Czytaj książkę: «У цыган»

История эта произошла в самом начале нового тысячелетия, на старте многообещающих нулевых. После того как поулеглась в головах людей шумиха по поводу сакральной даты с тремя нулями, казалось, что жизнь вокруг закипела ещё активнее: ничего ведь не случилось – ни землетрясения, ни огня, ни Антихриста. В Голливуде один за другим ещё выходили хорошие фильмы, у нас только появлялись перестроенные по-современному кинотеатры, открывались макдональдсы, начинали строиться высотки, вырастали новые торговые центры, предприятия, вузы. Только входили в обиход социальные сети. Но почему-то только у меня дела стали не складываться. Наверно, всё началось с того, как я ушёл из государственной школы, где проработал учителем английского языка без малого полтора года. Дело было не совсем в работе, да и не в распорядке, который постоянно менялся и своими нововведениями только всё усложнял. Казалось, что моя молодая жизнь (мне было где-то 25 на тот момент), развивающаяся со всем вышеописанным прогрессом, заслуживает лучшего. С разных сторон то и дело доносились истории преуспевших Сороса, Билл Гейтса и других миллионеров с Запада, но про Евгения, начинающего свой путь к состоянию с той же линии старта, как и все соросы и биллгейтсы, ещё не слышал никто. И я ушёл в самоволку. Сначала отдыхал – от графика, от детей, от нудной бумажной рутины. Потом плавно переходил к поиску клиентов, желающих заниматься английским индивидуально. Самому приходилось печатать и расклевать объявление со своим номером.

Мучительнее всего оказалось ждать звонков на свой телефон. Звонки были, но не так много, как хотелось, да и довести людей до регулярного сотрудничества со мной почему-то было большой проблемой. Почти все они пропадали после двух-трёх занятий. Иногда от недовольства своими обстоятельствами, когда не осталось ни одного постоянного клиента, я подумывал даже пойти работать в недавно появившийся «Макдональдс» – может быть, знание английского помогло бы мне дорасти до работника главного офиса где-нибудь в Нью-Йорке.

Примерно в этом фрагменте того непростого времени мне снова позвонил старый друг Мишка.

– Привет, Евгений! Как дела у тебя? Как твой бизнес? – с серьёзным тоном начал разговор Мишка.

Он всегда начинал его примерно так, без всяких прелюдий и преимущественно по делу, с тех пор как я стал работать на себя. Хоть тон и был деловым и заинтересованным, я понимал, что в нём проскальзывает небольшая доля иронии и какая-то подстёгивающая его конкуренция со мной – сам он тоже занимался бизнесом – ремонтом квартир, внутренней отделкой, который тоже шатко-валко, да шёл. И уже несколько лет. Поговорив о моих делах, которые я немного для него приукрасил, он так же резко, как будто и вовсе не слушая меня, дав просто выговориться, перешёл к своему делу.

– Снова есть работёнка для тебя. Чуть ли не в соседнем от тебя доме. Возьмёшься? Там работы – фигня: обои только наклеить осталось, и потолочку, ну так, местами, может, шпателем пройтись. Хотя там отштукатурено уже всё, – тараторил, не переставая, Мишка. Чувствовалось, что людей у него снова не хватает – мало кто из опытных мастеров хотел браться за такую плату, а объект горит, вот Мишка и не давал мне вставить и слова. И что дела у меня не очень, он как будто тоже чувствовал и молчал об этом. – Тебе два шага до объекта. Я о тебе сразу и подумал, раз ты там живёшь. Вы за вечер-ночь управитесь однозначно. Все инструменты там есть. Перчатки. Тряпки. Одежду только рабочую возьми.

– Я обои-то никогда не клеил! – неуверенно возмутился я. И по такому голосу, какой был у меня, конечно же, можно было легко уловить, что подзаработать мне хотелось, только сначала нужно было покривляться, показать, что соглашаюсь я нехотя, только из-за расположения к нему.

– Не переживай, ты же не один будешь. Там Андрей тебя уже ждёт. Хороший парень, всё умеет. Он тебе всё расскажет. Так что не переживай. Вы ещё и подружитесь! Спрашивай всё у него, если что.

Я уже выходил до этого на другой объект, когда Мишка узнал, что «наплыв» клиентов у меня спадает. И так же нехотя согласился. После первого же дня я пришёл домой со стреляющей болью почти в каждой части тела и пообещал себе, что никогда больше не выйду на подобную работу, что лучше сделаю всё, чтобы преуспеть в своей деятельности и быть терпеливым в ожидании прогресса, как и учили тому успешные люди. Но картинка настоящих бумажных денег, которые я смогу уже вскоре потрогать, пусть и небольших, отрезвляла меня от тумана, в котором я долгое время просиживал в ожидании перемен в клиентском потоке, боясь что-то поменять радикально или признаться себе, что что-то идёт не так. Только таким Мишкиным напором и можно было вытащить меня из моего собственного болотца.

Уже стемнело, когда я шёл со спортивной сумкой по записанному мною адресу. Работать предстояло не только весь вечер, но и ночь – так делается для удобства заказчика, если он сам, конечно, не против. При этом в этот раз сами хозяева планировали остаться на ночь в своей квартире вместе с нами, что немного удивило меня. Перейдя через улицу, я постепенно входил во владения соседских дворов, где снег, машины, деревья, стальные коробки гаражей ничем не отличались от моего родного двора. Да и сами дома не отличались от всех других поблизости. «А ведь моя нога не ступала сюда, наверно, аж с детства», – думал я. Да и что было здесь делать за это время. В школьные годы тут гуляли свои местные пацаны, и нужно было быть готовым дать достойное объяснение в случае чего – почему ты решил пройтись именно их дворами. В более взрослом возрасте не было никакой надобности уходить в эту глубинку района, где за железной дорогой идут горы и зелёный еловый лес, где уже и сам город-то заканчивается. Ко всему прочему, эти дворы называли и называют цыганскими. Поэтому эта местность, хоть и прошли уже эти перестроечные 90-е, носила какой-то мрачный характер для тех, кто жил поблизости. Наркоманы, шпана, иногда перестрелка, грабёж и облавы – много всяких историй о нашем районе и об этих прославившихся дворах ещё до сих пор ходят от заставших то время жителей города.

Что касается цыган, тогда у них можно было купить всё что угодно. Когда в магазинах ещё не везде были жвачки – они были у цыган, не было варёнок – они были у цыган, всякое красивое тряпьё, цепочки, браслеты, амулеты – всё, невиданное ранее русским человеком, – у них же. А наркотики? Само собой, у цыган! Громко разговаривающие, ярко жестикулирующие, хитрые, шумные, по-детски добрые и опасные – вот такой микс хранился у меня в голове в самом начале нулевых. Да, цыган после 90-х становилось в нашем районе всё меньше, но они ещё были. И хотя ходить здесь было уже нестрашно и не нужно было каждый раз оглядываться и держать руку в кармане, завуалированная опасность то и дело мерещилась мне за тем или иным поворотом, за кустами или гаражом.

Наконец-то я дошёл до рабочего объекта – девятиэтажки с шестью подъездами. И тут меня осенила мысль о первом этаже, где располагалась квартира, куда я шёл. Почему именно первый? Цыгане всегда старались выбирать себе первые этажи. Не знаю, с чем это у них было связано. Для удобства? Из-за того, что подвал рядом, или просто потому, что лень? Может быть, всё вместе. И покупателям, пришедшим к ним, удобно, и им легко видеть всех с окна. Но в каждом районе тысячи первых этажей! И цыган-то всех не хватит, чтобы заселить ими все эти квартиры. Эта мысль меня успокоила.

Я уже заходил в подъезд, открывая скрипучую дверь без домофона. Тёмное, неосвещённое нутро здания не очень-то гостеприимно приглашало меня войти: лёгкий смрадный запах подвального помещения не внушал ничего доброго. Заклубившийся пар, поднятый снизу морозным воздухом, быстро исчез в темноте, как только закрылась подъездная дверь позади меня, а еле живая лампочка в большом мутном плафоне где-то под потолком первого этажа больше напоминала ночник. А ведь мне и правда предстояло провести здесь ночь.

Я нажал на кнопку звонка, но ничего не прозвучало в ответ. Как полагается, я подождал немного, ведь звонок за плотно закрытой дверью можно было просто не услышать. Переждав достаточно и убедившись, что звонок действительно не работает, я негромко постучал по голому металлическому полотну двери. Пришлось снова подождать – примерно то же время. Стоя в полутёмном пространстве подъезда в одиночестве и почти полной тишине, я ощущал, будто нахожусь в вакууме, в который меня поместили, выключили свет и забыли навек. Чувствуешь себя как в некоем параллельном мире – как призрак во мраке тумана ходишь между лестничных пролётов – слушаешь глухие звуки и размытые голоса за дверьми: где-то невнятно бубнит телевизор, где-то плачет ребёнок, у кого-то приглушённо набирается ванна под напором толстой струи. Повернув голову в сторону, где в кромешной темноте располагалась парадная дверь, в которую только что вошёл, я представил, будто сама дверь мне говорит, что она ещё открыта для меня, что есть ещё время передумать – можно спокойно выйти через неё, перейти обратно на другую сторону и пойти себе домой, в свои родные дворы, вернуться в свою комнату, усесться по привычке в кресло. Деньги, которые я должен был получить за сегодняшнюю работу, показались мне совсем ничтожными, не стоящими того, чтобы совершать такую вылазку, заставляя себя лезть не в свою тарелку. Я почти собрался, чтобы начать ругать в мыслях Мишку, называть идиотом себя и вновь пересматривать весь свой жизненный уклад, но вместо этого резко мотнул головой обратно в сторону квартирной двери, как бы вытряхнув из головы бредовые мысли, и тут же представил пачку зелёных денег. Не знаю, зачем именно так много – мне и за двести объектов столько не заплатят, но это всегда очень помогало.

Стук кулаком об дверь получился в этот раз уверенным и даже грозным. Глухое бормотание за ней стало возрастать и приближаться. Я выпрямил спину и собрался произвести хорошее впечатление своим приветливым голосом и какой-нибудь подходящей улыбкой. Неожиданно для меня распахнулась вторая, внутренняя, дверь, о которой я не подумал. Во внешней металлической двери засиял ярким светом ровный круглый проём размером с хоккейную шайбу. Свет из квартиры ударил мне своим прожекторным лучом в глаза, от чего пришлось защуриться. В темноте я принял этот проём за пустое отверстие для дверного глазка, как будто неудачно заклеенное чем-то изнутри. Гул за дверью увеличился и стал походить на беготню за кулисами перед началом представления. В отверстии потемнело, и я наконец услышал живой и ясный голос: «Чего надо?!»