Cytaty z książki «На стороне ребенка», strona 4
«Бог — окружность, центр которой везде, а периферия — нигде» (Эмпедокл) Всё организуется вокруг самой маленькой точки; центр мира — это вот этот карандаш, это может быть всё, что угодно. Все наши центры сводятся к одной-единственной точке; центр человека, который говорит с другим человеком, находится в центре этого собеседника, я — это тот, кто находится в центре своих детей, жены, тех, кого он любит, и все представители рода чело¬веческого совпадают в одном, имеющем общее для всех происхож¬дение. Думаю, что именно поэтому единый Бог имеет такое значение для нашей цивилизации. Этого единого Бога помещают куда угодно вовне, а между тем он здесь, в центре каждого человека, в одной и той же точке для каждого из нас. Мы еще не пришли к тому, чтобы это сказать. Это было сказано о Солнце: сперва Земля была центром мироздания, а затем открыли, что центром является Солнце. Теперь известно, что и Солнце — лишь мельчайшая частица Все-ленной. В плане эмоциональной и духовной метафоры человеческого рода имела место та же революция в мышлении; «я» — одно и то же для каждого, и мы знаем: жизнь, исходящая от каждого из нас, исходит из одной и той же точки; такое же «я» есть в другом человеке.* Я думаю, что это — ключ к здоровью, который одни люди передают другим, или — ключ к болезни, которая передается путем заражения. Отвергнуть другого значит отвергнуть часть самого себя.
Чтобы не обращаться с собеседником, как с объектом, как с вещью, нужно сознавать, что являешься носителем этой точки, которая может быть также и центром другого, а другой, соответственно, тоже представляет собой другой идентичный центр.
Сознание этого у людей размыто в, силу индивидуальной сенсорики организма. В своей сенсорике все мы — отдельные индивидуумы, и не можем жить в тесной, размывающей границы близости. Но между двумя отдельными существами возможна психическая комму-никация, потому что разум, дух, есть у каждого, и этот дух — это, собственно, и есть слово, глагол, то есть передача желания; он искусственно разведен по разным местам, но всюду он — один и тот же. Люди говорят: «Мой Бог!». А что такое Мой Бог? Это то, что находится в центре нас; это близко, это внутри. А значит, это повсюду: центр — везде, а периферии нигде нет"; точно так же мы — отдельные существа в пространстве наших чувств и все мы на периферии друг у друга.
Современные воспитатели путают креативность и непосредственность. Ребенку присуща именно непосредственность, она помогает ему проявить его дарование, но это еще не делает его маленьким гением. Ни артистом, ни художником, ни великим ученым. Его дар — это гений свободы, которым обладают решительно все дети на свете, если их не вовлекают в преждевременное соперничество.
В два года центральная нервная система еще в процессе стабилизации; лошадь без хвоста; у ребенка еще отсутствует чувственный и волевой контроль за удовольствием от работы сфин¬ктеров. Если держат его «в узде», ограничивая в потребностях, не позволяя «лишнего», ребенок, из боязни не понравиться взрослым, рассматривает свою область таза (свое en-vie (en — к; vie — жизнь)) как привой — в полной зависимости от желания (удовольствия) взрослого воспитателя; это совершенно искажает его сексуальную самоидентификацию, частью которой является тазовая область. Позднее девочка станет женщиной, а мальчик — мужчиной, но существует большая опасность подавления взрослой сексуальности с патогенным торможением, поскольку область гениталий была поставлена в зависимость от взрослого. Раннее высаживание на горшок чрезвычайно опасно.
Ребенок устремлен к тому, чтобы стать самим собой , в соответствии со своим жизненным началом, своим желанием, а вовсе не ради удовольствия кого-нибудь другого, пускай даже глубоко чтимого отца.
Если мать отнимает ребенка от груди, но продолжает целовать его всюду, то есть ее рот имеет право на пользование его телом в любом месте, а его — нет, ребенок начинает испытывать мучительное противоречие: он становится «материнской грудью», а она ему грудь не дает. Но у него нет и вербального молока, ведь речь — то же молоко, но звуковое, слышимое. Ребенок становится объектом наслаждения, но сам наслаждение в обмен на предоставляемое ему не получает; он как бы начинает получать удовольствие от того, что стал принадлежностью, объектом своей матери и перестал быть субъектом в своих собственных коммуникационных поисках. Таким образом может сформироваться база для дисфункции, что может привести к психозу или умственному отставанию
