Czytaj książkę: «Воспоминания жены советского разведчика», strona 22
На следующий день в глянцевых журналах помещаются цветные фотографии участников бала для VIP персон. Пресса взахлеб расписывает-описывает, как были одеты или, скорее всего, раздеты участники конкурса костюмов привилегированного вечера. Там уже, естественно, не блестки и стразы, а парча, бархат, дорогой шелк и настоящие драгоценности. Некоторые карнавальные костюмы превышали стоимость хорошего иностранного автомобиля. По крайней мере, так писали газеты и почему им не верить? А журналы еще целую неделю печатали фотографии дам в роскошных туалетах и таких же претенциозно одетых кавалеров в костюмах египетских богов, французских королей, маркизов, в крайнем случае, пиратов, но непременно в атласе, с золотыми лентами, драгоценностями и в парчовых или муаровых штанах. Фотографии были яркими, интересными, с необычными ракурсами и удачными позами. Попасть снимку в журнал было престижно.
Рассматривать снимки было не только интересно, но и нужно, чтобы потом поддержать разговор на встречах и быть в курсе, какую фамилию или чей маскарадный костюм обсуждают. Это считалось хорошим тоном – быть в курсе карнавальных событий и соответственно знать школу-победительницу и ее «величеств». Точно так же как было необходимо знать счет предыдущего футбольного матча и его «голевые моменты». А то, «панымаищь» необразованный какой-то!
Астрономическая цена костюмов зависти не вызывала, для нас тогда это было совершенно дико и непонятно. Нет, нет и нет… Зависть нельзя добавить ни к недостаткам характера, ни к достоинствам, т.к. это чувство губит не характер, а жизнь. Если оно приплюсуется к недостаткам, то уже получится не человек, а чудовище, если к достоинствам – изысканная стервозность и опасные для окружающих действия. Зависть бесперспективна вообще, а для меня и в частности. Сколько я себя помню, зависть или ненависть никогда не отравляли мне жизнь. На такие объемные, всепоглощающие и, по сути дела, одинаковые чувства у меня не хватало того внутреннего заряда, что рождает настоящий вулкан подобных страстей и потом я просто ленива для таких страстей. А зависть может сделать человека несчастливым или счастливым: вот ты узнал, что кто-то лучше живет, более благоденствует, чем ты, больше знает и явно умнее тебя, талантливее и с какой такой стати ты начинаешь мучительно ахать, завидуя, что он богат, умен, красив, талантлив? В итоге ты становишься несчастным? Или по-другому… Какой умный человек! Он здорово обставил свою жизнь! Какой талантливый и знающий! Как замечательно, я многое от него узнала! Это ведь тоже зависть, но от такого восприятия несчастным или комплексующим не становишься? Воспринимаешь данность как факт: сможешь или нет подтянуться к объекту зависти? Но без трагизма для собственного бытия – значит быть самодостаточным и счастливым. Разница-то между намерениями и делами велика: российская маниловщина: «а не сделать ли мне это?» или «как хорошо было бы!» – раскачиваться, раздумывать, пока вдруг не выяснится, что это сделали уже другие…
И, правда, зачем завидовать чужому успеху, красоте, уму, деньгам, предприимчивости, таланту! Ну, можно ли завидовать Плисецкой или Вишневской? Или чемпионке-гимнастке? Вот еще! Да никогда. Пущай себе танцуют, поют… А ведь это известные, близкие имена. А завидовать каким-то, в сущности, фантомам? На эти снимки в журналах было интересно посмотреть- поглазеть, но воспринимались они и их персонажи как нечто потустороннее и нелепое. Сейчас же, когда уже наши газеты, журналы, ТВ с истеричным придыханием называют стоимость одежды вплоть до белья какой-либо особы, ее собачки и ошейничка с брильянтиками этой же собачки, дорогущие украшения, которые имеют место быть у внучки, дочки, Жучки какого-нибудь нашего народного заступника или представителя шоу-бизнеса на очередной тусовке, я с грустью вспоминаю наше удивление и недоумение по поводу роскоши костюмов участников муниципального бала-карнавала в Рио-де Жанейро.
Описать и рассказать о впечатлениях карнавальных праздненств сложно, лучше бы это прочувствовать и увидеть собственными глазами.
Собственными глазами я видела это фантастическое действие три раза. В ожидании туристов вдоль авениды строятся амфитеатром трибуны, билеты на которые тоже весьма и весьма недешевы. Однако даже самые прижимистые граждане из наших представительств хоть раз да побывали на этом неповторимом празднике веселья.
Можно было, конечно, посмотреть и по телевизору, но это было бы совсем не то впечатление, хотя телевизор мы уже купили через год у уезжающих торгпредских поляков, той самой предприимчивой Стефы. Это был единственный телевизор в представительстве, не считая имевшегося у торгпреда и общественного телевизора на пилотиссе, который постоянно был в ремонте. Поломку его постоянно сваливали на детей, и это было вполне возможно. Детишки напористо щелкали ручками телевизора, отчаянно надеясь поймать мультики или «ужастики». Нам несколько раз сделали замечание (у нас единственных было двое детей), что именно наши дети смотрят телевизор чаще других, хотя это было не так. Я ограничивала просмотр телепередач уже хотя бы потому, что работала, а Леночка училась, ей надо было делать уроки и помогать маме заниматься сестренкой-егозой. Мы и приняли соломоново решение – лучше купить свой. В обществе это считалось расточительством. Но теперь я не имела головной боли – дети дома с удовольствием смотрели мультики про Микки Мауса и его друзей. Я же, уложив семейство спать и потушив свет, наслаждалась боевиками, любовными сериалами. Именно в Рио зародилась знаменитая индустрия мыльных опер. Там я просмотрела “Рабыню Изауру”, “Дону Флор и ее два мужа”, первым черпаком, так сказать! Испытала сладкое замирание от первозданных для меня ужастиков Хичкока с оживающими мертвецами, мумиями и саморазрывающимися могилами. Это удовольствие было в новинку, заодно совершенствовалась и в языке. Купили мы этот, уже тогда с уплощенным экраном, телевизор у отъезжающих домой наших друзей-поляков с уценкой и с еще большей уценкой же его продали коллегам, когда уезжали сами. По логике, в конце концов, он должен быть потом совсем без цены, не бесценный, а без цены. Его должны были отдавать следующему желающему бесплатно или заменить им же давно пришедший в негодность телевизор на пилотиссе. Но боюсь, что рассуждение это чисто теоретическое…
У нас часто останавливались гости-командировочные из “Авиаэкспорт” Москвы, чтобы не тратиться на гостиницу и питание. Я имею в виду, что не прямо у нас в квартире, потому что помещение для гостей в Торгпредстве имелось бесплатное, но столовались они преимущественно у нас.
В такое время мне приходилось приготавливать кастрюлю щей или другого “горячего” и на второе что-либо покрепче: мясо жареное, тушеное, котлеты и т.д. Фрукты за еду не считались. Я опять закупала корзинами дешевые бананы и апельсины и они поглощались командировочными в огромном количестве. В принципе, я их не осуждала: суточные выдавались мизерные, просто недостойные, на них можно было только где-нибудь перекусить чашечкой “кафезиньо”, бутербродиком “кейжу-кенте” (горячим сыром) – и все! А ведь хотелось и что-то прикупить, привезти хоть какое-то заграничное шмотье домой и сувениры из знаменитого города ожидающим коллегам и обязательно шефу, чтоб он пропал! Чаще всего как раз шефы с ближайшими помощниками и приезжали – вот они и крутились, привозили из Союза свои сувениры: водку, баночку черной-красной икры (тоже не разбежишься!), буханку черного хлеба, баночную селедку, матрешек и расписные деревянные мисочки под хохлому. Мы их приглашали на обильные обеды. Благодарные пансионеры в первый же вечер выпивали с хозяином привезенную ими бутылку-две “Столичной”, съедали икру. А в последующие дни уже налегали на наше угощение, смущенно предлагая мне в подарок мисочки или матрешек. Чтобы они не чувствовали себя объедалами и нахлебниками, мы преувеличенно-восторженно восхищались поддельной хохломой, деревянными плошками и с благодарностью принимали матрешки-ложки. Накапливалось у нас этого добра немало, потом мы их распространяли в Торгпредстве или дарили бразильцам, т.к. торгпредские уже были тоже “оматрешены” и “оложкованы”. К ним тоже приезжали из Союза из их представительств и точно с такими же проблемами. Собственно, подобного рода русские сувениры выдавались как раз для вручения местным деловым людям на встречах, но оседали среди соотечественников за ласку, за прием.
Кроме того, гостям хотелось и развлечений. Для этого был дежурный набор: Христос на Корковадо, Сахарная голова, пляжи, сувениры в парках у местных хиппи, сезонные распродажи, если они на счастье были, в маленьких бутиках на авениде Копакабана. У статуи Христа все без исключения гости хотели сфотографироваться непременно в белых штанах.
Как же! Рио и белые штаны были понятиями неразделимыми. Белые штаны были у нас двух размеров X – XL, но оба “стрейч”, так что проблем не было: широкое – завяжем, узкое – растянем!
На пляже мужики пристраивались возле экзотичных шоколадных молоденьких девушек в минимальных купальниках, те благосклонно принимали восхищенные знаки внимания белых придурков и спокойно позировали на камеру. Гости благодарили девушек, благодарили нас, уезжали, завистливо вздыхая, но очень довольные и обещали навестить, если посчастливится, еще раз.
Из достопримечательностей Рио еще существует очень ухоженный и большой Национальный парк «Тижука», один из крупнейших в мире расположенных в городской черте. На его территории расположен и знаменитый холм Корковадо со статуей Христа на вершине. Парк – легкие города и настоящие джунгли площадью около 120 кв.м., ему почти 200 лет, основан в 1808г. тем самым португальским принцем-регентом, самозванным императором Дон Жоао (Жуаном) VI г. почти Донжуаном. Там собрано более 5000 растений со всего света, есть ботанический музей и знаменитая аллея с вековыми и ухоженными пальмами. Находится там и знаменитость амазонской сельвы – гигантское дерево “сумаума-сейба” до 50 м высоты. Три-четыре человека не могут обхватить его ствол. Ближе к земле на уровне пяти-шести метров вниз идут мощные укрепляющие подпорки-корни, благодаря которым не падает не только сам гигант, но и свалившиеся на него деревья и растения-паразиты, густо оплетающие “суамауму”.
Оно теперь разводится в тропиках всего света за густую тень и волокна хлопчатниковых плодов-капок. Одно дерево создает полное впечатление тенистой рощицы, но гулять под ним почему-то неуютно. Там же есть и кустарник «стрихнос», само название уже страшненькое, его корни содержат сильнейший яд кураре.
Этот прекрасный зеленый оазис тишины и покоя в центре города и второе место по популярности посещению туристов и жителей. Парк имеет интересную планировку, свободное, в несколько гектаров, несмотря на городскую скученность, пространство с широкими аллеями, гротами, фонтанами, водопадиком, озерцами и зелеными подстриженными лужайками, где можно посидеть на травке, отдохнуть, поиграть в мяч
Когда мы посетили сад с семьей просто для беглого осмотра, нигде особо не задерживаясь, все обошлось благополучно. Нам все понравилось, особенно изумительной красоты гигантская лилия Виктория Регия. Я неосторожно высказала свои скудные ботанические познания по поводу этой редкой лилии: дескать, что лист ее выдерживает вес пятилетнего ребенка. После этого мы с трудом оттащили от озерца Люданьку, которая хотела непременно взгромоздится на это экзотическое растение. Только тогда, как мы сказали, что лилию охраняют крокодилы от чрезмерно любопытных маленьких девочек, можно было избежать эксперимента.
Оценив просторы, тенистость сада, мы с коллегой- учительницей решили повезти наших школьников на экскурсию в любимое место отдыха горожан. И что интересно: дети бегали, прыгали со скакалками, играли в мяч, крутили хула-хуп, играли в серсо, активно веселились. Мы же сидели на мягкой лужайке с плотной и мягкой травкой и наслаждались прохладой в саду и отсутствием необходимости строго следить за подопечными: их было немного и все на глазах, вот тут, рядом, никто на Викторию Регию влезть не покушался.
Отдых и сидение на приветливой зелени лужайки сыграли с нами злую шутку. Спокойные, веселые, довольные прогулкой, как дети, так и мы, вернулись домой. К вечеру у меня стали жутко зудеть ноги возле щиколоток, как раз открытые места между брюками и кроссовками. Пришлось позвонить нашему посольскому врачу. Врач разговаривал со мной лениво, с распространенным среди врачей дежурным оптимизмом, произносил трафаретные успокоительные фразы и безразлично слушал мои слезливые причитания. Равнодушно посетовал-посочувствовал, сказал, что и Галина Сергеевна (моя коллега) тоже обращалась.
”Это вас мошкара покусала”, – еще более равнодушно констатировал наш эскулап-соотечественник (вот, блин, будто я сама не ю!) и потом бодренько посоветовал типа “не чеши Гондурас – само пройдет”.
Поставил диагноз по телефону и отключился в прямом и переносном смысле слова, дело было уже хорошо к отходу ко сну. Давать советы легко, особенно врачам, а зуд становился невыносимым, кожа покрылась мелкими-мелкими красными точками, похожими на уколы раскаленной иглой. И без диагноза эскулапа было ясно, что это укусы мелких насекомых, которые поживились сладкой белой кожей, пока мы блаженствовали, сидя на густом ярко-зеленом газоне.
”Боже, что было бы, если бы я надела юбку!”, – с ужасом подумала я. Металась по комнате, подбегала к кондиционеру остудить воспаленную кожу, обливала ноги холодной водой – легче не становилось. Наплевав на совет доктора, не трогать укусы, мол, воспаление будет – становилось уж воспаленнее некуда! -, я начала их судорожно расчесывать. Ногтей на всех десяти пальцах не хватало! Взяв высушенный пластинчатый коралл, я сверху вниз, снизу-вверх, из стороны в сторону с ожесточением и сладострастными стонами стала растирать укусы, буквально стёсывать кожу, испытывая острую боль и в то же время почему-то чувство необыкновенного облегчения от этой варварской процедуры. Зуд оказался гораздо хуже боли! Когда был явно снят верхний слой эпидермиса, я сразу же облила ноги спиртом. Описать, что я почувствовала невозможно. Наверное, такое испытывали еретики в застенках инквизиции, когда их опускали в котел с кипящей водой: ощущение было такое же – будто я обварила ноги крутым кипятком! Да куда там кипятком! Нет!!! Кипящим маслом!!! Я взвыла от боли и опять забегала по комнате, с удивлением чувствуя, что зуд и боль постепенно, и даже довольно быстро, проходят. Через некоторое время осталось ощущение как после ссадины, т.е. вполне терпимое нормальное состояние не слишком острой саднящей боли, но без этого невыносимого зуда. Впоследствии кожа покрылась тонкой корочкой, начала безболезненно отваливаться еще более тонкими пластинками струпиков и, наконец, появилась молодая, розовая, здоровая кожа. Просто домашний филигранный пиллинг! Ура!
Больше экскурсий в зеленый оазис я не проводила сама и тем более не водила учеников. Если бы они активно не двигались, то бразильский гнус обошелся с ними бы так же. Моя коллега тоже не выдержала испытание чесоткой, но воспользовалась ножом. Что удивительно, когда я поделилась этим происшествием со знакомыми бразильцами, они были очень удивлены: то ли своих местных мошка не трогает, то ли у белых людей кожа более чувствительна, то ли мы не в тот сезон решили отдохнуть.
По поводу сезонов… Есть определенное время года, когда активизируются “кукарачи” – летающие тараканы величиной с палец. Это очень неприятно, когда приходишь в ванную или в кухню, а там этакие твари ползают и даже летают, бьются о стены, окна и, что еще более омерзительно, о тебя лично… В кухни они влетают через узкие вертикальные окошки, а в ванные просачиваются через вентиляционные отверстия. Небольшая кухня (мрамор, металл, кафель) постоянно обрабатывалась на предмет изгнания муравьев и разной мелкой мошкары тем самым питьевым спиртом, каким я ошпарила себе ноги после экзекуции соскабливания кожи. Кукарачи спирта не боялись и изгонялись более сильными средствами от фирмы “Байер”. А потом уже для дезинфекции все протиралось спиртом. Спиртом стерилизовались время от времени и кафельные стены ванной и даже некоторые фрукты. Сначала апельсины, мандарины, бананы, авокадо, манго, папайя и т.д. фрукты с твердой кожурой, мылись в ванне (их всегда покупалось много) в слабом растворе марганцовки, потом тщательно прополаскивались. Потом, если оставались сомнения, а они оставались, перед тем, как дать ее ребенку или съесть самим, обтирались полотняной салфеткой, смоченной все тем же спиртом.
Наше наплевательское отношение к такому божественному напитку как спирт становилось привычкой.
Афоризм Жванецкого – “Что это за страна, где спирт хранят в бронированном сейфе, а “ядерную кнопку” в пластмассовом чемоданчике?” – сюда не вписывался. Один литр питьевого спирта стоил буквально копейки, и никто его не воспринимал как ценность.
Хотя насчет привычки к этой жидкости, как к антисептику, я не совсем права. Инженеры Торгпредства и дипломаты Посольства получали весьма среднюю зарплату по понятиям их коллег за рубежом. Такой же была и оплата представителей из стран социалистического лагеря, но они все же могли себе позволить пить благородные напитки типа ром, бренди, коньяк, виски и прекрасные ликеры. Впрочем, «наши» себе тоже не отказывали. Очень неплохо было попробовать и местные напитки: кашаса, ощутимо отдававшая самогоном, коктейль, не помню его названия, – что-то вроде кашасы с лимоном и струганным льдом по вкусу; красное вино Castel-Chatelet, очень вкусное; белое Chardonnau Aurora; недорогое и слабенькое “Бычья кровь” и различные “батиды”– смеси рома и различных натуральных соков с добавками. Насчет предыдущих видов алкоголя я сообщаю чисто теоретически. Я их только попробовала, так, для общего представления, а на приемах пила кока-колу со льдом, умело маскируя ее под виски. А вот “батиды” мне нравились, особенно “батида де маракуйя” – ром, взбитый с сахаром желток и сок маракужи. Вкуснота-а-а! Особенно, если удвоить порцию желтка и сахара. Но такой рецепт только для меня, потому что когда я угостила подкорректированной вкусовой субстанцией нашего уважаемого шефа Леонида Александровича, он удивленно поморщился и спросил:
”А что это ты меня гоголем-моголем потчуешь? Виски в доме нет что ли?”. Уж что-что, а выпить и закусить в наличии имелось всегда.
“Батида де маракужа” настолько заманчива, что ее можно выпить много и не заметить, что уже пьян. Только когда решишь встать, то и почувствуешь, как тебе крепко связала ноги вроде бы и небольшая добавка рома. Действует, примерно, как наша водка с клюквой и сахаром – сладко, водкой не отдает, только язык пощипывает, пьешь без опаски и не замечаешь, что уже “наклюкалась”. Батиду можно сделать и у нас, жаль только, что сок маракужи-маракуйи не натуральный. Конечно, это уже будет не настоящая “батида” а эрзац! Но все равно вкусно!
Что касается спирта… Технический персонал получал еще меньше, чем инженеры, почти на треть. Поэтому они относились не так пренебрежительно к 96-ти градусному напитку – “…он в чистом виде был не плох, а с кокой-колой – просто бог, наш родненький С2Н5ОН…”
Вот таким простеньким образом заменялись ром – тоже, кстати, дешевый -, виски, бренди, шерри, джинн: спирт смешивался по вкусу с кокой-колой, тоником, любым соком, добавлялся лед. Подобные смеси пользовались у любителей простейших застолий не меньшим успехом, чем благородные, но более дорогие напитки. Сам способ приготовления такого рода коктейля маскировался под виски с содовой, если смешивалось с кокой, или джин с тоником, если добавлялся тоник. Крепости и забористости они от этого не теряли.
Усваивали эти приемчики и бедные постоянно безденежные командировочные: уезжая, они прихватывали с собой несколько литровок этого божественного крепчайшего эквивалента алкоголя. Бутыли были очень удобны для транспортировки: во-первых, – пластмассовые, во-вторых, – прямоугольные и запечатанные наглухо. Их можно было уложить в чемодан под разными углами и самым невероятнейшим образом, хоть вверх-вниз-сбоку, – пластик в самолете только раздувался от высоты, но запаянная пробка протечек не давала. На всех емкостях было крупно красными буквами обозначено «Alcool» и где-то внизу маленькими буковками надпись, если по давности времени не ошибаюсь за точность, что, мол, не для внутреннего употребления. Эта неприметная надпись никого не смущала, да никто в нее и не вчитывался уже хотя бы по незнанию языка и нечеткого шрифта. Что там еще читать и переводить?
«Alcool?» – Алкоголь!» «96?» «96!» «Ну и хорошо!»
В это время все торгпредские и посольские вдруг почему-то заинтересовались футболом, даже женщины. Мужчин же такой интерес собственно вообще никогда не покидал, особенно после работы, перед телевизором да с бутылочкой-двумя-тремя или ящичком пива, да с солененькими орешками. Тут же пошли какие-то там мировые матчи, а Бразилия – страна вечная обладательница «Золотой богини», т.к. три раза подряд стала чемпионом мира по футболу.
«Бразильский футбол – лучший футбол в мире»
Жоан Салданья, тренер. 1969 г.
Вроде бы на первый взгляд самоуверенная, но вполне объяснимая фраза: в стране играть в футбол и тренироваться можно круглый год, климат тоже позволяет разогреваться мышцам самим по себе. Кроме того, это самый дешевый вид спорта, не требующий дорогого снаряжения и экипировки. История возникновения этого вида спорта давняя, считается, что ее завезли английские моряки. Но появление организованных команд с четкими футбольными правилами относится к концу девятнадцатого века, когда один бразилец Шарль Миллер, вернувшись после учебы из Англии, сам заболел футболом и организовал свою команду на родине. А уже в 1919г. Бразилия выиграла южноамериканский чемпионат по футболу. Понятия «Бразилия – это футбол» стали неразделимы.
Герои футбола в основном выходили из низов, с детства гоняя мяч на пустырях. Мяч, хоть набитый тряпками, да пара чурбачков, обозначающих ворота, найдутся даже в самой бедной фавеле. Именно жизнь в фавеле лепит крепких целеустремленных парней, парней с большими амбициями и с желанием во чтобы-то ни стало подняться вверх по социальной лестнице, поднять жизненную планку, подальше от бедности.
Существование в «бидонвилле» – хорошая жизненная выучка. Играть же в футбол на пустырях фавел можно в любых трусах, хоть в укороченных старых брюках, и босиком, если жаль обувь. Пальцы на ногах, голеностопы без щитков, коленки разбивались в кровь, но и крепли постепенно, переставали бояться боли, если, конечно, не калечились навсегда. В принципе, умение играть в футбол была одна из редких возможностей взобраться хоть на ступеньку выше и уж совсем непостижимая мечта – переселиться из фавелы в город, жить пусть в малюсенькой, но городской квартире, лучше всего собственной. Еще бы!
«Бразильский футбол – лучший в мире»… В мире согласились, что это действительно так и есть. А что миру оставалось делать? Мало того, что бразильцы чаще других выигрывают на чемпионатах, они еще и играют красиво. Даже я, дилетант и не фанатик футбола, заметила это, а уж сведущие комментаторы и знатоки всегда отмечают у бразильских звезд, особенно у знаменитых футболистов, не только филигранную технику, но красоту и самозабвенность игры.
Говорят, что нет ни одного бразильца, который бы хоть раз в жизни не пытался сочинить самбу или ударить по мячу. Даже в малюсеньком поселке (кто-нибудь знает о нем!?) Курупаити в штате Гуанабара, где всего около тысячи жителей, есть две футбольные команды, систематически проводящие свои внутрипоселковые матчи. Это тем более удивительно и показательно, что все жители этого специализированного поселка больны проказой.
Что уж говорить о больших городах и большом футболе! Когда на знаменитой Маракане начинается матч, все CMИ – газеты, журналы, радио и телевидение – первые места и страницы в своих изданиях и передачах отдают предпочтение предстоящему матчу. Оценивается не только схема и ход будущей игры, но и гипотетические удары, отходы, подкаты, подсечки и даже возможные ошибки, объективность арбитра и его профессионализм. Однозначные ажиотажные беседы, ведутся в барах, в автобусах, в домах между соседями, просто в группах людей, собравшихся на улице волею случая. Вполне серьезно обсуждается исчезнет ли прыщик на носу “его величества”, наиболее знаменитого игрока, состояние его левой или правой пятки и большого пальца (не обязательно на ноге, на руке – тоже), меню “королевской трапезы” и вообще его настроение.
Маракана – огромный стадион, построен в 1950 г., вмещает около 200 тыс. человек. “Маракана” – тридцатипятисантиметровый попугай, такое же название имела река, впоследствии обмелевшая. На этом месте существует и жилой квартал с этим же именем, которое и присвоили новому стадиону, гордости кариокас.
Во время матчей по субботам или воскресеньям места заполнены. Одни зрители честно купили билеты, а тысяч 5-10 всегда пробираются зайцем, да и не у всякого болельщика найдется нужная сумма крузейро, чтобы приобрести желанный билетик. Напомню, что тогдашние бразильские деньги в 1970 г. раньше и несколько потом назывались крузейро. Чаще всего у вездесущих мальчишек денег нет, и они пойдут на любые ухищрения, чтобы хоть краешком глаза полюбоваться на игру и поболеть за своих кумиров. А сколько сил и усердия нужно еще для того, чтобы добраться до самого стадиона! Но для истинного фаната любые преграды преодолимы, особенно для сверхтемпераментного бразильского болельщика.
В 1971 г. виадук, несший поток машин на стадион, обвалился, причем прямо на перекрестке автотрассы, недалеко от нашего Торгпредства. Пострадали не только те, кто находился в этот момент на виадуке, но и автобусы и машины под ним самим. Один из жителей близлежащих домов получил огромные деньги от журналов за нащелканные фотокадры с места трагедии. Вот вам и менталитет, такой разный у людей одной и той же национальности: одни бросились помогать пострадавшим, вызывать «Амбулансию» – Скорую помощь, другой выбирал ракурс поинтереснее, покровавее, пострашнее.
Погибло множество людей, тем более в тот момент как раз под виадуком по нелепой случайности застопоренного движения находилось несколько переполненных автобусов тоже спешащих на стадион. Трагедия была страшная. Но даже это жуткое событие освещалось на страницах журналов от силы два-три дня – все было занято более злободневными событиями, разбирательством футбольных перипетий.
Непосредственно на матче каждая команда болельщиков, «торсида», располагаются на противоположных сторонах архибанкады, кольца трибун. Так легче избежать столкновения страстей болельщиков и вообще всякого рода конфликтов.
У каждой торсиды свой, так называемый, оркестр – скопище ударных инструментов, барабанов, барабанчиков, тамтамов разных мастей (в Бразилии подобных инструментов несметное количество – наследие аборигенов и африканцев) и различных дуделок-гремелок, трещеток, лишь бы заглушить «музыку» другой, враждебной, торсиды. Грохот в любые моменты матча стоит адский, тем более что «тиффози» (так в Бразилии называют фанатов, очень подходящее название – корень «тиф»; словом, у кого жар, кого сильно лихорадит, по-простому «колбасит») имеют луженые глотки. Они изо всех сил, безумно выпучив от напряжения глаза, буквально срывая горло, помогают своим оркестрам воплями, свистом, просто ором.
Неудивительно, что, будучи в первый и последний раз (я, по крайней мере) на футбольном матче, мы выбирались из престижной ложи журналистов и вообще VIP-персон совершенно оглохшие, прибалдевшие и на ватных ногах. Еще раз повторяю, это были лично мои ощущения. Мужчины же «держали лицо», нашли в себе силы и интерес обсудить матч, но мой муж какое-то время «отдыхивался» в своем транспортном средстве фольксвагене и сначала никак не мог попасть ключом в замок зажигания. Я надеюсь, что от впечатлений и восторга, т.к. он и потом неоднократно посещал футбол и даже имел счастье лицезреть самого Пеле в одном из матчей.
Чтобы понять азарт и безумства бразильских болельщиков, нужно их увидеть, услышать, понаблюдать. По сравнению с ними наши болельщики просто пушистые котята. Что мне все же понравилось в этих восторженных «тиффози»: они ссорятся или даже дерутся во славу своей любимой команды, но как-то несерьезно, понарошку что ли! Могут после шумных разборок пойти в ближайший бар и выпить в знак всеобщего восхищения своим футболом и своей неповторимой Бразил. До необъяснимо злобного и кровавого действа так и не доходит…
А уж как достается бедным судьям! Каждая торсида при неудачном соотношении счета уверена, что не только судья, но и футбольные ворота подсуживают противнику, как при игре команд «Шайба» и «Зубило» волшебным велением старика Хоттабыча. Один раз, когда судья имел наглость удалить с поля самого Пеле, ему, т.е. судье, пришлось часа два отсиживаться в раздевалке, осажденной разъяренной торсидой, пока не прибыла конная полиция и не освободила слишком смелого и непримиримого судью. Впрочем, и полицейские тоже были недовольны принципиальным арбитром и довольно медленно и как бы не хотя – что, мол, поделаешь! – мы при исполнении! – осуществляли свои служебные обязанности, лениво рассеивая толпу обезумевших орущих фанатов, требующих крови арбитра.
Бывало, что болельщики умирали прямо на трибунах и не только на стадионах, но и у телевизоров, поэтому во время крупных матчей дежурят не только наряды полиции, но и кареты «Скорой помощи», в основном, кардиологической. Врачи, дежуря в своих «каретах» тоже внимательно следят за ходом футбольного матча у переносных приемничков или у телевизоров близлежащих баров.
Тогда, в начале восьмидесятых годов, нам было странно и непонятно читать газетные сообщения, что игроки команды могут покупаться, продаваться и обмениваться хозяевами футбольных клубов. Хозяин клуба? Продать? Купить? Вот она звериная сущность капиталистических отношений!!!
Очень гордились, что у нас не так, что наши игроки сплошь непрофессионалы, горбатятся за честь, за славу и любовь к Родине. Увы! Теперь уже наша страна – третий неразвитый мир и теперь уже наши спортсмены, увы еще раз! сами товар, да еще не первосортный. Все такие благоглупости как «честь родной команды» и сама человеческая честь быстро испарились из сознания наших чемпионов: выживай, играй за хорошие бабки, обеспечивай свою старость, ибо она в спорте наступает слишком рано! А спортсменов, вышедших по здоровью в тираж, просто забывают, выкидывают за ненадобностью. Вот они и стараются заработать пока молоды. И их можно очень хорошо понять: попробуй сохрани здоровье, когда тебя пинают во все места тяжеленными бутсами, вминают ребра, дробят колени и щиколотки или «случайно!» «бьют по голове с 15-ти лет», как мрачно бубнил в молодости мой знакомый боксер, когда я попеняла ему на отсутствие памяти.
