Czytaj książkę: «Аспекты Идиллии», strona 3

4. Спички

4. Спички

Благословенная тишина. Священная. Святая. Божественная. Для иного – мука, для Купера – отдушина.

Еще бы не видеть… Но с желаниями к… к кому-то или чему-то… следует обращаться осторожно, даже боязливо – а вдруг исполнится? Да, и совсем не так, как это разумеешь ты. Несомненно, он бы предпочел не видеть призраков, ну хотя бы не так часто (что вполне посильно при определенных условиях), а не ослепнуть.

Он оставил молитвы, просьбы и пустые чаяния – что есть, то есть. Просто нужно не дать сестре запустить треклятый Луна-парк. Полуразложившийся хиппарь (тот самый, из бара Розалинды) уже и так маячил на горизонте, вынырнув из тумана как бравый серфер с Хантингтон-Бич. Если ничего не сделать, вскоре на шабаш слетятся все. А ведь впереди еще и поездка в бар… А там уж без жмуриков никак не обойдется.

“Как бы все это вынести? Голова и так гудит”.

Сперва его предложение встретили скептически, особенно Марша, которая старалась вернуть приятные воспоминания из давно ставшего призраком (почти таким же, как и реальные преследователи зрячих) отрочества. Но затем все как-то втянулись. И славно!

Охранник – пухлый мужчина средних лет обрадовался больше остальных, ведь ему не придется включать ни один аттракцион и следить за гостями, как бы чего не испортили. Сперва Купер отнесся к нему с подозрением (в первую очередь из-за Марши), не стоит обольщаться, милые толстячки в рождественских свитерах с оленями и елками (летом особенно) – все равно мужчины, а из-за комплексов и всяческих причуд социума, диктующего моду на эталонный образец самца – еще и крайне неудовлетворены и готовы “воткнуть нож в спину” дражайшей подруге, с которой пару раз в квартал выпили кофе по счастливой случайности и в рамках соседского этикета. Но поскольку тот не смотрел портативный телик и даже не слушал радио, да и не слишком таращился на сестру – подозрение схлынуло. Самый прекрасный человек в мире! – что тут еще добавить?

Смотритель уткнулся в кроссворд, едва Купер (после быстрого приветствия и такого же знакомства) озвучил, что они просто побродят по парку и погрузятся таким образом в детские годы, а остальное – не требуется.

– Действительно, – пробормотал Данте, – шум и гам не располагают к размышлениям.

На лице Марши возникло выражение, мол, “что за странности? ну ладно, будь по-твоему!”, но возражать не стала, лишь развела руками.

– Вот-вот. А еще с каждого из вас хотя бы одно воспоминание, о котором прочие забыли. Чтоб вы понимали – с меня одно сверх. Стелла, – А они как раз проходили мимо пустых лотков со сладостями, – как-то, лет в семь, кажется, откусила яблоко в карамели и оставила в нем зуб. А потом долго рыдала, так как боялась, что такой и останется – беззубкой. А я утешал ее, что это всего лишь молочный, поэтому вскоре вырастет новый.

– Что-то такое припоминаю, но без тебя не вспомнила бы никогда. – Стелла остановилась. – И куда же делся зуб?

– Достал его из яблока и кое-как всучил тебе, чтоб ты положила под подушку. Зубная Фея и все такое.

– И удержал же ты в памяти такой пустяк… Хм, теперь-то никаких яблок в карамели, зубы – дорогое удовольствие, а запись к дантисту за два месяца, даже тут, в Стэй-Ривере, причем при полной страховке.

– Ты бы попробовала съездить в город покрупнее.

Подруга озадачилась. Да уж, она так вросла в это место, ей даже в голову не пришло, что мир на их городке не заканчивается!

Марша быстро замяла возникшую неловкость шуткой. Купер предложил разделиться. Они немного (минут двадцать – это ведь немного?) побродили, каждый – в удаленной части парка, и снова вернулись к трейлеру охранника.

– Как прогулка на кладбище. – Стелла поежилась. Знала бы она, что прогулки по местам захоронений для Купера сущее удовольствие, оттого что призраков там нет. Когда вы приходите на могилу и мысленно обращаетесь к усопшему, вас никто не услышит, ведь те в прямом смысле кутят в Лас-Вегасе.

– Стелла… – Данте поправил очки.

– Ничего такого. – Купер на самом деле ничуть не расстроился, но донести это до друзей казалось невозможной задачей, как не улыбайся.

– Ты, кстати, ходил к родителям? – поинтересовалась Марша. Данте и Стелла немного отошли, сделали вид, будто увидали нечто занятное, чтоб дать им поговорить.

– Нет.

– А хочешь?

– Время еще есть. Схожу. А ты?

Она кивнула.

“Что ж, мам, пап, с дочерью вам определенно повезло”.

– Вспомнила что-нибудь?

– Ага. Я…

– Погоди! Попридержи до бара. Думаю, нам пора. Тут и правда как на кладбище.

Хиппарь замер у ограждения. Ничего не подозревающие приятели и охранник завели будничный и скучный разговор, смысл которого от Купера ускользнул моментально.

Фантом так и пожирал сестру белесыми глазами, а затем Купер чуть не схватил инфаркт, по спине пробежал озноб, казалось, каждый волосок на теле встал дыбом, а голова закружилась.

Мертвяк указал на Маршу, губы задвигались. Он повторял одно и то же… И вовсе не обрывочную ерунду, как делали все прочие. Как делали ранее… Как делали всегда…

“Убила. Она. Убила. Она убила меня. Она убила меня. Она убила меня. Она убила меня”.

Никакой ошибки.

– Куп, ты чего застыл? – Сестра оглянулась и жестом поторопила его.

– Ничего. Уже иду. Уже иду, Марша.

***

“Верона” (Какая на милость Верона в такой глуши?) за эти годы превратилась в “Веронику”. Хоть едва перевалило за полдень (сейчас почти 2 PM, он завел часы еще до парка, сверив время по радио), возле уже терлась тройка-другая пузатых и бухих вдрызг байкеров и троица куда менее симпатичных полупрозрачных приятелей (вы поняли, о ком речь).

Внутри играла песня D’yer Mak’er – Led Zeppelin (да, с их творчеством он познакомился до того как…) – бодрая по темпу, грустная по содержанию и нелепая, учитывая недавнее открытие Купера, совсем не новая (но и не набившая оскомину) и будто бы неуместная для осовремененной Вероники – темной, манящей, падкой до удовольствий, в коже и с неоновым блеском в глазах.

Ну или… хер с ней, с песней, Вероникой, Вероной, ее прежними пластиковыми колоннами и масками дель арте, глядящими на тебя лукаво, с маниакальным озорством. Хорошо, что их убрали!

“Ох, после выпускного этот бар казался небесным садом запретных удовольствий! Куда это ощущение подевалось? Вергиллион совсем меня избаловал”.

Пятерка “ранних пташек” потягивала пиво и пуляла шары (без особого азарта и почти в молчании, не считая редких дежурных фраз) по затертому до дыр бильярдному столу (видимо, еще со времен “Вероны”). Мужики и одна дама поглазели на вновь прибывших – но ровно столько, сколько ты станешь смотреть шоу “60 минут” на CBS – секунд десять.

“Не стэйриверские, фух! Не хватало встретить одноклассников или кого еще похуже… уже из Вергиллиона!” – Имелся в виду Алан Грант, разумеется, или кто-то из его шайки. Раз пошла такая пьянка – вопрос недолгого времени, когда актер сюда заявится (Марша же решила приехать пораньше, хм…), а встречи с ним хотелось бы избежать любыми средствами.

Купер поинтересовался, кто что хочет, и заказал выпивку у молодого, но явно уставшего от сего бренного мира бармена. Карта могла побаловать посетителей и Сазераком, и Май-Тай, но Стелла и Данте попросили пива Coors и по парочке “Гарпунов”. Фицсиммонс привязался с оплатой, но Купер его постарался урезонить (не сразу, но все-таки удалось) и полностью рассчитался за заказ.

В общем, тройка-другая водки с содовой – и все норм. Почти. И на хиппи, нашедшего себе компанию коллег возле музыкального автомата, – ты уже обращаешь все меньше и меньше внимания (а на сестру – куда больше, но та ничем и никак себя не выдает, попивая безалкогольный дайкири – ну какой дайкири без рома?).

Песня “Ледов” давно кончилась. Теперь играло нечто новое, тоже бодрое, но не влетающее ни в одно ухо. Музыку он теперь слушал редко, в наушниках, нашлась бы такая, которая не привлекает, а отгоняет призраков – другое дело, крутил бы беспрестанно.

Друзья оживились. Ну хоть кому-то хорошо! Парень подключился, не сидеть же букой? – пристанут еще, а выкручиваться не хотелось. Он уже опрокинул стакан Калифорнии Хайболл, а Вероника перестала казаться незнакомкой (впрочем, очаровательной ее пока тоже нельзя назвать).

А участие в разговоре о том и сем – ну так, обычное дело, без притворства Купер мог бы до бесконечности трепаться про Крошку-Енота, “Рождество Чарли Брауна”, вечер викторин, фрисби и прочие забавы, только обойдемся без игр в стиле Murder Mystery, о которой припомнил Данте, – что ж, великий сыщик из него не вышел – и уже поздновато… ты ведь сидишь за одним столиком сразу с двумя убийцами, дружок!

Хотя мысли о непреднамеренном убийстве или роковой случайности не исключались. Марша, вероятно, и не виновата ни в чем… И насколько осознанна (если подобное слово применимо в отношении фантомов) прочитанная по губам фраза, пусть и повторяемая несколько раз? И имел ли хиппи в виду именно Маршу?.. И сможет ли профессор дать ответы по возвращению (если на этот раз все получится)?

“А-р-р-р! Ничего мертвяк не мог иметь в виду, его мозг сгнил почти сразу! Прекрати наконец”. – Тут он начинал думать о профессоре и сохранении сознания последнего. Называл он его так, без имени и фамилии, чтобы несколько обезличить и тем самым оправдать себя. Старик сам захотел провести эксперимент, стать подопытным – у ученых такое сплошь и рядом, некоторые погибали в попытке (часто нелепой и безуспешной) совершения очередного прорывного открытия, порой малопригодного в обыденности. Напрасная жертва! Но у жертвы нынешней есть палач. И он-то и понесет наказание. Оставалось поражаться, как доктор столь легко втянул в сущее безумие ученика… И еще неведомо, чем все обернется на этот раз… Но хуже точно не станет (не для Купера, конечно, его ведь могут отправить за решетку), а вот профессору терять нечего, если теории окажутся ошибочными – старик так и останется мертвым… или же вернется. А стоит ли пробовать вовсе? Почему бы не сбежать с деньгами прямо сейчас, пусть и вторая половина “гонорара” ему не достанется (по приезду в Валиску, при успешном завершении начатого)? Но тут стоит признаться, что и Купером овладевали присущие каждому – любопытство и интерес, жажда докопаться до истины и понять, как, черти дери профессора, устроена изнанка, нет, само мироздание.

А дальше он размышлял, что мог бы предложить сестре сбежать заграницу. Вместе. Чего они не сделали тогда. Надо только подтолкнуть ее. Улучить момент и предложить похоронить секреты в Стэй-Ривере. Оставить их тут навсегда, выбросить из головы (насколько получится, а со временем – наверняка) и начать новую жизнь.

Стелла закончила рассказывать о том, что припомнила в парке, но Купер мысленно отсутствовал и пропустил все – от начала и до конца. Марша и Данте прыснули. И он. Смеялся, чувствуя себя полным идиотом.

После шести стаканов Калифорнии “Калифорнийская Мечта” оставалась все такой же далекой, как бы не старались The Mamas & the Papas…

Для каждого из них.

He knows I’m gonna stay…

If I didn’t tell her,

I could leave today…

Она убила меня. Она убила.

***

Назад ехали весело, Купер будто обрел второе дыхание, переродился, способствовало этому (пусть и временное) избавление от фантомов, как и от настороженных (и порой недоброжелательных) взоров нагрянувших в “Веронику” посетителей (наступил вечер все-таки).

Парень сосредоточился на друзьях, а не на мрачных мыслях, самокопании и подозрениях. И теперь все казалось столь простым, прямо как раньше. Они лишь четверка друзей, едущих с одной вечеринки на другую… Нет, никакой другой вечеринки не планируется, увы, сейчас ему вновь придется бултыхнуться в омут одиночества и неприятных дум… Или он повалится на кровать прямо в верхней одежде и мгновенно уснет, без единой таблетки снотворного. Эх, хотелось бы!

Он выходил первым. Марша остановилась возле дома, который перестроили в дуплекс – две зеркальные половинки в колониальном стиле (или же сиамские близнецы). Купер снял жилье не в Стэй-Ривере, а на подступах, в Ист-Уотере, у незнакомого мужика, за наличные, разумеется. Пока не наступил туристический сезон – никаких соседей на всей улице, ну а после – любезно просим! Что ж, съехать придется гораздо раньше, учитывая обстоятельства, о которых он не предполагал, когда ввязывался в нынешнюю авантюру.

Высыпали на дорожку, прощались будто в последний раз, от чего стало особенно горько.

– Куп, смотри, куда идешь, – Данте подхватил запнувшегося приятеля, – ты чуть не наступил на… А что это?

– Ох, и правда! – Он едва не раздавил небольшую посылку, оставленную на пороге – нарядную, к слову, в подарочной обертке, с красной ленточкой. – Кто бы мог послать? Не помню, чтоб заказывал… – И машинально начал разворачивать упаковку, а после так и обмер.

– Что там?

Коробка и обрывки упали на крыльцо. В руках он держал спички с упрощенным пейзажем Стэй-Ривера и надписью “Добро пожаловать!”.

– Что за херня?! – Только это и вырвалось.

– Треклятая Розалинда! – Марша скрестила руки на груди и начала прохаживаться туда-сюда. – Вот же двуличная сука!

– Такие тут везде продаются, – заключила Стелла, бросив взгляд на “подарок”. – Можно?

Купер протянул ей коробок. Девушка покрутила его так и сяк, после достала сигарету и, отломив одну спичку, чиркнула и прикурила.

– Стелла! – Марша пришла в негодование.

– Это просто спички. – Она выдохнула дым в небо. – Да, я прекрасно поняла, что значит это послание, но… похоже на жестокую шутку, не более. Если случится что-то еще, обращайся в участок, к шерифу или ко мне. – Она свободной рукой достала значок, который все это время таился во внутреннем кармане куртки.

“Как и опасался… Вот же гадство, молчунья Стелла – помощник шерифа!”

– Непременно. Спасибо.

– Это все равно странно и жутко, согласитесь. Если хочешь, можешь переночевать у кого-то из нас, – предложил Данте.

– Как вариант. – Оставаться в одиночестве теперь не хотелось. Все дома пусты, вокруг ни души, а за ним наверняка некто следит – какой смысл оставлять подобное послание, если не увидишь реакцию получателя?! Парень начал озираться, вглядываясь во мрак меж деревьев и в черноту окон, при этом пытаясь не поддаваться панике. Никого. Никого. И… Опять гребаный хиппарь Марши! Но не призраки же это сделали? Невозможно! – Ну и кто из вас приютит меня?

Он перевел взгляд со Стеллы на Данте, а затем остановил его на сестре.

Продолжение следует