Развод не дам. Точка

Глава 1

Агата

– Мась, ну зачем мне крем от загара? Я на два дня всего, моря даже не увижу.

– Знаю я твое «не увижу», – ворчу, собирая Марату чемодан. – Вернёшься опять как варёный рак и будешь помирать все выходные.

– Что бы я без тебя делал, – театрально вздыхает, но тут же мягко улыбается и целует в макушку.

– Вот-вот. Цени что имеешь, – щёлкаю его по носу и закрываю чемодан.

Вся наша жизнь в браке: от встречи к встрече, но я знала, на что подписываюсь. Сложно было устоять перед красавцем курсантом лётного училища. Почти под два метра ростом, русоволосый викинг с квадратным подбородком и пронзительными голубыми глазами – поплыла, едва увидела. Когда узнал, что мой папа – генерал-лейтенант и начальник университета, едва не расстались. Марат не хотел, чтобы обвиняли в корысти, он не такой, он честный. За честность отцу и понравился. Военного лётчика из него не получилось, ушёл в гражданскую авиацию, и теперь летает между городами, а я воспитываю дочку. В таких отношениях своя прелесть: успеваешь соскучиться и не успеваешь надоесть.

– На следующие выходные идём в боулинг с Беловыми, не забудь.

Марат уже обувается в прихожей. Кивает рассеянно, выпрямляется перед зеркалом. Поправляю форменный тёмно-синий воротник. Как же ему идёт! Когда-нибудь перестану восхищаться. В глубокой старости, наверное. Смахиваю невидимую пылинку с плеча, встаю на носочки. Ласково улыбнувшись, Марат нежно целует. Щелчок замка, дверь закрывается. Улетел.

У меня всего несколько минут, чтобы собраться. Вызываю такси, вытаскиваю из-под кровати приготовленный чемодан. Каринка, булочка моя с корицей, у мамы на даче, а я мчу на рейс Марата. Два дня вместе в Сочи, вот это будет сюрприз! Я даже сняла номер в той же гостинице, где он постоянно останавливается. От предвкушения покалывает кончики пальцев. Поправляю волосы, всматриваюсь в корни – надо подкрасить, обновить цвет. Чемодан в руку, здравствуй, море!

В аэропорту как всегда шумно, ярко и в груди дрожит предвкушение. Люблю аэропорты и вокзалы именно за это волнение: радостное от встречи, немного грустное от разлуки, но всё равно светлое и чистое. Иногда кажется – я вампир, и пью эту энергетику. Марат обычно над этим смеётся и говорит, что он так же кайфует в небе. Объявляют посадку. В очереди едва успеваю нырнуть за чужую спину, когда мимо проходит Марат со своим экипажем. Как всегда, широко улыбается стюардессам. Я их всех знаю, приятные девочки. И знают точно – никаких шансов с Маратом нет и не будет. Никогда его не ревновала, просто знаю: такие не изменяют. Юлька надо мной смеётся. Называет наивной дурой, которая верит в сказки. Пусть. Если ей не повезло с двумя мужьями подряд, я тут при чём? Верные существуют, и мой из них.

– Да у него в каждом городе по семье, – снисходительно тянет Юлька.

– Если так было с твоим дальнобоем, я тут ни при чём, – парирую.

Первым мужем у Юльки был моряк дальнего плавания. Закончилось всё печально: трое детей и гражданская жена во Владивостоке. Хорошо хоть с Юлькой детей не сделали… Подруга тогда, конечно, была уничтожена. Как вспомню, так вздрогну.

Самолёт плавно отрывается от земли, в динамиках голос Марата, бархатный и низкий: капитан приветствует пассажиров. Сердце сладко сжимается. Представляю его за штурвалом и низ живота согревается. Устрою ему секс-марафон на всю ночь, половина чемодана забита новым бельём. Марат всегда начинает с того, что смотрит на меня. Не так, даже: пожирает глазами, заставляя кожу покрываться мурашками. Один только этот взгляд возбуждает лучше прикосновений. После родов фигура наконец округлилась в нужных местах, а фитнес и йога утащили с собой лишние килограммы. Люблю своё тело, а Марат – боготворит.

Далеко внизу раскинулось море. Искрится, отражая солнце. Пока жду багаж, постоянно оглядываюсь: конечно, шансов встретить Марата сейчас мало, но не хочу попасться на глаза его экипажу. Наконец чемодан получен. Выхожу из аэропорта, вдыхаю неповторимый запах Сочи. Только здесь так пахнет: совсем немного бензином и очень много – йодом. Таксисты уже зазывают, как будто у меня не хватит мозгов заказать Яндекс или Убер. Достаю телефон, когда сквозь шум аэропорта слышу громкое:

– Марик!

– Папа!

Машинально поворачиваюсь, даже не знаю, зачем. Каменею. Марат в нескольких шагах от меня подхватывает на руки светловолосого мальчишку и другой рукой сгребает в охапку яркую черноволосую красавицу.

Кружится голова. Пошатываюсь, спотыкаюсь. Сестра, подруга, старая знакомая, жена его друга – мозг подбрасывает варианты. Хоть один, чтобы зацепиться и устоять на ногах. Марат её целует. Влажно, я даже вижу, как его язык забирается в её рот. Передёргивает. От боли и шока не могу дышать. Смотрю, как они идут к ярко-красной Мазде, как Марат усаживает сына в детское кресло. Садится на переднее сиденье и тянется за поцелуем.

– Куда поедем, девушка? – усатый армянин с круглым животом широко улыбается, щеря прокуренные зубы.

– За… – сглатываю. – За той машиной, пожалуйста.

Только сейчас поняла, что всё это время сжимала телефон и смотрела на мужа. Это ведь правда был мой муж? Сколько лет мальчику? На вид около четырёх-пяти, нашей Каринке недавно исполнилось семь, в этом году она идёт в первый класс. Ещё три часа назад мы обсуждали отпуск, чтобы вернуться к первому сентября.

В голове гудит. Таксист молчит. Наверняка всё понял. Господи, как мне жить дальше?! Как смотреть людям в глаза? А его экипаж, его друзья… Выходит, все вокруг всё знали, все, кроме меня?! От шока не могу даже заплакать. Марат мне изменяет. У него другая семья. Значит, я – плохая жена, раз он пошёл налево. В чужих глазах буду выглядеть плохой, а Марата ещё и пожалеют. Бедный, пришлось завести другую семью, а эту бросить жалко.

И что делать дальше, как жить? Мы разведёмся? Желудок крутит, тошнота плещется в горле, жжёт желчью.

– Остановите, – сиплю. Едва такси тормозит, распахиваю дверь и блюю. Вздрагиваю – таксист как-то по-отечески хлопает по спине.

– Простите. – Выпрямляюсь, достаю платок и вытираю рот. Беру жвачку.

– Ничего, – улыбается он.

Красная Мазда там, в потоке, далеко не успела уехать. Она паркуется у двухэтажного дома. Во дворе пальма. Район оживлённый, но не центр. Марат выходит первым. Достаёт сына, и тот обвивает руками, как маленькая обезьянка. Девушка идёт первой, доставая ключи. Широкая ладонь Марата опускается на её ягодицу и с силой сжимает. От игривого смеха у меня всё переворачивается.

– Куда теперь? – тихо спрашивает таксист.

– В аэропорт, – шепчу, ничего не видя перед собой: слёзы наконец пришли. Не громкая истерика – тихая, на грани беззвучного крика. Прижимаю кулак к искривлённому рту. Марат не сделал мне больно, нет. Он меня уничтожил. Унизил. Хочется скорее домой, заползти в нору и два дня оплакивать брак. А потом взять себя в руки и решать, что делать дальше

Глава 2

Марат

– Уснул. – Лялька тихо прикрывает за собой дверь. Вечер влажный, но от гор тянет прохладой. Сижу на диване, раскинув руки, смотрю, как моя пантера приближается. Горячая. Коснись – до кости обожжёшься. Это с Агатой надо нежно и ласково, Лялька любит грубо. Темперамент у неё мужской, либидо – как у ёбаря-террориста. Если бы постоянно жили вместе, хуй в уголёк бы стёрся. А так в самый раз. Хватаю за задницу, сажаю на себя. Носом по шее – пахнет ягодами.

– Сладкая моя. – Хвать губами мочку уха. Осторожно смыкаю зубы, Лялька несдержанно выдыхает, елозит по члену, прогибается. На ней только короткий шёлковый халатик, на пол сползает быстро. Голая, горячая, моя. С Лялькой во мне зверь просыпается. Грудь у неё что надо – крепкая троечка, мять такую сплошное удовольствие. И сосать, и облизывать. Майку нахуй, кожа к коже, горячо. Стоит уже крепко, ссаживаю с себя пантеру, ставлю на колени посреди дивана, стаскиваю шорты с трусами.

– Люблю смотреть на тебя в этой позе, – говорю, а у самого дыхание сбивается. Ещё не начали, а уже аритмия. Вхожу в неё плавно – всегда так: размер не маленький. Не то, чтобы горжусь, так, констатирую. Пизжу. Конечно, горжусь.

Лялька глушит стон в спинке дивана, когда начинаю двигаться. Сначала медленно, постепенно наращивая темп. Натягиваю на себя, смотрю, как принимает. Глубже и глубже, почти по самые яйца. Ускоряюсь, и она уже не сдерживается: стонет тихо, но постоянно. Кончает быстро, внутри сжимает так, словно сломать хочет. Перед глазами искры, спускаю в неё, выхожу и падаю на диван. Коротко, ярко – в первый раз у нас всегда так. Лялька сползает с дивана, прикладывает к промежности халат и садится рядом.

– Кот точно не проснётся? – спрашиваю, пока рука тянется к виску, убрать прилипшие волосы за ухо.

– Он до утра спит так крепко, что можно команду футболистов с тренировкой через спальню провести. – Она трётся о ладонь. Не пантера сейчас – ласковая кошечка. – Сходим завтра на море? С начала лета там не были.

– На наш пляж?

– Угу. – Её голова опускается на моё плечо. Пальцы с длинным красным маникюром блуждают по животу, путаются в полоске волос. Спускаются ниже, накрывают вялый член. Искры в зелёных глазах, на губах – блядская улыбка. – Продолжим?..

Нашим пляжем зовём маленькую бухту, куда доплыть можно только на катере. Тут я Ляльку и встретил шесть лет назад. Карэн, пилот из местных, решил показать «москалям» настоящее море. Как будто мы его не видели. Девчонки, конечно, уговорили нас со стюардами поехать. Понятное дело, с Карэном в уединённое место ехать никто не хотел. Пляж оказался занят: там загорали две девушки. Ляльку я заметил сразу. На подругу даже не взглянул. Высокая, загорелая, сиськи отпад – без верха загорала. Заметила нас на катере и даже не попыталась прикрыться. Села, приставила руку козырьком.

– Девушки, можно к вам присоединиться? – крикнул, перегнувшись через борт. Она сказала «да». Мы причалили, в воду спрыгнул первым и к ней, как магнит к магниту. Высокая, метр восемьдесят, не меньше. Хищная. Волосы чёрными змеями по спине, глаза зеленющие, пронзительные. И губы пухлые, но не накаченные хуйнёй всякой. Свои.

– Марат, – представился, улыбаясь во все тридцать два.

– Алёна, – ответила она. Голос низкий, с легкой хрипотцой. Настоящая женщина-вамп. Обычно я избегал таких: мороки много, характер сильный, не сломать, только нервы потратишь. А тут… пропал. Закрутилось быстро, уже вечером, после ресторана, она на мне прыгала, трахала так, словно душу хотела вытащить. Может, тогда и вытащила. Иначе как это объяснить? Дома Агата и Каринка, нежные, родные, любимые. Здесь – огонь-пожар, неси огнетушитель. О жене и дочке сказал сразу, чтобы не думала – в Москву увезу. Впрочем, не рвалась и не рвётся. Говорит: и так хорошо. Может, ебётся с кем-то ещё, пока меня нет. С её темпераментом не удивлюсь. Ревновать не ревную – у нас свободные отношения. Идеальная женщина. А вот женой была бы хуёвой. Хозяйка из Ляльки так себе. Готовить толком не готовит, даже когда я прилетаю, хотя знает, всегда предупреждаю. На уборке особенно не заморачивается. Дома не грязно, но постоянно кажется, что вокруг тщательно контролируемый хаос. Мама хорошая, этого не отнять. Костик-кот, кстати, на меня записан, тут без вариантов было. Даже вопрос не стоял. Сын мой. Когда-нибудь мы с Лялькой расстанемся, может, замуж выйдет, но Кот – только мой, не чужого дядьки.

– Когда тебя переведут, будешь реже прилетать, времени станет меньше. – Лялька сидит под зонтиком, вытянув бесконечные ноги. Кот плещется у кромки воды, я рядом, слежу, чтобы в море не утащило. Оно сегодня спокойное, ленивое.

– Да, – отвечаю просто. Перевод на международные рейсы почти на мази. Тесть подсуетился, подёргал за нужные ниточки, чтобы ускорить процесс. Другие бабки будут, совсем другие. И времени таскаться в Сочи почти не останется. И что? Лялька очень быстро мне замену найдёт. Я ещё не готов с ней расстаться. Решение приходит спонтанно, хотя раньше его не рассматривал.

– Переезжайте, – говорю небрежно, а у самого сердце ту-дум делает. Что я несу? Нахуя селить их с Агатой в одном городе?! Хотя она никогда не подумает, что я изменить могу. Доверяет. Не наивная и не глупая, просто любит как кошка. Я как узнал, кто её отец, тоже полюбил. Сразу и на всю жизнь! Шучу. Нежность у меня к ней, тепло. Уютная Мася моя, родная. Ласковая. Нет, ни за что не сделаю ей больно, пусть живёт, как под стеклянным колпаком. Она мне как-то рассказывала про первую любовь свою, после которой три года в себя приходила. Ранимая. Я, конечно, тот ещё мудак, но мудак с принципами. Один из которых звучит так: не сри там, где спишь. Теперь, выходит, принцип этот нахуй? Ради чего?..

– Куда? – насмешливо спрашивает Лялька. – В Москву, что ли?

– Почему нет? – что я, блядь, несу?! – Ты на удалёнке работаешь, какая разница? Кота в садик устроим, квартиру я вам сниму, прописку в квартире родителей сделаю. Я бы вас в там поселил, но сама понимаешь…

– Ну да, Агата, – скучающе тянет Лялька. По ней никогда не поймёшь: ревнует или нет. О любви и прочей хрени мы никогда не говорили. Но если люди заводят общего ребёнка, это о чём-то да говорит. Аборт я не предлагал, сказал, что решение только за ней. Не то, чтобы был в восторге от новости, что снова стану папой. Но раз не сдержал хуй в узде, надо уметь расплачиваться.

– Так что? – спрашиваю, а сам чувствую, что уже загорелся. Хочу их рядом. Обеих: жену и любовницу. Как шейх с гаремом. Мужики угорать будут. Хуй с ними, сам в ахере.

– Хорошо, – вдруг говорит Лялька. Перекидывает чёрную гриву волос через плечо. Кажется, такую улыбку – счастливую – я видел только после рождения Кота. Для неё это так важно? Или я опять неправильно понял?..

Глава 3

Агата

Слабо запомнила дорогу домой. Как в тумане, а может, дело в том, что на Москву правда опустился туман. Мы подлетаем, взгляд скользит по торчащим из плотного марева домам. Как пальцы, которые тянутся к самолёту. Пусть. Схватят, сожмут, уничтожат. От боли я оглохла и ослепла. Все эти годы он мне врал. Кем я ему была? Удобной женой, домашними тапочками, в которые так приятно засунуть ноги после того, как весь день проходил в дизайнерских ботинках? Господи, он спал с той женщиной, а потом – со мной. Хочется отмыться с ёршиком. Желудок пустой – меня вытошнило до желчи ещё в аэропорту. Но всё равно позывы подкатывают, как представлю.

До дома добираюсь на метро: в толпе легче, чем с собой. Позвонить Юльке? Она бы примчалась, но умотала с Антоном в Питер на выходные. По телефону такие вещи не рассказывают. К маме поехать? Да я даже вслух такое не смогу при ней произнести! Они с папой тридцать лет вместе, душа в душу. А дочка будет разведёнкой… Позорище!

Стискиваю пальцы на ручке чемодана. Кажется, все вокруг всё знают: осуждают, смотрят с жалостью. Ещё немного, и начнут показывать пальцами. Такой станет моя жизнь, когда все узнают? Мои друзья, мои родные… Ощущение, будто долблюсь в стекло, а они там, с другой стороны.

На пороге накатывает. Вхожу, прислоняюсь к двери и сползаю вниз. Взгляд скользит по рядам обуви: кроссовки Марата, ботинки. Каринкины босоножки, мои кеды. И запах. Тот неповторимый запах дома, который создаётся живущими в нём людьми. Слышу туалетную воду Марата. Голубой Живанши, мой подарок на День святого Валентина в этом году. Тщательно выбирала, чтобы ему подошёл. А та, другая, что подарила?

Слёзы хлынули проливным дождём. Затрясло, пришлось обхватить себя за плечи, потому что испугалась – развалюсь на части. Сложилась пополам, легла на пол, завыла, утыкаясь лбом в ботинки. Когда воешь становится проще. Сейчас хочу кричать в голос, жаль, соседи не оценят. Даже тут нельзя быть собой. Настоящей. Фасад, все эти годы я была фасадом благополучной жизни. А внутри, оказывается, всё давно прогнило. А может, там, за фасадом, и не было ничего. Плоская картонка.

Праздники, проведённые с другой. Воспоминания. Общий ребёнок. Последний факт я специально сдвигала в сторону, чувствовала – окончательно добьёт. Как ему в глаза смотреть? Что дальше? Заявить, что всё известно и прогнать? Но это наша общая квартира, если уходить, то нам с Каринкой. Чтобы он привёл сюда ту, другую? Она про меня вообще знает? Может, связаться с ней, рассказать? И что? Потребовать, чтобы оставила в покое? Бред. Даже если она знает, в чём её вина? Мужчина не телок, которого на верёвочке увести можно. Сам захотел.

Сам. Захотел. Он её любит? А меня?

Всегда говорил, что да. Любит, обожает, ценит. Все слова – труха, рассыпается на глазах, стоит коснуться. Если он бросит её, я прощу. Прощу ли? И сына прощу? Восемь лет идеального брака, того, что не только в соцсетях красивый. У нас много подписчиков, сама не знаю, откуда они взялись. Просто выкладываю фотографии своей семьи, своей жизни. Совсем незнакомые люди комментируют, поначалу это было странно. Теперь привыкла. Они как моя большая семья. Что будет, когда узнают? Сколько жалости польётся? Сколько злорадства? А она, она тоже на меня подписана? Наверняка. Я бы подписалась. Я бы не стала спать с чужим мужем. Никогда.

Горло болит от спазмов, в висках пульсирует. Кое-как поднимаюсь, бросаю взгляд в зеркало. Кошмар. Макияж превратился в уродливую маску, глаза красные, нос тоже. Жалкая. Не то, что та красавица, которая сейчас спит с моим мужем. Не буду сейчас об этом думать. Иду в ванную, раздеваюсь. Какая она в постели? А я? Выходит, я никакая, раз он налево пошёл. Не давала того, то хочет? Как там Юлька говорит: плохо сосала?

К сексу у меня особое отношение. Юлька говорит: надо быть проще. Но почему я должна в подробностях обсуждать, что и как у нас с Маратом в постели? Это только муж должен знать, и точка. Всегда казалось, ему со мной хорошо. Нет, не мог он притворяться, я отлично знаю, какой он, когда на пределе. Когда двигается мощными, плавными толчками. Заботливый: кончать с ним на первый год начала, до этого не знала, что за зверь такой – вагинальный оргазм. Терпеливый: никогда не оставляет не удовлетворённой. Всегда считала, что мне повезло с мужем во всех планах. Повезло, это я оказалась бракованной.

Выхожу из душа с прежней тяжестью на сердце. Кто сказал, что вода помогает? Может, только если в ней утопиться. В нашей спальне слишком много Марата. Панно из фотографий над кроватью: мы вместе их выбирали. Его книга на тумбочке: я так часто смеюсь, что он мамонт, который не успел вымереть и поэтому до сих пор читает настоящие книги. Стакан с водой…

Ночь проходит в бреду. То проваливаюсь в сон, то выныриваю. Лихорадочные обрывки воспоминаний путаются с реальностью. Нормально засыпаю только на рассвете. Просыпаюсь развалиной. Надо ехать к маме, забирать Каринку, но банально не могу заставить себя сползти с кровати. По плану я должна была забрать дочку завтра, и этот день стирается из памяти.

Я не из тех, кто упал, встал, отряхнулся и пошёл дальше. Мне надо пережить, переварить, смириться. Смириться, что я опять не нужна. Когда Костя бросил после двух лет отношений, думала, умру. От хороших не уходят, уходят от плохих. Так мама всегда говорила. А ещё: что женщина должна ценить мужчину, что мужчина всегда прав. Наверное, поэтому и прожила с папой так долго – характер у него тяжеловат. Но именно папа тогда сказал, что Костя – мудак, который просрал своё счастье. Мама тогда только губы поджала. И я была с ней согласна: сама виновата. Тогда была, теперь тоже.

Если мы с Маратом разведёмся, кому я буду нужна? Кто захочет разведёнку с прицепом? Я останусь одна до конца жизни.

Бред. Мы не в Средние века живём! В голове звенит голос Юльки. У меня есть образование, правда, ни дня по нему не работала, надо вспомнить что к чему. Стать более независимой и самостоятельной, выйти на работу. И что? Строить карьеру и забить на семью? Сдать Каринку няне?.. Куда ни глянь, ничего хорошего.

Мама встречает целой горой жареных пирожков с мясом и картошкой. Каринка сидит за столом и уплетает уже второй.

– Ма, холестерин же, – вздыхаю.

– Иногда можно, – отмахивается она. – Ну что, как отдохнули? Марик что с тобой не приехал, я на него тоже жарила.

Меня бросило в пот. Мама – как ищейка, всегда докопается до правды, если что-то заподозрит.

– Его к руководству вызвали. Я на него возьму. – Надеюсь, улыбка вышла настоящей. Марат ещё не прилетел, его рейс – вечерний.

– Конечно, возьмёшь, я что, зря у плиты стояла? Мы с папой столько не съедим.

Обсуждаем с мамой её любимый сериал, на время отвлекаюсь. Мирно, тихо и уютно. Если сбросить сюда бомбу с изменой Марата, что случится? Смотрю на Каринку: волосы светлые, мягкие, глаза голубые, так на папу похожа… Сглатываю комок. Не хочу возвращаться, но надо.

– Может, хоть на выходные приедете? – Мама провожает в коридоре.

– Не могу, ма, мы уже с Беловыми договорились.

Точно. Боулинг. Юлька к тому времени будет знать. Будет же, да? Я же ей расскажу? Или сделаю вид, что всё в порядке?

Когда ключ поворачивается в замке, застываю. Готовила ужин – было бы подозрительно, что не встречаю вкусняшками. Колышется воздух, знакомый аромат проникает в нос. Марат подходит, обнимает со спины, целует в висок.

– М-м, рубленные котлетки. А на гарнир что, пюрешка? Мась, я тебя люблю!

Губы с трудом растягиваются в улыбке. Веду плечами, сбрасывая его руки.

– Иди переодевайся, а то форму провоняешь.

Физически больно находиться рядом, потому что он – прежний. Для него ничего не изменилось, для меня изменилось всё.