Czytaj książkę: «Похищение в «Калифорнийской комете»»

Czcionka:

Посвящается моим друзьям в Америке – Лойди (он же доктор Саймон Джонс) и Майку Вайоле. Я уже скучаю по вас!
Майя Г. Леонард

Моему племяннику Монти. Пусть распахивает мир перед тобой все двери!
Сэм Сэджман

Чем хороша поездка на поезде? Неплохая еда, хорошая компания, игра в карты, лёгкая интрижка, крепкий сон и внезапные откровения незнакомых людей, похожие на рассказы Чехова.
Пол Теру

M. G. Leonard & Sam Sedgman

ADVENTURES ON TRAINS

KIDNAP ON THE CALIFORNIA COMET

First published 2020 by Macmillan Children’s Books, an imprint of Pan Macmillan

* * *

Глава 1
Чикаго

Главный вокзал Чикаго «Юнион Стейшн» с виду даже не походил на вокзал, а больше на кафедральный собор. Так, во всяком случае, думал Харрисон Бек, когда вместе со своим дядей Натаниэлем Брэдшоу впервые оказался внутри огромного зала, отделанного благородным мрамором.

– И храм, и дворец, и библиотека, всё вместе, – зачарованно произнёс Харрисон, более известный для своих друзей и знакомых как Хол.

– Но всё же это вокзал, – сказал его дядя Натаниэль, имя которого тоже нередко сокращалось до простого Нэт, и такого рода сокращения этих двух путешественников, казалось, ещё более роднили. – Кстати, здесь снималось множество гангстерских фильмов. И часто главных героев расстреливали вот прямо на этих плитах.

Хол долго смотрел на плиты, как будто на них ещё могли оставаться пятна крови.

– А где сами поезда? – наконец спросил он, всё ещё под впечатлением от услышанного.

– Прямо под нами. Пути и платформы здесь находятся под землёй. И поезда тоже идут под землёй, через весь центр города.

– Как метро?

Хол не зря спросил про метро, потому что весь предыдущий день он провёл в городе и на метро ездил тоже. Чикаго был странный город, в нём всё наоборот. Электрички метро носятся по эстакадам над улицами, петляя меж небоскрёбов, а вот междугородние поезда, оказывается, ходят под землёй!..

– Ну пошли, – сказал дядя. – Нам нужен зал ожидания под названием «Метрополитен».

Последние несколько недель Хол только и ждал, когда они отправятся наконец в это путешествие. После той знаменитой, полной приключений поездки на «Шотландском соколе» в жизни у него постоянно чего-то не хватало. Конечно, теперь была младшая сестра Элли, и этого вообще-то хватало, даже слишком, особенно что касалось грязных подгузников, бутылочек для кормления и ночного рёва сестрицы. Родителей не хватало. Они были слишком заняты прибавлением в семействе.

Всё переменилось, когда к ним приехал дядя Нэт и привёз шпица. Ту самую белую собаку, финскую лайку по имени Бэйли, которая сыграла такую важную роль в раскрытии тайны исчезновения королевского бриллианта. Причём буквально, потому что бриллиант находился… Ну да ладно, не за обедом будет сказано. Потому что за обедом дядя Нэт произнёс:

– Хол, ты помнишь, я как-то говорил, что меня приглашают в Америку, чтобы совершить небольшое путешествие по их железным дорогам? Так вот, эта поезда согласована, и к тому же она выпадает на твои осенние каникулы. Не хочешь ещё раз со мной прокатиться?

Хол так и подпрыгнул за столом, а Бэйли, находившийся под столом, громко залаял. Родители Хола тревожно переглянулись. Они беспокоились, как бы лай не разбудил маленькую.

Далее дядя Нэт пояснил, что как журналист и писатель-путешественник он получил приглашение осветить одну пресс-конференцию, которую даёт некто Огест Реза, глава крупной международной компании. Конференция состоится в его личном вагоне, который будет прицеплен к обычному пассажирскому составу. Билет на этот поезд дяде Нэту оплачивает его газета, а вот билет Хола…

– Кажется, у тебя скоро день рождения, так? Считай, что это будет тебе мой подарок.

Хол сразу начал готовиться. Пока оформляли его загранпаспорт, он купил несколько небольших блокнотов для рисования, коробку простых карандашей и красивую точилку для них. За всё остальное отвечала мама.

Поезд должен был отправляться из Чикаго, и туда они отправились самолётом. Хол едва помнил сам полёт. Кажется, вот только они пронзили низкие серые тучи над Лондоном, как уже заходят на посадку в Чикаго. Солнце, которое поприветствовало их за облаками, решило не бросать их и на земле. В Чикаго было очень солнечно и тепло. Сердце Хола сразу учащённо забилось: новая страна, незнакомый город, необычные люди… Он вдруг почувствовал, что просто рождён путешественником! И это чувство было для него новым и тоже возбуждало.

Чикагский вокзал вполне походил на точку старта для новых приключений.

В зале ожидания дядя Нэт предложил пойти выпить кофе, но Холу не терпелось зарисовать всё то необычное, что он успел увидеть.

– Ладно, рисуй, – сказал дядя Нэт, – только давай мне свой чемодан. Я буду вон в той кофейне. Когда закончишь, приходи.

Достав свой блокнот, Хол прислонился к одной из колонн и начал рисовать. В этом зале было много колонн, и он начал с них, прочертив на странице ровные вертикальные линии, постепенно сужающиеся вдали, что обозначало перспективу. Потом он перешёл к потолку. Тот был выполнен в виде свода, а под ним на стене висел огромный американский флаг. Хол лишний раз убедился, что в Америке флаги висят абсолютно везде. Затем он начал набрасывать мраморную лестницу, которая шла вниз. Возле лестницы одиноко стоял пожилой, усталого вида мужчина с заметной плешью на голове. Он был в мятом костюме и с потёртым кожаным дипломатом в правой руке. Левую руку мужчина держал на уровне груди и внимательно смотрел на свои наручные часы. Фигура для любого вокзала символичная. Хол быстро её набросал и начал рассматривать других людей. Возле билетных касс он заметил семью амишей¹. Мужчины – в круглых чёрных шляпах и старинного покроя сюртуках, женщины – в белых чепчиках и длинных синих платьях с передниками. Чисто девятнадцатый век.

Ещё один необычный персонаж обнаружился рядом на скамейке. Это была тоже женщина, тоже в длинном одеянии, только в голубом, которое оказалось вполне современным пуховиком. А верхом современности в этой женщине была игуана, которая лежала у неё на плечах. Волосы у женщины рыжие, мелко завитые, губы пурпурно-розовые, а ящерица изумрудно-зелёная. Будь у Хола цветные карандаши и время, ему бы пришлось изрядно потрудиться, чтобы полностью передать все эти краски. Игуану ещё называют бородатым драконом, потом вспомнил он и пририсовал ящерице кожистую бородку.

И ещё один человек стоил бы цветных карандашей. Это был странного вида тип в бледно-голубых брюках и броском зелёном пиджаке. Мужчина тащил за руку русого мальчика-подростка, в джинсах и оранжевой футболке. Мальчик как мальчик, только на лице у подростка был закреплён аппарат для исправления прикуса. Вместе с гнутой сталью каркаса и накладками на подбородок и лоб всё это выглядело несколько жутковато. Современный подросток в железной маске.

Заглядевшись на эту пару, Хол чуть было не пропустил другую. Это был высокий крепкий мужчина в чёрных очках и чёрном костюме, на вид типичный телохранитель из гангстерского боевика, а рядом с ним весьма симпатичная светловолосая девочка, тоже подросток, в коротком джинсовом сарафанчике и вязаной кофте. Она улыбнулась и подмигнула мальчику в лицевой маске, когда тот проходил мимо. Мальчик был примерно такого же роста и возраста. Он не улыбнулся. Может, и не мог. Челюсть не позволяла.

Закончив с людьми, Хол переключил внимание на американский флаг на стене, когда сзади услышал:

– Эй, друг, можно не толкаться?

Повернувшись, Хол нос к носу столкнулся с крепеньким смуглым пареньком, нельзя сказать чтобы толстеньким. Впрочем, можно. У мальчика были большие синие глаза и очень чёрные волосы, что делало его несколько необычным. Но это Хола уже почти не удивило. Он просто извинился.

– Простите, увлёкся. Я тут рисовал и вас не заметил.

Мальчик склонил набок голову и повторил с каким-то странным акцентом:

– Я тут рисовал и вас не заметил.

Хол нахмурился. Он не любил, когда его передразнивают.

– Ты что, англичанин? – далее спросил мальчик. – Скажи чего-нибудь по-английски.

Хол не понял. Сказать по-английски? Зачем? Он как-то привык считать, что в Америке все тоже говорят по-английски.

– Я… э…

– Я… э… – снова повторил мальчик, но, увидев, как сильно изменился в лице Хол, весело рассмеялся. – Ладно, не парься, брат. Я просто учусь говорить, как разные люди. У вас, англичан, есть британский акцент, вот я его и ловлю. Куда едешь-то?

– В Сан-Франциско.

– В Сан-Франциско? Вот здорово! Значит, едем вместе. На «Калифорнийской комете»?

– Кажется, – проговорил Хол.

– Отлично, брат! – Мальчик уверенно обнял Хола за плечо и куда-то потащил. – Пошли познакомлю с моей сестрой.

Хол посмотрел вокруг:

– Послушайте, но мне хотелось бы дорисовать…

– Скажи честно, ты есть хочешь? Пошли вон в тот зал, там дают бесплатные чипсы. Вперёд! – И Хол получил чувствительный толчок в спину по направлению к стеклянным дверям. – Хэдли жутко обрадуется, когда услышит, как ты говоришь. Мою сестру зовут Хэдли. А меня Мэйсон. Мэйсон Моретти. Мы все Моретти. Семья Моретти.

– Очень приятно. А я Харрисон Бек. Но все зовут меня Хол.

Перед дверями Хол остановился, чтобы убрать блокнот в рюкзак.

– Нам туда, – сказал Мэйсон и снова подтолкнул Хола в спину.

Вскоре они оказались перед столиком, за которым сидела девочка и раскладывала игральные карты.

– Хэдли, смотри, кого я привёл. Его зовут Хол.

Одним движением Хэдли собрала все карты в колоду, а когда откинулась на спинку стула, Хол прочитал на её красной толстовке вышитую белыми нитками надпись: «Мы верим только в то, что мы видим и слышим. Гарри Гудини». У Хола была почти такая же кофта, тоже с капюшоном, но жёлтая. Он также знал, что в Америке такие толстовки называют «худи». Ему нравилось это слово, и сейчас он невольно использовал его про себя, чтобы не путать мужскую и женскую вещь.

– Привет, Хол, – сказала ему девочка в красном худи и, улыбнувшись, показала свои белые идеально ровные зубы. Светлые длинные волосы подчёркивали её средиземноморский загар. Или скорее врождённый оттенок кожи.

– Хол приехал из Англии, – сказал Мэйсон. – Прислушайся, Хэдли, как смешно он говорит. Друг, скажи чего-нибудь. – Он толкнул Хола в бок.

– А что сказать? Приятно познакомиться, – сказал Хол, обращаясь к девочке.

– Приятно познакомиться, – тут же передразнил его Мэйсон.

– Знаешь, – повернулся к нему Хол, – мне это не нравится.

– Не обижайся, – заступилась за брата Хэдли. – Он не со зла. Он просто любит копировать людей. Многих это бесит, но иногда он подделывает голоса так, что родная мама не узнает.

Мэйсон смотрел на Хола как удав на кролика.

– Мне никогда ещё не приходилось говорить на английском английском. Не на американском английском, как мы все, а чисто по-вашему. А ну-ка прочитай весь алфавит. Не хочешь? Жаль. Правда, со мной сейчас нет диктофона. Но я всё равно должен поместить тебя в свой банк голосов.

– Меня в банк?

– Не бойся, я просто собираю различные интонации и акценты. Чтобы потом точнее передавать сложные для произношения звуки. Ну, типа твоего «э».

И Мэйсон широко растянул рот, демонстрируя внутри положение языка. Рот у него был большой и словно резиновый. Хол даже подивился.

– Я живу на севере Англии, в городе Кру, – сказал Хол. – У нас свой акцент. У нас никто не говорит так, как говорит наша королева и другие аристократы.

– А сколько тебе лет? – спросила его Хэдли.

– Двенадцать, – твёрдо ответил Хол, хотя до его дня рождения оставалось ещё три дня.

– Мне тоже, – сказала Хэдли.

– А мне тринадцать! – поспешил сообщить Мэйсон.

– Что, правда? – не поверил Хол.

Хэдли хихикнула:

– Никто не верит, что он мой старший брат. Все думают, что он младше.

– Это ничего, что я меньше ростом, – буркнул Мэйсон. – Все великие актёры имеют небольшой рост. А я ещё и продолжаю расти…

Хол почувствовал, что эта тема для Мэйсона неприятна, и попробовал перевести разговор на другую:

– Ты говорил, что тут бесплатные чипсы.

– Да, вон там. – Мэйсон кивнул на стойку, на которой лежали пакетики.

– Но это не чипсы, – пригляделся Хол.

– А что тогда?

– Чипсы делают из сырого картофеля. Его режут полосками и обжаривают в масле, а потом макают в кетчуп и едят. А эти, которые в пакетиках, – это криспы.

– Ты, наверное, путаешь с картошкой фри, – сказала Хэдли. Она сходила за одним пакетиком. – У нас это называется «чипсы», а у вас «криспы», так?

Хол кивнул:

– Да. У вас, в Америке, всё как-то по-другому. Вчера я заказывал пиццу, а мне принесли пирог.

– Это закрытая пицца, – сказала Хэдли. – Я её очень люблю. Её делают только в Чикаго.

Похрустывая чипсами-криспами, они все втроём вернулись в зал ожидания. Дядя Нэт с двумя чемоданами стоял посреди зала и напряжённо высматривал своего племянника в толпе пассажиров. Сам он был виден издалека, высокий, в очках, в тёмном пиджаке и полосатом пуловере под ним, светлых брюках и мягких белых спортивных туфлях.

– Ну наконец-то, – облегчённо выдохнул дядя, увидев Хола. – Уже с кем-то познакомился?

– Да, это Мэйсон, а это Хэдли.

– Приятно познакомиться, – сказал дядя Нэт. – А меня зовут Натаниэль Брэдшоу.

Хол заметил, как Мэйсон беззвучно, одними губами, старательно повторил про себя «приятно познакомиться». Ещё один голос в копилку.

– Вы тоже едете на «Калифорнийской комете»? – спросил дядя, пристально глядя на Мэйсона.

– Да, – быстро проговорила Хэдли, стараясь отвлечь внимание от брата. – Но мы едем только до города Рино. У нас там папа. Он работает в казино.

– Он крупье?

– Нет, он выступает. Развлекает публику.

– Очень интересно.

– Очень интересно, – тихо повторил Мэйсон.

– Хол, нам ещё надо сдать багаж, – сказал дядя. Потом повернулся к Мэйсону и Хэдли: – Увидимся в поезде. Пока.

– Пока.

Закинув на спину рюкзак, Хол взял свой чемодан, и они направились к стойкам регистрации багажа. По дороге их внимание привлёк музыкант, афроамериканец, одиноко игравший на саксофоне. Футляр от инструмента, раскрытый, стоял на полу возле его ног. Дядя Нэт остановился и немного послушал. Он любил уличную музыку. Хол достал свой блокнот и быстро зарисовал музыканта. Когда мелодия закончилась, дядя бросил в футляр два доллара, и они пошли дальше. Холу нравилось, как вёл себя дядя. Он бы хотел вести себя так же.

Сдав свои чемоданы, они задержались у стены, на которой висела большая карта железных дорог Америки. Дядя достал билеты.

– Нам нужен южный выход, платформа F, путь номер пять. «Калифорнийская комета» стоит там.

– А что такое «Амтрак»? Тут вверху написано «Система Амтрак», – спросил Хол, тем временем изучая карту. Железные дороги на ней были обозначены красным, и, как кровеносные сосуды, они пронизывали всю страну.

– «Система Амтрак» – это сеть железных дорог компании «Амтрак», которая управляет всеми пассажирскими перевозками в Америке. Она тут монополист, – сказал дядя. – Мы вот здесь. – И он показал на кружочек на берегу озера. – Это Чикаго. Отсюда мы сначала поедем через равнины Айовы и Небраски, затем пересечём Скалистые горы и попадём в Колорадо. Далее нам предстоит пересечь пустыню штата Юта и леса Сьерры Невады, а оттуда уже строго на северо-запад, в Калифорнию. В Сан-Франциско, точнее, на станцию Эмеривилл мы прибудем ровно через двое суток.

Дядя и племянник переглянулись. В глазах у обоих светилось то, что Хол назвал бы сейчас азартом прирождённых путешественников. Дядя, кажется, его понял.

– Ну что же, пойдём садиться на поезд, – усмехнулся он.

Глава 2
«Серебряный странник»

Спустившись по лестнице опять на уровень ниже, они отправились искать нужную платформу и ещё издалека увидели свой поезд.

– Какой же он большой! – удивился Хол.

– Все вагоны двухэтажные, – пояснил дядя. – В Европе такие тоже есть. Маленькие поезда остались только у нас, в Англии.

– Почему?

– Из-за тоннелей, которые были прорыты ещё очень давно. Ты можешь представить, чтобы такая громадина протиснулась, например, в тоннель Бокс? Вот и я тоже. О, посмотри-ка!

Он смотрел на первый вагон, вернее, на последний, прицепленный к поезду. Это был огромный, окрашенный серебристой краской двухэтажный вагон очень гладкой, обтекаемой формы, в чьих обводах легко угадывался популярный дизайн середины прошлого века. При этом сам вагон выглядел новеньким, с иголочки. На его борту, выше ряда окон, находилась красивая надпись, выполненная в стиле ар-деко, – «Калифорнийская комета», а ниже окон размером поменьше: «Серебряный странник».

Хол открыл от удивления рот. Такой красоты он ещё не видел.

– Это один из шести вагонов, построенных для «Калифорнийской кометы» в тысяча девятьсот сорок восьмом году, – сказал дядя. – У каждого на втором этаже устроена смотровая площадка, которая имеет прозрачную крышу и даёт полный панорамный обзор. Могу догадаться, что Огест Реза купил один из этих вагонов и превратил его в свой личный вагон-салон. – Имя «Огест» он произносил с ударением на первом слоге.

– Что за О́гест и зачем ему личный вагон-салон? – переспросил Хол. Он знал, что такие вагоны бывают у королей или глав государств, но чтобы у частного лица… Это было странно.

– Ничего странного. Всё решают деньги. Владелец такого дворца на колёсах может прицепить свой вагон к любому поезду и путешествовать с королевским комфортом. Обстановка внутри, я думаю, соответствующая. – И дядя Нэт деликатно дотронулся до отполированной обшивки вагона.

Хол снял со спины рюкзак и достал блокнот. Присев на одно колено, он стал быстро зарисовывать это чудо, стараясь не пропустить никаких наиболее характерных, узнаваемых деталей.

– Я пойду пройдусь и взгляну на вагон с другой стороны, – сказал дядя.

Хол кивнул. Он уже заметил, что слова «Калифорнийская комета» повторялись ещё и над задней площадкой вагона, где они горели красным неоновым светом. А вот горб смотровой площадки находился строго в середине вагона. Если смотреть издалека и сбоку, он чем-то напоминал двухместную кабину самолёта-штурмовика времён Второй мировой войны. Хол вспомнил, что такая кабина называется «фонарь». Действительно, она…

– Что ты тут делаешь, парень?

Хол замер. Над ним возвышался тот телохранитель в чёрном, которого он заметил ещё на вокзале.

– Ничего, – растерялся Хол, задирая голову. – Я просто рисую. Вагон. Вот. – И он показал свой блокнот.

Телохранитель стоял, сложив на груди руки. Его бицепсы, казалось, не умещались в рукавах пиджака.

– Ты в курсе, что это частная собственность?

– Не надо приставать к людям, Вуди!

Из-за спины телохранителя вдруг возникла та самая светловолосая девочка, которую он тоже видел. Девочка была всё в том же джинсовом сарафане и вязаной кофте. Возрастом старше Хола, она оказалась ещё и выше его, к тому же стоявшему на колене, и с любопытством смотрела на Хола сверху вниз. Потом заглянула в блокнот и улыбнулась:

– А у тебя неплохо получается. Я тоже люблю рисовать.

В слове «рисовать» букву «р» она произнесла на французский манер, немного грассируя, хотя была явно американка. Хол чувствовал это по её акценту.

– Но я рисую в основном комиксы, – продолжала девочка. – Иногда перерисовываю какие-нибудь, про Астерикса например, а иногда придумываю и свои.

– Вообще-то, – Хол медленно и степенно поднялся, – я ещё даже не начал рисовать. Так, просто делал набросок. Могу дорисовать и потом. Мне просто понравился этот вагон, вот и всё.

– Это вагон моего папы, – сказала девочка.

– Да? – удивился Хол. – О!

Осознание, что перед ним стоит дочь Огеста Резы, заняло у него лишнюю секунду. Затем Хол вспомнил о пресс-конференции, ради которой сюда приехал его дядя, и протянул руку:

– Меня зовут Харрисон Бек.

Вуди всей массой рванулся наперерез, чтобы помешать нежелательному контакту, но девочка оказалась шустрее. Она вынырнула откуда-то у него из-под мышки и быстро пожала протянутую руку.

– Мисс Реза! – прогремел Вуди.

– Спокойно, Вуди. Не бойся, он мне ничего не сделает. Тебе тоже.

Хол еле сдержал улыбку. Мысль о том, что он может что-то сделать этому громиле, который был здесь, очевидно, в роли телохранителя, показалась ему невероятно смешной. Девочка это поняла.

– Меня зовут Марианна, – милым, приятным голосом проговорила она. – Ты тоже едешь на этом поезде?

– Да, вместе со своим дядей. Мы едем до Сан-Франциско. Вы тоже?

– Пфф! – Девочка шумно фыркнула, выдвинув вперёд нижнюю губу и сильно дунув вверх. Чёлка надо лбом встрепенулась и разделилась надвое. – Если бы это знать. Мой папа всё решает сам и мне ничего не говорит. Но скорее всего. Мы живём в Силиконовой долине, а это недалеко от Сан-Франциско.

– Понятно, – сказал Хол. Ему не показалось, что девочка очень рада предстоящей поездке. Может, так и должно было быть. Он сам прошлый раз не испытывал большого восторга, когда узнал о своём путешествии на «Шотландском соколе» по всей Англии.

Вуди кашлянул.

– Да, я уже иду, – вскинула на него глаза Марианна, а потом повернулась к Холу и как-то очень нежно улыбнулась. – Мне пора. Надеюсь, ещё увидимся. – Далее она сделала то, чего он никак не ожидал. Она поцеловала его. Не буквально, а будто целуя воздух возле самого его уха, и при этом быстро прошептала: – Я сбегу от этого дурака и обязательно тебя найду. Можем порисовать вместе.

Затем она отступила на шаг, помахала Холу пальчиками и вместе с телохранителем скрылась в вагоне.

Хол стоял словно оглушённый. Нет, он, конечно, знал одну девочку, её зовут Ленни, они вместе путешествовали на «Шотландском соколе». Но сейчас всё было по-другому. Кто бы что ему объяснил?

Дядя Нэт уже стоял рядом:

– Ну что, порисовал? Тогда пойдём искать свой вагон.

И они пошли по платформе. Все другие вагоны в этом поезде были тоже двухэтажные и тоже крашенные серебристой краской, вот только не такие чистые и красивые, как «Серебряный странник», всё же немного побитые, помятые, поцарапанные.

– Вот и наш, – сказал дядя Нэт.

Внутри их встретила женщина в форме проводника и проверила билеты. Она была очень приветлива и радушна.

– Ваше купе номер десять. Это наверху, я вас провожу.

– Мы поедем на втором этаже? – обрадовался Хол, поднимаясь вслед за ней по лестнице.

– Конечно, – улыбнулась ему проводница. – Меня зовут Франсина.

– А я Хол. А это мой дядя Нэт.

Через весь вагон на втором этаже шёл длинный коридор, с обеих его сторон находились узкие сдвижные двери, которые открывали вход в крохотные купе. Их трудно было назвать даже купе. Это были скорее кабинки с двумя креслами, стоящими друг против друга.

– Купе номер десять, – сказала Франсина. – Заходите, располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Я скоро вернусь и принесу вам меню и расписание работы ресторана. Если что-нибудь потребуется, кнопка вызова вот здесь. Звоните, не стесняйтесь. – И она ушла.

– Ну что ж, тут довольно мило, – сказал дядя, бросив на кресло свою дорожную сумку.

Хол опустился в своё кресло. Немного поёрзал в нём, устраиваясь поудобнее, потом скинул кроссовки и забрался с ногами. Ему всё понравилось. Кресло было глубокое и довольно широкое. Под окном обнаружился раскладной столик. Его столешница была разлинована в виде шахматной доски.

– Интересно, нам принесут фигуры, если мы попросим?

– Думаю, да, – сказал дядя. – Но ты можешь пока поиграть на планшете. Ты его не забыл?

– Нет. Я его не взял.

– Не взял?!

– Специально. Не хочу пропустить ничего интересного. Компьютерные игры не могут сравниться с теми волнениями, которые испытываешь в реальной жизни.

– Рад слышать. Только надеюсь, что наша поездка обойдётся без ненужных волнений. Не так, как в прошлый раз. Не дай бог.

– Человек предполагает… – задумчиво произнёс Хол. Он вспомнил о Марианне и её телохранителе, от которого она собиралась удрать, чтобы повидаться с ним.

– Конечно, а Бог располагает, – закончил мысль дядя. Он снял очки, подышал на них, потом начал протирать специальной замшевой тряпочкой. – Только хотелось бы, чтобы никому не пришлось волноваться из-за преступлений.

– Из-за них-то обычно и волнуются, – тихо проговорил Хол, а дядя вдруг рассмеялся:

– Уж не мечтаешь ли о карьере следователя в управлении полиции на железнодорожном транспорте?

Хол решил, что возможно, но делать выбор он пока не готов. Вместо этого он показал на откидную полку над окном.

– Тут всего одна полка. А где вторая?

– На второй ты сидишь.

Дядя нажал на какую-то защёлку под креслом Хола, и сиденье куда-то поехало, пока не уткнулось в кресло дяди. Сразу получился диван. Дядя Нэт присел на него боком и поглядел в окно.

– А это наш телевизор. Через него мы скоро увидим половину Америки. Удивительная страна!

– Да. Мне казалось, она будет такая же, как Англия, а тут всё по-другому. Всё намного больше. Машины больше, дороги шире, а порции в ресторане просто огромные. Я чувствую себя здесь непривычно маленьким.

– Привыкнешь. Путешествия меняют людей. А меняться – это условие нашей жизни. – И дядя философски посмотрел на племянника сквозь очки. Потом он достал из сумки свой журналистский блокнот, несколько ручек и положил их на полочку возле окна. – Моё место внизу, ты спишь наверху. Ладно, давай разбирать вещи.

Он закатал рукава рубашки, и Хол, как уже когда-то раньше, увидел, что на каждой руке находится сразу по трое часов, и каждые из них показывали какое-то конкретное время – Лондона, Нью-Йорка, Токио, Берлина или Москвы. Так дядя лучше ощущал пульс времени всей планеты, об этом он говорил ещё в прошлую поездку. Сейчас, взглянув на свои самые старые часы, с тяжёлым стальным браслетом, он сделал вывод, что у него с племянником ещё есть немного времени, чтобы выйти прогуляться.

Хол первым вышел в коридор и тут же вжался в стену. Навстречу шла высокая женщина, латиноамериканка, с огромной копной волос цвета жжёного сахара и влажными губами. На ней был чёрный кожаный пиджак, тесный в талии, и туго обтягивающие джинсы.

– Здрасте, – сказал Хол.

– Здрасте, – хмуро сказала женщина и открыла дверь в купе напротив.

– Должно быть, мы будем соседями, – улыбнулся дядя Нэт, тоже появившись в коридоре. – Меня зовут Натаниэль Брэдшоу, а это мой племянник Харрисон, или просто Хол.

– Ванесса Родригес, – коротко бросила соседка и далее молча протиснулась в своё купе, задёрнула шторку на окне и задвинула за собой дверь.

– Пошли, Хол, – прошептал дядя. – Не будем беспокоить людей.

На платформе было уже мало людей. Со стороны головы поезда доносился шум. Там работал вилочный погрузчик. Он подцеплял контейнеры с чемоданами и завозил их внутрь багажного вагона. Но шум издавал локомотив: происходила сцепка из двух тепловозов. Поскольку платформа находилась под зёмлей, то их дизели, казалось, сотрясали весь воздух; сиреневый дым уходил в вентиляцию под потолком. Кабины тепловозов смотрели в разные стороны: одна – вперёд, другая – назад, поэтому всё можно было рассмотреть, не сходя с места.

Холу первый тепловоз показался немного странным. Он походил на большой, непомерно раздавшийся в ширину и особенно в высоту грузовик, с высоким и кургузым капотом. У него были такие же, как у машины, стёкла с дворниками, но намного больше фар.

– По-моему, наш прошлый паровоз «А4 Пасифик» был гораздо симпатичнее! – прокричал он дяде Нэту на ухо.

– Так это и не паровозы, – усмехнулся дядя. – И даже не тепловозы. Это дизель-электровозы серии «Джэнесис». Каждый примерно вдвое мощнее нашего.

– А почему их два?

– Мы поедем через Скалистые горы, там очень крутые подъёмы и спуски. Если один локомотив откажет, другой должен подстраховать.

Хол снова посмотрел на бело-синий локомотив, локомотив «посмотрел» на него. Теперь он казался уже немного симпатичнее. Хол пожалел, что забыл блокнот и карандаши. Ничего, потом нарисует по памяти, решил он.

Дядя Нэт тронул Хола за локоть и показал на багажный вагон. Его двери закрывались, погрузчик с пустыми тележками уезжал.

– Нам пора.

Франсина стояла в дверях вагона и махала им рукой, чтобы они торопились. Дядя Нэт и Хол побежали, но, когда, запыхавшись, заскочили в вагон, проводница лишь весело рассмеялась:

– Я бы всё равно не дала им уехать без вас.

– Ну спасибо, – сдержанно улыбнулся дядя.

Когда они поднялись в своё купе, поезд уже начал движение: мимо проплывали колонны вокзала.

– Что это? – сказал дядя, нагнулся и поднял с пола конверт. Внутри лежала записка. – Ах вот оно что! – обрадовался он. – Это от Огеста Резы. Он приглашает нас посетить его в своём вагоне. В «Серебряном страннике», я так полагаю.

1.А́миши – консервативное протестантское движение, представители которого ведут архаичный, самобытный образ жизни, одеваются скромно и строго, не признают многих современных технологий и удобств.