Czytaj książkę: «Онко, спасибо! Трансформация себя. Попаданцы»

НАЙДИТЕ В СВОЕЙ ДУШЕ РАДОСТЬ, И ОНА УНИЧТОЖИТ БОЛЕЗНЬ.

Дарья ДОНЦОВА

1

Тринадцатый день я в больнице, в онко. Сделали КТ с контрастом и определили какую-то херь в нижнем средостении (метастаза? лимфоузел? два на два сантиметра).

Торакальный хирург в поликлинике РКОД, к которому я поспешила платно (мало ли чего?), сказал:

– Ну, что-то большевато. Там такого в средостении по определению не должно быть. Госпитализируйтесь. Второго мая.

Меня обуял страх. Я трясусь, как цуцик, как кролик – белый. А, может, серый?

У меня еще есть прием к другому торакальному хирургу – бесплатно. Пошла к нему. Тот смотрел, смотрел и сказал:

– Ничего такого не вижу особенного. Однако идите-ка к заведующему. Он все вам скажет.

Пошла.

Зав. вышел после хорошей чашечки кофе. Запах раздавался ароматный. А ведь раньше я была жуткий кофеманкой. А вот после операции на влагалище и жесткой химии кофе пить перестала совсем. И чувствую я себя просто отлично. Чай, только чай с лимоном.

Короче. Они не знают, что же это такое в средостении, и решили делать биопсию, то есть проколы, практически резать меня в отделении торакальной хирургии. Ужас. Чтобы определить гистологию, надо человека покалечить. Только резать и умеют.

У меня случилась паника, пока я собирала справки для госпитализации. В результате левая рука ослабла, нарушилась моторика. Я не могла застегнуть пуговицы на своем сером длинном платье, да и вообще на любом платье. Предметы валились из руки. Что это? Неврология? Инсульт? Предынсультное состояние?

Последние справки, однако, надо было собрать. В нашей поликлинике мне стало плохо, и врачи отправили меня без очереди к неврологу. Тот – молодой парень – сделал мне тест на инсульт и отправил с направлением в некий наш центр МКДЦ, чтобы провели МРТ головы (бесплатно) и исключили один из двух инсультов. ЭКГ, забор крови, экспресс-анализ в корпусе семь – корпусе скорой помощи. Наконец, МРТ без контраста на плюшевом аппарате.

Молодой лаборант сказал:

– Какие-то там у вас очажки.

– Да? Боже.

– Да! – сказала врачиха приемного отделения скорой помощи МКДЦ. – У вас метастазы в голове, очаги, очаги. В лобных долях и мозжечке. Их много и все они по полтора сантиметра.

– Как так? И я все еще жива с таким диагнозом?

– Ну да, вот уж и знаю. Живете с метастазами.

– Понятно.

– У вас же все равно госпитализация со средостением. Так вот, пожалуйте туда. В диагнозе можете не сомневаться.

Полностью измученная, как будто в плохой пьесе абсурда, я, наконец, прибыла домой с последними справками.

В семь тридцать после праздника Великой Победы десятого мая я была уже в приемном покое, и меня поселили на высокую койку в палате отделения торакальной хирургии (совсем жуткую и скверную, надо сказать, койку). Весь облик этой палаты не внушал ни доверия, ни оптимизма. Тумбочки советских времен, крашеные лет эдак десять назад, потертые. Туалет – унитаз – почти разбит. На нем – подобие сиденья. На стенах подобие оборудования. Здесь ремонт не делался очень, ну очень давно. Какое-то уныние и депрессия во всем интерьере.

Боже, куда я попала?

Рядом – пациенты, женщины, ожидающие операции. Два дня я провела в этой самой торакальной хирургии. Показала МРТ-исследование своей головы. Врачи пришли в шок. Провели здесь же МРТ моей головы с контрастом и сказали – да.

– Метастазы, перифокальный отек.

Хотя как странно, что только одна неврологическая реакция – слабость в одной руке и нарушение мелкой моторики.

– Ну, может, это от химии? – виляла я.

– Нейропатия и плюс какой-нибудь нейросаркоидоз? Вот же пишут, что после Ковида в мозгу бляшки возникают. А у меня же в верхних долях легких вдруг фиброз обнаружили (до пяти миллиметров), да еще нижний средостений, что характерно после Ковида (конечно, после КТ определили – то ли метастаза, то ли лимфоузел, стоит знак вопроса. Но не факт же).

– Я все статьи научные прочитала, между прочим. А может, туберкуломы это? Встречалась с мужиком, а он бывшим зеком оказался. Кто его знает? Больной, наверно.

– А не рассеянный ли склероз? Он тоже подсвечивается контрастом, как написано в научных работах. И у него тоже характерные бляшки в мозгу – от полсантиметра до полутора.

– В мозгу мало ли что может быть после жестокой химии с платиной, которую мне сделали после сложной операции по удалению рецидива (долой полмочевого пузыря и часть влагалища)!!!

– Нет. Диагноз верен, – настойчиво, уперто настаивали врачи.

– Облучение мозга и точка!!! Ну, и перспективы у вас не ах!!! Все равно сдохнете.

Короче, отправили в радиологию с вердиктом – «все равно не выживете, и не надейтесь. Хотя в радиологии у нас все отлично, может, протянете год».

…

Ощутила себя я полным недоноском. 56 лет, онко, да еще и метастазы в голове. Кому я такая нужна? Но ничего. Книга Дарьи Донцовой о раке вывела меня на широкую дорогу, и я почувствовала себя бойцом перед очередной битвой. И эту битву я выиграю!!!

2

Стали колоть глюкорстероиды, или как там их – кортикостероиды? Черт их знает. Надоело заморачиваться насчет медицинской терминологии. Короче, колят дексиметазон. Уже тринадцать дней. От этого я превратилась в мячик, круглый огромный мяч, лицо тоже, как футбольный атрибут. Ну и ладно. Футбол то я люблю.

Однако помолодела. Вот я теперь такой симпотный кругляш и явно не на 56!!! Во всем есть свои плюсы.

Но жрать хочется немерено. Я ем через каждый час и поглощаю все, что есть (встаю ночью, спасибо, что соседки по палате толерантно относятся к моим ночным вставаниям) и жру белый хлеб. Благо, в буфете оставляют для стационарных пациентов и хлеб, и воду).

В стационаре на последний ужин в одиннадцать ночи у меня был Доширак. Блин, этот бомж-пакет оказался как нельзя кстати. Я шла вниз к аппарату, где продается всякая химия, и покупала супчик за шестьдесят пять рублишек. И там, в этом Дошираке, еще есть какая-то рулетка. Регистрируешь код, и вуаля. Может, удача пошлет много денег? 777 777? (да, в общем, вранье, как и всегда, что касается в нашей стране розыгрышей и лотерей).

Я несказанно рада, что меня перевели из торакальной хирургии в радиологию, в этот стационар. Это реальное Чистилище. Мне чистят мозги и душу. Уверовала. Я всегда верила. Но тут поняла, насколько же мы не ценим Жизнь и свое здоровье. А жизнь ведь она – в самых разных проявлениях. И главное теперь для меня – Смирение, Терпение (чего не всегда в моей жизни и было)!!! Я смиренна, терпелива. Я пока Жива. Хотя и мне предрекли только год.

…

В хирургии были разные женщины, с разными судьбами и с разным онко. У одной отняли грудь лет эдак двадцать восемь назад. Прожила она счастливо в ремиссии. Однако вот опять пошли у нее метастазы (может, оттого, что решила из северного города переехать в Анапу? А ВЕДЬ СМЕНА КЛИМАТА ПРИ ОНКО – ПЛОХО! Это стресс для организма, серьезный стресс. НЕЛЬЗЯ МЕНЯТЬ, ДРУЗЬЯ, КЛИМАТ!!! НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ. ЛУЧШЕ СИДИТЕ ДОМА.

И ПРИ ОНКО НЕЛЬЗЯ, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ВОЗВРАЩАТЬСЯ К СТАРОЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ, К ЕЕ ФОРМАТАМ! ИМЕННО ЭТИ ФОРМАТЫ И ПРИВЕЛИ ВАС К БОЛЕЗНИ!!!

МЕНЯТЬСЯ. НАДО МЕНЯТЬСЯ. МЕНЯТЬ СЕБЯ.

В результате у Лидии (у этой самой пациентки) – поллегкого долой. А через месяц долой и селезенка, потому что гистологию по удаленному поллегкого не определили (дурдом какой-то). И чтобы понять, какая же гистология и как лечить далее ее заболевание, убрали другой орган (Боже!). Это очень страшно.

Другая – Мила, реально милая женщина лет пятидесяти с лишним, тоже пришла на операцию. Сделали. Резанули ей всю грудь. Плачет, но не сдается. Дочь ухаживала за ней, вся в растерянности, вся в шоке (как я ее понимаю). Сколько же Миле еще придется пережить!!!

Страшно …

3

Лидия, которой удалили и поллегкого, и селезенку, оказалась из странного для меня северного города Инта. Что это за локус, не знаю. Но она сказала, что этот город – часть того самого ГУЛАГа, который описывал Александр Солженицын. Да, с Солженицыным-то я знакома давно, ведь диссер по нему написала еще в тысяча девятьсот девяностом году. Да еще и все тексты его читала, в том числе «Раковый корпус». И я теперь в раковом корпусе. Вот как-то так.

Лидия – дочь репрессированного, жила в бараках. Видела весь ужас лагерей. Видела этих вонючих вертухаев, которые издевались над политическими. Особенно вертухаи ненавидели священников. Одного такого, кто за мальчишку заступился, вывели в холодный барак, где градусов минус пятьдесят. Вместе с мальцом оставили их там на всю ночь, чтобы уже утром выбросить окоченевшие трупы. И такое было удивление, нет, не удивление, а вертухайский стрессак, когда священника и мальчишку они увидели живыми и невредимыми. Всю ночь Божий человек читал православные молитвы, а мальчик лежал головой у него на коленях. Всю ночь они чудом молитвы согревались.

Велики дела твои, Господи!!!

4

Да, это радиология. Мне облучают весь мозг, так как уверены, что у меня полно метастаз в голове. Почему-то мне кажется, что после тяжелой химиотерапии – цитостатики и препараты платины, у меня сильнейшая нейропатия, и она дала результат и в мозге. Похоже на симптомы рассеянного склероза. Хорошо, что дают дексиметазон, он как раз от диемиленизации.

Здесь, в радиологии – Чистилище. Или даже Лимб – первый круг АдаФ, куда итальянской поэт Предвозрождаени я помести античных философов и героев. Философов, кроме меня здесь нет, нет и великих полководцев, которых Данте засунул в этот первый круг своего Ада. Античностью не пахнет, разве только от меня отдает этим античным флером. Хотя…

Простые люди, наши россияне, каждый со своим диагнозом. Сначала раздражало. Это и понятно. Античный Лимб не есть еще круг божественный. Я все еще в своей прошлой жизни. Но ведь именно эта прошлая жизнь и довела меня до этой чертовой болезни. Моя линия поведения, мое тупое желание всем нравиться. Тупое желание иметь личную жизнь, как у всех. Муж, дом, дача, авто. Нет, Бог говорит, что это не мое. Он через онко говорит мне:

– Меняйся!

– А вернее, возвращайся к самой себе. Найди себя.

НАЙТИ СЕБЯ. ОНКО, СПАСИБО. ДАЕШЬ МНЕ ШАНС ПРИЙТИ К СЕБЕ НАСТОЯЩЕЙ.

Что же мое?

Мое, как я считаю, – созерцать, писать. Мое – познать Божию Суть.

И вот перед иконой с длинной свечкой после облучения мозга я вдруг почувствовала, на самом деле, эту Божью Благодать. Она спустилась на меня!!! Спасибо, Господи.

Неверующий – все тот же грешник. Поэтому я пока в Лимбе. Пусть хотя бы в нем, не в других кругах.

Пошла к иконе Всецарицы. Нет, я не православная. Но Бог един, и он все же в Трех лицах. Очень правы православные люди.

Всецарица, помоги нам, грешникам!