Czytaj książkę: «После конца. Часть 1»

Пролог
Новые берега – не всегда хорошо
Глава первая
Космический океан

Полет длился ровно три года, одну неделю и четыре дня.

Находясь в своей личной комнате и перебрасывая ярко-красный резиновый мячик из руки в руку, Луи Ливелс лежал на застеленной изумрудно-зеленым пледом кровати, окруженный кипами книг разных размеров. Правая нога, закинутая на левую, из-за неудобного положения начала покалывать и неметь, но мужчина еще не успел этого заметить и, время от времени скучающе вздыхая, следил пустым взглядом за перемещающейся игрушкой, глубоко погрязнув при этом в своих воспоминаниях.

Нервный, едва заметный тремор возбуждения в руках и вечно приподнятое настроение покинули тридцатичетырехлетнего геолога спустя чуть больше недели после того, как космический корабль «Единство» взмыл в небо и покинул планету Земля. Этого, как ни странно, следовало ожидать, поэтому Луи предусмотрительно принял необходимые меры: запасся фильмами, видеоиграми, книгами, соответствующими его профессии, и множеством художественных романов, фантастикой, классикой и поэзией. Среди них присутствовали произведения Чарльза Диккенса, Жюль Верна, Ивана Бунина, Эрнеста Хемингуэя, Стивена Кинга, и многих других не менее выдающихся авторов в истории мировой литературы.

Вскоре же, после сотен часов, проведенных за этими развлечениями (в особенности книгами, читать Луи любил больше всего), и это ему начало наскучивать. Одно дело, когда ты с нетерпением ждешь чего-то и в итоге получаешь, в этом намного больше удовольствия, но когда нетерпение отсутствует… все что угодно начнет приедаться.

Спустя несколько минут, которые тянулись, словно желе, и казались целыми часами, Луи почувствовал урчание в своем опустевшем желудке. Отвлекшись от своих ностальгий и возвращаясь в реальность, мужчина небрежным движением бросил мячик на обложку одной из книг и, пока тот скатывался и падал на плед, принял сидячее положение, слез с кровати и ощутил, как теплая кровь потекла по передавленным сосудам в онемевшую правую ногу.

Постояв так немного и подождав, пока покалывания ослабнут, Луи прошел мимо стола, так же занятого книгами (только теперь о геологии, археологии, физике и астрономии), множеством исписанных листочков, валяющихся по одному или собранных в тонкие стопочки, планшетом, и миниатюрным голографическим воспроизводителем «ГолУм». По этому устройству Ливелс первые полгода полета связывался со своей семьей, но после космический корабль отлетел дальше его зоны действия и он перестал выполнять свою функцию, но мужчина все же не стал убирать прибор. Вид устройства служил напоминанием о ждавшей его на Земле родне.

Приблизившись к стене, противоположной той, у которой стояла кровать, мужчина постучал пальцем по сенсорной панели и подождал несколько секунд, пока она «проснется». Открыв меню «доставить в комнату», Луи увидел цветные иконки с подписями: постельное белье, еда, напитки, оружие. Как-то раз заинтригованный мужчина ради интереса открыл последнюю, но система потребовала биометрические данные, и Луи сразу же вышел, опасаясь, что может нагрянуть охрана, неправильно расценившая его безобидные намерения.

Открыв каталог с едой, он взял себе ростбиф с жареной картошкой, круасан с вишневой начинкой и большую чашку сладкого какао с маршмэллоу, который он постоянно пил по пятничным вечерам с двумя своими дочерями, тринадцатилетней Аделаидой и восьмилетней Изабеллой.

Нажав «отправить», Луи в ожидании заказа отошел от панели и посмотрел на свой живот, заметно выросший со дня вылета. Кода он садился на корабль, то мог увидеть легкие очертания кубиков пресса, а сейчас их не было и в помине.

Едва не поддавшись порыву отменить заказ и взять себе что-нибудь низкокалорийное вроде сока из моркови и овсяной каши (ну или чем там питаются эти спортсмены), он спустя несколько секунд так же быстро передумал и со скребущими на душе кошками надел на себя футболку, валяющуюся у кровати.

Подойдя к стене, в которой была размещена дверь, Луи открыл панель и посмотрелся в появившееся зеркало. Согнув руки в локтях и посмотрев на свои бицепсы, мужчина решил, что он и вовсе еще очень даже хорош, да и лет ему уже не двадцать, годы-то берут свое. Ухудшение метаболизма и все такое. Да и в чем наслаждение от жизни, если вечно сдерживать свои маленькие слабости?

В общем и целом, решив, что все нормально, Луи Ливелс расслабился и с успокоившейся душой и задушенной в зародыше совестью отошел к столу дожидаться своего заказа.

Чтобы не мыкаться без дела, мужчина убрал книги с кровати, расставил их на большую книжную полку, встроенную в стену с закрывающейся панелью, по возможности разгреб стол, собрал в кучку разноцветные пишущие наперстки, и вдруг услышал оповещение.

Взяв из открывшегося рядом с сенсорной панелью люка свой заказ, Луи отнес его к столу. Усевшись, он, не теряя времени, быстро включил первое попавшееся кино на своем планшете и начал с неописуемым удовольствием уплетать за обе щеки горячую еду.

Спустя пять часов, ни разу за все это время не вставший с мягкого стула Луи завершал последнее предложение, после которого планировал закончить работу на нынешний день. Выводя синим лазером мелкие аккуратные буквы на бумаге, он при этом вынул изо рта кончик языка и самую малость прищурил глаза.

Написав последнее в предложении слово и поставив точку, мужчина откинулся на спинку стула и посмотрел на наперсток. Надетый на указательный палец, он пускал тонкие серебристые ниточки, которые обвивали его, а затем часть ладони, и после собирались в месте под большим пальцем. Чтобы активировать устройство, нужно было лишь надавить на место сплетения средним пальцем, и из наперстка пускается короткий луч, который и писал на бумаге. Очень удобное приспособление. Луи не мог себе представить, как люди раньше писали шариковыми ручками, и особенно перьями.

Выгнувшись, сведя лопатки и хрустнув спиной, мужчина снял синий наперсток и, поставив его на зарядку, поднялся и направился к двери, намереваясь прогуляться и хоть с кем-нибудь поболтать. Едва не выйдя из комнаты, Ливелс только тогда вспомнил о том, в каком непрезентабельном виде он пребывал в тот момент.

Вернувшись, ученый разделся догола и бросил в корзину для грязного белья штаны и обляпанную какао измятую майку. После Луи принял быстрый контрастный душ и, выйдя из него с раскрасневшейся кожей и благоухая при этом апельсинами и мандаринами, он оделся в чистую рубашку с коротким рукавом, шорты до колен и серые кроссовки-тапочки.

Покинув комнату, Ливелс постоял несколько секунд, решая, куда же ему отправиться и чем себя развлечь, но вопрос отпал сам собой, когда мужчина услышал справа от себя негромкие, но отчетливые шаги.

Повернувшись, он увидел приближающегося к нему Андрея Вакулова, сорокалетнего русского ученого-ботаника, присоединившегося к команде вследствие общепринятой программы «Единство», в честь которой и был назван их космический корабль.

На борту его присутствовали граждане всех самых крупных стран мира, объединенных одной общей целью – спасение людей.

Несмотря на все старания и продвинувшиеся технологии, Земля неминуемо двигалась к гибели. Количество людей, продолжительность жизни которых из-за научного прогресса увеличилась в среднем до ста пятидесяти лет, достигло отметки в одиннадцать миллиардов и в скором времени, по прогнозам ученых, при таких темпах рост населения должен был достигнуть предела, и тогда человечество попросту изживет свою планету, словно паразиты носителя. Земля уже начинала постепенно гибнуть. Популяции животных и растений исчезали, все чаще и чаще происходили различные природные катаклизмы, появлялись новые агрессивные болезни.

Тогда на саммите, куда съехались главы всех государств мира, было принято почти единогласное (98 процентов) решение о начале подготовки переезда на другую планету. Выполнить эту программу, гордо названную «Единство», было решено за десять лет.

Далее же последовало принятие ряда мер и множества новых, целесообразных для сложившегося положения законов. Самый серьезный и, по мнению многих, жесткий, но все же необходимый был принят первоначально. Чтобы прекратить увеличение населения и сберечь оставшиеся ресурсы до переезда, во всех странах мира ввели запрет на половые акты и любые другие виды размножения. Прекратили производство контрацепции, закрыли родильные дома, и каждому человеку по достижении двенадцати лет вводили специальные чипы, которые фиксировали начало его сексуальной активности и при совершении преступления подавали сигнал тревоги в полицию. Первым предупреждением после нарушения был огромный штраф, который большинство людей мог попусту разорить, а при повторном нарушении обоих половых партнеров стерилизовали химическим способом.

Но спустя некоторое время из-за народного негодования правительство внесло поправки и почти в каждом городе открылись государственные бордели, все работники которых были неспособны к размножению. Некоторые из них были бездетны, другие же из-за огромных гонораров добровольно стерилизовались, и так как управляющие, так же зарабатывающие большие деньги, послушно платили щедрые налоги, все были довольны.

Так же на найденные и пригодные для проживания планеты «Единство» отправили свои космические корабли, преследуя при этом единственную цель – изучить ее и узнать, можно ли человечеству на нее перебраться. Вернуться все экспедиционные группы должны были приблизительно через шесть-семь лет, и за это время на Земле активно разрабатывали космические корабли нового поколения, которые, по идее, должны преодолеть n-ное расстояние до планеты в два раза быстрее.

В одну из таких «проверочных экспедиций» попал и Луи Ливелс, очень умный и молодой геолог из Франции (с забытыми на треть испанскими корнями). Космический корабль, на котором он летел, направлялся в сторону планеты, которая по своим размерам превосходила землю в четыре раза. Назвали ее «Фама» в честь греко-римской богини надежды.

– Добрый день, Луи! – поздоровался Андрей с вечно довольной улыбкой и ярким заметным русским акцентом. – Давненько не виделись, – он протянул руку и пожал ладонь Ливелса. – Неужели ты все это время не выходил из своих апартаментов?

– Практически нет, – ответил он, и приятели пошли в сторону, куда двигался мужчина до того, как заметил француза. – Подпитывал свои знания, Андрей. Ведь нам предстоит такое событие! Я готовлюсь к нему не покладая рук.

– Это правильно, – кивнул Вакулов, откашлявшись в кулак и поправив после этого волосы. – Судьба всего человечества зависит он нас, друг, и мы не можем облажаться и их подвести. Сколько ты говорил у тебя дочерей?

– Oui¹. Две красавицы. Одной сейчас тринадцать, другой восемь.

– У меня четыре сына, – вздохнул Андрей, смотря при этом вперед себя. – Минули уже больше трех лет с тех пор, как мы улетели из дома. Представляешь себе, Луи?! Три года! – Вакулов ярко жестикулировал и при этом один раз даже чуть не ткнул Ливелсу в глаз. – Это такой большой промежуток времени, особенно для детей. Одно дело нам тридцать пять или тридцать восемь, почти незаметно, разве что пара седых волос появится. Но они, дети, всего за год могут измениться настолько, что их с трудом можно будет узнать. Я уже молчу о трех годах. А когда мы прилетим обратно, пройдут все шесть! Ты вот можешь себе представить, как сейчас выглядят твои дочери?

– В общих чертах, возможно, – пожал плечами, а затем кивнул Луи.

– Вот и я примерно так же. А мы даже связаться с ними не можем. Ведь до крупных «ГолУм», достаточно мощных, чтобы достать до Земли, у нас, видите ли, нет разрешения, – последнюю фразу Андрей произнес, очень похоже передразнивая Кирена Ойла, одного из старших пилотов космического корабля. – Ведь вы не такие важные и зазнавшиеся идиоты, как я и мои коллеги, – а после последовали какие-то неизвестные Луи русские слова.

Сам француз захихикал себе в нижнюю губу и краем глаза заметил легкую улыбку Андрея, явно удовлетворенного такой реакцией собеседника. Вообще, если уж по-честному, Кирен Ойл не был виноват в том, что они, ученые, не имели доступа к такой аппаратуре. Дать им ей воспользоваться было практически равносильно тому, если бы Андрея и Луи по их желанию пустили «порулить» космическим кораблем. Истинная причина состояла в том, что Вакулов с самого начала полета невзлюбил Ойла (Луи не было известно, из-за чего именно), а Ойл вследствие этого начал неприязненно относиться к Андрею. Один раз даже едва не дошло до драки, но их вовремя успели разнять.

– А куда мы направляемся?

– До столкновения с тобой я шел в Сад, – посмотрев на него и засунув руки в карманы, ответил Вакулов. – Предлагаю отправиться туда. Или есть другие предложения?

– Нет, – Луи покачал головой. – Это прекрасная идея. Я с удовольствием подышу свежим воздухом.

Выйдя спустя несколько минут неторопливой походкой на широкую площадку, являющуюся центром этажа, приятели подошли к диванам, выставленным в форме эллипса в середине большого и хорошо освещенного помещения. Поздоровавшись с еще несколькими знакомыми, Луи, как всегда, восхитился прекрасным видом открытого космоса, открывающимся через огромное окно, походящее своей формой на вогнуто-выпуклую линзу. Оказываясь в этом месте, он каждый раз словно попадал в роман «Двадцать тысяч лье под водой» и на несколько секунд становился профессором Аронаксом, путешествующем на Наутилусе. Правда, тот наблюдал за глубинами морскими, а он – за глубинами космоса, но сходство (даже в том, что они оба – французы!) все равно присутствовало.

Перекинувшись парой фраз с девушкой, с которой Луи был почти незнаком и даже не помнил ее имени, Андрей подошел к главному лифту и нажал на панели управления сенсорную кнопку вызова, подсвеченную красной квадратной рамкой со скругленными углами. Шкала, показывающая, где находится лифт, по бокам загорелась красивым насыщено-изумрудным светом. Спустя полминуты двери бесшумно распахнулись.

Войдя внутрь, Андрей внятно сказал:

– Доставь нас, пожалуйста, в Сады.

– Конечно, нет проблем, – сказала из динамиков программа Помощник голосом миловидной миниатюрной девушки-официантки (по крайней мере, Ливелсу казалось, что именно так он должен звучать).

Двери быстро закрылись и Луи почувствовал, как его тело чуть сильнее надавило на пол лифта. Сама поездка продлилась недолго, всего каких-то две минуты, и все это время мужчины молчали, раздумывая каждый о своем.

Когда двери распахнулись, они вышли из кабинки и услышали шум ручья, обтекающего гладкие серые и черные камушки, и пение птиц.

– Красота, – вдохнув полную грудь воздуха, с наслаждением сказал Андрей, осматривая одновременно с этим окружающие их деревья. Они напоминали ему вечно недвижимых охранников, стерегущих покой посетителей Сада. – Когда я здесь, мне кажется, что мы все еще на Земле, а не в миллиардах километрах от нее у черта на рогах.

– Ее частичка все же с нами, здесь, – ответил Луи, разведя руки, а затем пошел в сторону скамейки. – Надеюсь, будущая планета приютит нас не хуже, чем все это время принимала Земля.

– Точно, – кивнул Вакулов, шедший с ним нога в ногу, – и, надеюсь, что мы не убьем ее так же, как сделали это с гостеприимной Землей, – он осматривался по сторонам. – Не плюй в колодец – воду пить из него будешь².

«А мы в него плюнули, вот теперь и пожинаем плоды пренебрежительного отношения эгоистичного человечества», – мысленно закончил Луи идею Алексея.

– Знаешь, дело даже не в том, что мы пострадали, – сказал француз. – Думая лишь о себе, человек на протяжении веков губил не только свою жизнь, но и отравлял ее другим, не задумываясь о последствиях. И что же нам в итоге остается? Только исправлять свои и их ошибки.

– И так у нас всегда, – с иронией хмыкнул Вакулов, присаживаясь вместе с собеседником на темно-коричневую лавочку. – Сначала делаем, а думаем только тогда, когда нам начинают обжигать пятки последствия наших же поступков. И…

Андрей не закончил, потому что его отвлек подъехавший к ним Джеймс. Он, как всегда, держал свои руки за спиной, голова у него была чуть приклонена в знак услужливости, а механические глаза хоть и казались настоящими, все же испускали холодное неживое безразличие.

– Желаете что-нибудь? – спросил андроид, чуть согнув спину в пояснице и наклоняясь в их сторону. – Может, освежиться?

– Да, я буду пиво, пожалуй. Светлое, – Андрей повернулся к Луи и с деланной аристократичной галантностью спросил. – А тебе чего подать, месье? Вина и винограда?

– Я хоть и француз, но питаюсь не только лягушачьими лапками и багетом, – ответил Ливелс и перевел взгляд с улыбающегося Вакулова на Джеймса. – Мне тоже пива, такого, как ему, будь добр.

– Сию секунду, господа.

Кивнув, Джеймс уехал на своих маленьких колесиках, выдвигающихся из ступней, словно шасси самолета, в сторону служебных помещений.

– Сию секунду, господа, – повторил Вакулов. – Он вызывает у меня лестные чувства и заставляет ощущать себя каким-то аристократом из высшего сословия. Может, у меня есть какие-нибудь графские корни. Как думаешь? – он расположил свое лицо сначала в анфас, а потом в профиль.

– Больше похож на скомороха, – ответил Луи, припоминая при этом шутку Андрея.

– Так я тебе и поверил, – отмахнулся биолог. По его выражению лица Ливелс понял, что он даже и не думал оскорбиться. – Слушай, может, сыграем в шахматы?

– Почему бы и нет, – согласился Ливелс и хрустнул пальцами, демонстрируя свою готовность.

Когда Джеймс вернулся с передвигающимся столиком, Вакулов попросил его принести доску.

Закончили приятели игру со счетом 2:1 в пользу Андрея, который, как выяснилось в процессе второй партии (которую в конце взял Луи), играл в юные годы в шахматной школе около пяти лет.

За все то время, что они сидели в саду, кроме Джеймса рядом с ними никого не было. Удивившись этому – ведь обычно в Саду присутствуют не меньше полудюжины человек – Луи спросил причину у Вакулова, и тот объяснил, что сегодня большинство решили собраться на киносеанс и посмотреть какой-нибудь фильм.

– А почему ты не пошел?

– Не знаю. Нет настроения находиться в большой компании. Знаешь, пошли-ка отсюда. Что-то меня разморило. Хочу вздремнуть, – соответствующе зевнув в кулак, Андрей поднялся со скамьи. – Или ты останешься?

– Нет, пожалуй, – ответил Луи, поднимаясь следом за другом. Направляясь к лифту, он спросил. – Ты вообще знаешь, сколько нам еще лететь? Хотя бы примерно. Что-то я уже совсем счет времени потерял.

– Ливелс, ты сколько спал? – хмыкнул Андрей. – Недавно же говорили. Остался всего месяц, и мы на месте. Плюс-минус пара дней.

Вернувшись в свою комнату, Луи начал мерить ее периметр своими узкими шагами. Желание сна пропало как по мановению руки фокусника, артистично демонстрирующего публике свой трюк. Месяц! Всего один месяц, и они прибудут в потенциальное место жительства всего человечества с планеты Земля.

Мужчина вновь ощутил то нервно-возбужденное чувство, сопутствовавшее ему в начале полета. В его мыслях крутились образы и картинки, фантазии о будущем новом мире. Луи предположил, что именно это чувствовали дальние предки, открывавшие новые, неизвестные цивилизации земли.

Ливелс осмотрел свои листочки, валяющиеся на столе.

Была и еще одна причина, по которой ученый так страстно желал увидеть «новый мир». Мужчина хотел написать роман, возможно даже много романов. Целую серию! Он мечтал стать Жуль Верном современности, открыть новую ветвь в направлении научной фантастики, а это требовало подготовки, потому он так усердно тренировался все годы полета, чтобы когда на него нахлынет вдохновение, не испоганить чудесные свежие идеи своим неумением формирования текста и собственной мысли.

Тогда же, не зная, куда деть свою энергию, Луи уселся за стол, надел на указательный палец синий наперсток, и собрался начать новую главу своего рассказала об Имбе Олукстонском, но, написав дрожащею рукой всего несколько предложений, понял, что ничего не выйдет. Из-за столь сильного возбуждения мысли рассеивались и расслаивались, ускользали, словно отталкивающиеся друг от друга магниты одной полярности.

Сняв наперсток, Луи поднялся со стула, и вдруг у него возникла прекрасная идея. Быстро переодевшись в спортивную одежду, Ливелс взял маленький полотенец, наручный браслет-плеер, в небольшом отделе которого хранились наушники, и направился в тренажерный зал.