Czytaj książkę: «Всего лишь фантазии»

Вдохновлено рассказами

Кларка Эштона Смита и

Говарда Филлипса Лавкрафта

Всё случилось ночью.

Но перед этим Матвей Парфир целый день провёл за компьютером. Это не было его настоящим именем, как и его графомания – а сам он считал себя писателем – не была подлинным искусством. Даже просто творчеством, только и исключительно потому, что каждое новое своё произведение Парфир писал в соавторстве, так что и «своим» его он назвать бы не мог.

Казалось бы, что такого? Ну подумаешь, соавторство. Кто и когда не работал с кем-нибудь в паре. Один придумывает идею и персонажей, другой воплощает их на бумаге. Например. Или оба пишут поочерёдно куски текста…

Но это соавторство иного рода, не то, в котором оказался замешан, словно в каком-нибудь похищении или убийстве, сорокалетний Матвей Парфир, якобы писатель. То, чем он занимался, было предосудительнее самоудовлетворения и гораздо более незаконно. Проще говоря, Парфир крал идеи. Тырил у авторов с фантазией побогаче, не очень осмотрительных людей. У истинных писателей, а не тех, кто только изо всех сил хотел и старался быть похожим на них.

К сорока годам Парфир ничего не достиг. Было кое-что местечкового масштаба, мизерное: публикация по блату там, ничего не значащая премия литературного междусобойчика здесь… Но больше – ничего. И, конечно, это его грызло, выедало сердце… да что там, все внутренности, будто поселившаяся в груди прожорливая крыса, которую неизменно морили голодом.

А ведь быть известным, успешным, талантливым так… престижно. Так важно – и уже привычно, для многих. Вот и Парфир вовсе не пытался оградиться от соблазнов и поступал как те самые многие. Воровал, врал, науськивал, занимался подлогами… В общем, жил жизнью обычного человека. И до остервенения, до пропажи аппетита желал, мечтал быть похожим на великих или хотя бы известных – не имея к тому ни таланта, ни малейшей предрасположенности.

Однако следом наступила сегодняшняя ночь.

Впрочем, прежде чем она объяла тёмным нутром большой город (к слову, отнюдь не родной для Парфира), целый день псевдописатель трудился, что называется, в поте лица – настолько, насколько мог, а мог он плохо; перепечатывал чужие мысли и идеи. Наибольшее внимание уделял он тому, чтобы краденое не удалось распознать с первого взгляда. В дело вступала не фантазия, а инстинкт самосохранения, желание уберечь те убогие достижения, которые хранились в его метафорической и метафорически очень хрупкой свинье-копилке. Разумеется, это бесполезно, потому что аудитория делится на три группы: одним наплевать на плагиат, другие (такие же плагиаторы в основном) его поддерживают, а третьи – как раз те, у кого идеи, персонажи, сюжет украдены. Хотя пока Парфиру везло. Пока он не попадался на своём мелком, но по дням становившемся всё более наглым и отчаянным воровстве.