Czytaj książkę: «Мальформ»

Грей

Czcionka:

Карты мира “Мальформ”

Карта Европы

Города Франкрейха

Милтон Хаус – территории

Милтон Хаус – первый этаж

Милтон Хаус – второй этаж

Вилльфор – I округ

Места:

Храм Формы – Кафедрал де Рю Руж – на пересечении Олд стрит и Рю Руж.

Лавка цветов – на Парк стрит.

Визави парк

Отделение жандармерии I округа – на Олд стрит.

Работные дома продукторов

Опера “Гран Пале”

Мэрия I округа – на Георг III стрит.

Паб “Хромая Русалка”

Дом Ванé – 3 Ноубридж-лэйн. 0101.

Улицы:

Олд стрит

Парк стрит

Рю Руж (ранее Ред стрит)

Георг III стрит

Ноубридж-лэйн

Индастриал стрит

Вселенная “Мальформ”

Мальформы в старые времена считались проявлением зла, хворью, порождениями бездны, а ренвуары – пособниками инородного мерзкого Лжебога. Их называли ведьмами и колдунами. Но сейчас пришло время мануфактур, механизмов и прогресса. А разгадка сущности Первозданной Формы не кажется чем-то непостижимым.

Скоро человечество будет готово приоткрыть завесу в мир мальформов, разгадать тайну их рождения и даже проникнуть туда.

Неоготическая гротескная и абсурдная история. Слово "ужасный" должно по канонам жанра встречаться здесь по сто раз на главу.

Действие разворачивается больше в разуме героев, но когда мы затрагиваем действительность Непервозданного мира, мы можем иметь в виду альтернативную Европу середины XIX века.

Про мир, из которого приходят мальформы, нам мало что известно. Сами мальформы не сохраняют воспоминаний о своем измерении. Но наука способна изменить наше представление об устройстве бытия.

Город Вилльфор, где живут герои, находится в Британи, что идентична Великобритании, а та – не отделена от (похожей на Францию) Франкии проливом Ла-Манш. Британь в мире “Мальформ” – полуостров.

Франкия присоединила земли Британи после ряда революций, однако правят этими землями франкийские королева-ренвуар и королева-мальформ. У Франкрейха, как его называли альманцы, но теперь название закрепилось повсеместно, две столицы – Париж и Лондор.

Государство на западе граничит со страной Эспань, которая состоит из (известных нам) Испании и Португалии. Эспань сохранила независимость, победив и вытеснив со своих территорий франкийских революционеров.

Франкрейх на востоке граничит с Альманским Рейхом, который объединил такие страны из нашего мира, как: Бельгия, Голландия, Дания, Пруссия, Швейцария, Австро-Венгрия, Богемия (область Чехии), Италия.

Далее, еще восточнее, расположен Империал, в состав входят страны Восточной Европы, включая Польшу, Прибалтику и Российскую империю из нашей действительности.

Во времена описанных событий противостояния между державами давно утихли. Главная героиня Эдит Милтон и ее окружение не застали кровопролитных войн, те завершились около ста лет назад.

Язык Франкрейха – франкийский и бритский.

Валюта Франкрейха – франк. Прочие монеты – сантим и десим. В 1 франке 100 сантимов или 10 десимов. В 1 десиме – 10 сантимов.

Валюта Британи после революции выведена из оборота, а все монеты переплавлены монетными домами Франкии.

Рабочая лошадь стоила около 50 франков, а дневное жалованье низших сословий могло составлять 5-10 сантимов в день. Доход молодой семьи со средним достатком мог достигать 20-30 франков в месяц. Приданое для девушек из знатных семей могло равняться 5000 франков, а у нобилитета – даже в 10 раз выше.

Временные рамки

На годы событий в “Мальформ” указывают некоторые упоминания реально существующих произведений, личностей, товаров и прочего. Однако не стоит забывать о некоторой степени фантастичности, ведь это альтернативный мир.

Цитаты к главам могут принадлежать к более поздним годам, чем описанные события. Они связаны с содержанием косвенно, как и изображения. В них скрыта своя отдельная история.

Упомянутые книги:

Александр Дюма – “Три мушкетёра” – 1844.

Эмили Бронте – “Грозовой перевал” – 1847.

Льюис Кэрролл – “Алиса в стране чудес” – 1865.

Жюль Верн – “Двадцать тысяч лье под водой” – 1869.

Мэри Шелли – “Франкенштейн, или Современный Прометей” – 1818.

Другие моменты:

Чарльз Грей – премьер-министр Великобритании – умер в 1845.

Чай “Кузьми Ти” – основание в 1867 в С. Петербурге, в 1880 стал популярен у дворян. Поскольку Империал – не Российская империя, в этом мире компания могла переехать во Франкрейх раньше.

Чай “Марьяж фрер” – основание в 1854 в Париже.

Александр Белл – патент телефона 1876 – США. Телеграф появился в 1837. Телефонов в “Мальформ” пока нет.

“House of Worth” и кутюрье Чарльз Фредерик Уорт – 1825 – 1895 – создатель парижского Синдиката высокой моды.

События в “Мальформ” происходят около 1870 гг.

В повествовании нет сносок, но все моменты в нем уточняются. Это связано с тем, что не все площадки поддерживают эту функцию.

Тезаурус

Мальформация – изначально врожденный порок развития. Поскольку в старые времена мальформов считали именно пороком и болезнью, с этих пор термин закрепился для их обозначения.

В языке, на котором говорят герои (это смесь франкийского – аналога французского, в доминации, поскольку Франкия одержала победу над Британью, и бритского (английского)), используются артикли (определенные) для обозначения, выбранного мальформами, пола. La malforme – женский мальформ, le malform – мужской мальформ. Les malformes – множественное число. Неопределенный артикль – une и un, des, соответственно.

Прононс: [ля мальформ, лё мальформ, ле мальформ, юн мальформ, ан мальформ, де мальформ]

В данной рукописи – мы не видим таких различий, поскольку используется для женского и мужского рода – мальформ, а для множественного числа – мальформы.

Ренвуар (от renvoi – возврат, отсылка, ссылка и voir – видеть) – человек, призвавший мальформа в этот мир. В старые времена ренвуары становились изгоями. Подобно обозначению мальформов: la renvoire – женщина-ренвуар, le renvoir – мужчина-ренвуар, les renvoires – множественное число. В повествовании жен. род не склоняется, например: юная ренвуар, увидал юную ренвуар, передал юной ренвуар и т. д. Неопределенный артикль – une, un, des.

Прононс: [ля ренвуар, лё ренвуар, ле ренвуар, юн ренвуар, ан ренвуар, де ренвуар]

Браво! Вы освоили азы франкийского!

Вуаритет – процесс рождения мальформов – или эклюзия (éclosion – вылупление) из лона Первозданного. С этим процессом ренвуарам помогают формовые акушерки.

Овум – яйцо Первозданности.

Первозданный и Непервозданный – миры, а еще это аспекты Лжебога и Аксидеуса.

Первозданный мир – это измерение мальформов, не имеющих физического воплощения. Аспект Лжебога. Мы все мало что знаем о Первозданности.

Непервозданный мир – физическое измерение. Аспект Аксидеуса. Мир земной.

Лжебог и Аксидеус могли являться первыми – мальформом и ренвуаром. Упоминается некая святая Дева-ренвуар – первая женщина, призвавшая мальформа.

Культы Лжебога и Аксидеуса противоборствовали долгое время, пока наука не восторжествовала. Но даже после того, как сформировалась мирная религия Единой Формы (или попросту Единство), мальформы все равно продолжают вызывать у некоторых людей трепет, благоговение и ужас.

Те религии, которые нам всем известны, существовали в этом мире непродолжительное время, но из-за отсутствия связи с явлением Первозданного быстро утратили надобность, а адепты этих религий лишились влияния.

Унформисты – ученые, сочетающие аспекты веры и науки в своих учениях про Единую Форму. Функционеры храма и института Формы, наставляющие ренвуаров, изучающие мальформов и определяющие их способности. Таковы отец и сын Ванé, а также мальформ Уинтропа – Ио.

Способности мальформов и ренвуаров встречаются совершенно разные, но мы можем классифицировать их так:

акушеры – помощь с вуаритетом.

медиумы – ментальная связь.

продукторы – производство чего-либо.

диагносты – определение свойств чего-либо или кого-либо.

потенциалы – увеличение каких-либо качеств.

психокинетики – способности психокинеза.

хронокинетики – редкое умение ограниченно управлять ходом времени.

И многие другие дары Первозданного.

Список героев

Милтон Хаус

Эдит Милтон

Он (Иль)

Леди Мадлен Милтон

Лорд Аддерли от Милтонов

Лорд Роберт Милтон

Леди Гарвана от Милтонов

Горничная Ханна Стюарт

Труман от Стюарт

Экономка миссис Констанс Баннистер

Моника от Баннистер

Конюх, кучер, грум Харпер Аккер

Тотли от Аккера

Лакей Шем Лагг

Эверсет от Лагга

Садовник Имон Сайке по прозвищу Стальной Зуб

Ребекка от Сайке

Повариха Сара Баквит

Унформисты

Профессор Ванé (преподобный доктор)

Преподобный Уинтроп Ванé

Преподобный Ио от Ванé

Прочие

Подруга Эдит, Куинси Бёрни

Доктор-акушер Льюис Делл

Форм-доктор Дитер фон Браман

Модистка Людмила Землякова-Джонсон

Как только Эдит подарила мне альбом, я сразу же взялся за рисование! Меня, кстати, зовут Иль! А тебя? Ты станешь моим другом?

“Я и Эдит. Эдит все время грустит”.

“Ванé и Ио всегда странно друг на друга смотрят. Мне одиноко”.

“Леди Милтон очень строгая. Она следит. И я тоже”.

Надпись: “Я ненавижу Эдит!”

“Сэр Аддерли думает, что я его не вижу, но я вижу”.

“Ханна что-то задумала. Или Труман. Крысы не пьют чай”.

“Харпер и Тотли веселятся на лугу вместе с лошадками”.

“Моника может повернуть время вспять, чтобы починить чашку, которую я разбил. Это любимая чашка Эдит. Я подкупил ее конфетами. Миссис Баннистер крайне недовольна. В чем дело?”

Надпись: “10 сек. + 1 час! 10 сек. -”.

“Мистер Сайке создал новую опасную газонокосилку, работающую на его потенциале! Ребекка поймала кролика в хитроумный живой капкан”.

“Приходи в Милтон Хаус. Я тебя жду. Будем вместе играть! Эдит не любит забавы!

Я украл кухонный нож, чтобы кое-что проверить. Когда я разрезал кошку, то увидел Первозданное. У неё внутри все такое красное. Но она от этого умерла. Я отнес ее к Гарване, пока Ханна не видела. Она ее съела. Никто не догадается. Если ты не выдашь меня. А если выдашь, я тебя… Ладно, я пошутил. Я тебе не сделаю больно.

А сделаю очень больно.

Одиноко. Одино-ко. О-ди-но-ко. Так ОДИНОКО. Приходи, я создам новых друзей для нас. Просто приходи. Тогда ты тоже не будешь о д и н о к. к о н и д о.

С любовью, Иль”

Глава 1. Отражение

La réflexion

“На самом деле “Красавица и чудовище” – это история о раздвоении личности”.

Жильбер Сесброн

Она сидела в своих покоях и плакала. В полумраке комнаты, в одиночестве, отгородившись от мира запертой защелкой на двери и плотными шторами на окнах, что не впустят ни всех любопытствующих домочадцев, ни солнечные лучи погожего дня – напоминание о том, что реальный мир существует. Они ей сейчас ни к чему. С чего вообще распогодилось? Вчера небо хмурилось и ничто не предвещало ни на йоту хотя бы солнечного проблеска…

Но все это лишь попытка, небольшая иллюзия спокойствия, ничего более. Якобы отдых, как и для любого человека в ее положении. На какое-то время, но хоть так. Ни мать, ни экономку, ни служанок, ни тем более Аддерли – никого ей не надо. А последнего ей хотелось бы видеть меньше всего. Она бы предпочла больше их вообще никогда не видеть. Но это невозможно, и никто не дал ей ни сил, ни прав что-либо изменить. Хотя она может выколоть себе глаза вилкой для улиток, тогда больше никого и не увидит. Но ведь существовать-то те не перестанут! Как ни крути, а ничего не поделаешь, только лить слезы и осталось.

Нет, Эдит Милтон не просто плакала от нахлынувших на нее сантиментов, изящно роняя девичью росу с длинных ресниц на шелковые луга наволочек с кружевными оборочками. Девушка рыдала навзрыд. Сначала ком застыл в горле, потом подступили горькие слезы, а затем они настоящими ручьями струились по щекам без остановки. Девушка ощущала их соленый вкус, а спазм в горле не давал вырваться даже протяжному – “А-а-а-а-а!”

“Не знаю, кто еще способен издавать такие звуки… Разве что он… – Мысли скользили в голове Эдит в перерывах между судорожными вздохами и чувством отвращения к себе. – Утробные, уродливые, животные стенания. Бессмысленные и нелепые песнопения. Ведь никто не удостоит меня жалостью и сочувствием, кроме меня самой!”

“Моя дорогая Эдит, мне так прискорбно сообщать вам, что это все было заблуждением.

Я искренне желаю вам счастья. И вам будет лучше без меня.

Ваш …”

Вы могли бы подумать, что ее бросил суженый, разорвав помолвку не просто приватным, долгим, томным и тяжелым разговором, а прислав кучера с запиской. Тот бы ожидал ответа от адресатки, не зная о содержании письма господина, затем, увидев недоумение и покрасневшие глаза, спросил бы:

– Мисс, желаете что-то передать?

– Нет, – отвечала бы она, всхлипывая и сжимая зачем-то надушенную одеколоном сине-лиловую бумагу в ладони.

– Тогда… Всего доброго, мисс! – Нелепо бы прозвучали слова посыльного парнишки.

А ей бы хотелось окликнуть его. Спросить о том, смог бы тогда он полюбить ее, предложить сбежать вместе. На край света. Подальше отсюда. Куда угодно. В любой шалаш, под любой мост, в любом городе, в любой стране, хоть и за океаном.

Но нет никакого суженого, никакой помолвки и дальнейшего нелепого разрыва, никакого возницы с посланием. Ничего из этого и ничего из чего-либо иного. Ни для кого произошедшее не казалось драмой и трагедией. Ни для кого, кроме Эдит Милтон. А лучше бы все сложилось именно так! Драма, трагедия, любовь и ненависть! Лучше бы ее бросили в храме Формы прямо у алтаря!

Да! И никак иначе!

А вполне симпатичный парнишка-кучер все еще ожидал ее ответа.

– Что-то еще, мисс? – уточнил бы он ласково, учтиво и немного с хрипотцой в голосе.

– Да! – крикнула бы она что есть мочи, запрыгнув прямо на козлы рядом с ним. – Да! Что-то еще! – Расцеловала бы его страстно и так, как никогда не целовала никого. Тот бы опешил, его кепка бы съехала набок, а Эдит бы ощутила на своих губах вкус табака, а на щеках прикосновение легкой щетины, а затем бы он взмахнул вожжами, и они бы унеслись в закат.

Девушка глянула на колыбель, которая возникла в ее комнате. Когда-то эта кроватка принадлежала ей, крошке Эдит. В ней мать укачивала дочь-младеницу. Совсем недавно на этом месте стоял кукольный домик, а еще вчера там примерялось новое платье. А уже сегодня… Появился он. Он поселился в ее комнате. Теперь он всегда будет рядом с ней: когда ее помолвка будет разорвана, когда она пойдет на прогулку с Куинси, когда…

Она родила.

Но если к родам вы готовились, если все это планировалось, а ты знала и ощущала, когда же уже пора, то тут все иначе. Они просто приходят в этот мир. Внезапно.

Хотя… Безусловно, определенная аура присутствует. Головные боли, слабость, потеря аппетита, тошнота со рвотой, потливость, беспокойство и даже падучая.

Но стать матерью… Это весьма неподходящая формулировка, разумеется. Стать ренвуаром за один день, даже за его половину – вот что это такое! И она не сказала бы, что оказалась к этому готова. Читать и слушать об эклюзии – дело одно, а испытать все это – совсем, совсем иное.

Это настолько же ужасно и неожиданно – как менархе. В тринадцать лет Эдит казалось, что она умирает. Что у нее началось внутреннее кровотечение, как у язвенников или чахоточных, что сейчас она захлебнется кровью и лишится чувств. Как это вообще можно считать нормальным? Красная роза распустилась на снежном покрове ее юбок. А алые змеи извивались на молочно-белых бедрах.

Сейчас девушка испытала почти то же самое. Никакой крови, но страх и боль всегда сопровождают подобные процессы. Рождение, болезнь и смерть. Порой муки могут следовать за тобой по пятам всю жизнь… И это тоже нормально. Нормально абсолютно все. Любые страдания, любые невзгоды, любые несправедливости. Все это чем-то обязательно оправдывается. Обществом и его правилами, долгом, призванием, судьбой, воздаянием… Бесконечно. Нет смысла спорить! Достучаться? Просто попытаться? Тебя не услышат. На любое “Нет, я не могу!” найдется с десяток “Да, ты должна!” И для мальформов тоже существует такое вот простое “Да” и более тяжеловесное слово “Долг”.

Роды оказались тяжелыми. А весь этот процесс можно назвать рождением. Противоестественным для человеческого существа, но вполне нормально протекающим для мальформов.

Формовая акушерка явилась сразу же, как только начались схватки. Это может и не совсем уместно именовать весь этот процесс терминами, относящимися к родам и родовспоможению, но так уж повелось.

Эдит стало дурно за ужином. Она даже потеряла сознание, а когда очнулась, над ее головой уже алела червоточина размером с ладонь. Так разрывалось пространство между нашим миром и Первозданным. По этому каналу они появлялись на свет. Аддерли немедля понесся за акушеркой. Мать и служанки захлопотали точно курицы-наседки.

Акушерка и ее мальформ явились быстро, не прошло и часу. Эдит уже лежала у себя, с неверием взирая в рубиновую пропасть, которая вращалась под пологом ее кровати, вызывая тошноту, слабость и противную головную боль, отбивающую стаккато в висках.

Называли их акушерами, потому что они способны раскрыть канал, позволить овуму пройти. Ладони “формовщицы” засветились таким же красным светом, а ее мальформ, напоминающий паука, запустил свои лапы в точку выхода.

– Дыши. Дыши. Дыши! – говорили акушерка и ее мальформ, растягивая канал, от этого голова чуть ли не взрывалась.

“Тужься. Тужься. Тужься!” – думалось Эдит, но в данном случае это делать не нужно. Почему-то она представляла себе самые обычные роды, о которых рассказывала ее подруга Куинси Бёрни, мечтающая с самого детства (кто-то же выбирает себе путь с малых лет и по нему следует!) стать настоящей акушеркой, а не “формовщицей”. Да у нее и мальформа-то нет. И уже не будет. Они почему-то приходили только через людей возрастом от семнадцати до восемнадцати лет. А Куинси уже давно девятнадцать. Как же ей хорошо! И как же не повезло Эдит. Ей оставался всего месяц до восемнадцати.

Вскоре появился овум размером с мяч. Он напоминал лягушачью икру. Круглый, скользкий, багряно-красный, излучающий зловещее мерцание. Внутри что-то двигалось точно масло в воде – настоящий водоворот – смотреть на это невыносимо.

– Вот. – Этот кокон оказался на животе Эдит. – Прижми его руками. Представь, что это часть тебя! – велела акушерка.

Та послушалась. Сил на слова и сопротивления уже никаких не осталось. Червоточина смыкалась. Медленно. В ушах звенело. Казалось, в голове совсем пусто.

А потом овум лопнул, и в руках Эдит оказался он.

Все это случилось пару часов назад.

– Отчего же я рыдаю? – вслух спросила она, глядя в потолок. – Нужно взять кэб… Прямо сейчас выбраться из кровати, утереть свои слезы, одеться… Никто меня не спасет, никто за мной не придет… Вылезти в окно, свить веревку из простыней… Веревку… Аддерли точно отправится за мной. Он не даст мне уйти. Наверняка прямо сейчас он стоит за дверью и слушает. Ну и пусть!

Безумные мысли зароились назойливыми летними мухами в ее голове.

– Веревку. – Снова вслух, но все-таки Эдит прислушалась к шорохам за дверью. – Удавиться. Неужели мне все это так ненавистно? Настолько, что я готова умереть таким ужасным способом?

“А чего ты ожидала?” – вспомнился ей равнодушный возглас матери, которая глянула на ее мальформа.

“Да, великая честь! Ничего не скажешь, Аддерли… Лучше уж в петлю”.

Эдит знала, что на ее тонкой шее появится синюшная борозда, язык вывалится, а экскременты испачкают дорогой ковер. Но какая ей тогда будет разница? Зато все закончится. Он тоже умрет, правда, – не сразу…

Эдит снова всхлипнула, стараясь не думать об этом. Прямо сейчас он впитывал каждую ее мысль, а может и забирался в самые потаенные уголки сознания и даже души. Существо извлекало оттуда все: вне зависимости от того понимала ли она что-либо, помнила ли и могла ли помыслить о наличии чего-то подобного в ее разуме. Но он найдет все это и кто знает что еще.

Представьте, как вы небрежно листаете книгу, ищите что-то в оглавлении, в начале, в середине и конце, пальцами проводите по фактурному тиснению, по корешку, вас не интересует ни сюжет, ни диалоги, ни слог, ни обложка, ни имя автора и благодарности, ни структура, ни герои, вы ищите самое грязное, самое противное, самое ужасное, что там найдется. Самое потаенное, нечто между строк. Вы не побрезгуете вырвать пару страниц, ведь они вас так заинтриговали, а затем отшвырнуть эту книгу в сторону.

А теперь представьте, что эта книга – вы.

И незримое щупальце касается прямо сейчас вашей кожи во всех местах. Вы оглядываетесь, по спине бегут мурашки, волоски на руках встают дыбом, что-то сверлит ваш затылок. Противитесь вы или нет, жаждите этого или категорически не принимаете, мальформ уже нашел все желаемое.

Он уже отыскал и в Эдит нечто ужасное… Куда более мерзкое, чем мысли о сведении счетов с жизнью, такие легкие, прямо как перышко, что кружится, плавно падая на пол, такие невесомые – будто речь идет о воздушных пирожных.

Эдит красива и юна, но ее суть оказалась отвратительна, посему и он являл собой истинное чудовище. Ничего страшнее она никогда не видела. Никто не видел. Даже формовая акушерка! Старуха просто сделала вид, что все нормально, но и ее саму, и ее мальформа передернуло. Всего лишь секунда, но Эдит смогла в слабости и утомлении это заметить.

Мальформы принимали разный вид: может и абсурдный в сравнении с созданиями царства природы нашего мира, но вполне приемлемый для тел, сотканных из незримого полотна чувств, воспоминаний, желаний и мыслей.

Например, Аддерли, – вы имеете представление о том, как выглядят жуки-палочники и каракатицы? Думаю, что вы получили хоть какое-то образование, и вам преподавали зооморфологию, а вы не сразу оказались в работном доме… Надеюсь, это так. Да? Тогда смешайте это все с чопорным дворецким или камердинером из какого-нибудь родовитого имения. Вот и оно…

– Но с моим мальформом… Моим… Какой ужас! С ним что-то не так. Или что-то не так со мной… Скорее всего, верно второе. – Она даже слабо ухмыльнулась, ощущая тяжесть век и вымученность собственной улыбки.

У умалишенных могли получиться абсолютно гротескные и абсурдные мальформы. Это происходило крайне редко, но все-таки… Но ведь она же здорова телесно, психически и душевно.

“ Это сейчас, это пока что”, – внушал ей внутренний голос.

Неужели какая-то алиенация ее поглотит в будущем? Неужели она сойдет с ума, а он это предвидит?

Отчего-то ей казалось, что это он. Разумеется, половых различий у них нет. У них нет пола изначально, а может и вообще нет, даже если они и утверждают, что выбрали его. Но так привычнее нам. Удобнее и сподручнее. В конечном счете это они явились в наш мир. Посему хоть и не склонны они к спариванию и образованию пар в таком виде, как это устроено у нас, делятся мальформы на мужское и женское.

Пусть будет Он.

Девушка так устала от всего, что даже перестала рыдать. Сползла с кровати, пошатываясь двинулась к колыбели, и заглянула в бездну собственного отражения, от которого невозможно оторваться, какие бы гротескные виды оно ни принимало, и как бы все ее тело и разум не стыли от ужаса.

Это не ее ребенок, но отчего-то ей захотелось думать, что это не так. Но ведь это живое существо. Живое и маленькое создание. Невинное – пред Единством и пред Эдит. Она затянула нудную мелодию. Без слов, без начала, середины и конца. Ее песня состояла из:

– Ну-ну, ну-ну. Ну-ну-ну…

Эдит смотрела на него, а он на Эдит. Ни он, ни Эдит больше не плакали.

Он напоминал скользкий комок – будто кролик, освежеванный самым грубым способом, а может какого-то похожего зверька просто вывернули наизнанку. Месиво складок, отростков и… кто знает, что это еще такое?! На Эдит взирали три округлых черных глаза, в которых она видела собственное бледное лицо. Где-то там среди морщинистого розового тельца раскрылся рот полный зубов, напоминающих ракушки, которые какой-то ребенок воткнул в песок рядком. Мальформ заскулил.

Она взяла его на руки. Он оказался теплый и мягкий, бархатистый и на удивление приятный на ощупь. Живой. Девушка чувствовала биение его сердца и дыхание.

Мальформ принял ее такой, какая она есть. Он ее проекция. Даже если Эдит считает:

– Насколько же моя суть больна…