Czytaj książkę: «Воля цвета крови»

Тревожная весна 45-го. Послевоенный детектив

© Сухов Е., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Часть I
Охота за пижоном

Глава 1
Ограбление в научно-исследовательском институте

– Это никуда не годится, – изрек министр внутренних дел республики полковник Ченробисов и поочередно обвел гневным взором всех собравшихся. – Без малого месяц назад бандиты ограбили грузовик, перевозивший месячную зарплату всех рабочих и служащих авиационного завода номер триста восемьдесят семь, убив при этом бухгалтера завода и охранника…

– Водителя, – негромко подсказал министру его заместитель.

– Я и говорю, водителя, – хмуро глянул на своего зама Зиннат Шагалеевич и продолжил: – Почти полмиллиона рублей попали в руки преступников. Половина миллиона государственных денег! – поднял вверх указательный палец министр. – Огромная сумма! И вот теперь – новое ограбление! Убиты две кассирши. И опять похищена большая сумма! Более двухсот тысяч рублей…

– Двести восемнадцать, если точнее, – снова подсказал зам.

Министр зыркнул на него так, будто его заместитель являлся действующим членом этой банды или как минимум ее наводчиком. Вообще, работать в непосредственной близости с Зиннатом Шагалеевичем было сомнительным и подчас небезопасным удовольствием…

– Ту банду, что ограбила грузовик с зарплатой, мы уже неделю как арестовали, товарищ министр, – поднялся со своего места начальник уголовного розыска городского Управления Министерства внутренних дел подполковник Фризин. – Главарь банды мертв, остальные двое, пока идет следствие, находятся в следственном изоляторе и ждут суда. А в НИИ сельского хозяйства работала другая банда…

– Работала, – скривил губы в презрительной усмешке полковник Ченробисов. – Как-то уж слишком уважительно это у вас прозвучало, подполковник. Как будто вы восхищаетесь грабежами подонков.

– Совсем нет, товарищ министр, – посмотрел прямо в глаза министру внутренних дел республики Абрам Борисович. – Никакого уважения, а тем более восхищения к грабителям и убийцам я не испытываю. Однако и дураками их тоже назвать трудно. Свои действия просчитывают, принимают нестандартные решения. Считать врага дураком, – изрек подполковник Фризин, – большая ошибка и непростительная глупость.

Зиннат Шагалеевич недовольно глянул на начальника УГРО города и, отвернувшись, громко произнес:

– Две недели… Найти эту… так называемую другую банду и обезвредить! На все про все даю вам две недели…

* * *

А случилось вот что…

Двумя днями ранее в вестибюль научно-исследовательского института сельского хозяйства, расположенного на Оренбургском тракте, вошел молодой человек в возрасте двадцати пяти лет (может, чуток постарше). Одет он был в короткую замшевую куртку с карманами, застегивающимися на молнии, аккуратно выглаженные серые брюки и черные, начищенные до блеска штиблеты. На голову – слегка набок, с намеком на некоторую показушность – был надет желтого цвета берет с пипочкой посередине. Молодой мужчина в берете с пипочкой походил на человека творческой профессии, скорее всего, на художника, случайно забредшего в НИИ сельского хозяйства, либо на человека, что заглянул в здание, чтобы повидаться с кем-нибудь из сотрудников института для какой-то своей надобности. Наверное, предполагаемый художник все же собирался с кем-то увидеться, поскольку снял трубку телефонного аппарата местной связи и принялся набирать номер. В это время в вестибюль вошли две женщины, о чем-то энергично беседующие. Одна, та, что была совсем юной, держала в руках объемную темно-коричневую холщовую сумку. Взгляд ее серо-голубых глаз был чист и невинен, на губах – счастливая улыбка; жизнь ей была в радость, забот она не ведала; впереди еще много счастливых дней. Вторая, в возрасте, склонная к полноте женщина имела строгий вид, каковой можно встретить на лицах членов партии во время партсобрания. Таких женщин можно было повстречать в любом более или менее крупном учреждении. Они обычно занимали должности главных бухгалтеров или председателей месткомов. Молодой человек, увидев эту пару, спокойно повесил трубку телефона, подошел к молодой женщине, что была с сумкой, и вежливо поинтересовался:

– Простите, это вы везете зарплату сотрудникам института?

Девушка открыла уже было рот, чтобы ответить щеголеватому мужчине в желтом берете, но бухгалтерша в возрасте, одернув ее, выпалила:

– А вам, собственно, что за дело?

Фраза, прозвучавшая довольно грубо, тем не менее была равносильна признанию в том, что женщины действительно везут зарплату. Человек в замшевой куртке, не отводя взора от холщовой темно-коричневой сумки в руках девушки, быстро извлек из внутреннего кармана пистолет и преспокойно выстрелил девушке в лицо. Кассирша рухнула на кафельный пол. В вестибюле громыхнуло звучное эхо, а пространство наполнилось едким дымом. Женщина в возрасте, несмотря на полноту, успела подхватить с полу сумку с деньгами, выпавшую из рук молодой кассирши, и бросилась бежать по направлению к двери, обеими руками прижимая ее к груди. Но то ли она поскользнулась, то ли от страха ее перестали слушаться ноги, – она вдруг неловко упала, растянувшись на полу. Мужчина в желтом берете подошел к упавшей и дважды хладнокровно выстрелил ей в голову. После чего забрал из ее подрагивающих рук сумку с деньгами и скорым шагом покинул вестибюль института. Не обращая внимания на мужчину, курившего у входа в НИИ, человек в замшевой куртке и желтом берете с пипочкой сел в подъехавшую «Победу» и был таков.

Минуты через три научно-исследовательский институт сельского хозяйства гудел, как растревоженный пчелиный улей. Как же: прямо в вестибюле института бандит-налетчик убил двух кассирш и похитил у них сумку, где лежала зарплата за август всех сотрудников института, а также специалистов опытной сельскохозяйственной станции. А это ни много ни мало двести восемнадцать тысяч рублей.

Деньги, конечно, вещь для жизни необходимая, и без них не купить ни одежду, ни продукты питания. А у многих сотрудников института имеются семьи, на иждивении малолетние дети, которых нужно кормить и обувать. Трудно будет прожить весь последующий месяц без денег. Однако жизнь дороже всяких денег. А преступник, похитивший зарплату, без всяких колебаний оборвал две человеческие жизни: главного бухгалтера института Клавдии Тумаковой и кассира Татьяны Никишиной, что возвращались из банка с сумкой, наполненной деньгами. Никишина была еще совсем девчонкой девятнадцати лет, ничего в своей жизни не повидавшей и только-только собирающейся выйти замуж за бывшего одноклассника. Да и Тумакова была еще отнюдь не старой женщиной: сорок девять лет – возраст хоть и не молодой, однако совсем еще не тот, чтобы сидеть на лавочке у подъезда и, лузгая семечки, обсуждать наряды юных соседок. Обеих женщин сотрудникам института было очень жалко. Многим – намного больше утраченных денег…

Задавался вполне резонный вопрос: а где во время нападения была охрана? Ведь получать и транспортировать такие деньги надлежит с вооруженной охраной, которая в случае чего должна была сохранить как жизни женщин, так и институтские деньги. Почему женщин с такими огромными деньгами никто из охраны не сопровождал?

В результате расследования выяснилось, что охраняли. Главного бухгалтера Клавдию Тумакову и молодую кассиршу Татьяну Никишину охранял и одновременно возил до банка и обратно водитель институтского автомобиля марки «Москвич-400» Захарчук Степан Зиновьевич.

– Ну а что вы от меня хотите? – так отвечал через час с небольшим на допросе оперуполномоченному городского отделения милиции Степан Зиновьевич. – Бухгалтершу с кассиршей я свозил в банк, там и по выходу из банка был все время рядом с ними и довез их обратно до самых дверей института, как и положено по инструкции, безо всяких происшествий. Привез, стало быть… Высадил их, увидел, как они спокойно вошли в двери института, а потом я и уехал, потому как надлежало на заправку по-быстрому смотаться. Бензина-то всего литра полтора оставалось, а мне еще сегодня начальство возить. Кто ж знал, что так все случится? Но если бы я заметил что-то подозрительное, то непременно вышел бы. А так, все спокойно было.

Действительно, кто бы мог предположить, что будет ограбление. Тем более невозможно было представить, что бухгалтера и кассира расстреляют прямо в стенах НИИ и похитят всю зарплату за месяц сотрудникам института и специалистам опытной сельскохозяйственной станции. «Да и как такое возможно вообще? После войны вон уже сколько времени минуло, а с убийцами и бандитами и по сей день нет никакого сладу? И куда только смотрят партия и правительство?» – именно так рассуждали все сотрудники. Правда, последняя фраза не выговаривалась вслух, а если и звучала, то только мысленно. Однако такая мысль была вполне справедлива.

В тот же день про дерзкое нападение в НИИ сельского хозяйства стало известно в городе и, конечно же, в городском Управлении Министерства внутренних дел. Начальник отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством городского Управления МВД майор Виталий Викторович Щелкунов был практически уверен, что дело это передадут в производство в его отдел, и не ошибся. Уже вечером того же дня, когда было совершено нападение в научно-исследовательском институте сельского хозяйства, майора Щелкунова вызвал к себе начальник уголовного розыска города подполковник Фризин:

– Ты уже слышал про двойное убийство и ограбление в НИИ на Оренбургском тракте?

– Слышал, – кивнул майор Щелкунов. – И не только я. Весь город гудит!

– Все так… Что ж, Виталий Викторович, – сказал Абрам Борисович. – Поезжай-ка завтра поутру в тамошнее отделение и принимай у них это дело. Да, и прими к сведению, – подчеркнуто произнес начальник городского УГРО. – Наш министр дал на раскрытие и ликвидацию банды всего две недели. Если не справимся, тогда и я, и ты можем полететь со своих должностей белыми лебедями, что ни меня, ни тебя, надо полагать, не устраивает. Ты все понял?

– Понял, Абрам Борисович, – промолвил Виталий Викторович, отметив для себя, что две недели на раскрытие преступления будет явно маловато.

– Ну, ступай, майор, – изрек руководитель уголовного розыска Казани, готовый пресечь любые возражения, если таковые последуют. – Жду от тебя результатов в ближайшие часы…

Глава 2
Что поведали информаторы

Начальство всегда ждет от своих подчиненных положительных результатов при ведении дел, чтобы потом этими положительными результатами отчитаться перед своим начальством, а оно – перед вышестоящим. И всяк приписывает большую часть заслуг – собственной персоне. Будто львиная доля достижений его подчиненных – результат его деятельного и безупречного руководства. Однако одно дело ожидать эти самые результаты, а другое – эти положительные результаты непосредственно добывать. А поскольку на все следственные действия и оперативно-разыскные мероприятия было отведено всего-то две недели, то майор Щелкунов работал с утра до глубокого вечера. Ранним утром следующего дня он успел съездить в отделение милиции, сотрудники которого выезжали на место преступления в НИИ сельского хозяйства. Удалось обстоятельно переговорить с каждым из них, после чего Виталий Викторович забрал тощую папочку с делом. Тем не менее она уже содержала кое-какой материал, позволявший двигаться в расследовании дальше: тщательно было осмотрено место происшествия; собраны предметы, которые могли бы пролить свет на случившееся и помочь в розыске; прикреплены фотографии с места убийства; опрошены свидетели, видевшие человека в берете, каковых оказалось немало.

После того как Виталий Викторович прочитал показания свидетелей, он решил опросить их лично, – не исключено, что очевидцы могли вспомнить какие-то существенные детали, каковые упустили ранее. С момента преступления прошли сутки, этого времени вполне достаточно, чтобы посмотреть на случившееся по-новому, переосмыслить его.

И первыми, с кого он решил начать опрос, были младший научный сотрудник научно-исследовательского института Хохлов Геннадий Степанович и вахтер института Ильгиз Шамсутдинович Белялов.

Белялов крепко засел в туалете, когда услышал громкие пистолетные выстрелы. Он по-быстрому подпоясался и скорым шагом вышел из туалета. Потом, по его заверению, еще прибавил шагу – а в семьдесят лет сделать это не так и просто – и подошел к своей будке, когда преступление завершилось: женщины лежали на полу без признаков жизни, вокруг них разливались лужи крови, а в двери института спешно выходил какой-то мужчина в коричневой куртке.

– Можете описать его подробно? – перевернул лист бумаги майор Щелкунов.

– Я видел его только со спины, – волнуясь, проговорил вахтер. – Он был высокий и не старый. То есть не пожилой.

– Как вы это определили? – спросил Виталий Викторович, надеясь выжать из престарелого Ильгиза Шамсутдиновича хотя бы немного сведений, что могли бы в дальнейшем пригодиться в оперативно-разыскных действиях…

– Спина у него была прямая, – последовал ответ.

Виталий Викторович невольно стиснул губы: аргумент весьма спорный. Прямой спина может быть и у престарелого человека, который, несмотря на возраст, не желает сдаваться годам и старается не горбиться. Таких людей он встречал неоднократно. А у молодого, напротив, спина может быть крючком. Ведь многие с малолетства пренебрегают физическими нагрузками, что не способствует стройной осанке. Сидячий образ жизни также не лучшим образом сказывается на выправке.

– И это все?

– По походке тоже было видно, – добавил вахтер.

– А еще… Что-нибудь посущественнее вы можете про него сказать? – поинтересовался уже без всякой надежды на положительный ответ Виталий Викторович.

– Еще беретка на нем была. Желтая такая… С пипочкой… Прямо как ромашка!

– Может, вы помните какие-то особенности в его одежде или во внешности? Может, вспомните, какого цвета у него были волосы? – настаивал майор Щелкунов.

– Да какой там! – отмахнулся старик. – Я ведь не только плохо хожу, но еще и вижу плохо. Дай бог, в этом году семьдесят один будет!

Немногим больше смог поведать младший научный сотрудник института Геннадий Хохлов, вышедший на улицу покурить. Он стоял у входных дверей и смолил папироску, когда после выстрелов из входных дверей вышел скорым шагом молодой человек.

– Ему не более тридцати лет. А может, даже и менее того, – не очень охотно промолвил Геннадий Степанович, отвечая на вопрос Щелкунова. И добавил: – Так меня уже допрашивали. Я все, что знал, рассказал. И вряд ли смогу сказать вам что-то новое…

– Это ничего… Я читал ваши показания. Обижаться не буду, если повторите то, что вы отвечали в прошлый раз, – не стал разводить сантименты Виталий Викторович. – Может, все же вспомните что-нибудь существенное, о чем запамятовали при первом допросе. Так иногда бывает. Напрягите память!

– Ну а что я могу еще вспомнить… – в задумчивости произнес младший научный сотрудник. – Этот парень был высоким. И я бы не сказал, что худым. Скорее всего, жилистым! На нем был надет желтый берет и замшевая коричневая куртка на молниях. Такие художники носят.

Геннадий Хохлов замолчал и выжидающе уставился на майора, надеясь, что тот наконец-то его отпустит.

– Еще что можете сказать? Может, вы его лицо разглядели? – спросил Виталий Викторович, стараясь все же хоть что-то выжать из свидетеля. – В профиль видели?

– Не видел лицо, он быстро прошел. Я даже обернуться не успел. Больше сказать ничего не могу, – заключил младший научный сотрудник и развел руками. – Как он из дверей институтских вышел, подъехала «Победа». Он сел в нее, и машина тотчас укатила.

– Какого цвета была машина? – задал еще один вопрос майор Щелкунов.

– Вроде бы бежевого, – немного подумав, не очень уверенно произнес Геннадий Степанович.

– Ну вот видите, – что-то черкнул в блокноте майор. – Уже кое-что. Еще чего-нибудь не припомните? – с надеждой посмотрел он на свидетеля.

– Нет. Это все, – опять немного подумав, произнес младший научный сотрудник.

На этом допрос младшего научного сотрудника завершился.

Были еще два свидетеля, видевшие отъезжающую «Победу». И трое рассказали о том, как выскочили в вестибюль на звук выстрелов и увидели распластанных на полу женщин. Более ни о чем они рассказать не сумели.

* * *

Двести восемнадцать тысяч рублей – серьезная сумма. На эти деньги можно было купить тринадцать легковых автомобилей «Победа» или двадцать четыре «Москвича». А водки можно было приобрести аж три тысячи шестьсот тридцать бутылок! И даже немного больше. Жить же на такие деньги, ежели ты один, можно было бы до скончания века. Если, конечно, не шиковать и не разбрасывать их веером с балкона пятиэтажного дома в минуты накатившего раздрая. Про такую жирную стопорку¹ в криминальных кругах города не могли не слышать, а может быть, даже и знали, кто так фартово сработал. Следовательно, надлежало как следует потрясти информаторов из блатных, кто на крючке у оперов. Авось дадут какую-нибудь дельную информацию и нужный адресок назовут.

Перво-наперво Виталий Викторович направил свои стопы на вокзал повидать Антоху – мойщика² Игоря Антохина (выдалась безветренная сухая осень, одно удовольствие пройтись пешком), вора с еще довоенным стажем и старого своего знакомца. Квалификации Антоха был в своей профессии наивысшей и в воровской среде пользовался большим авторитетом. Мог без всякого фартицера³ лишить всей клади и прочих вещей (частенько и последних штанов) облюбованного жениха⁴. Да еще вдобавок вытащить из брючного кармана у него – трезвого и в полном душевном и телесном здравии – лопатник⁵ с финагами⁶. А еще он имел замечательную способность одним движением совершенно незаметно для глаза отстегнуть ремешок наручных часов и положить их себе в карман.

Как-то Антоху задержали и после водворения его в изолятор временного содержания предъявили обвинение по 136-й статье «Умышленное убийство». Конечно, случается, что мойщики не брезгуют мокрым делом. Это когда выход у них один: приткнуть⁷ человека, загнавшего его в угол или чрезвычайно для него опасного. И сидеть бы Антохе свой червонец, если бы не отыскал Виталий Щелкунов, тогда еще капитан, настоящего убийцу. И тем самым уберег его от десятки на особом режиме, а то и от высшей меры социальной защиты, если бы было доказано на суде, что убийство с ограблением было совершено при отягчающих обстоятельствах.

Для капитана Виталия Щелкунова это было восьмое убийство, которое ему поручили раскрыть. Произошло оно в поезде, следовавшем из Казани в Москву. Подозреваемым, которого задержали практически сразу после совершения убийства, оказался вор по кличке Антон. Однако, переговорив с задержанным, Щелкунов понял, что тот не мог совершить убийства. А еще через неделю он довел порученное дело до логического конца, отыскал и задержал настоящего убийцу, который оказался соседом Антона по купе. А ведь никто не просил капитана милиции Щелкунова разматывать это ограбление с убийством в железнодорожном вагоне. Да и подходящий фигурант для наказания имелся налицо – вор Антоха. Однако он поступил правильно: и по закону, и по справедливости. Так и получилось, что Антоха был по гроб жизни обязан менту Щелкунову, что последний уже неоднократно использовал. Правда, в своих просьбах Щелкунов знал меру, лишнего не запрашивал.

Антоху майор Щелкунов нашел в привокзальном буфете, где можно было и закусить, и выпить на дорожку. Мойщик по обыкновению высматривал очередного терпилу⁸, коротающего время до отправки поезда в буфете, держа кружку пива в руке. И похоже, что такового отыскал. Но, завидев Виталия Викторовича, посмурнел лицом, сник и уставился в свой стакан с недопитым компотом.

– Здравствуй, Игорь Леонидович, – поздоровался майор Щелкунов, подходя к мойщику и как бы радушно улыбаясь. – Вижу, ты снова за работой, – сыронизировал Виталий Викторович. И было непонятно, в шутку это сказано или всерьез…

– Ну что ты, начальник, какая работа? – отмахнулся Антоха, понимая, что и правда никакой «работы» уже не предвидится. По крайней мере, в ближайшее время. Впрочем, уже весь сегодняшний день смазан появлением мента, и фарта не будет… – Так, время провожу.

– Про ограбление и убийства на Оренбургском тракте слышал? – поинтересовался Щелкунов.

– Да кто ж не слышал? – даже удивился такому вопросу вор. – Весь город только об этом и говорит.

– И что у вас по этому поводу гутарят? – последовал новый вопрос нежданного собеседника.

– У кого это у нас? – переспросил Антоха, хотя прекрасно понимал, что майор милиции имеет в виду уголовный мир.

Усмехнувшись, Щелкунов пояснил:

– В вашем профсоюзе.

– Да всякое болтают… Кто их там разберет?

– Что именно говорят?

– Говорят, что ограбление НИИ на Оренбургском тракте – это дело рук Пижона, – понял Антоха, что все же придется отвечать гражданину начальнику, и никуда от этого не деться. И чем скорее Щелкунов отвяжется от него, тем будет лучше.

– Кто этот Пижон? Где его искать? – быстро поинтересовался Виталий Викторович.

– А никто этого не знает, – ответил Антоха. – Нет, в натуре… Мутный он какой-то! Известно только, что он на дело ходит как на праздник, разодетый, будто франт какой. Словно в театр собрался или в канну⁹. И роли разные играет. То типа он артист, то – чудачок¹⁰ вроде как не от мира сего, на улицу раз в год по обещанию выходящий. Вот теперь он, говорят, под художника закосил, когда институт на Оренбургском тракте стопорил. Понты колотит! Где его искать – тоже неизвестно. Я, к примеру, не ведаю и знать про то не желаю. Да и если кто знает, где этого Пижона сыскать – не скажет, хоть ты ему под ногти иголки загоняй или под дыхло бей. Потому как за такую наколочку¹¹ перо в бок без всякого разговору можно запросто заполучить. А коли…

– Погоди, погоди, – перебил мойщика Виталий Викторович. – Ты сказал, что он то под артиста, то под ученого рядится. Так что, ограбление научно-исследовательского института на Оренбургском тракте – это не первое дело Пижона?

– Какое первое! – удивленно и искренне сказал Антоха. – И не первое дело, и не второе. – Вор как-то даже снисходительно посмотрел на майора Щелкунова. – А вы, что ли, и не знали? Хреново, получается, работаете, гражданин начальник.

– Он не из залетных?

– А пес его знает!

– Давай, рассказывай про его дела, – стараясь казаться спокойным, произнес Виталий Викторович. Хотя внутри у него было паршиво. Информация, которую сообщил ему Антоха, была важной. Этот Пижон не значился ни в одной картотеке. Виталий Викторович глянул на собеседника: в его словах была большая доля правды. Действительно, его отдел и он сам в первую очередь работают хреново, коли проглядели целую серию ограблений, имеющих один почерк.

– Так это, он с хороводом¹² своим еще до отмены карточек сберкассу на улице Фрунзе взял. Там еще трех человек убили, двух девок-операторш и штыря¹³, – ответил Антоха.

– Когда это было? – принялся вспоминать майор Щелкунов, однако на память ничего не пришло. Впрочем, грабежей в городе, в том числе и трудовых сберегательных касс, хватало. Работали и банды, и одиночки, и свои, и залетные гастролеры…

– Где-то ближе к середине декабря сорок седьмого года, точно не помню, – ответил вор.

– Еще что ты знаешь про его дела? – продолжал выпытывать у вора полезную для следствия информацию Виталий Викторович, укоряя себя за неосведомленность.

– Еще он продовольственный склад загрунтовал¹⁴ где-то на Протоке и два промтоварных магазина. Один на улице Пионерской в апреле, а другой – где-то в Суконной слободе в мае, – промолвил Антоха и добавил: – Это уже в этом годе он сработал…

На том в тот день и расстались. Вернувшись на улицу Дзержинского, где размещался отдел, майор Щелкунов дал задание капитану Рожнову узнать по возможности все об этом Пижоне: как его настоящее имя; откуда он прибыл; где обитает; есть ли у него маруха; как давно занимается грабежами…

Старший оперуполномоченный капитан Валентин Рожнов не дремал. Еще со времен службы в отделении милиции городского поселка имени Серго Орджоникидзе он организовал обширную сеть надежных осведомителей, снабжающих его оперативной информацией. В оперативно-разыскных мероприятиях без осведомителей не обойтись. На этих знаниях строится в своем большинстве оперативная работа. Оперативник без осведомителей все равно что охотник без ружья или гончая, лишенная обоняния.

Валентин Рожнов без труда отыскал двоих: Серого – ширмача¹⁵ Сергея Митрофановича Хомутова, местного урожденца, молодого, но уже весьма известного и имеющего немалый авторитет в воровской среде, и Наума Моисеевича Лукницкого по кличке Лука. Последний был из пригорода Ленинграда и прибыл в город вместе с прочими беженцами. Был он уже в почтенных годах, имел специальность шотенфеллера, то бишь вора, промышляющего кражами в магазинах, чаще всего в ювелирных. Имел величавую манерность и интеллигентную внешность, чем нередко и пользовался. Заболтать продавца и спереть приглянувшейся фондель¹⁶, а то и дорогостоящие сверкальцы¹⁷ для него не составляло большого труда. А ведь требовались особые умение и сноровка, чтобы практически на глазах человека, присматривающего за товаром (что входило в его обязанности), украсть дорогую вещицу и преспокойно выйти из магазина. Только вот занимался Наум Моисеевич привычным ремеслом теперь редко: старым стал, сноровка была уже не та, да и особой необходимости рисковать свободой не было. Хотя при особом случае, например, в большие праздники, мог и тряхнуть стариной. Оба вора давно находились на крючке у Валентина Рожнова. Правда, последнее время, перейдя на службу в городское Управление милиции, беспокоил он их нечасто, и те, похоже, отвыкли от общения с «куратором». Серый, так тот вообще поначалу наотрез отказывался разговаривать: смотрел на оперуполномоченного букой, даже попытался дерзить. Так что Валентину пришлось напомнить о его старых грехах и пообещать, что в случае отказа сотрудничать придется дать ход его старым делам, и тому предстоит долго отсыпаться на нарах у «хозяина»¹⁸. Выдержав значительную паузу, ширмач размяк и заговорил…

Правда, рассказать он сумел немного. Подтвердил, что слышал о таком воре по кличке Пижон.

– Почему Пижон? – спросил старший оперуполномоченный.

Усмехнувшись, Сергей Хомутов пояснил:

– Потому что выпендрежник большой! Любит обряжаться в дорогой и яркий клифт¹⁹.. Особенно когда идет на дело. Тут у него своя философия… Говорит, что человека в дорогом прикиде не могут заподозрить в чем-то противоправном. А потом, если носишь какую-то яркую кепочку, то смотрят на нее, а не на твое мурло. В повседневной жизни, говорят, он тоже франтом щеголяет, всегда с иголочки одет. Клифт шикарный из забугорного аглицкого сукна, моднячая кляуза²⁰, кепон из буклированного материала с пуговицей на маковке, кони малые²¹ из телячьей кожи, какие в городе ни в одном магазине не купить, поскольку – нету! А вот где его искать и где его куток²² – сказать не могу, потому что не ведаю, – развел он руками.

– Банда у него большая?

– Какой у него хоровод, я тоже не знаю…

Лука, которого Рожнов подкараулил в одном из ресторанов, высказался более определенно.

– Для такого обстоятельного разговора нам бы в сторонку отойти, – церемонно произнес Наум Моисеевич. – Не ровен час, увидит кто. А у меня репутация!

Когда укрылись в тенистом тихом скверике, Лука охотно заговорил:

– Знаю, что Пижон молод, ему не более двадцати пяти лет… Ну, может, немногим поболее. О нем впервые я услышал в сорок третьем году. Знающие люди рассказывали, что в городе появился человек, через которого можно устроить для себя любой линкен²³, от продуктовых карточек до красноармейской книжки и паспорта. Полагаю, начинал он именно с изготовления темных бирок²⁴. Налеты на продуктовые склады в сорок четвертом и сорок пятом годах были – слышали? Наверное – тоже его рук дело. Работает Пижон чисто, явных свидетелей предпочитает не оставлять, однако не по беспределу – по-пустому мокрые дела тоже не вершит. После войны, – немного помолчал старый вор, – стопорил коммерческие магазины и рестораны. И все без сучка и задоринки… Сказывают, у него одних костюмов с дюжину и три десятка рубашек. На дело ходит эдаким франтом, будто в театр собрался или в кабак. И не подумаешь, что перед тобой стопарь²⁵. – Хмыкнув, добавил: – Видно, для него грабеж большой праздник! Он ведь под художника вырядился, когда научно-исследовательский институт стопорил, так? – посмотрел на капитана Лука.

– Все так, – подтвердил Валентин Рожнов.

– А когда продмаг коммерческий на Щапова брал, вырядился капитаном дальнего плавания, – усмехнулся старый вор, но сразу сделался серьезным. – Но дело тут не только в том, чтобы понты бить²⁶, – добавил Лука. – Поскольку если случится свидетель, то в первую очередь припомнит, что на стопаре берет был желтого цвета или надета была форма морского капитана. А черты лица, там, рост, телосложение, родинки и шрамы – дело десятое. На это и внимания не обратит никто. И не запомнит. Что стопарю, естественно, на руку…

Резон в словах старого шотенфеллера, конечно, имелся.

– Но где его искать? Где его берлога?

Наум Моисеевич развел руками:

– Здесь я вам не помощник. Увы, не знаю. Пижон недоверчив. Близко к себе никого не подпускает. Работает с теми, кого давно знает.

Ближе к вечеру встретились в отделе. Из окон второго этажа, где размещался отдел по борьбе с бандитизмом, через густые кроны лип просматривалась гладь Черного озера. По аллеям парка прогуливались горожане. Умиротворенно. Тихо. Царившая безмятежность была обманчивой. В городе зверствовала жестокая банда, которую следовало отыскать и обезвредить в ближайшие дни. Не было никаких гарантий, что сегодняшним вечером бандиты не проявят себя самым зверским образом.

– Итак, давайте подытожим, что мы имеем на данный момент, – начал Виталий Викторович. – А имеем мы следующее. Первое: Пижон, хоть и молод – ему лет двадцать пять или немного больше – не новичок в воровских делах, если промышляет грабежами с сорок третьего года. Да и то, – глянул на капитана Рожнова майор Щелкунов, – это старец твой Лука узнал о нем только в сорок третьем году. Может, у Пижона еще раньше были нелады с законом… Сначала, как водится, по мелочам промышлял, рубли сшибал где-нибудь на рынках. Потом дошел до подделки документов. Затем заматерел – стал грабить и совершать налеты на склады и магазины. И вот – последнее дело, принесшее огромный куш в двести восемнадцать тысяч рублей. Как думаешь, Валентин, он на этом успокоится? – снова посмотрел на старшего опера майор. На что капитан Рожнов твердо ответил: