© Галина Галеррос, 2019
ISBN 978-5-4496-9749-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Всем Вам, любимым и дорогим Защитникам нашей Родины, выстоявшим и победившим в Великой Отечественной войне (1941—1945 гг.)!
Вы, – навсегда в памяти ваших родных и близких, в рядах Бессмертного Полка. Пламя Вечного Огня, это символ благодарности народов всего прогрессивного мирового сообщества за счастье мирного неба над головой. Это символ защиты он страшного беспредела и бесчеловечности нацизма.
Аида Артс Лауреат российских и международных конкурсов, член Творческого союза художников Росcии:
«…мы с мамой, детской писательницей, просто очарованы.
Спасибо за глоток настоящей литературы».
В. Мелькумов: «Задушевность рассказов волнует и заставляет, остро переживая трагедию Великой Отечественной войны в судьбах наших современников, всеми силами стремиться к Миру во всём Мире».
В. Рыжков: «Рассказы замечательные, искренние, а главное, написанные с большой любовью к людям. Они передают атмосферу того времени, которую большинство нынешних людей уже не знают».
Галина Галеррос
Чувство слова, понимание его эмоциональной силы – конечно, это было воспитано школьной художественной самодеятельностью, наследием Пушкина, Лермонтова, Чехова, Гоголя и других. Затем обучалась на двухгодичных курсах при факультете журналистики Университета и продолжала понемногу писать для себя «в стол». Став врачом, и закончив аспирантуру, я не забросила писать короткие рассказы, прототипом героев которых были люди с интересной удивительной судьбой. Закончила двухгодичные режиссерские курсы при Московском Арт. – кино.
У Юрия Нечипоренко в электронном журнале «Пампасы» вскоре был напечатан один из моих ранних рассказов «Моя бабушка». Мне повезло, быть консультантом при «Московском Обществе ветеранов и инвалидов цирка», постигая красоту души мастеров Отечественного циркового искусства. Вскоре стала редактором изданных книг: Э. Эльворти – Подчерниковой «Моим дорогим,… или записки медвежатника»; В. Шилинского – Лерри «Легенда Отечественного цирка – Валентина Лерри»; В. Тихонова «Тихоновы. Династия дрессировщиков»; А. Ляшенко «В долг… или о жизни, театре, друзьях (в стихах, прозе)». Принимала участие в фотовыставке «Выстояли и победили», посвященной Дню Победы (http://www. Выстояли.рф).
В настоящее время работаю над материалом, посвященного проблемам здоровья клуба комплексного само – программирования (КСП) «Космос», созданный Я. И. Колтуновым в 1981 году в Москве и в филиалах клуба КСП в странах ближнего и дальнего зарубежья.
Член Клуба мастеров современной прозы «Литера К».
Моя бабушка
Мишаня
Алёнка
Из дневника юной варшавянки
Анна Александровна как-то рассказала мне, смеясь, об одном из эпизодов во время войны и о своей любимой бабушке.
Бабушка стояла на своём посту во время бомбежки с винтовкой за плечами и со свистком в руке. Она направляла поток запоздавших в укрытие и подбадривала их тонкой трелью свистка.
Рядом с ней и бомбежка была не страшна. Бабушка вселяла в окружающих веру в близкую Победу, надежду на добрые вести от родных из жестокого и страшного горнила передовой, а иначе и быть не могло.
Соседи любили Зинаиду Ильиничну за доброту и умение советом или нужным словом подбодрить человека. А мы с мамой просто души не чаяли в ней. В девичестве она была Юсуповой (своими дворянскими корнями, втайне, очень гордилась), а восточный генный отблеск придавал ее облику особый колорит.
Весь дом помнил историю с Иваном, 15- летним подростком, въехавшим в дом год назад с тяжело больной матерью и полуслепой бабушкой. За свою короткую жизнь он успел побывать в колонии за воровство. В подъезде звучал его отборный мат, он курил, бывал даже в нетрезвом состоянии. И бабушка, с согласия матери устроила его на подработку в театр юного зрителя. Полгода она водила Ивана, буквально за руку, на спектакли. Страстно обсуждала с ним полученные впечатления. При этом просила Ванечку, описывать свои ощущения и эмоции, потом приучила, буквально шаг за шагом, работать над собой с помощью дневника. И результат превзошел все ожидания. Об этих уроках откровения, нравственных точках опоры и о многом другом, сыгравших решающую роль в становлении себя как личности, Иван рассказывал маме уже после смерти Зинаиды Ильиничны. Ванечка, как называла его бабушка, обладатель замечательной памяти и абсолютного слуха, был одарен и артистическим талантом. Он в течение года выучил все роли и с легкостью подменял отсутствующих или ушедших на фронт актеров. Так Ванечка нашёл себя. После вечерней школы закончил режиссерское и сценарное отделение ВГИКА, став заслуженным артистом и кинорежиссёром.
Для бабушки, каждый шаг которой был полон юмора и психологического проникновения в суть человека, я всегда была загадкой. Она называла меня фантастической девочкой за неуемность характера и умения из всего создавать проблемы. И всё-таки мне повезло учиться у неё до 4-го класса. Умея создать атмосферу игры, она не давала ребятне уйти от главной цели занятий в школе – учиться радоваться новым знаниям. Уроки радости, – это был стиль её преподавания. Каждый урок – это всегда был фейерверк фантазии и удивительных находок, и дети были просто влюблены в свою ненаглядную Зинаиду Ильиничну.
Шёл август 1941, но мы еще никак не могли привыкнуть к руинам и останкам от пылающих домов. Немцы жестоко бомбардировали город, буквально ровняя его с землёй. Августовская ночь была темной и теплой. Начавшийся артобстрел заставил нас очнуться от сна. Но бабушкин яростный крик: «Где мой свисток, ищите!» – разбудил нас с мамой окончательно. Свесив головы с кровати, мы тщетно пытались помочь бабушке, всматриваясь в темноту, но нас хватало только на видимость поиска. Наверняка этот злосчастный свисток где-то болтался за поясом или на шее у бабушки, которая накинулась на меня со словами: «Это дело твоих рук, Анка?!»
Я всегда была причиной беспорядка в доме. Бабушка прятала от меня даже свою незаряженную винтовку, так оберегая меня от непредсказуемых поступков. Наконец свисток действительно был обнаружен где-то в заднем кармане юбки. Бабушка, не смотря на почтенный возраст и солидный вес, как вихрь помчалась на свой пост.
А мы ринулись в наше укрытие недалеко от дома. Эта, чуть прикрытая досками, глубокая яма и была нашим бомбоубежищем, её вырыли оставшиеся в доме жильцы. Конечно, укрытие не спасло бы нас от бомбы, но психологически мы чувствовали себя защищёнными, несмотря на оглушительный рёв разрывающихся бомб и плач детей.
И вдруг мама начала смеяться. «Леночка, что с тобой?» – боязливо спросила соседка маму, которая начала заливаться смехом, буквально давясь от него. Испуг и напряжение, после рассказа о том, как бабушка собиралась на свой пост, сразу ушли. Маленькая и кругленькая, добрейшей души бабушка, с винтовкой за спиной расшвыривала вещи по дому, пытаясь найти злополучный свисток, чтобы только не опоздать на свой пост. Покрикивая на нас, свою внучку и дочь, буквально готовая всю душу вытрясти из обеих и, при этом обвиняя нас во всех немыслимых грехах, бабушка выясняла причину потери свистка. Это был сметающий всё на своем пути ураган эмоций и воли. С таким натиском и напором в характере бабушки мы столкнулись впервые.
Мама так ярко и темпераментно рисовала сцену за сценой этого трагико-комичного поиска, что улыбки на лице присутствующих сменились громким смехом. Из нашего укрытия несся буквально гомерический хохот. Смеялись все. Даже хныкающие и плачущие дети заулыбались, детский смех смешался со смехом взрослых. Люди, до слёз, смеялись громким довоенным смехом.
После бомбежки, когда мы выбрались из своего убогого укрытия, вокруг нас пылали соседние дома и мы растерянные, но полные надежд бросились к своему, каким-то чудом уцелевшему дому. А бабушка бежала к нам, размазывая по щекам слезы радости, что увидела нас живыми и невредимыми. Недалеко от её поста осколком бомбы сразило нашего давнего друга, её коллегу, 70-летнего соседа Иван Петровича. Он накануне получил похоронку на единственного сына и буквально только что жаловался бабушке, что очень мёрзнет, едва двигается и совсем без сил. Бабушка обняла нас, крепко прижала к себе и, наклонившись ко мне, воскликнула: «Кости целы, мясо наживем! Живы будем, не помрём! Вот так, мой дорогой пострел!».
Анна Александровна улыбнулась, и, помолчав, призналась: «Прошло с тех пор столько лет, и мне уже далеко за 80 лет. Но в минуты уныния и бессилия от навалившихся проблем я вдруг вспоминаю бабушку с её незаряженной винтовкой, яростным поиском свистка и несокрушимой верой в Победу. И тогда всплывает в памяти мамин рассказ о бабуле, наше хлипкое бомбоубежище и тот общий гомерический смех. Смех, который звучал как вестник надежды и веры в себя, нашу Победу. Смех, рвущийся из нас, взрослых и детей, вопреки ужасу перед страшной бомбежкой и смертью близких людей.
И я смеюсь… долго, и до слёз» так закончила свой рассказ Анна Александровна, с улыбкой обняв меня за плечи. Я только кивнула в ответ, осознав наконец свою догадку: «Так вот в чём секрет наших побед над врагом – всем миром встать и не сдаваться». И услышала в ответ её проникновенное «Как ты права, моя дорогая девочка, как ты права. Хоть цена нашей победы несказанно высока, но за победой над фашизмом стоит вся наша огромная любимая страна и святая память о её защитниках»..
Моим дорогим сыновьям
Радость Дня Победы, 9-го Мая 1945 г., для многих была со слезами. Необходимо было создавать заново в своей судьбе пространство любви и надежды. И прежде всего во имя святой памяти всех дорогих и любимых, сломленных или уничтоженных войной.
Сергей Ильич, переживший столько потерь, одну из них, гибель своего сынишки Мишани, не мог простить Войне.
Он выжил после последнего тяжёлого ранения и вернулся в родную школу. На своих уроках истории для него было важным – научить ребят ценить и беречь радость и счастье Мира во всём мире. Рассказывал о жестоких боях и стоящих насмерть бойцах в сражениях за Родину, участником которых он был на пути к Победе. Горечью бесконечных потерь были пронизаны его рассказы. Как в начале Великой Отечественной войны, весь Керчинский пролив, до самого горизонта стал белым от бескозырок наших погибших защитников моряков. Как воды Волги, после жестоких сражений в Сталинграде, стали алыми. И многое другое, что осталось в памяти о беспримерном Подвиге наших бойцов боях за мирное будущее нашего Отечества. Такие уроки напоминали своим воспитанникам, что и по сей день, особенно по ночам, безумная правда Войны терзает усталое сердце вернувшихся со Святой Победой наших солдат.
В его рассказах о Великой Победе нашего народа, спасшего Мировое сообщество от чудовищных идей и действий нацизма, отзывались в ребячьих сердцах желанием участия в миротворческих акциях протеста, не допускающих войны на всей планете Земля.
Сколько ночей Сергею Ильичу снился один и тот же сон, во всех ярких подробностях, повторяясь и заставляя просыпаться с болью в сердце. Это был сон о сынишке Мишане, о счастливом мирном дне, накануне войны, в июне 1941г:
«Мишаня, Мишаня!» – звала бабушка внука, разыскивая повсюду непоседу. За ним нужен был глаз да глаз. В свои пять лет малыш всегда что-нибудь открывал для себя. И в этот миг его было не слышно и не видно.
Уткнувшись в ладони подбородком, опираясь локотками о подоконник, он подолгу мог рассматривать в открытое окно всё, что происходит вокруг. Изумлённо вглядываться в гроздья соцветий сирени, заглядывающих в дом своими сиреневыми душистыми ветвями. Следить за птичкой, прыгающей с ветки на ветку и вдруг замирающей на очередной раскачивающейся опоре. Мишаня наблюдал живое дыхание окружающего мира сосредоточенно, замирая в ожидании очередного чуда. Всё вокруг было удивительно интересно и как будто зазывало его: «Иди к нам, иди к нам».
И он шёл во двор, огороженный деревянными кольями, сквозь которые была видна тропинка, убегающая к роще. Но туда ему ходить без взрослых строго-настрого запрещалось. Во дворе всё воспринималось иначе, чем из окна. Роскошь цветного разнотравья захватывало его. Увидев божью коровку, он всматривался в горошинки на блестящей её спинке, а когда она улетала, удивлялся, наморщив лоб, пытался разобраться, чем же он ей не угодил и почему спугнул. Она так ему нравилась. На прозрачные крылышки стрекоз или на роскошных бабочек можно было смотреть только издали. Как бы осторожно Мишаня не подкрадывался к ним, те мгновенно улетали.
Возвращаясь в дом, он брал большие, с красивыми картинками книжки и так же внимательно и долго рассматривал их, угадывая по каждой из них услышанный накануне от отца сюжет. Затем шёпотом пересказывал его своим, сидящим рядом друзьям, мишке и зайцу. Он очень любил их, на ночь укладывал рядом, дожидаясь пока мама или папа прочитает какую-нибудь очередную сказку. Хотя он их, почти все, знал наизусть. Особенно он любил, как они оба, улыбаясь ему, напевали: «На сон грядущий малышу, чтобы приснилась радость песни и две радуги в лесу…».
За бесконечное любопытство и всепоглощающее внимание ко всему, к чему бы он ни прикоснулся, бабушка Варя ласково прозвала его: «Мой Филиппок».
Для малыша это раннее утро,22 июня 41-го года, стало настоящим праздником. Он, в это солнечное воскресение, на автобусе с отцом, отправился в гости к деду Серёже и бабушке Алле, которые жили в соседней деревне. «Мишутка, дорогой, вот ты нас и наведал!» – с такими словами они всегда встречали любимого внука. А он, обнимая их, деловито спрашивал: «Деда, а когда нам на рыбалку идти?», вызывая этим улыбку всех присутствующих, малыш обожал рыбалку.
И Мишаня, в предвкушении встречи, умостился у отца подмышкой как под крышей. Отец, чьи мощные плечи и барельеф выступающих мышц говорил о его незаурядной физической силе, был для него надежной защитой. Так же как и дома, положив подбородок на ладошки и упираясь локотками в колено отца, он рассматривал людей, с их неповторимыми особенностями. Задумчивый взгляд останавливался на каждой встречаемой мелочи, изучая её своеобразие. В этот момент они были очень похожи друг на друга, отец и сын, с каким-то особенным глубинным задумчивым взглядом синих глаз. Обняв сына, и время от времени целуя его в макушку, отец поглядывал на него, улыбаясь и поглаживая по спинке. А тот ловил доверчиво взгляд его, доверительно прижимаясь к его сильным и добрым рукам, улыбался в ответ, открыто и радостно. А через мгновение вновь был поглощён то проплывающим в небе облаком, то удивлялся белым березам с их печально опущенными ветвями.
Временами, Мишаня сосредоточенно и серьезно поглядывал на отца, как бы ожидая его оценку этого завораживающего окружающего мира. И неизвестно для кого из них обоих был важнее этот волшебный миг молчаливого взаимопонимания и бесконечного доверия друг к другу. В этом безмолвном диалоге чувств отца и сына отражалась гармония взаимоотношений любящих сердец. Для Сергея Ильича это было трогательным фактом, наводивший на размышления об истоках большой настоящей мужской дружбы. Напоминало о золотом времени детства, его удивительных возможностей для проявления широкой и щедрой души ребёнка, его бесконечной пытливости ума и радостных чувств.
И вдруг всё рухнуло. Взрывом опрокинуло автобус. Радость утреннего воскресения, 22 июня 1941 года, погасла для Мишани навсегда. Под вой бомбежки сердце малыша, который так преданно любил всё и всех вокруг, остановилось. Война! Великая Отечественная война.» Сергей Ильич просыпался весь в холодном поту и тянулся к валидолу. Прохлада раннего утра заставляла его приходить в себя —живым надо жить, чтобы строить новый мир, и только так.
В День Победы, 9 Мая, праздник светлый и скорбный, произнося: «Ничто не забыто, никто не забыт! Вечный Огонь горит в душе каждого человека о беззаветном Соборном Подвиге нашего народа во имя жизни на земле…» – Сергей Ильич, невольно отворачивался, убирая со щеки горькую слезу. Его сердце жгла, память о сыне Мишане, не отступая.
Марина Васильевна, ахнула, в ужасе притянула к себе дочь и заплакала. «Откуда ты, здесь, на передовой! Господи, что же я с тобой буду делать, здесь постоянная бомбежка, здесь война» – причитала она по бабьи, задыхаясь и смеясь одновременно от неожиданной радости свидания. Алёнка исподлобья всматривалась в такое родное и в то же время чужое заплаканное лицо и всхлипывала в ответ: «Мама, я очень о тебе соскучилась, очень – очень».
Через час искупанная, накормленная и не менее взволнованная, чем Марина Васильевна, она уснула счастливым сном.
Марину, уже как месяц срочно прикомандированной к штабу армии Калининского фронта вместо погибшей машинистки, тут же потребовали отчитаться за проступок лейтенантов, доставивших в её руки 10-летнюю дочь.
Начальство только разводило руками, а по ближайшему окружению побежала весточка о смелой малышке, примчавшейся на фронт к маме. Защемило сердце у многих, навернулась слеза на солдатские глаза, разучившиеся плакать. Только каждый из пришедших, с кулёчком угощенья – кто с кусочком сахара, кто неизвестно как завалявшейся конфеткой, испытывал щемящее чувство дома. А у некоторых взгляд теплел, глядя на маленькую, хрупкую и вихрастую девчушку Алёнку. Вернувшиеся с передовой разведчики, которым полагалось помимо фронтовых 200 грамм, баня и кино, чтобы вновь быть готовым к сверхчеловеческим перегрузкам войны, поглядывали на важную гостью в конце кинозала и улыбались.
Уже через неделю Алёна, с попутчиком, капитаном Добровольским была доставлена домой, к бабушке, в почти весь разрушенный от артобстрелов город. У капитана во время бомбежки погибла вся семья. Учитель по образованию, он весь путь домой читал ей стихи Лермонтова и рассказывал, как он вёл свой дневник. Устав от пережитого, Алёнка мирно посапывала у него на руках.
Валентина Осиповна слегла с гипертоническим кризом, когда узнала об отъезде внучки на фронт. Она очень переживала и не находила себе места, от того что отмахнулась от ребёнка, не приняв всерьез её заявление: «Бабуля, я еду на фронт к маме!» Занимаясь стиркой, усталая после бессонной ночи в госпитале, она только и смогла ей сказать в сердцах: «Да помолчи ты, наконец, езжай куда хочешь, хоть в тартарары!»
Она переживала и за молоденьких новоиспеченных лейтенантов, вчерашних курсантов. Ведь наверняка просто выговором не обойдётся для них опрометчивое согласие вести ребёнка к матери на передовую.
Ругала себя за то, что не одёрнула внучку, презрительно посмеявшейся над лейтенантами, над их поспешностью, с которой те при бомбежке заторопились укрыться в бомбоубежище. Своей фразой: «Вот это да – боятся какой-то бомбёжки. А я думала вы настоящие солдаты» заставила обоих измениться в лице и покрыться пурпурной краской. Ваня был родом из Подмосковья, застенчивый и неуклюжий, только что-то и пробормотал в ответ. А Саша, всегда уравновешенный ленинградец, хмыкнул и сказал строго, это воинская дисциплина, беречь свою жизнь для сраженья с врагом. И в ответ на замечание, вот посмотреть какой ты была бы на передовой, девочка живо ответила: «А я и поеду с вами, к маме».
Болело сердце и за дочь, как ей обойдется появление Алёнки на передовой, ведь это нарушение устава.
Марина, окончив курсы разведчиков, заявила матери, что у неё совести не хватает сидеть в тылу, и вообще вся душа изболелась, измучилась. Враг то уже под Москвой. Валентина Осиповна, прижав к груди ещё не пахнувшую войной гимнастерку дочери, только и смогла выдохнуть из себя: «Не волнуйся за Алёнку». После отъезда Марины она сутки не поднимала головы, всё кружилось перед глазами и плыло. Но надо было жить дальше, рядом была внучка. Алёнка не отходила от бабушки, непривычно молчаливая, испуганная и только приговаривала: «Бабуля не умирай, тебе нельзя умирать, пожалуйста. Я буду слушаться тебя. Буду во время бомбежки ходить с тобой в подвал». Алёнка категорически отказывалась прятаться во время тревоги в темном сыром подвале. А в ночные налёты говорила Валентине Осиповне спокойно, сквозь сон: «Бабуля, не волнуйся, я бомбежки не боюсь и со мной ничего не случиться». Но та, брала внучку за руку и вела за собой. И на это у неё была одна фраза: «Если не хочешь, чтобы бабушка умерла, иди со мной». Поэтому для Алёнки был праздник, когда бабушка оставалась в госпитале на ночное дежурство. Она безмятежно спала, не слыша ни взрывов, ни как содрогалась земля от рухнувшего, где – то на соседней улице, дома. И только удивлялась днём появившимся горам обломков и тлеющих остатков от очередного дома в соседнем дворе.
Возвращение Алёнки с фронта вызвало фурор. Ребята из соседнего уцелевшего дома и из её подъезда, тесно обступив сорванца-героя, просили рассказать, что же на самом деле происходит на передовой. Ведь там так страшно и что же там творится. И самое главное это то, что слышно о Победе. А также выясняли массу подробностей о войне на фронтовой линии. Мальчишки выспрашивали всё до мелочи, втайне завидуя, почему не им выпал такой счастливый случай. Алёна отвечала на расспросы обстоятельно и деловито. Рассказала, как немецкий летчик, пролетая в бреющем полёте над фронтовой машиной, в кузове которой сжалась в комочек Алёнка, взглянул прямо в глаза девчушке и «не прошил» её пулеметной очередью. И заметила, что только один раз она пожалела, что не знала ненавистный немецкий язык, когда знакомые разведчики вели генерала, – «языка». Она очень сожалела, что всю силу своего презрения смогла показать только взглядом.
А в памяти еще долго кружились те счастливые дни с запахом маминых волос, без чувства голода и картофельной шелухи, от которой всегда долго болел живот.
Прошло много лет, Алёнка стала для многих любимым доктором Еленой Сергеевной. Её с нетерпением ждали в селениях и посёлках Подмосковья. Ведь важно было на приёме у врача не только поведать ей все свои физические горести и печали, но и стать сильнее, а может быть и добрее друг к другу. И всё это после общения с таким, светлым душой, доктором. И что важнее было для многих, доказать себе, что не может человек жить без любви и сострадания.
Елена Сергеевна привозила с собой в командировку всех основных специалистов, к которым было непросто добираться издалека. Выводы её блестящей диссертации, об оказании лечебно-профилактической помощи в сельских районах, настоятельно требовали государственного подхода к её проекту национального здоровья страны для широкого внедрения в практику.
Дерзкой Алёнке, не боявшейся когда-то бомбёжек, удалось пронести через долгую жизнь бесстрашное сердце и чуткую душу. И уезжая к своей внучке в Германию на постоянное место жительства, она хотела только одного. Не потерять в ином пространстве нашей земли свою доброту и открытость сердца. Ведь это и есть то богатство, которому нет цены. Оно было завещано ей как самый главный завет, как оберег, – там, в страшном горниле войны, где в беззаветной самоотдаче ковалась наша Победа, рядом с мамой.
Однако, через месяц, Елена Сергеевна вернулась в Москву, уже навсегда.