Czytaj książkę: «Безнадёжный романтик»

Безнадёжный романтик

Предисловие

В этот день снег покрывал собой почти всё: машины, крыши домов, покрышки в форме лебедей, заботливо расставленные посреди двора. Корв сидел на краю крыши, как всегда, размышляя о вечном.

– Откуда эти лебеди? В чём их смысл и кто, чёрт подери, их расставил в таком порядке?! – звучало в его голове. Примерно в таком состоянии его застал воробей по кличке Спок.

– Все вороны одинаковые, только и думают, что о треклятой вечности да о кусочке сыра! – прощебетал фальцетом голос в его голове. Однако настоящую загадку для обоих представляло существование голубей.

Оба сходились в мысли, что есть пара вопросов, на которые даже стая мудрых ворон не найдёт ответа, не говоря уж о менее башковитых собратьях семейства воробьиных.

Корв и воробей по кличке Спок смотрели в бледно-синюю даль, а снежная пелена всё больше накрывала город, не предлагая разве что плед и чашку какао.

Вдали что-то прогружалось, отчасти напоминая плохо скроенные текстурки в не доведённой до ума компьютерной игре.

– Грядёт изменение, но что оно несёт за собой? – подумал ворон, но вечность не спешила с ответом.

Полёт

Орла полёт, полёт священный

Над этой Грешною землей,

Где, созерцая мир нетленный,

Он нарушает свой покой,

Летая над земною крышей,

Чтоб не задеть ее крылом,

Он крики лишь людские слышит

И сыновей протяжный стон

Земля повсюду прахом дышит,

С трудом снося чинимый ей урон.

Младые воины отчизны

С момента юности до тризны

Готовы жизнь свою отдать,

Чтоб мир другой могли познать

Иные поколенья:

«Пока горит костер, горят его поленья!»

Но, завершая разговор,

Спешу итог внести в наш спор.

Религий войны не священны,

Свята лишь миссия одна,

Когда б во всей земной Вселенной

Исчезла навсегда война!

Дом надежды

Намедни был я в доме деревянном

Он был уютен, тих и мил,

Но как вошёл я – солнца светом

Вокруг всю прелесть озарил

Осенний луч светила,

Нам обетованный.

Теплом своим мне душу и надежду возвратил!

Он, словно гость незванный,

Ворвался и заставил созерцать

То как красив ковёр был,

Золотом устланный,

И как изящно в бликах стало всё сиять!

Запели всюду птицы,

Слышны стали трели

Волшебно звука перезвон.

И отголоски таяния капели,

Будто на службе колокольни звон.

Вошёл в тот дом я помню,

Как опустошённый,

Измученный в скитаньях по бору,

А вышел – твёрдый, одухотворённый

И цель познал, и смысл, и мечту.

***

Жизнь коротка, искусство вечно

Мы ему внемлем бесконечно,

А жизнь, без чуда быстротечна

И лишь как зебра поперечна.

***

О как же скудны наши чувства!

Сомнительного, странного искусства

Быть преданными только одному,

Зато как брату, лишь как богу своему.

Так в чём же скудность нашего-то чувства?

В том, что за страстью позабыли мы искусство,

Что вместо искренних, оправданных страданий,

Мы глупо, часто слепо возжелаем!

***

Недолог век наш,

Недолог людской век,

Что лишь в смятеньи иль забвеньи

Не будет счастлив человек

Здравствуйте, я ваша Вэра!

Когда Корв очнулся, уже светало. Прямо над ним уже нависал Спок со своим, впрочем, как и всегда неуместным вопросом.

– Ты что, жуком траванулся? – в недоумении вопросил он.

– Нет, мой юный пернатый друг, я был в иных краях, но вряд ли тебе это о чём-то говорит.

И впрямь, воробей навроде Спока редко смотрел дальше собственной кормушки. В этом он, как ни странно, очень походил на людей.

– Конечно, философия может помочь что-то осмыслить и лучше понять, но хлеб в кормушку она уж точно не подкинет, – думал он.

Корв же всегда смотрел на вещи с позиции наблюдателя. Он был из тех воронов, что больше любили думать о других почти как о подопытных лабораторных существах, нежели живых созданиях.

Жизнь казалась ему похожей на огромную захламленную комнату, в которой непременно требуется уборка, по окончании которой будет царить не просто чистота, а стерильность. На минуту ворон вновь задумался об этом и даже не услышал пробивающееся сквозь сон щебетанье пернатого собрата.

– Корв! К-о-о-о-рв! – неистово зазвенел птичьим фальцетом Спок.

– Что? А, это снова ты. Ну что ещё? – устало спросил ворон.

– Ты что, снова в Нирванну залетал?

– Да, я, кажется, немного отвлёкся.

– Смотри, что-то подпрыгнуло у тебя на крыле? – чирикнул воробей. Похоже на блоху с микрофоном!

– Таки я не пр-р-р-осто блоха, я так-таки тётя по бабушкиной линии энтого фр-р-ранта! – пропищало создание. И вообще-то у меня есть-таки имя – Вэра!

Если вы можете представить себе пару орбит, теперь попытайтесь представить, что это были глаза Спока в тот самый момент, когда он увидел говорящую блоху. Потому как, если у его глаз и можно было найти орбиты, то уж точно не сейчас, когда они почти выпали.

– Ви-таки и впрямь думали, що побывав в ином измерении, ви вернётесь без последствий? – менторски спросила Вэра.

– Честно говоря, я уже и не знаю, что теперь думать. Давно я так уже ничему не удивлялся, – только и мог сказать Корв.

– Я прибыла из далёких краёв, оттуда, где Чёрное море и фар-р-р-ршмак, где весь мир – рынок, а ты в нём эксперт. Ви-таки слышали что-нибудь про Одессу?

– Странное слово, очень похоже на название десерта.

– Это великое место, воронок! Там живут поистине могучие умом и душой люди. У вас в стране даже есть странный аналог, какая-то из многих ваших областей.

– Ладно, слушай-таки сюда, Корвик. У вас за это время, за этот чёр-р-ртов год много чего накопилось. Пора это исправить, скоро ж настанет время изменения, новое, етить его в шейкель, время!

– И что же должно произойти? К чему нам готовиться?

– Для этого я здесь, я прицепилась к твоему крылу, чтобы помочь разобраться со всем, что грядёт. Не даром же я из Одессы, там и не такое на Привозе происходило, когда тебя и в гнезде ещё не было!

Вэра отложила микрофон, ибо связки уже были не те, чтобы беспрерывно болтать: блошиная старость давала о себе знать.

Надев от прабабушки доставшееся пенсне на крючковатый нос, она погрузилась в сон.