Czytaj książkę: «Сделка с демиургом», strona 3
Глава 3
Проснуться в СССР!
Дурманный аромат черемухи окутал город жарким опахалом. Старожилы утверждали, будто черемуха цветет к заморозкам. В этом году городские оракулы ошиблись. К трем часам дня воздух прогрелся до двадцати семи градусов. Вдоль каменных бастионов Петропавловской крепости выстроились поклонники северного загара. Они появлялись здесь обычно в начале марта. По скованной льдом Неве гуляют горожане, а возле каменных стен, как столбики, стоят полураздетые фигурки. К середине мая установилась жара, которая приходит в местные широты лишь в июле.
К зоосаду примыкал парк Ленина – излюбленное место отдыха горожан. Здесь было людно, у автоматов с газированной водой скопилась очередь. На три работающих автомата сохранился только один стакан, который страждущие ленинградцы передавали друг другу, как реликвию. Многие поругивали алкашей, похитивших емкости для своих нужд. За тенистой липовой рощей возвышалось монолитное здание из желтого кирпича – постройка начала двадцатого века, спроектированная в стиле конструктивизма, – знаменитый кинотеатр «Великан», а рядом с кинозалом находился планетарий. У ленинградцев, посещавших планетарий, сохранились в памяти незабываемые впечатления от его посещения! Под куполом на черном фоне рассыпались тысячи звезд, а диктор басовито рассказывал про созвездия Гончих Псов, Большой Медведицы, Кассиопеи…
Нынешним майским днем планетарий пустовал. Горожане брали штурмом кассы кинотеатров. По стране триумфально шествовал новый отечественный боевик «Пираты двадцатого века». За два месяца проката фильм собрал рекордное число зрителей.
Закончился сеанс, распахнулись широкие двери кинозала, пахнуло человеческим теплом. Наружу выбежали трое молодых парней, у русоволосого парнишки на плече висела магнитола. Слабенькие динамики извергли трескучий скрип.
«Все очень просто: сказки – обман… – запел вокалист. – Солнечный остров скрылся в тума-ан…»
Ребята остановились возле гастронома. Коренастый парень, с усеянным веснушками рябым лицом, барским жестом извлек из кармана джинсов пятирублевую купюру.
– Худой, организуй кентам праздник!
– Шементом! – откликнулся высокий юноша. Кличка прикрепилась к нему намертво, он и не возражал.
Почетная кликуха! Подросток ввернул новое жаргонное словечко, привнесенное старшим товарищем с зоны, где тот отбывал срок заключения. Хорошее слово, цепкое, оно символизировало стремительность действия.
Близился вечер, возле прилавка столпилась очередь. Продавщица щелкнула костяшками счетов, нанизала бумажный чек на острый металлический штырь и протянула покупателю кусок докторской колбасы с проступающими на бумаге жирными пятнами.
– Следующий!
Голос у нее был звонкий, молодой, что не соответствовало внешности. Сеть красных прожилок проступила на отечном лице сорокалетней женщины, чахлый хвостик белых волос выбивался наружу из-под косынки. Бабулька в голубом платочке неодобрительно посмотрела на молодых людей, стоящих возле витрины. Паренек втерся к прилавку, оттеснив граждан, протянул купюру.
– Белое крепкое! Два флакона!
Рубаха у молодого человека была расстегнута до пупа, на безволосой груди болтался амулет – имитация костяного зуба на кожаном шнурке. Юноше было на вид лет шестнадцать, а спиртное разрешалось отпускать лицам, достигшим совершеннолетия. Грозное предостережение было вывешено над полкой с консервами, рядом с «Книгой жалоб и предложений», вставленной для непонятных целей в рамку из оргстекла.
– Паспорт с собой?! – нахмурилась продавщица.
– Мне уже восемнадцать! О чем базар?!
Скулы покупателя побелели, пальцы сжались в кулаки. По виду припадочный, решила продавщица. Она машинально дотронулась до мочек ушей, проверив наличие золотых сережек с кроваво-красными камнями. Ну его к лешему, не продашь – подстерегут после смены, ограбят, и то еще чего похуже сделают!
– Рубль девяносто восемь за каждую бутылку!
Очередь дружественно промолчала, только женщина в платке не сдержалась:
– Ни стыда ни совести, прости меня господи!
– Усохни, мамаша! – дружелюбно ответил парень.
– Сталина на вас нет!
– Отвали, швабра! – рассмеялся молодой человек.
Он получил сдачу и, воздевая над головой две темные бутылки, протиснулся к выходу.
«Лишь только весною тают снега-а-а, – пропел вокалист, – и даже у моря есть берега-а-а!»
Компания вывалила на улицу.
– Куда пойдем, Груздь? В сквер или в парадняк?
Молодой мужчина с веснушчатым лицом мечтательно посмотрел на синее небо, ловко сплюнул на землю.
– Погода ништяк! Чё в подъезде толкаться? Пошли в сквер…
В сквере царила благословенная прохлада, две скамейки были скрыты густой листвой от посторонних глаз. Следы голубиного помета заляпали доски. Обладатель магнитофона провел ладонью по гладкому дереву, брезгливо сморщился.
– Чё тянешь, Андрюха! – рассмеялся Груздь. – Делай как я!
Он забрался на спинку скамейки, опустив ноги, обутые в польские кроссовки, на площадку, предназначенную для сидения. Андрей, вчерашний школьник, стройный, белокурый паренек с родимым пятном на скуле, последовал его примеру. Он преданными глазами глядел на веснушчатого альфа-самца. Худой впился зубами в пластиковую пробку на бутылке, от напряжения на его шее вздулись синие вены.
– Побереги клыки, Худой! На киче пригодятся!
Груздь потряс спичечным коробком. С шипением чиркнула спичка, пластик расплавился под дрожащим огоньком, мягкая пробка слетела с горлышка. По праву старшего Груздь сделал два больших глотка, вытер губы тыльной стороной ладони. На средних фалангах указательного и безымянного пальцев синели татуировки.
– Вечный кайф!
Он протянул бутылку товарищу, желтый надкусанный ноготь указал на край бордовой этикетки.
– Вон по ту черту, понял, Худой? Выжрешь полфлакона, как в прошлый раз, – ухо отгрызу!
Шутка была классная, а жадность Худого до спиртных напитков являлась предметом насмешек. Паренек присосался к горлышку, как пиявка, шевельнулся кадык, выпученные серые глаза наполнились слезами.
– Уф, вечный кайф! – выдохнул Худой и благодарно посмотрел на товарищей.
У него были нос с горбинкой, темные густые волосы и от природы смуглый цвет кожи. Привлекательную внешность молодого человека нарушало выражение глаз. В них сквозила ледяная жестокость и цинизм разочаровавшегося в жизни человека.
Бутылка пошла по кругу, опустевшую тару Худой разбил о железный край скамьи. Особое искусство заключалось в умении отбить горлышко таким манером, чтобы образовалась выпирающая зазубрина. Это была известная уловка. Уголовный кодекс строго карал за предумышленные преступления. Говоря проще, взял с собой нож – готов пустить его в дело! Предумышленное преступление! «Розочка», как именовалась разбитая бутыль, могла получиться случайно, в запале. Раны от такого оружия получались кровоточащие, опасные, а статья, как ни крути, выйдет полегче, а влипнешь по малолетке – глядишь, отделаешься условным сроком заключения! Худой любовно потрогал острый край стекла. Острие получилось ровное, гладкое, будто рашпилем отшлифовано. Ребята закурили, едкий табачный дым смешался с ароматом черемухи. Песня закончилась, шумно потрескивал моторчик, перематывая бобину. Андрей аккуратно поставил магнитолу на землю, выпил положенную дозу, надсадно закашлялся. Груздь одобрительно хлопнул его по плечу:
– Не дрейфь, Андрюха! Научишься!
– Гадом буду, научусь! – пытался держаться молодцом юноша. Он искательно заглянул в лицо вожаку. – Груздь, расскажи, что твои перстни означают! Расскажи, будь другом!
– Окунь кильке не товарищ! – улыбнулся Груздь. – Так и быть, малой! Запоминай! Вот эта значит – прошел зону, врубаешься? – Он показал разделительную полосу промеж заштрихованных синих фрагментов. – Этот, стало быть, – в Крестах чалился… Вот чумовой партак! – распахнул ворот рубахи, демонстрируя искусно нарисованную волчью пасть.
Мальчишка восхищенно посмотрел на художества тюремного авангарда.
– За такую наколку отвечать будешь! – сурово сказал Груздь.
– А что она означает?
– Оскалил пасть на советскую власть!
– Антисоветская?!
– Чума ты антисоветская! – отеческим тоном разъяснил Груздь. – Те, кто против Родины прут, на особых зонах чалятся. Это при товарище Сталине все вперемешку срок тянули. Наша братва люто гасила тогда тварь образованную! Вот времена были! – Он мечтательно причмокнул тонкими губами. – «Советы» – это актив, мусора, цырики – так раньше вертухаев называли. Охранников. Врубаешься?!
Андрей ничего толком не понял из туманной речи бывалого уголовника, но поспешно кивнул. Прослыть лохом в среде столь авторитетных личностей, каким являлся на районе Груздев, он боялся.
– А на зоне в натуре страшно? – спросил он.
Его мутило от выпитого портвейна, лицо побледнело, но он скорее бы умер, чем признался друзьям в своей слабости.
– Как себя поставишь! – небрежно ответил Груздь. – У входа в хату на полу полотенце брошено…
– Какое полотенце?
– Обычное, вафельное полотенце. Если поднимешь – хана! Будешь весь срок шестерить!
– А как же быть?! – обеспокоенно спросил парнишка.
– Вытри ноги, полотенце брось в толчок и заходи в хату! Въехал, малой?!
– Толчок – это помойное ведро? – спросил Андрей.
– Ну ты, Андрюха, лошак! – беззлобно рассмеялся Груздь. – Толчком унитаз называется…
– Ага! – поспешно кивнул подросток. – Как же в толчок?! Оно ведь чужое!
– Такие законы! – сурово нахмурил светлые брови Груздь. – Шестерки вынут, постирают. Теперь врубился?!
– Понял… – ответил Андрей, хотя вопросов у него было много, но он благоразумно решил оставить их до следующего раза.
Время за увлекательной беседой и выпивкой пролетело незаметно, приближался вечер. Кинув подозрительный взгляд на компанию, мимо прошел молодой мужчина. Худой свистнул ему вдогонку, человек ускорил шаг. Груздь оценивающим взглядом смерил неуклюжую фигуру прохожего. Молодому человеку было двадцать с небольшим лет. Он был одет в новенькие джинсы фирмы «Вранглер» и вельветовый батник – как называлась модная рубашка в крупную клетку, с отложным воротником. Такую рубашку в «Пассаже» не купишь, шмотки явно были приобретены в валютном магазине, или моряк из загранки привез.
– Фарца? – ухмыльнулся Груздь.
– Я его знаю! – сказал Андрей. – Это Боря Шевченко, возле Татарской мечети живет. У него батя – большая шишка, в райкоме заправляет.
«Татарской мечетью» в народе называли Соборную мечеть, культовое архитектурное сооружение, выстроенное в стиле северного модерна, господствующего в начале двадцатого столетия.
– Точно – фарца! – Груздь хитро посмотрел на Худого. – Видел, как Талгат вертушку лепит? В союзе так никто не может!
Намек касался только что просмотренного фильма. Все знали, что актер Талгат Нигматулин, сыгравший роль пирата-каратиста, прославился как советский Брюс Ли. Худой похвастал однажды, что занимается подпольно карате – так назывался вид экзотической японской борьбы, официально запрещенной в Советском Союзе. Разгоряченный фильмом и выпитым портвейном, он вскочил на ноги. Розочка свернула в его руке.
– Спорим, я жирного вырублю с одного удара?! Спорим?!
– Как хочешь! – зевнул Груздь. – Языком трепать каждый может. Только розочку оставь, нам мокруха ни к чему…
Худой положил орудие на скамейку и быстро догнал удаляющегося человека.
– Стой, сука!
Молодой человек обернулся. Он чувствовал себя в относительной безопасности. За спиной была оживленная улица. Там гуляли люди, ездили машины. Едва ли его станут бить на глазах прохожих!
– Что вы хотите?
Как большинство битых в детстве подростков, он искренне надеялся, что вежливая манера речи является залогом личной безопасности.
– Закурить дай!
Груздь с Андреем неторопливо подтянулись, предвкушая расправу. Супружеская пара средних лет вошла в сквер, мужчина приостановился, но жена требовательно потянула его за руку.
– Коля! – приглушенно зашипела женщина, худощавая крашеная блондинка. – Тебе больше других надо?!
Мужчина что-то ответил, неохотно ускорил шаг, стараясь не оборачиваться на чужаков. Андрей засунул два пальца в рот и засвистел людям вслед.
– Говорю, курить дай! – закричал Худой.
– Я не курю…
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! – рассмеялся Андрей, искоса посмотрев на Груздя.
– Разрешите мне пройти… – сказал молодой человек. Что-то в его манере поведения было странным. Румяное лицо выглядело напуганным, но в серых глазах сквозила насмешка и презрение к пьяным мальчишкам.
– А жирный-то борзой! – заметил Груздь.
– Вам нужны деньги? – все тем же вежливым тоном спросил мужчина. – Назовите сумму!
– Во чмо! – воскликнул Андрей. Мальчишка непонимающе посмотрел на Груздева. Захмелевшие подростки ожидали команду бугра, но тот почему-то медлил.
– У нас богатых нет! – выкрикнул подросток.
– Конечно нет! – вежливо согласился гражданин. – У нас все равны. Итак, если ограбление не входит в ваши планы, я, пожалуй, пойду…
– Стоять, падла! – закричал Груздь.
Молодой человек послушно остановился, с интересом наблюдая за пьяными мальчишками. Он был похож на отважного ученого, готовящегося привить себе опытный образец вакцины.
– Твоя тема, Худой! – негромко сказал Груздев.
– Тебе не прет сегодня, жирный! – зло рассмеялся Худой. Ему было непонятно замешательство старшого, и манера говорить толстого мажора удивила, но, получив статус главаря, испытал прилив сил. – Лови, фуфел! – крикнул Худой.
Юношу с кличкой Худой звали Алексеем Рудневым. Но погоняло нравилось ему больше имени, полученного от родителей. С таким прозвищем и в армию, и на зону попасть не зазорно!
Руднев изготовился нанести удар ногой, для чего специально отступил на полшага в сторону, чуть согнул колено. Вертушка, как у Талгата Нигматулина, вряд ли получится, а боковой выпад голенью в челюсть был его коронкой! В карате такой удар называется маваши гери. Он долго отрабатывал эффектный прием, платил по пятьдесят копеек за занятие, настало время применить умение в деле! Толстяк предугадал дальнейший ход событий. Безошибочный инстинкт охранял своего хозяина надежней тугоплавкой брони. Битый за версту видит обидчика! Он не стал дожидаться развязки, а с неожиданным для тучного сложения проворством побежал прочь. Худой готов был расплакаться от обиды! Он мог произвести на Груздя впечатление, а Санька Груздев – местный авторитет! С четырнадцати лет Груздев состоял на учете в милиции, первую судимость получил по малолетству, отделался легким испугом – дали условно. Но, достигнув совершеннолетия, влип вторично, за квартирную кражу. Ему только исполнилось двадцать, а уже две судимости в личняке! Уважение такого друга непросто заслужить!
– Стой, чмо! Стой, сявка помойная!
Руднев на лету схватывал словечки, принесенные Груздем с зоны. Он нагнал беглеца и толкнул его кулаком в спину. Толстяк пробежал по инерции пару шагов и упал лицом в клумбу. Вдохновленные просмотром боевика ребята начали потасовку играючи, но страх жертвы пробудил в пьяных подростках кровожадный инстинкт. Проходящий мимо пожилой мужчина пытался вмешаться:
– Как вам не совестно, молодые люди!
– Сдерни, папаша! Зубы не жмут?!
Белобрысый Андрей сжал кулаки. Он заканчивал восьмилетку, по осени собирался подавать документы в училище. Он был самым младшим в компании, но его приняли в общество взрослых ребят. Взрослых и опасных, один Груздь чего стоит! Уходя из дома, он прихватил отцовский нож. Старик работал токарем на Кировском заводе, изредка тачал отменные ножи. Заступник поспешно ретировался, жертва была во власти хулиганов. Из заднего кармана его джинсов вылез уголок черного бумажника, что не мог не заметить Руднев, – был виден краешек купюры красного цвета. Червонец.
– Груздь, да у него капусты полные карманы! – воскликнул Худой. Он логично рассудил, что в дорогом лопатнике мелочь держать не будут, да и торчащая десятка обнадеживала!
Саня Груздев стоял поодаль, не вмешиваясь. Избиение беззащитного толстяка логично перетекло в ограбление. Пользуясь суматохой, Руднев вытащил из кармана джинсов жертвы пухлый бумажник. Бумажник являлся ценностью – импортный, из крокодиловой кожи, с фирменным лейблом на канте. Внутри преданно зашуршали красные червонцы в количестве пяти штук, две пятерки. Звякнула мелочь в отдельном кармашке.
– Хочешь, себе пока оставь! – сказал уголовник. – Лопатник клевый!
Отбытый срок заключения не прошел для него впустую. Он мгновенно оценил ситуацию. Одно дело – попинать фарцовщика, и совсем другое – грабеж! Но и навар был велик! Бумажник можно было загнать за пятерку, а то и дороже.
– Хозяин барин, Худой! – повторил он и как бы невзначай добавил: – Жирное чмо… Столько капусты таскает. Фарца подлая!
– Точно – фарца!
Худой ударил ногой лежащего человека. Пусть не маваши гери, но попал точно в «солнышко», как называлось болевая точка промеж ребер. Человек охнул, скорчился в позе эмбриона.
– Классная джинса на нем! – завистливо проговорил Андрей.
– Жизнь несправедлива! – заметил Груздь. – На мажоре джинса за пару сотен. На зоне пахать будешь, столько капусты не нашинкуешь! Все Хозяин заберет.
Руднев истолковал слова вожака на свой лад. Бумажник с содержимым исчез у него за пазухой, а беспомощный толстяк получил очередной болезненный удар в шею. Полученные навыки в спортивном зале лучше всего отрабатывались на живом человеке. Никакой боксерский мешок не заменит податливое ощущение кулака, крушащего ребра! Руднев с Андреем мешали другу друга. Каждый хотел удивить друзей мастерством исполнения точных ударов. Били впустую, месили воздух ногами, но изредка увесистые тумаки попадали в цель.
Груздев цепким взором оценил состояние жертвы. Его гасили на малолетней зоне в поселке Форносово. Били так же люто, безжалостно. А после всего, под аккомпанемент сальных шуток, на него помочились. Таких, как он, называли на зоне «чушками». Отверженные члены стаи, опущенные. Сейчас, наблюдая страдания беззащитного человека, он испытал ненависть к своим обидчикам. Но в позиции толстого мажора, как именовали обеспеченных советских юношей, угадывалось что-то противоестественно спокойное. Он бы не удивился, если бы мажор встал на ноги, отряхнулся и с язвительной ухмылкой проговорил: «Товарищи! Если вам нужны были деньги, могли просто попросить! Зачем кулаками махать?»
Груздь вытер лоб, желая избавиться от наваждения.
– Вы его так загорать и оставите? – сказать он.
– А что делать?!
– Ваша ходка, пацаны! Худой за паровоза!
Члены банды знали, что «паровозом» в тюремной среде называют организатора преступления. Худой не уловил иронии в словах вожака, но злоба, обуявшая его после избиения беззащитного человека, лишила остатков здравого смысла. Он не осознал, как безобидная потеха превратилась в тяжкое преступление. Теперь надлежало замести следы преступления. Сразу за сквером стоял пятиэтажный дом сталинской постройки. Чернело жерло распахнутого подвала. Он в нерешительности дернул себя за шнурок, на котором висел волчий клык. Классная игрушка, выиграл в карты у взрослых парней и с ранней весны, рискуя заработать воспаление легких, щеголял в распахнутой рубахе. Изо рта пострадавшего вытекла струйка крови. Фарцовщику нехило досталось, но он продолжал улыбаться!
– Что вы собираетесь делать дальше? – тихо сказал толстяк, продолжая лежать на земле с таким безучастным видом, словно намереваясь здесь вздремнуть.
Худой без особой охоты ткнул его ногой по ребрам, мужчина послушно охнул. Избиение напоминало сцену из индийского кинофильма. Ударов много, а толку нет.
– Кентов своих ждет, сука! – выругался Груздь.
– Что делать будем, Груздь?! – спросил Андрей. Он побледнел. Адреналин сжег винные пары, ему стало страшно. Поведение избитого человека не вписывалось в сценарий.
– Скинем его в подвал, там не хватятся! – крикнул Руднев.
– Ты – паровоз! – повторил Груздь.
Наступил вечер. На небе появились звезды; касаясь острым серпом купола Исаакиевского собора, серебрился юный месяц. Спешащие на сеанс фильма горожане с удивлением обнаружили невесть откуда появившийся запах гари в воздухе. Такие запахи были типичны для начала октября, когда в парках жгут листву. До начала фильма оставались считаные минуты, из зала донеслись позывные киножурнала «Фитиль». Молодая женщина едва не наткнулась на высокого парня. Он остановился неподвижно, глядя перед собой в пустоту. Девушка была стройной и кареглазой, в простом ситцевом платье и синих туфлях на высоком каблуке. Она проследила за его взглядом. Ничего сверхъестественного она на афише не увидела. Илья Рахлин представлял новую программу. Длинноногие танцовщицы, облаченные в блестящие костюмы, выстроились в ряд. На переднем плане кареглазый красавец поднес к губам микрофон. Звезда эстрады Сергей Захаров – мечта советских женщин всех возрастных категорий. А человек вытаращился на плакат с таким видом, словно звезда эстрады живьем сошла с рампы!
– Вам нехорошо? – спросила она.
Чудаковатый парень, отметила про себя девушка. Интересный, мужественный. Глаза у него были цвета стали, нос орлиный, а густые волосы были взлохмачены, словно он только что оторвал голову от подушки. Парень напоминал актера, снимавшегося в историческом фильме про рыцарей, только она позабыла название. По виду лет двадцать пять. Всем был хорош молодец, и ростом и фигурой, только выражение глаз шальное и шрам длинный на щеке! Подруга Лиля рассказывала про наркоманов, они выглядели как обычные люди, но были готовы на любое преступление ради дозы зелья! Она потянула носом, навязчивый привкус горелой травы растаял. В полумраке ей почудилось золотое свечение, ореолом окружившее незнакомца. Девушка старательно моргнула, протерла кулачками глаза – ореол исчез.
– Вы приезжий?
– Что вы сказали?! – Он наклонил голову, будто не расслышал слов.
Девушка закусила губу. Она была хорошенькой, молодые люди оборачивались на нее на улице, а в родном поселке Кириши, который находился в ста двадцати километрах от Ленинграда, одноклассники прохода не давали. Парень не проявил к ней интереса, вот что было до чертиков обидно!
– Вам позвать врача? – вежливо спросила девушка.
– Не надо! – грубо сказал незнакомец. И тотчас, спохватившись, извинился.
Он покрутил по сторонам головой, словно увидел Петроградскую сторону впервые в жизни.
Он – шпион?! От такого предположения захватило дух. По-русски чешет без акцента, а сложен как манекенщик из Дома моделей. Плечи широченные, в теле угадывается сила и гибкость. Такие красавчики последнее время стали появляться на пляже Петропавловской крепости. Про них ходили всякие слухи. Говорят, существуют тайные методы тренировок для создания мощного торса и пресса в квадратиках. Но те парни двигались, как роботы, словно в позвоночник штырь загнали. Несколько смущал извилистый шрам на скуле молодого человека, но, как говорила подруга Лиля, шрамы украшают мужчин!
Роман услышал голос девушки, прилетевший издалека, что-то ответил, продолжая грезить наяву.
Зеркала плавали в воздухе, лишенные какой-либо опоры, магические всполохи оранжевого света создали восхитительные миражи, чрезвычайно достоверные по восприятию.
Перспективу Кронверкского проспекта заслонил равнинный пейзаж. Зеленая трава, изрезанная рубцами глубоких оврагов, простиралась вплоть до пологих голубых холмов, укутанных сиреневой дымкой. В излучине реки виднелись очертания старинного замка. Зубчатая ограда опоясала каменное строение, скрипнули цепи, поднимающие навесной мост. Заржали кони, удаляющийся гул английских рожков прозвучал воинственно и тревожно. Затем все исчезло. Зеркала повернулись дважды. Появился высокий мужчина. Его статную фигуру скрывал длинный кожаный плащ, на голове была надета шляпа с широкими полями, в тени скрывалось плохо различимое лицо. Он выхватил из ножен короткую шпагу, окропил лезвие жидкостью алого цвета, острие пронзило густую черную массу, которая немедленно трансформировалось в чудовище. Монстр распахнул пасть, усеянную двумя рядами острых зубов, крылья подняли ворох невесомой пыли, удар клинком угодил в зеленый глаз чудовища.
– Доброй охоты, ваша милость! – сказал чей-то голос, и видение растаяло, как предрассветный туман.
Зеркала совершили очередной цикл вращений, картинка исчезла, оставив послевкусие неразгаданной тайны.
Неизвестно, как долго тянулось пустое безвременье. Зеркала вращались беспрестанно, в отражениях множились диковинные пейзажи. Затем яркая вспышка пробудила путешественника окончательно, и он обнаружил себя стоящим на ступенях какого-то здания. Во рту сохранился спиртовой привкус напитка, которым его потчевала красавица Зоя. Пальцы нащупали за ухом клейкий квадратик. Будто пластырь за мочкой уха прилеплен. Реальность обрушилась людским гомоном, запахом черемухи и непривычным ароматом свежести.
– С вами точно все в порядке? – переспросила девушка.
У нее были голубые глаза небесно-василькового цвета, чистая розовая кожа и смешной хвостик каштановых волос.
– Все в порядке, спасибо! – Он услышал свой голос и оказался им вполне доволен. Бытует мнение, что оценить тембр собственного голоса невозможно, но различие между осипшим, прокуренным тенором господина Авдеева и мужественным баритоном, который ему довелось услышать только что, было в пользу баритона. – Я в полном порядке, девушка! – улыбнулся он и стал еще привлекательнее.
Девушка предприняла последнюю попытку завладеть вниманием загадочного парня.
– В «Великане» новый фильм идет… – Она кивнула в сторону афиши. – Можно взять билет у перекупщиков!
– Да, конечно… Удачи вам!
Он повернулся к зоопарку и вслушивался в шум ветра. Девушка почувствовала, что краснеет. Обидно, что так и не довелось докопаться до истины! Вместо того чтобы воспользоваться любезным предложением, незнакомец стоял, словно истукан, обнюхивал воздух, как духи! Вряд ли он – шпион, они парни смышленые, судя по кинофильмам!
У входа в кинотеатр образовалась давка, девушку подпирали в спину, и спустя пять минут она оживленно сплетничала с подружкой Лилей, предвкушая просмотр нового фильма, обсуждая непривычно теплую погоду на улице и прочие ужасно интересные вещи. Вскоре она позабыла о странном мужчине со шрамом на подбородке и вспомнила о нем спустя пару дней, когда вереница невероятных слухов растеклась по городу с неукротимостью весеннего половодья.
Он же проводил рассеянным взглядом девушку, вздохнул, проверяя легкие на прочность, прислушался к биению своего сердца. На нем была забавная одежда – узкие джинсы, смешная курточка, рубашка с широким воротом. Букет запахов ударил в нос, как умелый боксер. Корюшка! Типично ленинградская рыбка, нерестящаяся по весне в бухте Финского залива, чей запах напоминал аромат свежих огурцов. Роман Сергеевич Авдеев пятнадцать лет не расставался с сосудосуживающими каплями для улучшения носового дыхания. Вот так «Химера»! Ай да Мастер! Вспомнился лист договора. Теперь он – Странник. И тело Странника ему по душе!
Он спрыгнул с верхней ступени на асфальт, мускулы опережали рассудок. Прежде чем рассудительный бизнесмен успел подумать об опасностях, грозящих в путешествии, ноги сами вынесли его на проспект.
С грохотом промчался старенький трамвай, к темным стеклам прильнули лица горожан. Водитель автомобиля марки «победа» дважды просигналил пешеходу, пересекшему дорогу под красный сигнал светофора. Зажглись уличные фонари, серебристый бампер «победы» затормозил в полуметре от замечтавшегося пешехода. Приоткрыв дверь автомобиля, ступил ногой на асфальт водитель – дородный мужчина в вельветовом костюме-«тройке». Черный пиджак, жилетка, брюки.
– Тебе жить надоело?! Под ноги не смотришь!
– Извини, мужик! – широко улыбнулся Странник.
Водитель продолжал что-то кричать, округлое лицо покрылось алыми пятнами, его поддержала женщина, стоящая в очереди за квасом, возле цистерны, окрашенной в тусклый желтый цвет.
– Прут без разбора! Глаз у них нет! – У нее был тонкий, визгливый голос, каким обычно славятся деревенские жители.
Продавщица кваса с интересом оглянулась в сторону разгорающегося скандала, продолжая разливать в тару пахучий напиток цвета гречишного меда. Картину из века минувшего Странник отметил в одно краткое мгновение. Как скриншот видеофайла. За долю секунды он успел увидеть пышную пену, выползающую из старенького, с облупившейся эмалью бидона, подведенные химическим карандашом брови продавщицы. Сеть кроваво-красных капилляров на лице шофера, две золотые коронки в его рту, змеистую трещинку на круглой фаре автомобиля, черные полосы тормозного следа на асфальте, едва уловимый запах резины.
– Простите, люди добрые! – сказал он, радушно улыбнувшись вначале водителю, потом женщине с бидоном.
Шофера такой расклад удовлетворил, фыркнул мотор, «победа» скрылась с места происшествия. Тетка забрала свой бидон и удалилась, уступив очередь чумазому мальчишке.
– Маленькую кружку! – Мальчик кинул на прилавок медную монету.
Авдеев вспомнил. Большая кружка кваса стоила шесть копеек, маленькая – три.
Продавщица улыбнулась, повернулся вентиль, в граненый стакан потекла пенистая жидкость. Насладившись ретросценой, воспроизведенной в мельчайших деталях, Странник направился во двор. Он заметил возню возле мусорных баков и неторопливо приблизился. Воссозданная картина проявилась, как негатив. Двое молодых парней волокли к темному проему подвальной ниши обмякшую жертву, третий остановился в отдалении, курил, затягиваясь папиросой. Долговязый юноша увидел его и занял оборонительную стойку.
– Вали отсюда, мужик!
Странник отметил остекленевший взгляд юноши и сведенные судорогой плечи. Парень боялся, но был готов к драке.
– Может быть, вначале побеседуем? – задушевно спросил Странник, ощутив нетерпеливый зуд в мышцах. Он подошел ближе, ощутив едкий запах пота и кислого вина, исходящий от подростков.
– Получай, сука!!!
Руднев наудачу выбросил ногу, целясь в пах противнику. Насмотрелся мальчишка фильмов про восточные единоборства!
Странник пружинисто сместился в сторону. Вот дела! Откуда он знает, как это делается?! Мышцы отреагировали сами, как в новейших компьютерных играх. Пашка рассказывал про модные инновации. Надеваешь шлем и погружаешься в иную реальность. Хочешь – заказывай древнеримского гладиатора или русского витязя. Рубишь мечом супостатов, оставаясь невредимым. Здесь все иначе, здесь все настоящее!
– Ты петроградский или центровой? – неуверенно спросил Руднев.
Он остановился, ожидая инструкций от Груздя. Его обескуражила та легкость, с которой мужику удалось уклониться от удара.
– Кажется, вдвоем одного не бьют, так, приятель? – спросил Странник.
Груздев презрительно ухмыльнулся. Судя по базару, пришлый – чмо интеллигентское, только шрам на рыле почетный.
– Ты хотел показать вертушку, Худой? – вкрадчиво сказал он.
