Димитрий, митрополит Ростовский, и его время

© Федор Ефимович Мельников, 2017

ISBN 978-5-4485-7524-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Димитрий, митрополит Ростовский, и его время

_{(К 200-летней годовщине кончины его)}¹

Об авторе

Федор Ефимович Мельников (1874—1960) – известный старообрядческий историк, публицист, церковный и общественный деятель

I

Димитрий, митрополит ростовский, нас интересует не как святой и чудотворец господствующей Церкви. Мы не намерены говорить ни о его святости, ни о его чудесах. Это – деликатная область веры и чувства. Как бы мы отрицательно ни относились к господствующей Церкви и ее новым чудотворцам, мы никогда не станем на тот путь злого и намеренного кощунства и насмешек над религиозными чувствами искренноверующих людей, на который так цинично стал Всероссийский миссионерский съезд, состоявшийся в прошлом году в Киеве. Находящиеся в старообрядческой Церкви нетленные тела персидских мучеников: святых Дады, Гаведдая, Каздои и Гаргала, празднуемых 20 сентября,² он объявил «черкесскими трупами». О старообрядческих антиминсах – этой величайшей святыне, без которой не может быть совершена Божественная Литургия, съезд кощунственно и без всякого стыда заявил, что в них старообрядческие архиереи вшивают не мощи святых мучеников, а «кожу зайца и собаки». Это заявление внесено было в определение съезда и о нем было своевременно напечатано во всех газетах, дававших отчет о миссионерском съезде. С особым подчеркиванием оно было напечатано в миссионерской газете «Колокол». Всероссийский миссионерский съезд во главе с виднейшими архипастырями господствующей Церкви нисколько не задумался над вопросом: не оскорбит ли явно кощунственное и заведомо лживое определение съезда религиозное чувство миллионов искренно и горячо верующих людей? Не вызовет ли оно в их сердцах глубокую скорбь и обиду. Миссионерский съезд, как видно из его деяний, был чрезвычайно рад возможности забраться со своими нечистыми намерениями в чистую душу старообрядца и потоптать здесь величайшую его святыню, плюнуть ядовитым отвратительным плевком в его святой алтарь. Сделал это миссионерский съезд торжественно, точно совершил важнейшее священнодействие.

Этот подвиг миссионеров, отличающий их от кротких любвеобильных служителей Христа, нам чужд и омерзителен. Мы постараемся, говоря о митрополите Димитрии Ростовском, ни одним словом не затронуть религиозное чувство людей, верующих в его святость.

Нас интересует митрополит Димитрий, как церковный деятель известной эпохи, как виднейший и авторитетнейший «обличитель раскола». В нем, в его деятельности и литературных трудах отражается, как в зеркале, современное ему состояние господствующей Церкви и ее духовенства, отношение московской Патриархии к малороссийской Церкви, новые реформы Петра I, отношение церковной и гражданской власти к старообрядчеству, ее взгляды на него и т. п. Только с этой стороны мы можем говорить о Димитрии Ростовском.

II

Димитрий, в мире Даниил Туптало³, происходил из рода казаков, родился в 1651 г. в местечке Макарове Киевской губернии. Начальную грамоту получил дома. Потом был отдан в киевское братское училище. Здесь он пробыл всего только три года и дальше риторического класса не пошел. На 15-летнем возрасте он вышел из училища, получив в нем очень скудные знания. 17-ти лет постригся в монахи, а на 18-м году поставлен в сан иеродиакона митрополитом Иосифом Нелюбовичем-Тукальским. Избранный на киевскую митрополию киевским духовенством и шляхетством в 1664 году, митрополит Иосиф не признан был русским правительством за законного митрополита киевской митрополии. Оно назначило блюстителем киевской митрополии Мефодия, епископа мстиславского, а по удалении его – Лазаря Барановича, архиепископа черниговского. 24-х лет Димитрий был посвящен в иеромонахи Лазарем Барановичем, которого Димитрий называет в своих записках «великим столпом церковным». Жил Димитрий в разных монастырях: Черниговском, Батуринском, Киево-Кирилловском и других. Бывал нередко и подолгу и в Москве. В 1701 году он был рукоположен в сан митрополита сибирского и тобольского. Но управлять сибирской митрополией ему не пришлось. В конце 1701 года скончался ростовский митрополит Иоасаф. Преемником ему Петр I назначил Димитрия, новорукоположенного митрополита. Димитрию не долго пришлось архиерействовать. 28 октября 1709 года он скончался.

Вот в немногих словах незамысловатая жизнь Димитрия. Она не блещет ни великими подвигами и страданием, ни выдающимися событиями, ни самопожертвованием, ни какими-либо добродетелями. Жизненный путь его был покойным, мягким, легким, приятным. Характера Димитрий был очень покладистого и гибкого.

Славился он проповедничеством. Но самое содержание его проповедей, язык их – смесь польских, русских и латинских слов, – свидетельствуют лишь о безвкусии и невзыскательности его слушателей. И если он был «знаменитым» проповедником, то что же представляли из себя в то время другие проповедники?

Димитрий верил в сны. Об одном из них он рассказывает следующее: «Услышав я благовест к заутрени, но по обыкновенному моему ленивству разоспавшись, не поспел к началу, но проспал даже до чтения Псалтири. В сие время видел следующее видение: казалось, будто поручено было мне в смотрение некоторая пещера, в коей почивали святыя мощи. Осматривая со свещею гробы святых, увидел там же якобы почивающую святую великомученицу Варвару. Приступив к ея гробу, узрел ее лежащую боком и гроб ея являющий некоторую гнилость. Желая оную очистить, вынул мощи из ея раки и положил в другом месте. Очистив раку, приступил к мощам ея и взял оныя руками для вложения в раку, но вдруг увидел в живых Варвару святую. Вещающему мне к ней: „Святая дево Варваро, благодетельнице моя! Умоли Бога о гресех моих“! Ответствовала святая, будто бы имея сомнение некое: „Не ведаю, – рекла, – умолю ли, ибо молишися по-римски“. Думаю, что сие сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподоблялся в сем случае римлянам, у коих весьма короткое молитвословие, так как у меня краткая и редкая молитва». Заключая этот рассказ, Димитрий замечает: «Бог ведает, что сей сон знаменует, и каково онаго событие воспоследует! О когда бы молитвами святыя Варвары, патрона моего, дал мне Бог исправление злого и окаянного жития моего»⁴. Писал Димитрий не совсем грамотно, правила грамматики им были усвоены очень слабо. Вот образчик его письма к своему московскому другу. Приводим с сохранением орфографии:

«Честному отцу Феологу челом, здравствуй Братец на многа Лета!

Христос родился, крестился, и пошол в мир скитаться и странствовать с добрыми людьми ища себе покоя; не бывал-ли у вас? чаю забился в чуланчик сердца Феологова и почивает на Одре Боголюбезных мыслей его. А отец феолог ему рад, подчюет Его вином умилений; пожалуи отче Феолог, побей челом ему свету чтоб и мою немощь посетил, понеже немоществую насилу брожу…

Отцу Иосифу судий, отцу Кариону челом, Здравствуйте Отцы Святии на многа лета! не забудьте мене егда молитвы к Богу простираете, и егда чарку вотки полную испиваете Аз же такожде не забуду; Аще впредь жить буду.

Отче Феолог, вельми добре совет твой, прошу и молю и соверши его сам; благоволи потрудитися с моим посланным к Его милости и побей челом, чтоб посетил Мою Худость, за просто: уха есть живая, а с ним и твоя честность посети нас»⁵. «Полные чарки водки» и «живую уху» едва ли можно поставить в число особых добродетелей монашествующих отцов.

К «лику святых» митрополит Димитрий причтен в 1758 году. «Мощи его, – говорит профессор Голубинский, – осматривала в январе 1757 года комиссия, состоявшая из митрополита Ростовского Арсения Мациевича, митрополита Суздальского Сильвестра Гловацкого и заседавшего в Московской синодальной конторе симоновского архимандрита Гавриила Краснопольского. В доношении комиссии Синоду читается о мощах: „Власы на главе вниз от шапки по обе стороны, також и на браде, изруса мало с поседию, целы и невредимы суть, а под шапкою, кая (коея?) опушка иршица (опушка меховая) ко лбу пристала, имеется ли узнать нельзя, глава же от выи в составе значится мало отстало, уповательно от тяжести насыпавшиеся земли (на гроб) и щору (щебня); губы исподняя и верхняя и хрящ у носа и лице землею взято, составы же всего того в виду целы и един от другого не отлучены не мало; отвалились руки, сложенныя на персех, правая цела и жилы видны целы, а левая в составе в локоте отделилась и жилы, коя суть видны, пресеклись, да у правой же руки у четырех перстов, – у указательнаго, да у великосредняго и подле его сущаго и у мизинца, – по два состава переломились, из коих один и с ногтем имеется, и оные во особенном серебренном ковчежце положены; у ног голени и в коленах составы такоже видны, жилы целы, а тела на них не оказуется, а на прочих составах, а потом на бедрах по части не имеется у него (его?) ножных стоп кости кои (иные) отделились, а голени не истлели… По части и многия оказуются кости инде трухловаты“»⁶. Сведения эти о мощах Димитрия остаются на ответственности, конечно, комиссии. Проверить их достоверность нет возможности. Знаменательно, что один из членов комиссии, преемник Димитрия – Ростовский митрополит Арсений Мациевич, «относился к славе Димитрия, – как замечает профессор Голубинский, – с пренебрежением». Мациевич, по собственному его признанию, даже «не любопытствовал о чудесах Димитрия за суетами и забвениями»⁷. Как видно, он их ставил ниже своей «суеты» и не доносил о них Синоду. Сведений о чудесах потребовали из Петербурга, и только тогда о них стало известно Ростовскому митрополиту Арсению, совсем «не любопытствовавшему» о том, что в его митрополии творятся чудеса его предшественником. Поведение митрополита Арсения очень странно и наводит на зрелые размышления.