Czytaj książkę: «Охотясь на Аделин»

Czcionka:

Посвящается моей тревожности,
Потому что в этот раз она действительно испытывала меня на прочность,
но я все равно надрала ей задницу.

H. D. Carlton

Haunting Adeline

(Cat and Mouse Duet Book 2)

Плейлист

Story of the Year – Miracle
Sophie Simmons – Black Mirror
Klergy – No Rest for the Wicked gavn! – Crazy
Bad Omens – The Death of Peace of Mind
A. A. Bondy – Skull & Bones
Echos – Saints
Jacqui Siu – Danger
Young Summer – Will It Ever Be the Same
MJ Cole & Freya Ridings – Waking Up
Skillet – Monster
Zero 9:36 – Tragedy
Skylar Grey (feat. Eminem) – Kill for You
Aaron Camper – Hypnotizing
Gavin Haley – Sad Season
Glimmer of Blooms – Can’t Get You Out of My Head
Ghostly Kisses – Spellbound
Echos – Guest Room
Red – Let It Burn

Важно

Некоторые из вас уже знают, что первая книга дилогии, «Преследуя Аделин», была изъята из публичного доступа из-за ее мрачного содержания, но вы по-прежнему можете приобрести ее на моем сайте. Поскольку понять события, происходящие в новой книге, без нее будет невозможно.

Эта книга содержит очень мрачные триггерные ситуации с рейтингом от R до NC-21, происходящие НЕ между главными персонажами. Достаточно креативно, деточка?

Некоторые сцены могут оказаться слишком подробными, так что, пожалуйста, будьте осторожны. В книге также присутствуют описания насилия и сексуального принуждения, откровенные сексуальные сцены, торговля людьми, посттравматическое стрессовое расстройство, а также очень специфические кинки, связанные с кровью, ножами, унижением и сомнофилией.

Эта часть значительно мрачнее первой.

Поэтому, пожалуйста, отнеситесь к предупреждениям со всей серьезностью.

Ваше психическое здоровье важно.

Примечание автора

Если вы ожидаете быстрого воссоединения героев, то эта книга не для вас.

Но не волнуйтесь, менее пикантной от этого история не становится.

Часть первая

Выпустите меня. Выпустите меня.
Выпустите меня.
Пожалуйста пожалуйста пожалуйста
ПОЖАЛУЙСТА
ПОЖАЛУЙСТА
ПОЖАЛУЙСТА
ПОЖАЛУЙСТА
ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА

Глава 1. Алмаз

Запах. Первое, что я чувствую, когда прихожу в себя. Хотела бы я, чтобы это было что-нибудь другое; меня сразу же накрывает запах человеческого тела, резкого одеколона и того, что можно охарактеризовать как вонь воплощения зла на земле.

Следом включается мое шестое чувство, оно шепчет об осторожности и необходимости срочно что-то предпринять.

Я в опасности.

Этот шепот постепенно превращается в крик, визгливый и оглушающий, наполняющий мое тело душераздирающей паникой. Адреналин подскакивает, и мне едва хватает здравого смысла не выдать себя, остаться незаметной, насколько это вообще сейчас возможно.

Медленно приподнимаю покрытые коркой веки и встречаюсь с непроглядной темнотой. Лишь через секунду до меня доходит, что на моих глазах повязка.

Затем блаженное бесчувствие, с которым я очнулась, заканчивается, и у меня перехватывает дыхание от всепоглощающей боли, охватывающей мое тело абсолютной агонией.

Боже, так вот каково это – быть живым? Это точно не может оказаться смертью. Потому что нельзя чувствовать такое, если ты умер. И пусть я влюбилась в своего преследователя, будь я проклята, если мне не уготовано место на небесах.

Это дерьмо я еще как заслужила.

Раскалывается голова, но я продираюсь сквозь боль и пытаюсь вспомнить, что же, черт возьми, со мной произошло. Смутно припоминаю сообщения от Дайи, в которых она просит приехать к ней. Мое беспокойство от того, что она не отвечала на мои звонки. То, как я сажусь в машину, свет фар, панику, толчок, а потом – ничего.

И теперь я здесь… где бы это ни было. Не в безопасности.

Боже, а Дайя ли мне вообще писала? Неужели с ней тоже что-то произошло?

От этой мысли накатывает еще одна волна паники. В моей голове разворачиваются и тут же обрываются всевозможные сценарии, до тех пор пока я полностью не превращаюсь в смесь тревоги и отчаяния. Прямо сейчас она может быть ранена или в серьезной беде.

Черт! – Я сама ранена и в серьезной беде… и понятия не имею, как, черт возьми, собираюсь из всего этого выбираться.

Мое дыхание учащается, а сердце бьется так сильно, что мне физически больно, когда оно ударяется о грудную клетку. Все мои силы уходят на то, чтобы не закричать.

Где я, черт возьми, нахожусь?

Где Зейд?

Я различаю приглушенные голоса, которые становятся все громче, но они заглушаются звоном в ушах. Прислушиваюсь, пытаюсь разобрать хоть что-нибудь, кроме биения своего сердца и боли, разрастающейся в теле.

Оказывается, у агонии тоже есть голос, и он чертовски громкий.

– Зейд будет искать ее, – произносит один из мужчин. – Но, когда мы доберемся до Гаррисона и избавимся от фургона, все будет на мази. Мы довезем ее быстро.

Током ударяет точечное воспоминание: меня вытаскивают из машины – и боль от осколков стекла и металла, впивающихся в мою кожу. Так вот почему у меня так горит спина.

Мать твою, очевидно же, что меня похитили. Должно быть, дело рук Сообщества. Зейд ведь говорил, что они нацелились на меня, а еще я знаю, что он повсюду расставил своих людей на территории поместья Парсонс. Должно быть, они использовали Дайю, чтобы выманить меня, а значит, велик шанс, что ее похитили тоже.

Черт, я просто идиотка.

У меня и мысли не мелькнуло, что это может оказаться ловушкой, когда Дайя не отвечала на мои звонки. А я так сильно стремилась примчаться к ней – вдруг она ранена или в беде, – что даже не догадалась позвонить Зейду. Это могло спасти не только меня, но и Дайю.

К моему горлу подкатывает всхлип, и я зажмуриваюсь. Сквозь ресницы проскальзывает слеза, и грудь сотрясается от напряжения. Это все моя вина.

Зейд бесконечно предупреждал, что за мной охотятся, а я угодила в первую же ловушку, которую они поставили.

Ты такая идиотка, Адди. Такая гребаная идиотка.

– Ты правда думаешь, что нам удастся ее спрятать от него? Мужик, это же долбаный Зейд, – отвечает второй мужчина с легким латиноамериканским акцентом.

– Мы просто доставляем Сообществу то, что они просят. Кого ты боишься больше? Их или Зейда?

Черт, это действительно было чертово Сообщество. Я предполагала, но теперь слышу подтверждение своими ушами, и в кровь выбрасывается новая порция адреналина.

Понятия не имею, как меня затянуло в это дерьмо, но нужно выбираться из него; мне здесь не место. Мне нравятся салатики из овощей и фруктов. Здоровое питание, которое не столкнет мою машину в кювет и не продаст в рабство.

– Я бы предпочел не выбирать, – бормочет второй.

Раздается звук, будто по чьему-то плечу или спине хлопает рука, словно успокаивая собеседника.

– Жаль, что выбора у тебя нет, Рио. В любом случае. Эта девчонка стоит миллионы. Я имею в виду, у нас тут настоящий чертов алмаз. Только представь это, мужик: девушка самого Зейда, единственная и неповторимая, на сцене аукциона. Знаешь, сколько у него недоброжелателей? Да народ будет драться за шанс сделать его девочку своей маленькой игрушкой. Я получу свою долю от Макса, а тебе все расходы компенсирует Сообщество, я уверен. Нас ожидает чертовски роскошная жизнь. – Он разражается гиеноподобным смехом. – Да я смогу купить себе собственный гребаный остров, когда мы получим денежки!

Пока я слушаю, как этот человек говорит обо мне словно о доме, выставленном на продажу, на меня накатывает гнев.

– Твое представление о комфорте, должно быть, сильно отличается от моего. Пока речь идет о ней, нам не стоит высовываться. По крайней мере, пока жив Зейд, – отвечает тот второй, Рио.

Его имя звучит знакомо, и мне кажется, я смутно припоминаю, как кто-то выкрикивал его имя сразу после того, как меня протаранили на дороге.

– Не волнуйся так, чел. У нас будет фора благодаря ритуалу, который состоится сегодня вечером, и, я уверен, так или иначе в конце концов Сообщество уничтожит Зейда. Они защитят нас.

Насмешливое фырканье – единственный ответ, который я слышу.

Господи Иисусе, а ведь у меня по-настоящему серьезные проблемы. На мои глаза наворачиваются слезы, и, как бы я ни старалась, никакие уговоры не помогают: они льются из-под моей повязки подобно двум рекам.

Мне едва удается сдержать рыдания, грозящие вырваться наружу, когтями прокладывающие себе путь из моего горла.

Сделай глубокий вдох, Адди. Чему тебя учил Зейд?

Требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, но в конце концов я слышу его голос внутри себя.

Оставь какие-нибудь следы.

Стиснув зубы, я медленно сжимаю свои волосы рукой и тяну – до тех пор, пока не отрываю клок. Эти острые уколы боли – ничто по сравнению с болью в теле.

Действую медленно и осторожно. С завязанными глазами я даже не знаю, могут ли они меня видеть. Их может насторожить любое движение.

Шевелю пальцами, пока оторванные пряди не отделяются от них.

И в тот момент, когда я снова сжимаю свои волосы в кулаке, машина внезапно наезжает на какую-то особенно глубокую выбоину на дороге, и я вскрикиваю.

Мои похитители в этот момент молчали, но мне сразу же кажется, что тишина в считаные секунды становится еще более смертельной.

– Добро пожаловать в страну живых, солнышко, – поет один из мужчин. Это первый, тот, который назвал меня Алмазом.

– Куда вы меня везете? – спрашиваю я; голос хриплый и грубый.

– В твой новый дом, ну, временный дом, – поправляется он. – Твой постоянный новый дом тебе предоставит тот, кто заплатит больше других. – Он усмехается, будто я собака из приюта, которую вот-вот заберет любящая семья.

– Супер, – хриплю я. – Похоже, я сорвала джекпот.

Кто-то из них безрадостно смеется, в этот раз, кажется, Рио.

– Не растеряй свой юмор, куколка. Там, куда ты направляешься, он тебе пригодится.

И прежде, чем я успеваю открыть рот, чтобы ответить, я ощущаю укол в руку, а потом распространяющееся по венам жжение.

Резко втягиваю воздух. И это последний вдох, который я успеваю сделать перед тем, как меня заглатывает тьма.

* * *

– Жизненные показатели нестабильны, давление падает. Нужно поставить ей капельницу.

Я вздрагиваю; незнакомый голос искажается звоном в моих ушах.

В каждой частичке моего тела пылает агония, однако мне кажется, что я где-то под водой, отчаянно пытаюсь всплыть на поверхность и в то же время отталкиваюсь от нее, потому что знаю: там боль только усилится. Я вся окутана огненной пеленой, мои нервные окончания лижет пламя, и чем ближе я к сознанию, тем ярче огонь.

Чувствую быстрый укол в руку, слышу приглушенные голоса с разных сторон.

– Вывих плеча, травма головы, рваные раны по всему телу.

Мужской голос затихает, а потом мой слух снова проясняется из-за резкого окрика, который проносится по моему позвоночнику волной мурашек.

– Черт возьми, Рио, это тебе не гребаная больница, где есть все необходимое оборудование! Насколько я понимаю, у нее может быть внутреннее кровотечение прямо сейчас.

– Да ладно тебе, мужик, совсем недавно она была в полном порядке, – отвечает другой, однако в его голосе слышится нотка беспокойства. Напарник Рио, наверное.

– В порядке? Я понятия не имею, какие повреждения она могла получить. Как минимум ударилась головой. Так что теперь у нее может быть кровоизлияние в мозг, и она умрет через несколько секунд. Так вы найдете мне томограф или как?

Ответа не последовало, и он пробормотал:

– Так я и думал.

Край моего сознания лижет темнота, угрожая утащить обратно под воду. Я стону, и мои веки открывают чьи-то пальцы. Вспыхивает яркий свет, но я почти не замечаю его.

– Мисс, вы можете сказать, что именно у вас болит?

Свет загораживает пожилой мужчина, нависающий надо мной. Его лицо расплывается, однако я все же различаю седые волосы, пышные усы и бледно-голубые глаза.

Я разлепляю губы, но язык прилипает к небу.

Господи, что же они мне вкололи? Что бы это ни было, оно дезориентирует меня и вызывает чертовское головокружение.

– Я знаю, вам сейчас очень больно, но мне нужно, чтобы вы сказали, где болит.

Везде. У меня чертовски болит везде.

– Мое… плечо, – наконец хриплю я. – Голова.

– Еще? Грудь, желудок?

– Спина, – задыхаюсь я, снова вспоминая, как меня вытаскивали из моей машины. Мою спину как будто натерли на сырной терке.

– Это все? – напирает он.

Киваю, его расспросы утомляют меня. Миллион других мест тоже болит, но моя энергия иссякла, я устала.

– Я вколю анестезию и приведу вас в порядок, хорошо?

Зрение проясняется, и лицо мужчины становится четким. Как и другой человек, стоящий позади него, который переминается с ноги на ногу и наблюдает за нами.

Пора спать, принцесса.

У него темные бездонные глаза и злая ухмылка. Рио. Это он тащил меня из машины. Отголоски того разговора ускользают от меня, но я точно знаю, что было что-то еще. Из-за непрекращающегося стука в моем черепе думать не получается.

Мои глаза начинают что-либо различать, но тут же зрение снова затуманивается, а веки тяжелеют. И я не могу бороться с непреодолимым желанием просто закрыть их.

Я не хочу бороться. Не в тот момент, когда это дает возможность избавиться от боли.

* * *

Адди, детка, мне нужно, чтобы ты боролась ради меня, хорошо? Мне нужно, чтобы ты выжила, а я тебя найду.

– Насколько сильно она пострадала?

Этот вопрос вытаскивает меня из бездонной ямы, в которой я плаваю и где, кажется, живет лишь воображаемый голос Зейда. Он не настоящий – на самом деле нет никакого голоса. Но он кажется таким реальным. Таким успокаивающим, что хочется остаться там, где я могу его слышать, подольше.

– А ты как думаешь, насколько все плохо? Ты отправил ее машину в кювет.

Громыхает гневный ответ, а по телу разливается тупая боль. Слышу вздох, и пожилой мужчина продолжает:

– На ее спине останется несколько шрамов от стекла. Вам повезло, раны были довольно чистыми, так что шрамы будут не слишком уродливыми.

– Это снизит ее стоимость, – бормочет голос, слишком тихо, чтобы различить, кто именно это сказал.

– Заткнись, а? Ты получишь деньги независимо от этого. Чего нагнетаешь?

– Ммм, может быть, потому, что из-за твоего тупого косяка я рискую своей жизнью? Господи, Рио, я ж не знал, что она пострадает так сильно.

Что бы Рио ни собирался сказать, его прерывает незнакомый голос – должно быть доктора.

– У нее тридцать швов между двумя большими ранами, потому что кто-то волок ее по острому металлу и стеклу. Ожидать, что это не повлечет за собой никаких необратимых повреждений, было нельзя, – произносит он, явно принимая сторону напарника Рио.

– Проклятье, Рио. Ты ведь понимаешь, что это деньги из моего гребаного кармана? Я попросил тебя о помощи, а не чтобы ты запорол все дело.

– А как, черт возьми, ты хотел, чтобы я ее вытащил, а? Поднял машину, как будто я гребаный Супермен, или откатил в сторону, чтобы героически вынести ее на руках?

Рио сплевывает.

Грудь сдавило. Его грубый голос кажется скрежетом ногтей по меловой доске, и я уже слишком часто приходила в себя из-за этого проклятого звука. И каждый раз – суровое напоминание о том, в какой кошмар меня затянуло и что я все еще не имею ни малейшего представления, как из него выбраться.

– Если бы ты не стукнул ее машину так сильно, ничего этого бы не было, кусок ты дерьма.

– А если бы ты не был так обдолбан и не орал мне в ухо, то мог бы сам сесть за руль, как и предполагалось.

– Джентльмены, давайте сделаем передышку. Она пришла в себя. Ее артериальное давление повышается.

Мое дыхание замирает, но я и не пытаюсь особо притворяться. Медленно открываю глаза и вижу троих мужчин, рассматривающих меня так, словно я подопытная крыса в каком-то эксперименте.

Чертовски ужасном эксперименте.

Сначала мой взгляд наталкивается на пару темных глаз. Почти черных и безжизненных из-за отсутствия теплоты в них. Смуглую кожу покрывают татуировки; мое внимание сразу же привлекают лавровые листья по обе стороны его горла. На нем кожаная куртка на молнии, однако на кистях и всех пальцах видны черные чернильные вихри, указывающие на то, что, скорее всего, он весь в татуировках. У этого парня резкие угловатые черты лица, густые изогнутые брови и шрам, прорезающий боковую часть его черепа с аккуратно выстриженными черными волосами, что завершает его почти дикарский образ. Он мог бы показаться привлекательным, если бы на его лице не было написано, что он предпочел бы видеть меня мертвой.

Мой взгляд перемещается на парня рядом с ним; этот выглядит мрачно, на лице рубцы, видимо от употребления наркотиков. На сальных волосах кепка, из одежды – грязный женский свитер и слишком большие штаны. Узнаю в нем второго похитителя.

И, наконец, вижу третьего, как я предполагаю, врача. У него седые волосы, голубые глаза, пышные усы и лицо, изрезанное морщинами. Его взгляд гораздо мягче, соответствующий тону, которым он говорит. Но что-то с ним не так. Во мне бьется глубокое, пронизывающее, но пока неопределенное предчувствие.

Отвожу глаза; где-то внутри меня поселяется холодная дрожь. Тупая пульсирующая боль становится более резкой, но все равно не настолько сильной, какой была, когда я очнулась в том фургоне. Какими бы обезболивающими они меня ни накачали, должно быть, их действие ослабевает, и я не прочь попросить еще.

Каждая мышца болит так сильно, что кажется, будто вокруг моих костей образовался твердый панцирь. Я чувствую невероятную тяжесть, каждое движение причиняет боль.

Но я все равно осматриваюсь. Мы находимся в какой-то темной комнате с белыми стенами. И здесь… стерильно. Не так, как бывает в больнице, где я ожидала оказаться, но это точно не подземелье.

Не знаю, почему я вообще ждала чего-то подобного.

Грязно-белые стены, серебристые шкафчики вдоль почти каждой из них и бетонный пол. Рядом с больничной койкой стоит большой металлический стол с чашей и разными инструментами, разложенными на заляпанной кровью ткани.

Повсюду какие-то аппараты. И хотя я не знаю, для чего предназначено большинство из них, пищащий прибор возле меня, который мониторит жизненные показатели, мне знаком, как и капельница, воткнутая в мою руку.

Врач поднимает бумажный стаканчик со столика рядом с моей койкой и протягивает мне.

– Выпейте медленно, – инструктирует он.

Дрожащими руками я принимаю стаканчик и отпиваю. Холодная вода в нем ощущается словно лед, приложенный к ожогу, и я испытываю болезненное облегчение.

Потом замечаю, что до пояса прикрыта шершавым белым одеялом, и когда смотрю вниз, то вижу, что на мне лишь светло-голубая больничная сорочка.

Почему-то именно это и кажется мне самым страшным. Они видят, как реагирует мое тело на холод.

Заметив, куда устремлены мои глаза, доктор подает голос.

– Я прошу прощения за вашу одежду. Мне пришлось срезать ее с вас, чтобы правильно оценить ранения и оказать надлежащую помощь.

– Можешь благодарить Рио, – бурчит себе под нос угрюмый тип. Достаточно громко, чтобы я смогла услышать его, несмотря на страх, непрерывно бурлящий в моей крови.

– О, заткнись уже, Рик, – огрызается Рио, и его акцент становится чуточку заметнее со звучащей в голосе яростью. – Или я сам тебя прикончу, и, в отличие от твоего драгоценного алмаза, тебя никто не хватится.

Это чувство… этот ужас, не похожий ни на что, когда-либо испытываемое мной раньше. Он не похож на страх, который вызывал во мне Зейд, и уж точно далек от того дешевого кайфа, который я получаю от домов с привидениями и страшных фильмов. Вот что я ощущаю, когда понимаю, что на этот раз вляпалась по-настоящему.

Меня выдает монитор, писк усиливается, и врач начинает поглядывать на него с беспокойством.

Я почти ничего не помню из того, что происходило после того, как они вытолкнули мою машину с дороги. Но смутно помню лицо Рио, нависающее надо мной после того, как он выволок меня из машины, его движущиеся губы. Однако то, что он сказал тогда, ускользает от меня. Все, кроме трех слов.

Пора спать, принцесса.

– Где я? – шепчу я, а затем начинаю кашлять, освобождая горло от мокроты.

– В гребаном Ритц-Карлтоне, принцесса. А ты думаешь где? – рычит Рио со все еще искаженным от гнева лицом.

Рик бросает на него осуждающий взгляд, но держит рот на замке, явно принимая угрозу Рио всерьез.

То, что Рио облажался, очевидно, и какая-то часть меня надеется, что они и правда его убьют.

– Меня зовут доктор Гаррисон, – представляется седовласый мужчина, намеренно заслоняя от меня Рио.

Я сглатываю и продолжаю молчать. Если этот урод ожидает, что я назову ему свое имя, будто у нас какое-то чертово интервью, то пусть засунет свою капельницу себе в зад.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает он, делая шаг ближе. Я вздрагиваю, и прежде, чем я успеваю озвучить ему, что именно я чувствую, видимо предугадав мой надвигающийся остроумный ответ, доктор Гаррисон продолжает: – Думаю, болит голова. Что насчет тошноты?

Я поджимаю губы. Наверное, и к лучшему, что он сменил тему разговора. Если я дам волю своему языку, наверняка меня просто убьют.

Это не сойдет мне с рук, как в случае с Зейдом, хотя я все еще считаю выражение «сойдет с рук» очень субъективным. Даже когда он впервые заявил о себе и напугал меня до полусмерти, у меня всегда было это странное ощущение безопасности; когда я жала на его кнопки, в глубине души я была точно уверена, что Зейд ни за что не причинит мне настоящего вреда. Это обрело смысл только теперь, когда он сумел проложить путь в мою жизнь.

Этот человек невероятно опасен… для всех, кроме меня. Даже когда направил в меня заряженный пистолет и воспользовался им не по назначению.

Но эти люди? Они не просто не побоятся причинить мне боль, но и убьют.

– Тошнота есть, – хрипло выдавливаю я.

Доктор Гаррисон начинает возиться с капельницей, заменяя опустевший пакет на новый. Надеюсь, с морфином.

Допиваю остатки воды в стаканчике, но это мало помогает справиться с сухостью в горле. Сколько бы раз я ни облизывала свои потрескавшиеся губы, влаги по-прежнему недостаточно.

– У вас довольно неприятное сотрясение мозга. А значит, придется внимательно за вами последить. Я хочу быть уверен, что хуже не станет. – Он бросает на парочку за своей спиной неприязненный взгляд, и у меня возникает ощущение, что этот вопрос они уже успели обсудить.

Мой рот автоматически открывается, чтобы сообщить ему, чтобы он не тратил свое время, ведь те двое уж точно позаботятся, чтобы мне стало хуже.

Словно почувствовав мое намерение, Рио рычит:

– Только попробуй. – Его голос звучит жестко и угрожающе, намеренно привлекая мое внимание. – Даже если мозги пострадают, вагина у тебя все равно останется исправной.

Мой рот захлопывается, и я перевожу взгляд обратно на доктора Гаррисона. Он сжимает губы в плотную белую линию, судя по всему нисколько не впечатлившись грубостью Рио.

Держи рот на замке, Адди. Мы ведь только что это обсуждали, тупица.

– Вы получили серьезную травму, и несмотря на то, что говорят другие, – он снова бросает на Рио недовольный взгляд, – нам вы нужны в хорошей форме.

Моя хорошая форма им нужна, чтобы я хоть чего-то стоила. Однако если речь идет о моей выгоде, спорить я не собираюсь. Выздоровление подразумевает восстановление сил для побега.

Облизнув губы, я уточняю:

– Какой сегодня день?

– Ты правда думаешь, это важно? – рявкает Рик. – Тебе запрещено задавать вопросы.

Я изо всех сил стараюсь не огрызнуться в ответ. Мои губы дрожат от острого желания выплеснуть на них гадкие и полные ненависти слова. Но мне удается промолчать.

– Сегодня четверг, – отвечает доктор Гаррисон, не обращая внимания на злой взгляд этого мрачного типа.

Четверг…

С момента автомобильной аварии прошло пять дней.

Зейд уже должен был начать меня искать. Скорее всего, он не в себе и на взводе… Боже, наверное, он поубивает кучу народа. Нет, он точно будет убивать. И когда мои губы складываются в улыбку, я понимаю, что этот человек действительно развратил меня.

– Что-то смешное? – спрашивает Рик.

Я гашу ухмылку и качаю головой, однако единственное, о чем я могу думать, это о том, что, несмотря на мою возможную смерть, все эти люди тоже умрут. И конец их будет намного мучительнее, чем мой.

По мере того, как мои фантазии о Зейде, который будет сеять смерть и хаос, пускают во мне корни, веки начинают тяжелеть, а усталость усугубляется тем слабым всплеском адреналина, что я испытала.

Все трое внимательно наблюдают за мной, и даже в моем разбитом состоянии не нужно быть медиком, чтобы догадаться: то, что мне дали, не морфин.

Мой взгляд падает на Рио, и веки непроизвольно закрываются, прежде чем я снова их открываю. Его губы кривятся в уголках, и в этих темных ямках клубится сухое веселье.

– Пора спать, принцесса.

8 июня 2008
Что я, черт побери, сделала, чтобы заслужить это? Мне всего лишь двадцать лет. ДВАДЦАТЬ. А теперь я должна умереть. Боже.
Но все, о чем я могу думать, – это что будет с моей маленькой сестренкой. Мама не станет заботиться о ней.
Твою мать, значит, моя сестра тоже скоро умрет.
Знать это намного мучительнее всего, что эти люди делают со мной. Мучительнее того, что делает со мной Франческа.
Это всего лишь тело. Они не могут сломить мой дух, ведь я и так уже сломлена.
Молли