Cytaty z książki «Внесите тела», strona 2

Женщины сражаются тем жалким оружием, которым наградил их Господь - злобой, коварством, хитростью.

The word ‘however’ is like an imp coiled beneath your chair. It induces ink to form words you have not yet seen, and lines to march across the page and overshoot the margin. There are no endings. If you think so you are deceived as to their nature. They are all beginnings. Here is one.

«У Кромвеля луженый желудок – съест и не подавится», – можно услышать и от друзей, и от врагов. И в фигуральном смысле, и в буквальном. Он не откажется от ломтя мяса с кровью в любое время дня, а разбуди его ночью – голоден и тогда.

Отставка Екатерины после двадцати лет супружества возмутила всю Европу; новый брак не признан нигде за пределами Англии, да и длится всего три года – его можно аннулировать как случайную ошибку. В конце концов, на такой случай у короля есть своя церковь и свой архиепископ.

Сэр Николас снова подается вперед:

– В том-то и беда, Кромвель. Вы лютеранин.

Он прикладывает руку к груди:

– Нет, сэр. Я банкир. Лютер сулит ад всякому, кто дает деньги в рост. Неужто я буду на его стороне?

Уже начали прибывать подарки к Новому году. Какой-то его сторонник из Ирландии прислал одеяла белой ирландской шерсти и флягу aqua vitae. Можно завернуться в шерсть, напиться до бесчувствия и уснуть прямо на полу.

Кристоф заходит к нему и шепчет:

– Сэр, на улицах говорят, что Екатерину убили. Что король запер ее в комнате и уморил голодом. Что вы прислали ей миндаль, она съела и отравилась. Что вы отрядили двух убийц с кинжалами, и те вырезали ей сердце, а когда его осмотрели, оказалось, что на нем большими черными буквами выжжено ваше имя.

– Что? У нее на сердце? «Томас Кромвель»?

Кристоф не знает, что ответить.

– Ну… Может быть, только ваши инициалы.

– Подними глаза, Джейн, я хочу видеть выражение твоего лица.

– А вы уверены, – бормочет Джейн, – что я хочу видеть выражение ваших?

– Будь я королём, я бы хотел, чтобы моя власть была полностью законной, чтобы все её признавали и твёрдо защищали от любых нападок. А вы?

– Будь я королём…

Он чуть не сказал: будь я королём, я бы вас дефенестрировал.

Он почтительно говорит со старшими, не шаркает, не переминается с ноги на ногу, учтив и мягок с нижестоящими. Не шляется расхристанный, не засматривается на свое отражение в окнах, не вертит головой в церкви, не перебивает стариков, не заканчивает за них сто раз слышанные истории. Если кто-нибудь чихнёт, говорит «будьте здоровы».