Ладно, когда тетя Гузель писала о кроваво-демоническом Сталине - может, здесь она просто настолько обработана и начитана разной лже-литературой, что у нее никак Иосиф Виссарионыч не может быть даже не 1% нормальным человеком.
Но что сделал ей Сергей Эйзенштейн? Он снимал конечно советские фильмы, о советской правде, о войне и Иване Грозном тоже - правду и практически ничего кроме нее, это даже Сталин его за это хвалил.
Но вот наверное и потому товарищ Яхина и написала свой роман-буфф (надо ж, даже сама жанр себе выдумала, только не подумала что остальные ее книжки - тоже роман-буфф, потому что там вообще никакой правды) - что надо было сделать таким полусумасшедшим и склонным к разным завихрениям человека Сергея Эйзенштейна.
Ведь он не Бузова - не крикнет счас через свои блоги, странички ей что она сама такая и все что с этим связано.
А читать будут ее поклонники - и радоваться: о, гузелечка, умничка, понимает каким был этот злосчастный советский режиссер! и пишет красиво.
Ну что ж, пусть пишет дальше красиво свои романы-буфф о своих выдуманных историях и персонажах, которые выдает за почти реальные. А я поставлю спокойно ей очередной заслуженный "кол" и не порекомендую к прочтению.
Никс Фомин, ну в этот раз хоть с жанром определилась, а то ранее - я перерыла пласт литературы работая над образами и сюжетом))
Набор либерастических штампов: одно «правильное советское лицо» - сразу понятно, что у хорошего русского «правильного советского лица» быть никак не может
Есть гении и безумцы, их обычно очень любит история, их любит публика, как питательный источник, как заряд электричества для увядающего эмоционального павербанка.
Эйзен в книги Гузели Яхиной именно такой, терпкий и горький, жестокий и невротичный — пособие для психолога — ходячая травма. Настолько притягательный, настолько же и отталкивающий, но, без сомнения, великий. Смысл жизни по Эйзену — создать новое, невиданное миром.
Он ищет истину творчества — попадаясь в капканы — то он пропагандист, то —почти опальный. В этих поисках, в монтаже аттракционов, в чувственном взрыве, он, аристократичный интеллектуал в мире, где нужны базовые истины. Слишком глубокий, чтобы быть понятым современниками. И невероятно везучий, чтобы, делая всё по-своему, не копируя и не подстраиваясь, остаться в истории.
Эйзену оно подсказало путь к его вершине. Дошёл он туда так стремительно, что, кажется, забыл про саму жизнь, как и его молодая страна. Забыл подышать, чтобы не было горной болезни. И мир вокруг него в то время тоже забыл про такую штуку, как человеческое счастье.
Камеры, свет, музыка, лозунги, цели, пятилетки, стройки, награды, новые ценнности, борьба — механизм был запущен, винтики вертелись, вершилась история, подминая под себя любую индивидуальность. Эйзен был её частью, транслятором идей. Он мог выйти из игры и остаться в небытии — но сердце приказало остаться в вечности.
Если первую книгу автора про Зулейху читал с большим интересом, то этот "Эйзен" совершенно разочаровал.
Такое впечатление, что у автора не осталось своих тем для оригинального сюжета и на безрыбье была предпринята попытка пересказать Википедию своими словами, разбавив справочный материал художественными пассажами для объема.
В результате получилось нечто настолько неудобоваримое, что даже пришлось указывать, что это не просто роман, а некий "буфф" - но это вызывает лишь недоумение и скуку, несмотря на безуспешные усилия автора оживить повествование.
Ну и окончательно добила неряшливая работа с историческими фактами – как можно заявлять, что Тухачевский и другие советские командующие стали военными только при большевиках, уж такую-то элементарщину претендующая на писание исторических романов должна проверять в первую очередь.
Нехорошо все это, неприятный осадок.
Супер! Очень понравился роман ! Прочитала на одном дыхании! Прекрасная подача материала , юмор, немного , но всегда вовремя! Рекомендую всем, но уверена»потянут» не многие .
Моё первое знакомство с Гузель Яхиной прошло более чем успешно. Я, конечно, не без труда осилила её многослойно-многогранную биографию Эйзенштейна, но оно того стоило, поверьте.
Моя гипотеза о личности Эйзена — эта книга. Именно герой определяет её структуру, язык и стиль. Постоянная смена регистра — словно качели: от психологической драмы — к документальности и обратно; от трагических нот — к юмору, сатире и гротеску; от динамичных киносцен — к размышлению; от частной истории художника — к большой истории страны.
Думаю, слова автора максимально близко описывают то, что она вложила в книгу. Нас ждёт увлекательное приключение во внутренний мир великого киногения Эйзенштейна, который как человек вам врятли понравится, но запомнится надолго. Наверное это и есть основная проблема. Гузель Яхина настолько реалистично подошла к созданию своего героя, что отличить правду от вымысла довольно трудно. Сама она говорит, что перелопатила кучу исторических документов и выдавила из них самый сок. А затем некоторые моменты немного раскрутила так, как ей кажется они выглядели в реальности. Короче говоря, многое просто дофантазировала.
Я с Эйзенштейном до книги знакома не была, но автор так вкусно подала его жизнь и рабочие будни, что я не удержалась и познакомилась с его творчеством. И это главный плюс истории - вы просто не сможете устоять и будете пытаться окружить себя Эйзенштейном, чтобы лучше вникнуть в суть личности гения.
Что ещё мне показалось очень любопытным - это смена исторических эпох России, которые Гузель вплела в повествование. Тут все по факту. Ну не мог кинодеятель такого масштаба оставаться в стороне от колебаний в стране. Тут было все: и гонения, и госзаказы, и пропаганда, и не свобода. Какая жизнь в стране, такая и у её "художника". Даже если автор и тут приукрасила действительность, то сделала это максимально правдоподобно.
Я считаю, что "Эйзена" надо читать. Что он того стоит. Начав, вы врятли сможете остановиться и скорее всего вам понравится. По крайней мере, я осталась в полном восторге.
«Искусство подлинно, когда народ говорит устами художника»
Я убеждён в двух вещах. С одной стороны, искусство поступательно прогрессирует: классицизм, романтизм, сентиментализм…, а с другой - оно циклично и всё всегда одно и то же, просто на разных витках спирали. Ушло время Чапаева и Корчагина, за ними наступила и прошла пора геологов-энтузиастов в свитерах с гитарами, вместо которых пришли аморфные Самохваловы и Жени Лукашины, которые скрылись в зыбкой хмари осеннего марафона и наступило время амбивалентных тенётных рыночников, вроде Вавилена Татарского или капитана Глухарёва, которые, кажется, ещё с нами, но… Вот это как в начале марта ты ходил по сугробам-гололёдам в суровых зимних ботинках, но чуть выглянуло солнышко и – всё. Ботинки с мехом на тракторной подошве уже не необходимый атрибут, но громоздкий и неуклюжий рудимент в прихожей. Эти самые ботинки теперь надо хорошенько вымыть, смазать и оставить до следующего сезона. Который когда-то наступит и для Чапаева, и для Самохвалова, и для Татарского, раз уж история циклична. Но теперь – забытиё, теперь – чулан и антресоли. Теперь на их место приходят другие герои, которых до этого не было (в книгах), но на самом деле – были (в жизни). Герои перелома. Герои завёрнутые, растоптанные, разрушенные, но при этом неколебимо цельные. Такие, как как герой романа «Эйзен» Гузели Яхиной. Как Сергей Эйзенштейн, который: «Мы, русские, либо ломаем себе шею, либо одерживаем победу. И чаще мы побеждаем». Сын действительного статского советника, ставший громогласным рупором молодого пролетарского государства. Слава советского кино, режиссёр, снявший лучший фильм в истории мирового кинематографа, но отрекавшийся от своих работ, бестрепетно кромсавший плёнку в угоду изменчивой линии партии. Кавалер ордена Ленина и лауреат двух Сталинских премий, который в безбожном бесклассовом обществе создал святого князя Невского и (почти) канонизировал царя Грозного, но боялся Сталина с чекистами. Кузнец советского нарратива, пылающего в каждом гордом сердце родившихся на когда-то одной шестой части суши. Идеологема Эйзенштейна, как огонь Прометея, принесла и великое счастье, и страшное горе. «…Цвет возрождения души и мудрости, он одновременно означал моральное падение и безумие. Шведский теософ Сведенборг описывает глаза безумцев, томящихся в аду, зелеными. Один из витражей Шартрского собора представляет искушение Христа; на нем сатана имеет зеленую кожу и громадные зеленые глаза… Глаз в символике означает интеллект. Человек может направить его на добро или на зло. И сатана, и Минерва ― и безумие и мудрость ― оба изображались с зелеными глазами…» Роман – художественный на грани документалистики. Современное мифотворчество. Мягкая сила. Бархатная и ни к чему не обязывающая пропаганда доброго, разумного и вечного. Так всегда было, испокон. Как истинный Илья Муромец не похож на былинного, так ведь и Гагарин не только улыбался доброй улыбкой? Вот и Эйзенштейн… Нет, Эйзен. Скабрёзный, мрачный и разнузданный животными страстями, но мыслящий иконописными образами. Угодливый и раболепный заискивающий льстец, непреклонный в своей титанической железной поступи. Такой персонаж очень нужен в русском пантеоне, где каждую четверть века – перелом, который, как у Бродского, удобрят солдаты и одобрят поэты. Или не одобрят. Ещё «Эйзен» - конструктивная альтернатива карамазовскому надрыву. Это очень правильная, трогательная и настоящая история про противостояние человека и творца. Я и грустил, и радовался, и переживал. Очень многое отозвалось и отразилось. Эй-богу, для меня книга оказалась зеркалом, подзорной трубой, микроскопом, через призму которого я думал, что смотрю, потому что рассчитываешь увидеть Сергея Эйзенштейна, а видишь себя. История наполнила душу радостью, утешением и благодарностью в религиозном, православном смысле. Потому что «сценарий – это шифр. Шифр, передаваемый одним темпераментом - другому» Спасибо, Гузель Шамилевна!
Гузель Яхина - писатель, чьи книги для меня имеют знак качества. Всё прочитано: в 2016 г. - "Зулейха открывает глаза", в 2018 г. - "Дети мои", в 2021 г. - "Эшелон на Самарканд". Прочитан многострадальный (для меня) роман "Эйзен" (18+). Читала долго. С перерывами не только на работу (ОГЭ, ЕГЭ, выпускной класс), но и на передышку, которая была просто необходима во время чтения. Эйзен - так звали в кинематографических кругах Сергея Михайловича Эйзенштейна (1898-1948), советского режиссёра, автора фильмов: "Броненосец "Потёмкин", "Александр Невский", "Иван Грозный". Г.Яхина рассказывает об Эйзене с детских лет и до его смерти, не сгущая красок и не приукрашивая. Она показывает великого, безусловно, режиссёра в разных жизненных ситуациях. Да, Эйзенштейн был великим режиссёром, но очень несимпатичным человеком. Читая, я очень ругала Эйзенштейна. Да, человек-профессионал, но какой подлец! Мать любила своего сына безусловно, а он не мог ей простить и развода с отцом, и того, что она оставила сына с отцом (хотя причины неясны). Когда Сергей якобы ослеп (мать знала, что у сына бывают такие приступы), мать Юлия Ивановна вытаскивала его из этого состояния, а он издевался над ней. Сергей Эйзенштейн был поглощён работой. Он жил только процессом создания и монтажа фильмов. При этом не считался ни с чьими чувствами. Был жесток с окружающими его людьми. Рассказ о съёмках "Александра Невского" изумителен! А в каких условиях снимали "Ивана Грозного"! В Алма-Ате, куда во время Великой Отечественной войны был эвакуирован "Мосфильм", снимают снова историческое кино. Несомненно, роман "Эйзен" привлёк внимание к личности великого режиссёра. Мне хочется посмотреть и пересмотреть фильмы С.Эйзенштейна. И ещё Г.Александрова. "Весёлые ребята", "Светлый путь" и др. были сняты учеником Эйзена - Григорием Васильевичем Александровым, человеком, бывшим с Эйзеном в Мексике, снимавшим фильм о Мексике и закончившим этот фильм. Он был человеком, который защищал Эйзена тогда, когда сгущались тучи над автором "Ивана Грозного". Смерть Эйзенштейна спасла его от лагеря или, не дай Бог, расстрела. Рекомендую читать роман "Эйзен" (18+).
«Родина ждёт героев…»
«Искусство подлинно, когда народ говорит устами художника»
Я убеждён в двух вещах. С одной стороны, искусство поступательно прогрессирует: классицизм, романтизм, сентиментализм…, а с другой - оно циклично и всё всегда одно и то же, просто на разных витках спирали. Ушло время Чапаева и Корчагина, за ними наступила и прошла пора геологов-энтузиастов в свитерах с гитарами, вместо которых пришли аморфные Самохваловы и Жени Лукашины, которые скрылись в зыбкой хмари осеннего марафона и наступило время амбивалентных тенётных рыночников, вроде Вавилена Татарского или капитана Глухарёва, которые, кажется, ещё с нами, но… Вот это как в начале марта ты ходил по сугробам-гололёдам в суровых зимних ботинках, но чуть выглянуло солнышко и – всё. Ботинки с мехом на тракторной подошве уже не необходимый атрибут, но громоздкий и неуклюжий рудимент в прихожей. Эти самые ботинки теперь надо хорошенько вымыть, смазать и оставить до следующего сезона. Который когда-то наступит и для Чапаева, и для Самохвалова, и для Татарского, раз уж история циклична. Но теперь – забытиё, теперь – чулан и антресоли. Теперь на их место приходят другие герои, которых до этого не было (в книгах), но на самом деле – были (в жизни).
Герои перелома.
Герои завёрнутые, растоптанные, разрушенные, но при этом неколебимо цельные. Такие, как как герой романа «Эйзен» Гузели Яхиной. Как Сергей Эйзенштейн, который: «Мы, русские, либо ломаем себе шею, либо одерживаем победу. И чаще мы побеждаем». Сын действительного статского советника, ставший громогласным рупором молодого пролетарского государства. Слава советского кино, режиссёр, снявший лучший фильм в истории мирового кинематографа, но отрекавшийся от своих работ, бестрепетно кромсавший плёнку в угоду изменчивой линии партии. Кавалер ордена Ленина и лауреат двух Сталинских премий, который в безбожном бесклассовом обществе создал святого князя Невского и (почти) канонизировал царя Грозного, но боялся Сталина с чекистами. Кузнец советского нарратива, пылающего в каждом гордом сердце родившихся на когда-то одной шестой части суши. Идеологема Эйзенштейна, как огонь Прометея, принесла и великое счастье, и страшное горе.
«…Цвет возрождения души и мудрости, он одновременно означал моральное падение и безумие. Шведский теософ Сведенборг описывает глаза безумцев, томящихся в аду, зелеными. Один из витражей Шартрского собора представляет искушение Христа; на нем сатана имеет зеленую кожу и громадные зеленые глаза… Глаз в символике означает интеллект. Человек может направить его на добро или на зло. И сатана, и Минерва ― и безумие и мудрость ― оба изображались с зелеными глазами…»
Роман – художественный на грани документалистики. Современное мифотворчество. Мягкая сила. Бархатная и ни к чему не обязывающая пропаганда доброго, разумного и вечного. Так всегда было, испокон. Как истинный Илья Муромец не похож на былинного, так ведь и Гагарин не только улыбался доброй улыбкой? Вот и Эйзенштейн… Нет, Эйзен. Скабрёзный, мрачный и разнузданный животными страстями, но мыслящий иконописными образами. Угодливый и раболепный заискивающий льстец, непреклонный в своей титанической железной поступи. Такой персонаж очень нужен в русском пантеоне, где каждую четверть века – перелом, который, как у Бродского, удобрят солдаты и одобрят поэты. Или не одобрят.
Ещё «Эйзен» - конструктивная альтернатива карамазовскому надрыву.
Это очень правильная, трогательная и настоящая история про противостояние человека и творца. Я и грустил, и радовался, и переживал. Очень многое отозвалось и отразилось. Эй-богу, для меня книга оказалась зеркалом, подзорной трубой, микроскопом, через призму которого я думал, что смотрю, потому что рассчитываешь увидеть Сергея Эйзенштейна, а видишь себя. История наполнила душу радостью, утешением и благодарностью в религиозном, православном смысле. Потому что «сценарий – это шифр. Шифр, передаваемый одним темпераментом - другому»
Спасибо, Гузель Шамилевна!
Прошу не судить строго, но данной "авторке" только одну звезду, жаль нельзя ставить звезды с минусом, ее книги шлак эталонный, и судя по
рейтингу не я один так считаю, что отрадно и дело не в антисоветчине, в конце концов каждый имеет право на своё мнение, но именно что мнение а не истина в последней инстанции.
Recenzje książki «Эйзен», 26 opinie