Czytaj książkę: «Меткий стрелок»

Глава первая

Стоял прекрасный майский день. На небе ни облачка. Солнце светило ласково, но ненавязчиво. Москвичи, скинув наконец опостылевшие за холодные деньки куртки и свитера, прогуливались по Манежной площади в майках и легких рубашках.

Стройная женщина средних лет с коротко стриженными каштановыми волосами и упрямо вздернутым носиком сидела на скамейке, скинув туфельки, и со скукой во взгляде рассматривала гуляющих.

Было видно, что это занятие не приносит ей никакого удовольствия, а занимается она этим лишь затем, чтоб хоть как-нибудь убить время. Женщина мельком взглянула на часики и тихо вздохнула.

Несмотря на скучающий вид, в ее блестящих глазах, под которыми легла легкая тень, какая обычно бывает после бессонной ночи, читалась тревога.

На другой конец лавочки присел пожилой мужчина в потрепанном костюме, посмотрел на женщину, улыбнулся и подмигнул ей. Видимо, рассчитывал на ответную улыбку. Однако просчитался. Женщина лишь сердито нахмурилась и поближе пододвинула к себе небольшой портфель из коричневой кожи. Мужчина хмыкнул и отвернулся.

Народу на площади было полно, в особенности молодежи. Однако попадались и вполне зрелые люди. Кто-то сидел на скамейке и потягивал пиво, кто-то лениво прогуливался, что-то насвистывая себе под нос и глазея на кремлевские стены.

Ее всегда удивляло, откуда в разгар буднего дня берется столько бездельников? Складывалось впечатление, что в Москве люди не работают, а только и делают, что шляются по кафе, пьют пиво и совершают шопинги. Хотя чего удивляться, подумала она, Москва огромный город, и на восемь миллионов жителей всегда отыщется несколько сотен тысяч тех, для кого жизнь — сплошной и бесконечный праздник. Как там у Хемингуэя? Париж — это праздник, который всегда с тобой? То же самое можно сказать и о Москве. А если добавить к этому десятки, а может быть, даже сотни тысяч приезжих…

— Привет, — произнес у самого ее уха густой, хрипловатый баритон.

Женщина вздрогнула и подняла лицо.

Высокий парень с широченными плечами пожимал руку пожилому мужчине, не обращая на нее никакого внимания.

Пожилой поднялся, и оба мужчины удалились.

«Дорогая моя, у тебя паранойя, — сказала себе женщина. — Успокойся. Ты уже не маленькая. А то ведь так недолго и с ума сойти».

Однако, несмотря на все доводы разума, волнение осталось. Сидеть просто так было невыносимо. Нужно было скорее чем-нибудь себя занять.

Женщина сунула босые ноги в туфельки, взяла портфель и поднялась со скамейки. Подумала мгновение, не вернуться ли домой, но тут же обозвала себя трусливой дурой и, решительно тряхнув каштановыми прядями, направилась к подземному переходу.

По сравнению с улицей в переходе было прохладно и мрачно. «Прямо как в склепе», — подумала женщина и усмехнулась. В отличие от площади, людей здесь было немного.

Она огляделась по сторонам, и взгляд ее упал на газетный киоск. «А почему бы и нет?» — подумала женщина и двинулась к нему.

Посмотрела на выставленные в витрине киоска газеты и журналы, сунула руку в карман, достала мелочь. Посчитала. Хватало на пару газет.

— Вы берете? — обратился к ней невысокий худощавый паренек в круглых очочках, с реденькой бородкой и всклокоченными волосами. По виду типичный студент.

— Разумеется, — недовольно проворчала женщина, окинув его таким взглядом, что паренек смущенно поежился.

Он виновато улыбнулся и тут же отошел в сторону, уступая ей место у окошка.

Женщина хмыкнула и, наклонившись к окошку, произнесла:

— Будьте добры, «Версию» и…

Договорить она не успела. У нее за спиной раздался легкий хлопок.

Брызнувшая фонтаном кровь залила стекло киоска. Женщина покачнулась и медленно сползла на цементный пол.

Стоящая рядом торговка с охапкой легких блузок в руках повернула голову и, увидев лежащую на полу женщину, энергично перекрестилась.

— Эй! — окликнула она. — Эй, девушка!

Проходящий мимо седой мужчина остановился.

— Что это с ней? — спросил он у продавщицы блузок. — Обморок? — Подошел чуть ближе. — Да нет, не похоже.

Паренек в очочках страшно побледнел, попятился назад, чтобы не наступить в расплывающуюся по полу лужу крови, поднял глаза на седовласого и тихим, дрожащим голосом сказал:

— В нее стреляли.

— Кто стрелял? Когда? — не понял седовласый.

— Я не знаю, — пролепетал парень. — Вы что, не видите? — Голос его сорвался на хриплый шепот: — У нее из головы… кровь.

Скрипнула дверца. Молоденькая белокурая продавщица вышла из газетного киоска и в растерянности остановилась перед лежащим телом. Левая щека продавщицы была испачкана кровью. Она явно была в шоке. Еще несколько человек из прохожих остановились перед лежащей женщиной и, не зная, что предпринять, изумленно уставились на расплывающуюся по цементному полу вязкую багровую лужу.

Парень в очочках присел рядом с женщиной на корточки. Робко заглянул ей в лицо и в ужасе отшатнулся. Затем повернулся к торговкам и произнес нервным, срывающимся голосом:

— Позовите милицию! Она мертва!

Какой-то подросток, вертевшийся рядом, бросился исполнять приказание.

Он пулей пронесся по ступенькам, ведущим вверх. Выбежав на улицу, огляделся и со всех ног кинулся к зданию Государственной думы, где приметил двух милиционеров в голубых рубашках.

Тем временем студент поднял с пола кожаный портфель женщины. Повернувшись ко все еще не пришедшей в себя публике спиной, он открыл портфель, лязгнув позолоченными замочками, что-то быстро оттуда достал и засунул во внутренний карман пиджака.

Затем поднялся с корточек и, бросив через плечо: «Я за „скорой“», быстрыми шагами двинулся к выходу, в сторону Тверской улицы.

Возле тела стал собираться народ.

— Что такое? — спрашивали те, кто стоял позади. — Что дают?

— Убили! — отвечали им.

— Кого убили?

— Да вот же, женщину. Не видите, что ли?

Продавщица газетного киоска приложила ладони к забрызганному кровью лицу и зарыдала.

Из толпы вывернулась какая-то тетка с красным, испитым лицом и крикнула:

— Я видела! Я видела, кто убил! Крепкий такой. В пиджаке. Туда пошел. Туда! — Она махнула рукой в сторону выхода на улицу и добавила: — А пистолет в руке нес!

Через несколько минут подоспела и милиция. К этому времени тело мертвой женщины было окружено плотным кольцом зевак. А жаждущий развлечений народ все прибывал.

— Отойдите! — рявкнул на публику коренастый краснолицый сержант. — Дайте пройти милиции!

Не дожидаясь реакции на свой призыв, он усиленно и без всяких церемоний заработал локтями. На милиционера посыпалась ругань:

— Куда прешь?

— Совсем менты обнаглели!

— Явились не запылились!

Не обращая никакого внимания на эти реплики, милиционеры пробились наконец к телу. Краснолицый нагнулся. А его коллега — белобрысый молодой паренек — попробовал оттеснить публику назад.

— Ну что? — спросил он сержанта, обернувшись к нему через плечо.

— Аллес, — устало ответил тот. — Вызывай оперов.

Белобрысый вынул из кармана рацию, а краснолицый повернулся к окружившим тело женщины людям и громко сказал:

— Граждане! Кто из вас видел, что здесь произошло?

Народ невнятно загудел. Милиционер поморщился, сдвинул фуражку на затылок, провел ладонью по вспотевшему лбу и сказал еще громче, чем прежде:

— Свидетелей происшествия я попрошу остаться. К остальным, — милиционер сделал строгое лицо, — убедительная просьба разойтись. Разойдитесь, граждане. Имейте совесть. Тут вам не цирк.

Глава вторая

— Здравствуйте! — Невысокий крепкий мужчина протянул капитану руку: — Дежурный следователь Звягинцев.

— Инспектор угро капитан Мурадов, — отрекомендовался капитан, пожимая следователю руку.

У Звягинцева было усталое, желтоватое лицо. Он достал сигарету и закурил.

— Что скажете, капитан?

— Женщину убили, — ответил капитан Мурадов.

Звягинцев нервно усмехнулся.

— Сам вижу, что она не на корке арбузной поскользнулась.

— Извините, — стушевался капитан. — Это я машинально. По свидетельству очевидцев, женщина покупала газеты. У нее за спиной прошел молодой мужчина и прямо на ходу выстрелил ей в шею.

— И затем, я полагаю, растворился в толпе? — докончил за него Звягинцев.

— Так точно.

Следователь выпустил густое облако табачного дыма и, повернувшись к своим, коротко приказал:

— Приступайте, ребята.

Судмедэксперт, пожилой, грузноватый мужчина с аккуратно зачесанными назад седыми прядями, склонился над трупом. Поднял голову и сказал:

— Перебита артерия. Шанса у нее не было.

Звягинцев коротко кивнул и вновь повернулся к капитану:

— Свидетелей много?

— Трое, — ответил капитан Мурадов. — Вон они стоят. Хотел отвести их в отделение, но музыкант заартачился. Твердит про какой-то концерт.

— Ладно. — Звягинцев помахал перед лицом рукой, отгоняя табачный дым, и, сурово сдвинув брови, рявкнул на худосочного юношу с фотоаппаратом.

— Хватит топтаться на месте. Ты криминалист или хрен собачий? Работай!

Юноша встрепенулся и защелкал фотоаппаратом, фиксируя общее положение трупа. Звягинцев подошел к телу и присел рядом с судмедэкспертом. Внимательно осмотрел тело и, потирая большим пальцем лоб, протянул: «Н-да…»

Через пару минут его окликнул один из оперативников:

— Сан Саныч, взгляните на это!

Звягинцев выпрямился и посмотрел на предмет, который протягивал ему оперативник.

— Парик, — констатировал он. — Где нашли?

— В урне возле выхода к гостинице «Москва», — доложил оперативник.

— Понятненько, — тихо произнес Звягинцев, почти не разжимая губ. Почесал рукой небритый подбородок и добавил: — Тащи сюда Славика со служебно-розыскной. Шанс, конечно, минимальный, но попробовать стоит.

Оперативник умчался наверх и через несколько минут вернулся со смуглым, лохматым Славиком. На поводке впереди Славика бежала большая черная овчарка, такая же лохматая, как и ее хозяин.

Собаке дали понюхать парик, и вскоре она рванула в сторону выхода к гостинице «Москва».

— Пока все верно, — хмыкнул Звягинцев, глядя вслед удаляющейся собаке. — Ну поглядим, поглядим…

Он отбросил окурок, достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну, вставил ее в рот и, чиркнув зажигалкой, посмотрел на свидетелей в хищный прищур. Затем выпустил струю дыма, достал из кармана блокнот, ручку и быстрыми шагами направился к ним.

Старушка была преисполнена собственной значимости.

— В общем, так, — начала она, искоса поглядывая на усмехающегося музыканта. — Стою я, значит, вот здесь, продаю… — Тут она осеклась и бросила на краснолицего сержанта, который стоял тут же, быстрый взгляд. — То есть стою я, значит, разговариваю с… — Она опять запнулась, ища глазами предполагаемого собеседника.

— Короче, бабуля, — прервал ее поиски капитан Мурадов. — Что ты как первый раз замужем. Стоишь ты, значит, и торгуешь. Дальше.

— Кто сказал, что я торгую? — встрепенулась старушка, возмущенно всплеснув руками.

Милиционер вновь поморщился. Видимо, эта тема начала его доставать.

— Неважно, — резко сказал Звягинцев, царапая ручкой по блокноту. — Стоите вы — и дальше что?

— А дальше так. Подходит эта дамочка к киоску… Я сразу на нее внимание обратила. У нее кофточка голубая, как у моей невестки. Только у моей невестки шовчик понизу двойной, а у этой…

— Короче, бабуля, — простонал капитан. — Давайте ближе к делу.

— А я и так ближе, — обиженно проворчала бабуля. — А вы на то и милиция, чтобы людей слушать, а не рты им затыкать. — Она повернулась к Звягинцеву и, беззубо улыбнувшись, спросила: — Правильно я говорю?

— Абсолютно, — кивнул следователь. — Вы оказываете нам неоценимую помощь. Продолжайте.

Бабуля с гордостью и вызовом посмотрела на ухмыляющегося музыканта и продолжила:

— Ну подходит она, значит, к киоску. Нагибается к окошку… А тут мимо парень этот…

— Какой парень? — быстро перебил Звягинцев.

— Какой, какой… — Старушка задумалась. — Откуда ж я знаю — какой? Он ко мне спиной был. Проходит, значит, мимо — и вдруг достает из кармана пистолет. — Старушка сдвинула брови и, стрельнув на милиционера глазами, добавила: — С глушителем.

Милиционер усмехнулся.

— Откуда ж вы, бабуля, про глушитель знаете?

Старушка обиженно фыркнула:

— Чай, не дура. И кино смотрю. Опять же звука выстрела не было. Только хлопнуло, как будто выбивалкой по ковру.

— Давайте по порядку, — прервал ее излияния Звягинцев. — Вы сказали — достал он пистолет. Дальше.

— Ну да, я и говорю: достал пистолет, качнул им в сторону девушки этой и быстро пошел своей дорогой.

— Как он выглядел? — вновь встрял в разговор капитан Мурадов.

Старушка уставилась на него как на идиота.

— Откуда ж мне знать, милок, когда он со спины был. Помню только, что в пиджаке он был. В коричневом таком, из этой… как ее… мягкая такая…

— Из замши? — спросил Звягинцев.

— Точно, — обрадовалась старушка. — Из ее, из замши. А больше-то я ничего и не видела.

— Ну а, — Звягинцев вновь почесал ладонью подбородок, — высокий он был или низкий?

В ответ старушка лишь пожала плечами:

— Да и не высокий, и не низкий. Так, обыкновенный. Вот примерно как вы. — Она скептически оглядела Звягинцева. — Ну или чуток повыше.

Звягинцев вздохнул.

— А телосложение? — спросил он безнадежным голосом.

Старушка надолго задумалась и наконец уверенно выдала:

— Обыкновенное.

— Понятно, — кивнул следователь.

Бомж не добавил к описанным событиям ничего нового, кроме того что парень этот был не в пиджаке, а в плаще, и вовсе не в коричневом, а сером, а росту был никак не меньше метр девяносто. И при этом прихрамывал то ли на левую, то ли на правую ногу.

— Понятно, — опять кивнул Звягинцев, выслушав эту ахинею. На этот раз голос его звучал еще более пессимистично.

Покончив с бомжем, он обратился к музыканту. Это был ироничный молодой мужчина в белой рубашке и черном кожаном жилете. Он уже упаковал саксофон в футляр и теперь стоял, зажав этот футляр между ног, как величайшую ценность, и засунув руки в карманы. Показания старушки и бомжа он выслушивал с кривой ухмылкой.

— Бабулин портрет правдоподобней, — сказал музыкант. — Я как раз отдыхал после соло. Достал сигаретку, закурил. Стал глазеть по сторонам. Люблю посмотреть на людей в метро. Встречаются такие интересные типажи… Впрочем, неважно. Тут мимо меня проходит парень… В коричневом пиджаке, как и сказала бабушка. Роста скорей высокого, чем среднего… — Музыкант задумался. — Где-то около метра восьмидесяти с копейками. Стройный, поджарый, в темных очках. И вот еще деталь — длинные черные волосы.

— Конский хвост? — спросил Звягинцев.

— Нет, — покачал головой музыкант. — Наоборот, распущенные. Из-за этой шевелюры и из-за темных очков лица было совсем не разглядеть.

— Понятненько, — сказал следователь. — Что было дальше?

— Дальше? Шел он очень быстро. А как только поравнялся с киоском, тут же выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил. Прямо на ходу. И, не останавливаясь, зашагал дальше.

Звягинцев прищурился:

— Куда он пошел?

Музыкант растерянно развел руками:

— Вот этого я, извините, не заметил. Все мое внимание было обращено на упавшую женщину. Да и… — Музыкант усмехнулся. — Разве это так уж важно? Он мог пойти куда угодно. Может, он сидит сейчас в баре, под землей, и спокойно попивает кофе. Метрах в пятидесяти от нас.

— Ну это вряд ли, — сухо заметил Звягинцев. — Еще что-нибудь необычное заметили?

— Не знаю. — Мужчина пожал плечами. — Был еще один парень в очках. Свидетель. Похож на студентика. Но как-то уж очень быстро он ретировался.

— Точно, — поддакнула бабуля. — Был очкарик. Он еще за милицией побежал.

— Сержант, — подозвал к себе Звягинцев краснолицего милиционера. И когда тот подошел, спросил: — Кто вас позвал?

— Да мальчонка какой-то. Шустрый такой, лет десяти — двенадцати.

— Где он теперь?

Сержант сдвинул на затылок фуражку и пожал крепкими плечами.

— А шут его знает. Где-то потерялся. Может, тут где-нибудь бегает?

Звягинцев повернулся к свидетелям и вопросительно посмотрел на музыканта.

— Нет, — покачал головой музыкант. — Это не тот. Тому лет двадцать — двадцать пять. Он в тот момент стоял у киоска. А когда женщина упала, наклонился над ней и… — Музыкант замер, как будто пораженный какой-то мыслью.

— Что? — нетерпеливо спросил Звягинцев. — Что он сделал?

— Точно не знаю. Но я видел, как он взял в руки ее портфель. Потом повернулся и крикнул, чтобы звали милицию.

— Да, — опять вмешалась в разговор старушка. — Так и сказал: бегите, говорит, за милицией. Женщину, говорит, убили.

Вернулся Славик с собакой. Оба тяжело дышали.

— Ну? — спросил Звягинцев.

— Потеряли метрах в тридцати от выхода, — доложился Славик, с трудом переводя дыхание. — Рэд довел до большой лужи с серными разводами — и каюк. Дальше ни в какую.

Звягинцев посмотрел на пса тяжелым, полным осуждения взглядом. В ответ Рэд прижал уши и, опустив лохматую голову, уткнул взгляд в землю, словно почувствовал свою вину.

— Ладно, — сказал псу Звягинцев. — Не казни себя.

Он ласково потрепал Рэда по загривку.

Подошедший сзади оперативник тронул следователя за плечо. Звягинцев вздрогнул. Быстро обернулся и процедил сквозь зубы:

— Еще раз так сделаешь — пристрелю.

— Простите, Сан Саныч, — весело откликнулся оперативник. — Вот ее документы, достали из портфеля. Я думал, вам интересно. Но если нет — я могу отнести их обратно.

— Поговори мне еще, — с угрозой сказал Звягинцев. И проворчал, раскрывая паспорт: — Тоже мне остряк-самоучка… Так-так-так… Что тут у нас? Доли Гордина. Сорок четыре года. Родилась в Новгороде… А это? — Он взял из рук оперативника коричневую кожаную корочку с золотым тиснением. — Журналистское удостоверение… И где же это мы работаем?.. Ага, радио «Свободная волна»… Интересно, интересно…

— Сан Саныч, — прервал его размышления оперативник, — в сумочке не было кошелька. Вряд ли женщина могла отправиться гулять по центру Москвы, имея в кармане восемь рублей мелочью…

— Соображаешь, — кивнул Звягинцев. — Стало быть, это…

— Ограбление, — с готовностью предположил оперативник.

Звягинцев смерил его уничтожающим взглядом, тихонько покачал головой и тихо произнес:

— Не думаю. Слишком уж хитро сработано для простого ограбления. Скорей всего, нас хотят пустить по ложному следу. Хотя… — Он пожал плечами. — Если в сумочке кроме кошелька был еще и конверт, туго набитый долларами, то почему бы и нет. Что у нас с пальчиками?

— Коля работает. Есть на портфеле… Не знаю, правда, чьи…

— Хорошо, — отрезал Звягинцев. — Приобщим к делу, а там видно будет. — Он закурил новую сигарету и выпустил дым в сторону молодого оперативника. — Иди помоги ребятам. Загляните в каждую урну в радиусе пятидесяти метров. Может, найдем еще что-нибудь интересное.

— Ага, — кивнул оперативник. — Например, пару-тройку бутылочек. Сдадим — и заработаем себе на мороженое.

— Не знаю, как остальные, а ты у меня точно заработаешь, — погрозил ему дымящейся сигаретой Звягинцев. — Хватит трепаться. Действуй.

Оперативник демонстративно поморщился, тяжело вздохнул — дескать, такая уж наша сыскарская доля — и отправился выполнять приказание.

А Звягинцев, смоля сигаретку, принялся заполнять протокол осмотра.

Прошло несколько минут.

— Так, граждане, — обратился к свидетелям Звягинцев. — Теперь подходим ко мне и сообщаем свои адреса и номера телефонов.

— Что, опять? — всплеснула руками старушка.

— А паспорта вернете? — блеснув белоснежными зубами, спросил музыкант.

— Да, разумеется. — Звягинцев посмотрел на музыканта тяжелым взглядом. — Сейчас проедете с нами для составления фотопортрета.

— Товарищ милиционер, я не могу, — заартачился музыкант. — У меня сегодня еще концерт.

— Что за концерт?

— Играю в парке.

Звягинцев задрал рукав пиджака и взглянул на часы.

— Во сколько? — спросил он музыканта металлическим голосом.

— В пять, — ответил тот.

— До пяти успеете.

— Батюшки, — встрепенулась бабуля. — А как же моя сумка?

Звягинцев поморщился:

— Какая еще сумка?

— Да с товаром! — воскликнула старушка, но тут же поправилась: — То есть… с вещами… разными.

— Большая? — поинтересовался Звягинцев.

— Да не то чтобы. Но…

— Ладно. — Звягинцев милостиво махнул сигаретой. — Можете взять ее с собой.

Старуха обрадованно метнулась за полосу ограждения и вернулась с огромным полосатым баулом — метра два на два.

Звягинцев посмотрел на баул, и лицо его — и без того не пышущее здоровьем и жизнерадостностью — помрачнело еще больше. Однако делать было нечего: слово есть слово.

— Ну, есть какое-нибудь мнение? — обратился Звягинцев к судмедэксперту.

Тот кивнул головой:

— Выстрел был произведен с близкого расстояния. Примерно метра два. Пуля попала пострадавшей в шею, перебив артерию… Контрольного выстрела не понадобилось. Поскольку пистолет был с глушителем, можно предположить, что работал профессионал.

Звягинцев повернулся к молодому оперативнику:

— Ориентировку по приметам дали?

— Так точно, — доложил оперативник. — Правда, с такими приметами надежд мало.

— Скоро будет фоторобот, — заметил Звягинцев. И усмехнулся: — Если предположить, что парик принадлежал киллеру, то у нас остаются только темные очки. Остальное не в счет. Со вторым парнем то же самое. Кудряшки, очки, бородка — все это могло быть простым маскарадом.

— Ничего другого у нас пока нет, — вздохнул оперативник.

Звягинцев пристально на него посмотрел, но ничего не сказал.