Czytaj książkę: «Зеленые цепочки»

Czcionka:

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Об авторе этой книги

Нередко бывает так, что об авторе популярных в свое время литературных произведений даже современникам мало что известно. В ряду таких писателей оказался и Герман Иванович Матвеев (1904–1961). Он родился в городе Кизел на Урале. В 1922–1925 годах учился в Москве, в Государственном институте театральных искусств (ГИТИС). С 1926 года жил в Ленинграде. Работал в Агиттеатре, на кинофабрике. Затем, до 1931 года, на кинофабрике в Ялте. По своим собственным сценариям поставил два фильма: драму «Авария» (1931, Ленсоюзкино) и комедию «Эстафета».

В 1932 году Герман Матвеев заявил о себе как драматург для взрослых, а затем и для детей. Правда, пьесы для взрослых, как, например, агитпьеса «Алый флаг» (1937) на тему Октябрьской революции, не получили широкого признания, в то время как его пьесы для детей – «Пузан» (1934), «Волшебная калоша» (1935), «Прыг и Скок» (1936), «Потапыч» (1938) – были очень популярны и вплоть до 1970-х годов ставились многими кукольными театрами. Только в кукольном театре С. В. Образцова пьеса «Пузан» прошла 636 раз, а «Волшебная калоша» – 1735 раз. Их успех был обеспечен сочетанием довольно простого «кукольного» сюжета с многочисленными забавными моментами и трюками, кроме того, они практически не содержали конъюнктурных элементов социализма.

Как прозаик для детей Герман Матвеев начал печататься с 1939 года, когда вышла в свет его повесть о советских пограничниках «Одна ночь». Действие этой небольшой повести, как ясно из названия, разворачивается в течение одной ночи. Сюжет довольно прост: задержан диверсант, который сумел перейти советскую границу через считавшиеся непроходимыми болота. При нем найден чемоданчик с новым, неизвестным отравляющим веществом. При допросе на заставе, в ходе которого становится ясно, что вскоре границу планируют перейти еще несколько вражеских лазутчиков, задержанный совершает побег, ранив нескольких человек. Пограничники организуют погоню и выставляют пост на месте возможного пересечения границы. Когда границу действительно нарушает группа диверсантов, завязывается бой. Несмотря на численное преимущество противника, наши пограничники одерживают победу.

В этой повести автор поднимает очень серьезный вопрос, который впоследствии станет одним из основных в его произведениях. Это выбор профессии, поиск своего места жизни. Ведь благодаря происшествию с нарушителями границы солдаты-срочники, которые проходили службу на этой заставе и должны были демобилизоваться, решают остаться и связать свою дальнейшую жизнь с пограничными войсками.

В 1945 году в свет вышла приключенческая повесть Германа Матвеева «Зеленые цепочки» о ленинградских подростках, которые во время блокады помогли сотрудникам Комитета госбезопасности обезвредить группу ракетчиков, специальными сигналами указывавших фашистским летчикам важные объекты города. Через три года появилось продолжение – повесть «Тайная схватка», где те же мальчишки снова участвуют в обезвреживании диверсантов, готовящих в Ленинграде взрывы хранилищ аммиака. Повесть «Тарантул» (1957) является завершающей, третьей книгой. В ней главный герой, Миша Алексеев, уже участвует в серьезной контрразведывательной операции. По этой повести впоследствии названа и вся трилогия.

В 1970 году по мотивам этих произведений был снят кинофильм «Зеленые цепочки» (студия «Ленфильм», режиссер Г. Аронов, автор сценария Ф. Миронер). В этом фильме в роли Миши Алексеева дебютировал Александр Григорьев, позже снявшийся в известной научно-фантастической дилогии «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной». А роль майора Ивана Васильевича стала последней работой для актера Павла Луспекаева. В 1982 году появилось продолжение этого фильма – телефильм «Тарантул».

Кроме этого, Герман Матвеев написал две повести о ребятах, которые нашли свое призвание в сельском хозяйстве и на практике доказали взрослым свою состоятельность и готовность заниматься любимым делом, – о мичуринцах, юных последователях методов селекции и ведения сельского хозяйства, основанных советским биологом Иваном Владимировичем Мичуриным (1855–1935).

О юных садоводах, во время Великой Отечественной войны занимавшихся разведением фруктовых деревьев даже на оккупированной фашистами советской земле, рассказывает повесть «Новый сорт» (1948). Примечательна в повести встреча главного героя, мальчика Вани Морозова, оказавшегося в блокадном Ленинграде, с реальным человеком, легендой Ленинградского ботанического сада, ученым-садоводом Николаем Ивановичем Курнаковым. Этот человек спас суровой зимой 1941/42 года обреченную войной на гибель уникальную коллекцию растений, кактусов, часть которых утрачена в дикой природе. Он и другие садоводы переносили растения к себе домой, обогревали теплом «буржуек», залечивали обмороженные места. Эти растения живы до сих пор и являются гордостью Ботанического сада Санкт-Петербурга.

В повести «Первая весна» (1952) колхозные юннаты берутся за важное и ответственное для послевоенного времени, когда необходимо было быстро восстанавливать сельское хозяйство, задание – ускоренное размножение новых, устойчивых к болезням сортов картофеля. Упорство и труд приносят закономерный результат: ребятам удается получить с каждой картофелины, взятой во Всесоюзном институте растениеводства в Ленинграде, рекордное количество семенного материала, во что взрослые колхозники даже не верили.

Широкую известность в свое время получила повесть Германа Матвеева «Семнадцатилетние» (1954), написанная в результате многолетнего и глубокого изучения школьной жизни. Несмотря на обязательный для того времени и подобной литературы идеологический уклон, книга и в наши дни интересна, ведь ее героини – десятиклассницы, у которых по-разному складывается жизнь в семье, по-своему проявляется характер. В повести описываются непростые взаимоотношения школьниц со взрослыми и сверстниками, с их классным руководителем, учителем литературы, рассказывается о становлении личности, о выборе жизненного пути после окончания школы, о первой любви.

В 1959 году Матвеев написал приключенческую повесть «После бури», в которой подростки из шахтерских семей помогают большевикам переправить в Петербург подпольную типографию, спрятанную после революционных событий 1905 года в заброшенной шахте. Действие повести происходит в конце 1907 года в родном городе писателя Кизеле, что нашло свое отражение в замечательных зарисовках уральской природы и городских окрестностей.

Теме воспитания юного поколения посвящено и последнее произведение писателя – повесть «Новый директор» (1961), которая как бы является продолжением повести «Семнадцатилетние», ведь в ней действует тот же самый главный герой – учитель литературы.

Более полувека прошло с момента написания книг Г. И. Матвеева. Жизнь нашей страны с тех пор сильно изменилась, но как иначе мы можем узнать и понять нашу историю, как не из книг того времени. Возможность увидеть осажденный фашистами Ленинград глазами человека, пережившего блокаду, испытать гордость за беспримерный подвиг ленинградцев, которые отстояли свой город, – вот главная ценность трилогии «Тарантул», переиздаваемой в наши дни в издательстве «Детская литература».

ЗЕЛЕНЫЕ ЦЕПОЧКИ

1. ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО

Фронт приближался к Ленинграду.

Вдоль железных дорог, по шоссе, лесными тропинками и напрямик по болотам возвращались ленинградцы домой с оборонных работ. Вперемежку с ними шли беженцы. Бросив родные места, уходили они от врага целыми семьями, с малолетними детьми на руках, с громадными узлами. Измученные, запыленные, шагали они, понурив головы, в Ленинград, надеясь там найти защиту и кров.

В другую сторону, навстречу немцам, двигались воинские части и отряды народного ополчения.

Фашистские самолеты то и дело появлялись в воздухе, сбрасывая бомбы на дороги и поливая свинцом толпы беженцев. Услышав нарастающий гул самолетов, пешеходы шарахались в лес, ложились в канавы. И снова шли вперед, как только самолеты скрывались.

Три молодые девушки-студентки шагали босиком по пыльной проселочной дороге. На привале к ним присоединились двое пожилых мужчин с чемоданчиками. Один из них, однорукий инвалид Гражданской войны, был с веселым характером, болтливый и предупредительный. Другой, наоборот, всю дорогу хмурился, о чем-то сосредоточенно думал и ни с кем не разговаривал. Дядя Петя, как назвал себя однорукий, беспрерывно рассказывал смешные истории и анекдоты, расспрашивая девушек об их жизни до войны, об учебе и о Ленинграде. Он отпускал злые шутки вслед немецким летчикам, называя их «колбасниками», и, казалось, совсем не обращал внимания на настроение своего спутника. А тот мрачнел все больше и больше, чем ближе подходили они к Ленинграду.

К вечеру, лесными тропинками, они прошли Сиверскую*¹ и остановились отдохнуть.

– Пойдем-ка со мной, – сказал однорукий приятелю, заметив его злой взгляд.

Не оглядываясь и не повторяя приглашения, он углубился в лес.

Хмурый прислонил свой чемодан к дереву и неохотно поплелся следом за своим товарищем. Вскоре студентки услышали их громкие голоса. Слов они не могли разобрать, да особенно и не прислушивались к чужому спору. Спор вдруг оборвался. Минут через десять хмурый вышел из леса один и, взяв свой чемодан, предложил девушкам двинуться дальше.

– А где же дядя Петя? – спросила одна из них.

– Он нас догонит.

Вышли на шоссе, но однорукий не появлялся. Хмурый молча шел то впереди, то отставал на несколько шагов, часто оглядываясь по сторонам. Темнота наступила быстро. Сзади на горизонте видны были зарева пожаров и какие-то вспышки. Глухо доносились раскаты пушечной стрельбы. На повороте хмурый сошел с дороги и крикнул уходившим вперед девушкам:

– Не торопитесь! Я сейчас.

Девушки не придали значения этим словам и продолжали быстро шагать дальше. Вдруг раздался отчаянный крик. Девушки услышали в темноте какую-то возню и хриплый мужской голос:

– Настя! Помоги! Сюда-а!..

Настей звали одну из студенток. Она была старше и решительнее своих подруг.

– Это наш! – сказала она. – Что такое? Пошли, девчата.

Все трое быстро побежали в обратную сторону.

Хмурый был еще жив, но говорить уже не мог. Он захлебывался своей кровью. Настя успела разобрать только одно слово: «Чемодан». Нож вошел в его грудь по самую рукоятку, и, прежде чем девушка нащупала ее, все было кончено. Хмурый их спутник умер.

Перепуганные, растерявшиеся, стояли они над трупом, не зная, что им делать дальше. Последние дни они видели много ужасного. Им приходилось много раз наскоро перевязывать раненых, и некоторые умирали у них на руках, но там они знали причину смерти и видели убийц на самолетах.

Это же убийство было совершено с какой-то таинственной целью неизвестным лицом.

– Чемодан! Он сказал: «Чемодан», – в раздумье промолвила Настя. – Девчата, ищите-ка чемодан.

Девушки обшарили в темноте асфальт и обочину дороги возле трупа, но чемодана не нашли. Нельзя было терять времени на поиски. Они оставили убитого на дороге и пошли. Пройдя шагов двадцать от места преступления, Настя, шедшая с краю дороги, споткнулась обо что-то твердое и ушибла ногу. Она нагнулась и в темноте разглядела контуры чемодана. Ушедшие вперед подруги остановились.

– Ты что?

– О камень споткнулась, – громко сказала Настя и подняла чемоданчик.

Почему-то ей подумалось, что лучше пока молчать про ее находку. Вокруг чемодана есть какая-то тайна, и, кто знает, может быть, убийца следит за ними и слушает, притаившись где-нибудь поблизости.

В полной темноте по нагретому за день асфальту шли молча три подруги, все время ускоряя шаги. Одна сказала:

– Может быть, дядю Петю тоже убили?

– Все может быть, – отозвалась Настя.

– У него тоже был такой же чемоданчик.

– Молчите вы…

– Что-то я боюсь, девочки…

Чемодан был тяжелый, словно там лежало железо. Он оттягивал руку, и все-таки Настя терпеливо несла его в город.

…Все это она, сильно волнуясь, рассказала сейчас майору государственной безопасности, сидя перед ним в кожаном кресле.

Майор, еще не старый человек с седыми висками, внимательно выслушал рассказ девушки и задумался. Чемодан, принесенный Настей в Ленинград и полученный им вчера вечером, стоял около письменного стола.

– Значит, дядю Петю вы так и не видели больше? – спросил майор.

– Нет. Я боюсь, что его тоже убили.

Майор как будто не слышал этой фразы.

– Убитый тоже называл его дядей Петей?

– Не помню… Нет! Он, кажется, никак его не называл. Вообще убитый был странный человек. Он все время молчал. Мы сначала думали, что он немой.

– Как он выглядел?

– Кто? Убитый?

– Как выглядел убитый, я уже знаю. Меня интересует однорукий.

– Он был невысокого роста… бритый… немолодой уже…

– Сколько же ему было лет, на ваш взгляд?

– Я думаю, лет сорок… ну, сорок пять. Волосы у него были коротко подстрижены… Ах да!.. Во рту два золотых зуба… Вот, кажется, и все.

– Как он владел рукой?

– Очень хорошо. Просто мы даже удивлялись, как он ловко все делает одной рукой.

– Во что он был одет?

– Костюм… синий и, кажется, неновый. Да разве там разберешь? Всё в пыли…

– Вы не заметили у него часов?

– Да, были. Он часто на них смотрел.

Майор открыл письменный стол, достал мужские карманные часы, черные с золотым ободком, и, чуть приподнявшись в кресле, положил их перед девушкой.

– Такие? – спросил майор с улыбкой.

– Это они и есть. Точно такие же… Это они.

– А разве у убитого не было часов?

– Кажется, нет… А впрочем, не помню.

– По дороге, в разговорах между собой, они не называли никаких адресов?

– Дядя Петя как-то сказал, что у него есть родные в Ленинграде, но, кто они и где живут, не сказал.

– Так. Я попрошу вас все, что вы мне рассказали сейчас, написать на бумаге. Постарайтесь припомнить всякие подробности, мелочи… Чем питались ваши спутники… Вспомните цвет глаз, волос инвалида… Словом, решительно все, что вы запомнили.

– Хорошо, – кивнула девушка.

– Пройдемте со мной.

Они вышли из кабинета. В конце коридора майор открыл дверь и жестом пригласил Настю войти.

– Располагайтесь, как дома. Если хотите отдохнуть, вот диван – пожалуйста, не стесняйтесь. Здесь обед, – сказал майор, указывая на судки, стоявшие на столе. – Если вам что-нибудь понадобится или вы закончите работу, позвоните мне по телефону, а главное – постарайтесь вспомнить все как можно подробнее. «Дядя Петя» меня очень интересует.

Майор государственной безопасности вернулся в кабинет и раскрыл чемодан, который принесла ему девушка. Там лежала карта Ленинграда. Он разложил ее на столе и занялся изучением разноцветных пометок. Он обратил внимание на три крестика. Это были оборонные объекты на Петроградской стороне. Внизу была сделана надпись: «Первые четные числа недели. Второй эшелон. Зеленые цепочки с северной стороны».

Кроме карты в чемодане лежали длинные алюминиевые патроны, по форме похожие на охотничьи. На патронах были ярко-зеленые полоски. Майор снял с телефона трубку и набрал номер.

Через несколько минут в кабинет вошел молодой человек в штатской одежде.

– Товарищ майор государственной безопасности, по вашему приказанию…

– Да, да… Вот в чем дело, товарищ Бураков. Возьмите этот патрон, поезжайте за город, разрядите из немецкой ракетницы где-нибудь в воздух и посмотрите, что это за пиротехника. Вероятно, зеленые цепочки.

2. МИША АЛЕКСЕЕВ

Мать не возвращалась домой. На четвертый день Миша Алексеев пошел на завод узнать, что с ней случилось. Там ему сказали, что бомба попала в цех, где она работала, и ее увезли в тяжелом состоянии в больницу. В больнице сообщили, что Алексеева Мария умерла в тот же день, не приходя в сознание.

Вернувшись домой, Миша сел к окну и задумался. Его четырехлетняя сестренка Люся возилась у своей кровати с тряпочной куклой. Лицо и руки у девочки были перемазаны сажей, грязное платье надето задом наперед, волосы спутаны и растрепаны. Три последние дня Миша не замечал этого, но сейчас, когда почувствовал ответственность за судьбу сестренки, сердце у мальчика сжалось. «Никого теперь у нее нет, кроме меня», – подумал он и сказал:

– Люся, у нас нет больше мамы.

– Мама пошла на работу, – ответила девочка не оглядываясь.

– Мама больше не придет, Люся.

Вспомнилось, как отец, уезжая на фронт, похлопал его по плечу и, нагнувшись, тихо сказал: «Ты теперь большой, Михаил. В случае чего, матери помогай. Я на тебя надеяться буду. В пятнадцать лет я уже деньги зарабатывал».

– Миша, дай карандашик, – попросила девочка.

Миша пошарил в карманах и среди осколков, патронов, собранных за последние дни, нашел огрызок карандаша и дал его сестренке. Та вытащила спрятанный клочок бумаги, положила его на подоконник и, забравшись на колени к брату, начала усердно рисовать какие-то каракули. Миша смотрел в окно, слушал, как девочка сопит носом от усердия, и думал.

За окном завыла сирена.

– Вот! Миша! Слушай, – сказала девочка и потянулась к окошку.

Улица зашевелилась, как разворошенный муравейник. Люди с сумками, с мешками для продуктов побежали в разных направлениях, чтобы поспеть домой, пока дежурные с красными повязками на рукавах не заставили их укрыться в подворотнях и подвалах. Миша узнал своих приятелей, проскочивших в одну из парадных дверей. Там был ход на чердак, и он знал, что ребята полезли на крышу. Ему тоже захотелось присоединиться к ним, но сестренка сидела на коленях, и сейчас ему жалко было оставить ее одну.

Где-то далеко захлопали зенитки*.

Миша думал: родных в Ленинграде не осталось. В такое трудное время ему не прокормить сестренку. Сам он не пропадет. Но что делать с девочкой?

Неожиданная мысль мелькнула в голове и после короткого колебания превратилась в решение.

– Собирайся, Люська! – решительно сказал он, спуская сестренку на пол.

– А зачем?

– Гулять пойдем. Бери своих кукол, всё забирай.

Девочка некоторое время стояла в нерешительности, наблюдая, как Миша разложил большой платок и из комода стал вытаскивать ее платья, чулки, белье. Сообразив, что они куда-то пойдут, она захлопотала и принялась одевать тряпочную куклу.

– Мы к маме пойдем. Да, Миша?

– Да, да!.. Собирайся живей!.. Ничего не оставляй!.. Где твои валенки-то? – говорил он, торопливо укладывая ее вещи.

Потом он взвалил узел с вещами на плечо, взял девочку за руку и, закрыв комнату на ключ, вышел из дому.

Тревога уже кончилась. Всю дорогу Люся оживленно болтала, спрашивала о чем-то брата, но он не слушал ее. Выйдя на Пушкарскую, Миша остановился перед большим домом.

– Вот и пришли. Ты здесь будешь жить, Люсенька, а я к тебе в гости буду ходить. Поняла?

– Да.

Они поднялись по лестнице.

Заведующая детским садом внимательно выслушала мальчика.

– Как твоя фамилия? – спросила заведующая.

– Алексеев Михаил.

– Почему же ты привел ее именно к нам?

– А я раньше, когда маленький был, каждый день сюда ходил. Только тогда другая заведующая была.

– Может быть, в другом доме ей лучше будет?

– Нет. Я сюда ходил, пускай и она здесь останется. Да вы не думайте, что я насовсем ее оставлю. Разве я Люську брошу?.. Мне бы только сначала устроиться, а потом жить мы будем вместе.

Из-за дверей доносился шум детских голосов. Ребята недавно вернулись из подвала, куда спускались по тревоге, и, видимо, делились впечатлениями. Все это было ново для Люси, и она, прижавшись к коленям брата, молчала и широко открытыми глазами оглядывала незнакомую обстановку.

Заведующая, улыбнувшись, сказала:

– Пускай будет по-твоему. Оставляй свою сестру. Карточки взял?

Миша положил на стол продуктовые карточки.

– Как зовут сестру?

– Людмила.

– Сколько лет?

– Четыре года.

– На чьем иждивении находится?

– Теперь, значит, на моем.

– Адрес?

Когда все было записано и оформлено, позвали воспитательницу – взять девочку.

Время было прощаться. Миша нагнулся к сестренке. В горле стоял комок, глаза его покраснели.

– Люсенька, ты тут не озорничай, слушайся тетю. Я буду в гости приходить. В обиду никому не давайся, а в случае чего – мне скажи.

Девочка молча кивала в знак согласия. Чмокнув в нос сестренку, Миша вышел из комнаты. На улице он потянулся, вдохнул всей грудью холодный осенний воздух и зашагал домой.

Теперь можно было подумать и о себе.

1.Слова и выражения, отмеченные знаком *, объясняются в примечаниях в конце книги, с. 166–169.