесов»⁷. Карл Кереньи в своем классическом эссе о данном архетипе называет трикстера «персонификацией жизни тела»⁸. Трикстер восторженно тычет булавкой во все претензии на аристократизм, во все попытки жить умом, а не плотью; он – существо телесное, им движут исключительно порывы и желания, он наделен всеми человеческими недостатками в самой крайней их степени… а также – нашим безграничным оптимизмом, и потому никаким поражениям, неудачам его не сломить. Психолог Карл Юнг видел в трикстере проявление теневой стороны культуры, воплощение всего подавленного и отвергнутого – ненасытного назойливого плута, живущего где-то внутри каждого из нас. Из-за этого внутреннего трикстера мы и восхищаемся его возмутительными выходками… а после, когда все его затеи терпят крах, его эго получает щелчок по носу и хаос приведен к порядку, будучи персонами нравственными, смакуем заслуженное им возмездие.

Писательница Мидори Снайдер отмечает: «Мы восхищаемся безграничной энергией трикстера, его отказом соблюдать общепринятые табу, его необузданными желаниями, потому что они отражают наши собственные желания в самом неприглядном, антиобщественном виде. Взгляните на дядюшку Томпа, тибетского трикстера, прикинувшегося женщиной ради того, чтоб соблазнить богача на брак. Как только свадебные подарки навьючены на спину лошади дядюшки Томпа, а вокруг собралась толпа, дабы пожелать “невесте” счастливого пути, дядюшка Томпа задирает юбки и, к немалому веселью толпы и невыносимому стыду жениха, выставляет напоказ свою истинную анатомию. От трикстера здесь больше, чем может показаться на первый взгляд – не спешите списывать его со счетов, как обычного озорника и дурачка. В трикстерском эпосе племени Виннебаго трикстер большую часть времени предается разврату и обжорству и сеет беды всюду, куда бы ни явился, но в заключительных эпизодах эпоса также странствует по земле как созидатель, творец культуры, расчищающий в мире природы место для людей. У южноафриканских койсанцев то же самое делает Богомол – созидает, упорядочивает, придает миру форму, пригодную для жизни человека. Даже Прометей в европейской мифологии – трикстер (когда крадет у богов огонь), и в то же время культурный герой (когда избавляет человечество от тьмы)»⁹.

Что интересно, и даже загадочно, подавляющее большинство персонажей-трикстеров принадлежит к мужскому полу. Отчего? Казалось бы, плутовство и вероломство присуще и тому и другому полу в равной мере. Конечно, женщины-трикстеры в фольклоре имеются – например, коварные и соблазнительные девы-лисы (кицунэ) Японии и Кореи, остроумная Баубо из элевсинских мифов Древней Греции, смышленая тетушка Нэнси из афро-американских сказок и Койотиха из некоторых сказаний индейских племен хопи и тева. Однако таких хитроумных женщин крайне мало, и их положение в культуре сильно уступает статусу соперников-мужчин. (Например, героем большей части сказок тех же хопи и тева является не Койотиха, а более привычный и популярный Койот.) В эссе «Трикстер и пол» Льюис Хайд пытается объяснить этот факт тремя возможными причинами: «Во-первых, все эти трикстеры могут принадлежать к мифологиям, порожденным патриархальным обществом, в котором и главные действующие лица, и даже их противники – как правило, мужчины. Во-вторых, может оказаться неверной сама постановка задачи: вполне возможно, ряд трикстеров-женщин попросту обойден вниманием. И, наконец, третье: многие сказки о трикстерах строятся на некоторой разнице между мужчиной и женщиной, и потому роль трикстера даже в условиях матриархата неизбежно должна принадлежать мужчине»¹⁰.

Трикстер – непревзойденный мастер перевоплощений и появляется в мифах и легендах всего мира во множестве обличий. Иногда он – бог, зверь, проказливый дух или другое сверхъестественное существо. Иногда – человек-простачок, мастер дзен, мусульманский мулла или черт, подстерегающий путника на перекрестке дорог. Но, как отмечает литературовед Хелен Локк: «…не всякий мошенник или антигерой по праву может быть отнесен к трикстерам. Проделки истинного трикстера ставят под сомнение самые фундаментальные представления о том, как устроен мир, и демонстрируют возможность изменить их (пусть чаще всего и с низменными целями)»¹¹.

Один из классических трикстеров европейской мифологии – греческий бог Гермес, у римлян известный как Меркурий. Гермес – бог глашатаев, послов, торговли и прибыли, но также, в темной ипостаси – бог лжецов, игроков и воров. Незаконный сын Зевса от плеяды по имени Майя, Гермес не был рожден божеством, но сумел завоевать место среди Бессмертных благодаря своему обаянию, уму и хитрости. Первой его проделкой, совершенной еще во младенчестве, была кража пятидесяти священных коров у самого Аполлона. При этом, дабы замести следы, Гермес прибегает к хитроумным уловкам и затейливому нагромождению лжи. Взрослый Гермес изображается существом изворотливым, сластолюбивым и непредсказуемым, питающим слабость к озорникам, плутам и аферистам всех мастей. Кроме этого, Гермес – бог порогов и открытых дверей, бог странствующих и путешествующих. Он – Психопомп, проводник душ из царства живых в Потусторонний мир, один из немногих, способных невозбранно путешествовать из одного мира в другой. Метко названный Льюисом Хайдом «владыкой перепутий»¹², он – бог, направляющий или сбивающий с пути человека, идущего из города в город или переходящего из одного состояния в другое.

Еще один классический трикстер – персонаж скандинавских мифов Локи, на счету которого множество хитроумных проделок, принесших богам Асгарда немало вреда и в то же время немало пользы. Происхождение Локи неясно: согласно одним источникам, он – дитя великанов, согласно другим – племянник самого Одина. Он – неисправимый лгун, интриган, вор и любитель розыгрышей, а вдобавок – оборотень, имеющий редкую способность менять пол. В ранних скандинавских сказаниях Локи изображается фигурой совершенно внеэтической, в нем смешаны воедино достоинства и недостатки. Деяния его то полезны, то вредны: его интриги могут навлечь на богов беду, а могут, наоборот, выручить их из беды. Однако в более поздних сказках он (под влиянием христианства) выглядит персонажем просто-таки сатанинским. Последняя его проказа зла: она приводит к гибели Бальдра, сына Одина. За это боги заточают Локи в пещеру, где он обречен оставаться, пока не начнется Рагнарек – тогда он вырвется на волю и поведет воинство зла на Асгард, в битву.

Эшу-Элегба – бог-трикстер западноафриканского народа йоруба, одно из четырех воинственных божеств, так называемых «ориша». Он – бог порогов и дорог, а также бог общения, бог-вестник: его обязанность – доносить до остальных ориша молитвы людей. Эшу – фигура сложная, многоплановая, играющая основную роль в космологии йоруба, посредник между миром людей и заповедным сверхъестественным царством. Эшу может быть благосклонным, а может и злым. Чаще всего он – и то и другое, и с наслаждением подшучивает как над людьми, так и над прочими богами. Он в значительной мере схож с Легбой – коварным, непредсказуемым трикстером западноафриканского народа фон. Подобно Эшу, Легба также ассоциируется с порогами, воротами, дорогами и путешественниками. В церемониях вуду Легба – «открыватель пути», организатор связи между мирами людей и духов, между мужчинами и женщинами, между разными поколениями, между живыми и мертвыми. Изображаемый древним старцем в лохмотьях, Легба бывает и добр, и жесток, и доверяться ему безоглядно нельзя.

На Гавайях и в Новой Зеландии обитает Мауи, великий полинезийский трикстер, известный и как создатель мира, и как озорник, всюду сующий свой нос. Наполовину бог, наполовину смертный, Мауи – брошенный сын богини, отказавшейся от него из-за человеческого происхождения отца. Маленький и уродливый, но обладающий невероятной физической силой и изощренным умом, Мауи остается в живых, растет, процветает и заявляет о своем праве на место среди богов. В сказках о его нелепых подвигах Мауи вылавливает со дна моря острова, поднимает над ними небесную твердь, заставляет солнце двигаться медленнее и приносит людям огонь. Однако все эти добрые дела он, как и положено трикстеру, совершает в результате неуемного стремления к исполнению собственных желаний. В конце концов его проделки так надоедают богам, что те сговариваются погубить выскочку-полубога, и Мауи погибает в попытке добыть для людей бессмертие. При этом кровь из его раны окрашивает креветку в красный цвет и образует цвета радуги.

Множество персонажей-трикстеров имеет облик зверей и птиц, иногда взаимодействующих с людьми, а иногда – только с другими зверями. К этой категории относится Койот – и зверь, и человек в одно и то же время. Сказки о нем бытуют у всех коренных американских народов, от Арктики до Мексики, а особенно – среди племен американского Юго-запада и Великих равнин. (Женская версия этого персонажа, Койотиха, встречается в Нью-Мексико и в Аризоне.) Как отмечают фольклористы Ричард Эрдос и Альфонсо Ортис, Койот «сочетает в себе святость и грех, широту натуры и пошлую мелочность, силу и слабость, радость и уныние, героизм и трусость – то есть, все составляющие человеческого характера… В качестве культурного героя Старина Койот создает землю, зверей и людей. Индейский Прометей, он дарит людям огонь и дневной свет. Он расставляет по местам солнце, луну и звезды. Он учит людей, как жить. В качестве трикстера он жаден, прожорлив и вороват»¹³.

Многие похождения Койота заканчиваются неудачей и нередко приводят его к гибели. Однако к началу новой сказки он, подобно неукротимому Хитрому Койоту из мультфильмов «Дорожный бегун», неизменно вновь на ногах, и, как всегда, самодоволен и дерзок.

Основной персонаж-трикстер сказок других индейских племен, в частности, алгонкиноязычных народов, населяющих лесные районы центральной и восточной части США – Заяц. Великий Заяц, известный как Нанабозо (или Манабозо, или Нанабуш) – персонаж сложный и яркий. В одних сказаниях он – культурный герой, создатель земли и человечества, добытчик огня и света, основатель различных искусств и ремесел, наставник, обучивший людей тайным магическим ритуалам. В других сказках он – шут, вор, потаскун и коварный хищник, амбивалентное, лишенное нравственного начала существо, пляшущее на тонкой грани между добром и злом.

Трикстеров в облике зайцев и кроликов можно найти в сказках половины мира, от Азии и Африки до живых изгородей Великобритании. Например, в сказках индийской «Панчатантры» Заяц превосходит умом и хитростью слона и льва, а в тибетских сказках он должен обвести вокруг пальца коварного разбойника-тигра. В Нигерии, Бенине и Сенегале также существуют сказания о хитром, лукавом Зайце – в равной мере плуте, сладострастнике, фигляре и культурном герое. На кораблях работорговцев африканские «заячьи» сказки добрались до Северной Америки, где, смешавшись с индейскими сказками (такими, как сказки индейцев-чероки о Кролике), эволюционировали в знаменитые негритянские истории о Братце Кролике и в сказки франкоговорящих креолов Луизианы о «Компэр Лапене». На Британских островах Заяц – хитроумный трикстер, тесно связанный с эльфами, феями, ведьмами и богиней весны. К тому же, он – оборотень и вестник, гонец, странствующий между царством богов, царством мертвых и царством фей под холмом.

Паучок Ананси – трикстер, чьи похождения известны во многих частях Африки и Вест-Индии и далеко за их пределами. Обычно сказки о нем смешны, а сам Ананси выступает в роли антигероя – нарушает законы и табу, насмехается над святым, строит козни, плетет интриги, обманывает и жульничает, чтобы добиться своего. Ананси славится ленью, жадностью, спесью, тщеславием и невежеством, но в то же время очень и очень смышлен и, как правило, обводит вокруг пальца всех вокруг. Еще одного трикстера-паука можно встретить в сказках сиуанских племен лакота и дакота, живущих на американском Среднем Западе. Иктоми – создание маленькое, но могущественное, злокозненное, проказливое, и, подобно всем трикстерам индейских сказок, одновременно комическое и сакральное. Это он, Иктоми, создал время, пространство и язык, и дал всем зверям имена, но он же – вор, обжора, распутник и «прадед всякой лжи». Подобно Койоту, Иктоми – оборотень, способный превращаться в красавца-юношу; он обладает «любовным колдовством» великой силы, что привело к падению множество юных девиц. В этом отношении Иктоми напоминает Кокопелли, еще одного персонажа-трикстера, встречающегося на американском Юго-западе. Кокопелли – горбатый флейтист, бродящий по каньонам с волшебным мешком на спине, известный шутник и соблазнитель женщин.

Основной персонаж-трикстер из сказок многих племен Северного побережья Тихого океана – Ворон, существо, согласно некоторым древним легендам, родившееся из первозданной тьмы. Ворона чтят как создателя мира, боятся как сеятеля хаоса и раздоров, смеются над ним, как над шутом и глупцом, а порой сказки о нем причудливы, фантасмагоричны, насквозь пронизаны волшебством. Кроме этого, в сказках многих племенных групп Северной Америки можно встретить таких персонажей-трикстеров, как Лис, Норка, Голубая Сойка, Ворона, и многих других, не считая тех трикстеров, что являются, скорее, не животными, а сверхъестественными существами – например, Старика Напи черноногих, Человека-Скелета хопи, Вихо северных чейеннов и Виски Джека (Визакедьяка) племени кри.

Среди других зверей-трикстеров всего мира очень известен китайский царь обезьян Сунь Укун. Этот волшебник, оборотень, неисправимый озорник и закоренелый сеятель хаоса сумел вывести из себя самого Будду, который и заточил его за очередную проказу под горой Пяти Стихий. Владыка Хануман, обезьяноподобное индийское божество, благодаря звериному облику и проказливому нраву тоже порой считается трикстером, однако аморальности, обычно присущей архетипу трикстера, не проявляет: он – персонаж храбрый и благородный, герой и преданный друг бога Рамы.