Czytaj książkę: «Сонное царство. Стихотворения»

Czcionka:

Фото на обложке Вадим Субботин

Дизайнер обложки Регина Соболева

ISBN 978-5-4496-6729-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К читателю

«Гипнос… в греческой мифологии – персонификация сна, божество сна, сын Ночи и брат Смерти… Гипнос спокоен, тих и благосклонен к людям, в противоположность беспощадной Смерти…» Сон всегда был тайной, загадкой для человека. Как всякая тайна, он необыкновенно привлекателен, недаром вокруг этой загадки столько всего: и народные верования, и сказки, и предсказания, колдовство… Интерес к снам характерен для всех эпох человеческой культуры. К постижению феномена сна стремилась наука, недаром создан Институт снов. Платон считал, что сны могут служить источником творческого вдохновения. Сон —один из инструментов достижения внутренней свободы и попытка понять себя…

Сонный вечер

«Сонный берег, тихий бриз…»

Сонный берег, тихий бриз,
то ли спишь, а то ли чудо:
из-под тучи, плавно вниз —
люди с крыльями, откуда?

***

Ветер стих на вечер глядя,
солнце ласково погладит
от затылка к руслам рук:
ты отстала от подруг?
Морщит грудь под черной майкой,
бьётся баховская чайка.
Не отбейся по пути,
это я звала, прости.
Оглянёшься? – Взгляд – насквозь —
глаз, как лед, зеленоватых.
Обрети и снова брось,
ты ни в чём не виновата.
«Слишком хочется» – скажи,
но опять острее жажда,
и, взахлёб пытаясь жить,
будешь выпита однажды.
Обернешься? – Вызов талии.
Ощутишь прямую связь:
лежа по горизонтали,
вертикалью возносясь.

«Во сне я стану другой…»

Во сне я стану другой
И впредь туда ни ногой:
Где смотрят прямо в глаза,
Да только верить нельзя.
Стена. Золотится лук,
Все рядом, хватает рук
С огня убрать молоко —
С тобой простятся легко.
И выгонят – гордо молчи —
Торшер золотой в ночи.
На кресло накроют плед,
Как не было, как и нет.
Но все это не по мне —
Пейзаж сосновый в окне,
Блужданье в старой вине,
В глубоком зелёном сне.
Я там давно не живу,
Теперь вздохну наяву —
И впредь туда ни ногой,
Настолько стала другой.

«Стоит выйти из тела на цыпочках…»

Стоит выйти из тела на цыпочках
И лететь в иные миры —
Там, на фоне тягучей скрипочки
Нераскрывшиеся дары.
Как бы ни были кротки спящие,
Тихий мальчик будет тиран,
Потому что чаще и чаще
Терпит боль от душевых ран.
Потому что мужчину с проседью
Тянут юности берега,
Далеко она, Феодосия,
И дорога к ней дорога.
Вот и женщина в длинном платье,
Прикорнувшая на кровать,
Вероятно, за что-то платит.
Может, стоило рисковать?
Может, стоило тронуть кистью
Теплоту пустого холста,
Не бояться железных истин,
Побросать их как ворох листьев
С высоты большого моста?
Столько лишнего поднакоплено,
Настоящему не чета.
А душа, налетавшись допьяна,
Догадается, в чем мечта.

«Засыпаю в волшебных огнях …»

Засыпаю в волшебных огнях —
Что за елка попалась такая?
Ощетинилась – просто страх —
Разобрать ее – не пускает.
Засыпаю я быстро, без слов —
Все они, как хвоя, устарели,
Драгоценный улов новых снов —
Огнедышащие акварели.
Наливается сладкая синь
От салюта огней многоточье,
Золотое сияние вин
Утешает заждавшихся ночи.
Опрокинется навзничь рассвет,
В золотое добавь киновари,
Растворенную ранее дверь
Потревожит мой старый товарищ.
Где зелёный хранитель и скит,
Несогласное дерево-диво?
Славно ёлка шарами горит,
Торжествующе и горделиво.

Не елка

Не елка нынче, а фонтан,
сорвали сетку – порх ракетой!
Как будто птичий караван
под потолок рванула цветом.

Электромузыки разряд,
расплавленых шаров капели.
Ее диковинный наряд —
огонь на бархатной постели.

Она – как выскочка, дитя
прикинувшись большой и рясной,
такую все всегда хотят,
но только ждут ее напрасно.

Сказать пушиста – ни о чем,
весь лапник мощный не рядами,
а густо, жизнь в ней бьет ключом
и полыхает точно знамя.

Горда голубушка. В окне
ей красоваться можно долго,
и это будет вызов мне
как и зиме – тягучей, волглой.

Елочный сон 1

В черный кофе – ночью черной —
день вливался молоком.
День наивней и покорней
Прямо здесь, недалеко.
И пружины канители,
и снежинки, и шары
лечь в коробку захотели
и притихли до поры.
И беда вчерашней приме
в бусах яростных огней,
как ее хозяин снимет
с трона, и простится с ней.
Отцвела, отвеселилась
царствуя среде гостей —
только месяц эта милость
длилась. В комнате пустей.
Отпечатать бы на пленке —
слишком уж была прямой
и взлетев на ножке тонкой
нравилась себе самой.
Завернут ее в простынку
рваную, связав сильней
лапы смяв, сломав вершинку,
и слегка вздохнут по ней.

Елочный сон 2

Вот бокал краями в темень,
светом радужным дразня,
полыхнет цветами всеми
брызгами обдав меня.
Весь сосуд повтор тюльпана,
через стекла жмет хвоя.
Снизу верх бежит по стану
Ярких искорок струя
Кто с казал что это елка,
не аквариум в ночи?
И воздеты ветки колкие
как плавучие хвощи.
Глубока ли грусть картонная
ангелочка и ежа?
И опять снегурка томная
замирает чуть дрожа,
все замрет от ожидания,
что случится тихий взрыв.
И закончится свидание,
Небывалым сном укрыв.

Елка цыганская

На цыпочках и пальцы растопырив,
Она готова выпрыгнуть из юбки,
Легчайшая из елок в этом мире
И самой свежей, кажется порубки.
Худышка, очень гибкая, подросток —
Живот наружу, даже шея голая
Хвоя густа – короткая, в наперсток,
И льдинка на стволе блестит как олово.
Вершинка траекторией небесной
Стреляет в потолочное покрытие
И ей у батареи жарко, тесно
Гирляндовое веточек обвитие.
Цыганским называют сочетание
Что под руку попало… Самоделки
Развешаны с рассеянным мечтанием,
Шары, снежинки, крашеные белки.
Ни стиля, ни подбора бижутерии
А только б ярко, только бы сверкало
Внизу на белой старенькой материи
Коробки, варежки, Снегурка, капли талые.
Пускай она цыганкою насмешливой
Небрежно и без всякого порядка
Явилась вдруг задиристо, невежливо,
Но долгожданная. И видеть это сладко.

Тебя мне явно не хватало

Тебя мне явно не хватало —
Ты милая! С вершинкой талой
и юбкою, неровно пышной,
и лет тебе ужасно мало,
но явно повидала лишнее.

Тебя, застывшую в сугробе
непросто было обнаружить,
и жещина в пятнинстой робе
и мы ее боялись обе —
вела к другим, что были хуже,

что были уже, заморённей.
А ты упругая пружинка —
чуть отвязали – прыг на корень,
шалишь, ко мне привыкнешь вскоре —
качнулась в строну, скажи-ка…

Стоишь – как будто голосуешь,
и руки вверх и пальцы веером,
дерзка, ярка и рукосуйна,
природа молчаливо-буйная —
рожденная суровым севером.

Замри, воробушек, не щелкай,
свети сереребрянной банданой.
гордись характер первоздданный
Ты выглядишь огромной, колкой
парящей птицей в душном здании.

И хорошо что зелень с меткой —
с подпалиной, немного рыжая.
Тепло огни твои колышет,
Ты хорошеешь всеми ветками
и на глазах все выше, выше…

елочный дождь

Смеркался день на душе и в сиреневой мгле
И Новый год уже шагал по земле,
И вино-водочные стыли, ледяная слеза,
А мы c тобой не решались даже слова сказать.
И все о чем поговорили тогда —
Да новый диск, ну совсем ерунда.

Она стояла и молчала у шкафа спиной
И ей не скучно и таинственно в доме одной,
И то, что нам уже пришлось проходить,
У этой юной елки все впереди.
А все, о чем поговорили тогда —
Ее знакомые, ну так, ерунда.

По телевизору вещал наш измученный вождь,
А между нами серебрился легкий елочный дождь.
На разговоры про салаты наложили табу,
Да разве этим замолишь судьбу?
И все, о чем поговорили тогда —
Что сколько стоило – да так, ерунда

Неповторимость момента обнаружишь не в лоб
И ты смеешься почему-то и слетаешь в сугроб,
И понимаешь, что, наверное, напрасно ты ждешь
Пока летает возле елки станиолевый дождь.
Но все, о чем поговорили тогда —
Когда увидимся еще? – Ерунда.