Czytaj książkę: «Diarrhoea viatorum. Понос путешественников»

Евгения Банько

Czcionka:

Редактор Татьяна Затулывитэр

Иллюстратор Йожа Коцун

ISBN 978-5-0055-5502-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Shit happens
(англ. эвфемизм: дерьмо случается).

Глава I
Гауке

Передо мной стоит нетривиальная задача. Мне предстоит познакомить вас с персонажем, который должен если не восхитить, то хотя бы немного вас заинтересовать. Задача на самом деле сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Сотворение героев из «искр и талой воды» требует определённого уровня профессионализма. Здесь, как мне кажется, очень важно не увлечься и не начать творить персонажа по своему образу и подобию. Дело в том, что я не то чтобы неинтересна или скучна, как многие творческие девы, я скорее заурядна. А чтобы сочно и захватывающе отобразить заурядность, необходимо обладать особым дарованием, коим я, как вы, наверное, уже заметили, конечно же, не наделена. Вот почему я решила воспользоваться древней, затасканной, но по-прежнему действующей уловкой и начать плясать от противного. Я создам своего воображаемого антипода. Прежде всего мой вымышленный Голем будет сухощавым господином, неопределённого возраста с сильно поредевшими – когда-то видимо тёмно-русыми, а может даже тёмно-каштановыми, – волосами, обрамляющими громадную, почти во весь череп, лысину.

Соглашусь, начало так себе, не слишком-то располагает к восторгам и мало что говорит о самом герое, но («но» – моё любимое слово) надо же было с чего-то всё начать. Подождите! Возможно, следующая деталь заинтересует вас больше. Почти все пособия для начинающих литераторов рекомендуют начинать повествование с интриги. Не буду вас обманывать – её у меня нет. Собственно, вся интрига обозначена ещё в названии и добавить к ней мне нечего… Ввиду этого продолжу статическое описание персонажа.

А-а-а! OMG. Какая я тупая! Его же надо как-то назвать. Ладно, пусть его зовут Чилонгола или Манассия, потому что он – первенец. Первый и основной персонаж, явившийся на суд взыскательного читателя в этой ужасающей своей лиричностью трагикомедии. Прошу обратить внимание на слово «трагикомедия». Оно подразумевает, что, несмотря на все драматические сюжетные перипетии, в конце концов, читателя ожидает счастливый финал. Все умрут, а Манассия останется. Шучу, разумеется, никто не умрёт. Все будут жить вечно и счастливо в тени благоухающих глициний, услаждаясь щебетом птиц и сорбетом.

Так вот, я продолжу. Обильное отсутствие растительности на голове моего главного героя частично компенсировала окладистая, ухоженная борода, увенчанная пшеничными, завитыми усами. Разумеется, она появилась у Манассии не сразу. Борода росла постепенно вместе с плешью, проходя все стадии развития – от аккуратной, небольшой эспаньолки до Кропоткинской, обильно тронутой сединой лопаты. Её широкий, пушистый черенок брал своё начало где-то под квадратными, старомодными очками и равномерно спускался на лацканы пиджака. Не стану утруждать вас описанием одежды. Не вдаваясь в подробности, отмечу только, что все вещи на Манассии были непристойно новыми, дорогими, с недурственным вкусом подобранные и идеально, не топорщась, без складок на нём сидели.

Да ладно! Конечно, его звали не Манассия. Думаю, многие его знакомые уже давно догадались, о ком идёт речь. Это вполне реальный персонаж, и все события, о которых пойдёт речь ниже, произошли на самом деле. В действительности моего героя зовут Гауке (ударение на «а») Осип Фёдорович. К тем самым знаменитым Гауке он никакого отношения не имеет и в родстве с ними не состоит, однако его вполне можно назвать настоящей «живой легендой». В этом случае это словосочетание вполне уместно. Иногда его употребляют в отношении лиц, которых целесообразнее было бы назвать «некогда известными» или просто «немолодыми», но в случае с Осипом Фёдоровичем оно полностью оправдано. В своё время его внезапное, таинственное исчезновение (о котором пойдёт речь) наделало много шума в столичных окололитературных кругах. Ходили даже слухи, что оно было как-то связано с последним заказом, над которым он работал, что якобы он копнул чересчур глубоко и узнал лишнего. Ну да обо всём по порядку…

Вначале 1990-х на самом краю ныне уже несуществующей империи в небольшом, живописном городке, в узком кругу самодеятельных литераторов Гауке знал каждый второй, и пусть не все, но некоторые, считали его не обделённым талантом. А почившая в этом году Ася Васильевна, Царствие ей небесное, покровительница провинциальных недоинтеллектуалов находила его даже многообещающим. Когда небольшой городок, расположенный в стороне от глобальных процессов становления новейшей изящной словесности, стал чересчур мал для необузданных, литературных амбиций тогда ещё юного, длинноволосого Осипа Фёдоровича, он собрал хозяйственную клетчатую сумку и отправился на поиски себя. Долгие странствия, наполненные трудными испытаниями и великими подвигами, спустя некоторое время завершились в малом Козихинском переулке. В первопрестольной Ося в какой-то мере обрёл себя, но (опять «но») не в том качестве, в котором первоначально ожидалось. Он не стал Прустом или Беккетом. Эжена Ионеско из него тоже не получилось. Судьбой ему была уготована иная – как может показаться на первый взгляд – более заурядная участь. Осип Фёдорович стал безымянным литературным призраком. И надо отметить, довольно не плохим и даже преуспевающим призраком. Наверняка хотя бы одна или две из выстраданных им книг найдётся в вашей библиотеке, но не торопитесь их искать на книжных полках. Его имени на корешках вы не найдёте. Да он и сам не хотел бы, чтобы его имя там оказалось.

Впрочем, как я уже писала выше, Осип Фёдорович был действительно хорош в своём ремесле. Гауке не просто искусно имитировал чужие стилистические приёмы и грамматические конструкции, но и само развитие сюжетных линий безукоризненно удерживал в рамках обозначенного заказчиками автора. Однако его коньком всё же были литературные мистификации и фальсификация малоизвестных мемуаров, дневников и писем. Последние полгода Осип Фёдорович трудился над автобиографией такого влиятельного лица, что имя его было предано забвению (не за даром, разумеется) всеми поисковыми сервисами всемирной паутины. Заказчик, дабы ускорить сотворение «бесценного свидетельства уходящей эпохи», предпринял ряд довольно сомнительных мер. Он выплатил Гауке значительную сумму в валюте авансом, что, надо сказать, было довольно опрометчиво с его стороны. Вдобавок, стремясь оградить творца от бытовых неурядиц, кои, в сущности, давно стали тому привычны, арендовал на время «осмысления исторического контекста» однокомнатные апартаменты или, правильнее сказать, студию на Ходынке.

Её окна выходили на новенький парк, обустроенный за год до описанных в повести событий на месте взлётных полос первого Московского Центрального Аэродрома. Того самого, с которого поднялся в свой последний полёт Чкалов и на котором швартовался LZ 127 с колбасно-молочными королями. Тогда стационарных механизированных приспособлений для причаливания не нашлось, и дирижабль швартовали вручную две сотни широкоплечих красноармейцев. Иосифа Виссарионовича в белокаменной в ту пору по причине пошатнувшегося здоровья не было. Его супруга писала ему в Сочи: «Всех нас развлёк прилёт Цеппелина, зрелище действительно достойное внимания. Смотрела вся Москва на эту чудо-машину». По свидетельствам кремлёвских врачей, великий кормчий в то время страдал быстрой утомляемостью, головокружением и диареей. Профессор Кипшидзе отмечал в истории болезни пациента №1, что позывы у близкого всем людям зодчего случались до 14 раз в сутки, а по информации из других источников, даже до 20-ти! Генералиссимус неоднократно лечился на побережьях Крыма и Абхазии, придерживался молочно-растительной диеты, однако облегчения всегда имели кратковременный характер. «Чудо немецкой инженерии», как назвала дирижабль Надежда Сергеевна в своём письме, погостив в Москве, вскоре поднялось в воздух и отправилось через Ржев, Невель и Кёнигсберг в обратный путь на базу в Фридрихсхафене.

О былом величии первого в СССР гражданского Аэровокзала напоминали теперь разве что только название торгово-развлекательного центра и детская прыгалка-лазалка в виде аэроплана, едва видневшиеся в темноте за окном студии. На этом, собственно, можно и завершить знакомство с временным пристанищем моего героя, учитывая то, что уже через минуту Гауке покинет апартаменты, и мы больше сюда уже никогда не вернёмся. Позволю себе только отметить одну важную деталь, а точнее её отсутствие – а именно отсутствие в жизни Осипа Фёдоровича спутницы. Об этом свидетельствовало очень многое: от вопиюще пустых полочек в душевой, до непривычного, всепоглощающего безмолвия, нарушенного минутой ранее звуком пришедшего на iPhone текстового сообщения об ожидающей у подъезда жёлтой «Хендай Сонате». Хотя, казалось бы, не глупый, воспитанный, почти не обременённый неврозами и другими характерными его профессии расстройствами и зависимостями, вполне себе ещё о-го-го, а главное – приемлемо обеспеченный, мог бы кого-нибудь и заинтересовать… Не подумайте ничего такого: в его жизни, конечно же, были отношения и даже с замужними дамами, но дальше интрижек всё это как-то так и не зашло.

В прошлый раз заказанный заблаговременно таксомотор заблудился и не приехал вовсе. Посему Гауке воспользовался отысканным наспех в интернете новым, незнакомым ему агрегатором.

Осип Фёдорович рассчитывал управиться со всеми делами за три дня и вернуться домой. Он долго откладывал эту поездку, но дальше затягивать было уже нельзя. Тем более, что всё так удачно совпало: и грядущее начало отопительного сезона, и внезапно свалившиеся на него деньги за ещё ненаписанную автобиографию.

Он всё дотошно рассчитал в предстоящей поездке в далёкий, затерянный на самом краю света, живописный городок и, казалось, ничего не упустил. В небольшой чемодан (строго соответствующий установленным размерам ручной клади) были аккуратно уложены комплект белья (трусы, носки, майки из расчёта на три дня), шёлковая пижама, шнуры, зарядки и стандартный тревел-кит с разрешёнными к провозу таблетками и средствами личной гигиены. Увесистую пачку наличных Гауке бережно разделил на четыре части и рассовал по вместительным внутренним карманам пиджака и кожаной сумки-планшета. Он в последний раз обошёл жилище, вспоминая, ничего ли не забыл (документы, билеты, телефон, деньги), проверил газ, воду, выкатил чемодан в коридор и, выключив за собой свет, закрыл дверь.

Глава II
Такси

Желтоволосой, большеглазой, стройной, как серна, и прекрасной, как цветок, Риты в холле за стойкой консьержа не оказалось. Улыбаться и желать доброй ночи было некому. Осип Фёдорович застегнул кашемировое полупальто на обе пуговицы и вышел из парадной. На улице невдалеке, как и обещало СМС, ожидала машина. Гауке вдохнул холодный, осенний, ночной воздух и, не торопясь, направился к такси. Его чемодан исчез в багажнике, а сам Осип Фёдорович занял место рядом с водителем.

– По платной трассе поедем?

Было что-то в этом вопросе не так. Дело даже не в самом вопросе, а в том, как он безупречно, без каких бы то ни было акцентов был произнесён.

– На ваше усмотрение, – ответил Осип Фёдорович и уткнулся в телефон, не намереваясь продолжать начатый диалог.

Машина развернулась у Петровского дворца и, обгоняя утренние фуры, понеслась по непривычно пустому проспекту мимо чёрных, покосившихся авиаторов на воротах исчезнувшего Аэровокзала и далее к бронзовому депутату рейхстага, застывшего с поднятым в интернациональном ротфронте кулаком.

Согласно бейджику на торпедо, водителя звали Сергеем. Серёж во дворе было двое, поэтому, чтобы отличать их друг от друга, водителю в детстве дали прозвище Бугимэн. Был такой экшен-триллер с Киану Ривз о наёмном убийце Джордане Йовановиче по прозвищу Бугимэн. Серёжа совсем не был похож на Киану Ривза, скорее даже наоборот, был полной его противоположностью, видимо именно поэтому ему и дали такое комически контрастирующее с его сущностью прозвище. Так оно за ним и закрепилось.

Пассажир Сергею сразу не глянулся… Сел рядом. Зачем? Есть же место в салоне. Это если бы места не было, тогда – да. И сразу в свой iPhone. Смотрите, у меня iPhone с большим экраном. Жизнь несправедлива. Одним – всё, другим – ничего. Сам Сергей жил скромно. Отрабатывал долги. История его была порядком заурядной.

Он занял у родственников денег на покупку машины. Потом кредит взял, чтобы долг вернуть. Потом финансовый кризис. Люди меньше стали ездить. Конкурентов стало больше. Хотел рефинансировать кредит через кредитного брокера, под это набрал микрокредитов. Потом заболел желтухой, пока лечился, пеня начала капать. Потом его просроченные задолженности выкупили коллекторы, и сумма вообще стала неподъёмной. Судами стращали. А тут ДТП без возможности восстановления с причинением вреда здоровью. Водительских прав лишили. В общем, пришла беда – отворяй ворота. Вот Бугимэн и отправился в белокаменную счастье искать. Здесь правильные люди помогли купить липовые права и устроиться в левый таксопарк по поддельному паспорту. Жизнь – не сахар, конечно. Бугимэн давно подумывал, как бы всё это разом разрешить, да ничего дельного на ум не приходило. А тут такой клиент и всё так удачно. Ночь. Аэропорт. Оно ведь как. Если удача идёт, её надо брать, а то оглянуться не успеешь и всё, нет больше удачи. Жди потом, когда она вернётся.

Клиент солидный стопудово. Из элитного ЖК. Обручки нет, значит, сам живёт. Деньги определённо у такого водятся. Баба – она как, всё до последнего из мужика вытянет, а на этом одних шмоток тысяч на четыреста, а то и более. Одно пальто косарей на двести с лишним потянет. Greg Lauren какой или Balenciaga из ЦУМа. Дело верняк. Вон как баблос карманы оттопыривает. Едет, небось, на море, ловить лето. Знаем таких…

Лежал у Сергея под сидением китайский электрошокер, телескопическая дубинка с фонариком. Давно Бугимэн хотел его опробовать, да не на ком было; собак жалко, а тут такой случай удачный представился. Убивать клиента Сергей, конечно, не планировал – так, припугнуть хорошенько, вырубить может минут на пять от силы. Этот старый дрыщ сразу обосрётся от страха и сам всё отдаст. А потом пусть ищут Бугимэна. Рванёт домой или ещё куда. (Китайский производитель электрошокеров на своём сайте заверял, что их изделие предназначено исключительно для нелетального воздействия на человека.)

Жёлтое такси перестроилось в крайнюю правую, свернуло на заправку и, проехав колонки, затормозило за зданием АЗС. Бугимэн знал точно – этот угол не охватывают камеры наблюдения. Девчонки-операторы рассказывали.

– Что-то случилось? – поинтересовался Осип Фёдорович.

– Кажется, колесо приспустило, надо глянуть.

Водитель заглушил двигатель и даже приоткрыл дверь.

– Без обид, – извинился Бугимэн и неожиданно ткнул ничего не ожидающего клиента электрошокером в шею.

Осип Фёдорович вскрикнул и попытался закрыться рукой. Пришлось для эффективности разрядить ЭШУ раз надцать по 100 000 вольт, секунд по 5—7 и на всякий случай контрольно, для острастки, трижды двинуть по лысой башке увесистой дубинкой шокера. Последнее было лишним. Пассажир почти сразу потерял сознание и сполз с сидения.

Предчувствия Бугимэна не обманули. Во внутренних карманах пиджака плешивого оказались две увесистые пачки долларов и ещё две нашлись в сумке. А вот с чемоданом и портмоне облом вышел. Голяк. Ни карточек, ни ноутбука. Бугимэн ругнулся и полез за iPhone клиента.

– Су-у-ука!

Клиент обоссался и по ходу откинулся. Может, больной был с кардиостимулятором или сердечная недостаточность какая.

– Спокуха! Ща всё порешаем!

Лихорадочно дрожащими руками Бугимэн вытащил симки из своего телефона и iPhone пассажира, завёл машину и выехал на Ленинградское шоссе в сторону Питера. Проехав поворот на Шереметьево и промчав с трупом ещё несколько десятков километров, машина, погасив фары, свернула на просёлочную дорогу. Дорогу эту Сергей хорошо знал. Ездил здесь когда-то, возил пейнтболистов. За мостом будет съезд в лес, а там и до заброшенного санаторного долгостроя рукой подать…

Наверное, именно так представляли себе исчезновение Осипа Фёдоровича некоторые его московские знакомые… На самом деле всё было, конечно, совсем иначе. Поездка в аэропорт прошла на удивление скучно и без каких-либо приключений. Уже через 25 минут такси подъехало к Терминалу F, а ещё через 10 Осип Фёдорович изучал табло вылета в зале ожидания.

Глава III
Тетрадь Зафира

Казалось бы, ничего странного… А нет! Отсутствие странностей в этом случае и было наиглавнейшей странностью. Наверняка, вы слышали о теории вероятности. Я глянула в Википедии, эта теория произрастает из средневековых попыток математического анализа игры в орлянку, которые со временем развились в целый раздел математики, изучающий случайные события и их свойства. Один из создателей этой теории – известный французский математик, член шести академий наук, чьё имя размещено под первым балконом Эйфелевой башни в списке выдающихся учёных Франции, – однажды обратил внимание, на парадоксальную связь между его домашними тапочками и возникновением финансовых затруднений. Суть в том, что всякий раз, когда тапочки математика утром не находились на своём месте, с ним происходили досадные происшествия, будь то ограбление, увольнение или просто упущенная выгода. Будучи человеком невероятно наблюдательным и склонным к систематизации, он решил изучить сей загадочный феномен и впоследствии пришёл к выводу, что подобные совпадения не умещаются в рамках обозначенной выше теории, так как значительно превышают допустимую вероятность. Другими словами, подобные явления правильнее будет отнести к предвестиям или даже откровению воли Божией, нежели к точной науке.

На первый взгляд может показаться, что никакой связи между исследованиями Лапласа и поездкой Осипа Фёдоровича в аэропорт нет и в помине. Но она всё же есть. Дело в том, что на своём месте в то утро не оказалось очень многого. За стойкой консьержа не было большеглазой Риты! Уже только этот небывалый инцидент должен был насторожить Осипа Фёдоровича. Но мой герой был по своему обыкновению рассеян и не придал этому должного значения. Также с Ленинградского шоссе исчезла многокилометровая хроническая пробка в районе развязки с МКАД, а с нею все дорожно-ремонтные работы и даже самые пустяковые ДТП будто испарились по всему маршруту следования! Но и эти противоестественные происшествия Осип Фёдорович оставил без внимания. Кроме того, необъяснимо пропали нескончаемые очереди на предварительном осмотре, рамка металлоискателя не зазвонила, а на паспортном контроле никто не поинтересовался целью его поездки. И того – семь неоспоримых аксиом мироздания одновременно непостижимо словно сквозь землю провалились. Казалось, Вселенная отчаянно подавала знаки Гауке, предупреждая его о грядущей опасности, которые он беспечно игнорировал. Впрочем, нет, всё это он, конечно, заметил, просто неправильно истолковал увиденное, а правильнее сказать, неувиденное, посчитав, что удача, напротив, сопутствует ему и все преграды сами собою, самым наичуднейшим образом устраняются.

Оказавшись в зале ожидания, Осип Фёдорович отыскал вендинговый автомат с напитками и, внимательно ознакомившись с инструкцией, опустил одну за одной пригоршню десяток в монетоприёмник. С автоматами у Оси были давние и неприязненные отношения. Те безосновательно не раз снимали деньги с его карточки или, наоборот, выплёвывали идеальные, новенькие банкноты, удерживали в заложниках приобретённые батончики и не возвращали сдачу. Но в этот раз всё прошло на удивление безукоризненно. Впрочем, и это несомненное чудо было приписано фортуне. В конце концов, Осипу Фёдоровичу было явлено последнее, совсем уж очевидное предзнаменование. Его рейс В2 976 «Москва – Минск» авиакомпании «Белавиа» задерживался на неопределённое время.

Если бы Гауке знал, что ему придётся следующие пять часов провести в терминале и это отчасти сорвёт все его планы, он наверняка перенёс бы поездку на другой день и, не мешкая, вернулся домой. Но неведение увлекло Осипа Фёдоровича вглубь зала.

Отыскав свободное место у окна, мой герой устроился поудобнее и, отложив приобретённый в автомате «Святой источник» на подставку для сумок, вытащил из накладного кармана кашемирового пальто книгу, предусмотрительно взятую с собой для подобных случаев. Втайне он надеялся дочитать её во время поездки. В какой-то мере это было делом чести. Недочитанность тяготила и порочила уязвимое достоинство Осипа Фёдоровича, человека, безусловно, взрослого и способного довести начатое дело до конца. Вызов был брошен лет семь назад в букинистической лавке, но по уважительным причинам дуэль тогда отсрочили. И вот теперь предоставлялся удобный случай для сатисфакции. Шансы, безусловно, были, учитывая 14-й кегль, огромное расстояние между строками, ранний приезд и задержку рейса, но следует признать, и соперник был не из слабых.

Стоит отметить, что книжку эту Гауке ранее уже имел удовольствие читать, правда, в переводе и в сокращённой версии. Точной даты их первой встречи он уже не памятовал. Это было довольно давно, сохранились лишь неясные, расплывчатые впечатления. Заприметил он её в читальном зале и практически сразу, почувствовал необычайную к ней симпатию. Она была особенной, не похожей на «Юных орденоносцев» или «Справочник радиолюбителя». Будто по мановению волшебной палочки, история, так не похожая на всё, что он читал прежде, без лишних слов перевернула тогда вверх дном всю его упорядоченную жизнь, отбросив кружки и нелепые домашние задания на второй план. Это было… Вообще!

Впрочем, пьянящий аромат свежих типографских чернил довольно быстро развеялся, оставив неосуществимое стремление снова пережить кратковременное счастье новизны. Не обошлось и без досадного разочарования, как это подчас бывает при расставании. Оказалось, что это была только первая книга из тетралогии и, как позже выяснилось, единственная переведённая и изданная с сокращениями в СССР. В течение следующего года Ося методично терроризировал сонных библиотекарей в надежде заполучить вожделенное продолжение. Впрочем, настойчивое, надоедливое нытьё ничего не изменило и впоследствии – книжка надолго затерялась в сутолоке новых увлечений.

Только спустя 30 лет Гауке повстречал её снова. Одним душным августовским полуднем, скрываясь от грозы, он случайно заглянул в пассаж с букинистическими лавками, и там на полу, в картонной коробке из-под бананов с надписью «Всё по 100», между подшивками старых журналов случайно (если это можно назвать случайностью) обнаружил свою давно забытую детскую страсть. Конечно, время не пощадило её. Она хорошенько пожелтела, пообтрепалась, приобрела карандашные пометки на полях и совсем иной, слащаво-миндальный запах. Однако Осип Фёдорович сразу узнал иллюстрации. Иногда Гауке мог забыть, закрыл ли он, уходя из дому дверь, но прекрасно помнил прорву бесполезных мелочей. Он мог рассказать, как пройти от центрального собора в торговый центр в заштатном городке, в котором был единожды проездом лет надцать назад и на каком этаже там расположена столовая. Он даже смог бы припомнить, что тогда заказал, потому что всегда в поездках заказывал одно и то же. В обычные дни сэндвич с бужениной, а по средам и пятницам – с тунцом… Вот и в этот раз, сюжетные коллизии и имена главных героев забылись напрочь, что, наверное, и хорошо, а вот картинки благополучно сохранились в памяти без каких бы то ни было значимых видоизменений.

Это было полное издание 1955 года на языке оригинала с грубыми, призрачными, похожими скорее на наброски, рисунками Гаса Бофа. Осип Фёдорович словно встретил старого приятеля. Его сердце встревожено затрепетало, и он ощутил неподдельный, уже порядком подзабытый, детский восторг. Каждый библиофил втайне мечтает найти свой манускрипт. Старая книжка из коробки стала для Гауке даже чем-то бо́льшим. Она стала его Розеттским камнем, который ему только ещё предстояло расшифровать. Из школьного французского Осип Фёдорович уверенно помнил un, deux, trois, quatre, cinq, merci, bonjour, pardon и s’il vous plaît. Не колеблясь ни минуты, он выложил сотенную, забрал драгоценное приобретение и клятвенно пообещал себе, что обновит свой français, который, к слову, никогда не был достаточно хорош, чтобы прочесть обретённое букинистическое сокровище.

С тех пор Le cahier de Zafir занял своё место на полке между чем-то и энциклопедическим словарём Ларусса, подпёртый привезёнными с Карпат писанками в сувенирных коробках. Многие годы Гауке подходил к книге, как штангист к снаряду, с чувством глубокой нежности примерялся, перелистывал страницы, пробегал по строкам… Однако каждый раз его познания французского оказывались недостаточно хороши, чтобы осилить находку. Он записался на интенсивные курсы, нанял индивидуальных репетиторов франкофонов, посещал дважды в неделю разговорный клуб, старательно выполнял письменные упражнения, пересмотрел без дубляжа все старые ленты с Габеном и Жаном Маре и прочитал всего Николя… Понадобилось сем лет, прежде чем «Тетрадь Зафира» снова начала рассказывать свою историю.

Со стороны могло показаться, что ничего достойного внимания не происходит. Осип Фёдорович расстегнул ворот рубахи и фатовски, на американский манер, закинув ногу на ногу, оголил костистую щиколотку в сиреневом носке. Энергично протерев носовым платком стёкла очков и водрузив их на нос, он в сладостном предвкушении увлекательного чтения потянул за ляссе. Картина довольно тривиальная для зала ожидания. Но на самом деле там разворачивалась настоящая драма.

Гауке ждало мучительное разочарование. Уже через 50 страниц стало ясно, что книжка невероятно посредственная и ужасающе пресыщена Une amitié indéfectible и La couleur argentée de la lune. Текст буквально кишел литературной банальщиной и убогими клише, а сам язык был на удивление невыразителен и отягощён излишней детализацией, навевающей на Осипа Фёдоровича глубокую, непреодолимую ennui mortel.

Если убрать из повествования всё лишнее, останется незатейливая история о мальчике Зафире, появившемся на свет в семье артистов цирка.

Отец Зафира был силачом, чемпионом мира в супертяжёлом весе по боксу без перчаток, известным под псевдо Страсбургский Геркулес. Папа жонглировал на арене пудовыми гирями, поднимал униформистов и гнул зубами франки и сантимы. За свою карьеру Геркулес провёл множество ярких боёв с лучшими бойцами мира и всех нокаутировал своим фирменным мощным хуком левой. Из положения замаха он сокрушительно «выстреливал», держа локоть параллельно полу и добавляя поворот корпуса с разворотом плеч. Кулак в положении «кружки» буквально сносил головы соперникам.

Покорить Геркулеса смогла только Лия, известная под прозвищем женщина-лобстер. Её раздвоенные от локтя руки были похожи на клешни. Многие считали её безобразной, но для Геркулеса она была самой красивой женщиной в мире. Он сдался Лие без боя и предложил своё бесстрашие и преданность. Она согласилась. После рождения Зафира чемпион уговорил супругу покинуть шоу и посвятить себя ментальному медиумизму.

Ещё в детстве женщина-лобстер начала слышать множественные писклявые, хриплые, беспокойные голоса. Все они шептали Лии: «Ты такая омерзительная, что будет лучше для всех, если ты утонешь». Со временем она научилась их укрощать. Её спиритические сеансы имели невероятный успех в довоенной Европе. Их посещали знаменитости, политические деятели, писатели, банкиры и всякого рода коммерсанты. Среди визитёров были замечены Эмиль Золя, Зигмунд Фрейд, король Бельгии Леопольда II и Эдуард принц Уэльский. Известный скептик и обличитель медиумов Гарри Фрайс неоднократно пытался поймать Лию на обмане, дотошно выискивая в её поведении любую подозрительную деталь. Впрочем, он так и не обнаружил ни одного правдоподобного объяснения тому, как медиум получала такое количество достоверной информации о людях, которых впервые видела. В целом всё было не плохо, пока однажды вечером в Гранд-опера в маленькой, интимной ложе на предпоследнем ярусе, во время арии Цербинеты из груди женщины-лобстера не вырвалось парообразное облако эктоплазмы, назвавшее себя Дэниэлом Дангласом Хьюмом. Оно сообщило медиуму дату её собственной смерти.

Darmowy fragment się skończył.