Objętość 80 stron
1892 rok
Мертвый Брюгге
O książce
«День умирал, наполняя мраком коридоры огромного безмолвного дома, налагая точно креповые покровы на окна.
Гюг Виан собрался выйти, по своей привычке гулять ежедневно в сумерки. Ничем не занятый, одинокий, он проводил целый день в своей комнате, обширном зале первого этажа, окна которого выходили на quai du Rosaire, где стоял его дом, отражаясь в воде…»
Gatunki i tagi
Да, опечатки распознавания портят впечатление. Перевод Веселовской анахроничен и местами неудачен. Но лучшего нет. По-своему культовой книге как-то не везло. При жизни Роденбах был слишком французским во Фландрии, чрезмерно декодансным для пуританской провинции… Да и в дореволюционной России кроме саблиновского пятитомника печатался мало, а потом и совсем был «неактуален».
Как-то все нереально. Это и затягивает. Не удается жизнь героям Роденбаха. Точнее, не удается обыденная жизнь. Но слишком уж реалистично выписана затхлая провинциальная жизнь, чтобы хотеть отшатнуться от нее как можно дальше, пусть в помешательство… Брюгге тут не герой повести. Скорее, фон. Из которого невозможно выйти; который везде. Приехать в Брюгге = обречь себя на медленное мазохистическое умирание. Выход во вне приведет только к разочарованию и преувеличенному страданию. Безнадежная неизбежность погружения в самого себя, плотно закрыв ставни внешнему миру.
Очень красивая книга, которую приятно и быстро можно прочитать. Конец такой же меланхоличный как и начало. И это плюс, один из которых может запомнится.
Перевод оставляет желать лучшего, с пунктуацией беда, многочисленные опечатки. Из-за всего вышеперечисленного и общее впечатление осталось сомнительным.
Перевод не слишком удачен…
Описание города прекрасно, замечательно тонко передаёт атмосферу Брюгге.
Переживания главного героя слегка надуманны, неправдоподобны, на первый взгляд… Но, чего только не бывает на свете…
Все же, главный герой здесь сам город!…
Он искал в душе воспоминание об умершей, чтобы связать его с только что виденной гробницей и представить её с другим лицом. Но черты умерших, сохраняясь некоторое время в нашей памяти, мало-помалу стираются, бледнеют, точно пастель без стекла, которая исчезает бесследно. И в нашей душе наши умершие умирают во второй раз!
Не есть ли это сострадание смерти? Она разрушает все, но оставляет без изменения волосы. Глаза, губы, — все меняется и исчезает. Волосы даже не теряют своего цвета. Только в них люди переживают себя!
Гюг Виан в этот день еще мучительнее пережил все свое прошлое из-за серой ноябрьской погоды, когда колокола словно рассыпают по воздуху прах звуков, мертвый пепел многих лет.
И Гюг без конца повторял: «Мертвый… мертвый… мертвый Брюгге…» машинально, изменившимся голосом, пробуя соразмерить эти слова с ритмом последних колоколов, утомленных, медленных, словно подавленных старостью, — колоколов, которые точно бросали замирая — на город или на могилу? — свои железные цветы.
... это была запоздавшая страсть, грустный октябрь, очарованный случайно распустившимися розами!
Recenzje, 4 recenzje4