Czytaj książkę: «Период девятый. У «прораба перестройки»»

© Евгений Орлов, 2021

ISBN 978-5-4498-9331-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Евгений Орлов

Серия: Как всё было, почему так стало и что грядёт

период девятый У «прораба перестройки»

Мне казалось, что я уже целиком и полностью согласился с доводами Тани. Видел, что мы запустили детей. Без должного присмотра и внимания это были уже далеко не те «ангелочки», которые ещё пару лет назад своим видом, развитием и поведением так умиляли наших родственников и друзей. Надеялся, что рядовая работа, без стремления доказать преимущества копачёвских способов организации и управления будет для меня лёгкой и не обременительной. Что в результате смогу больше уделять внимания и жене и детям, а за это время постепенно переложу на бумагу и его выкладки и свой опыт их применения.

На Кубань решили не возвращаться. Формальной причиной такого решения служило знание о трудностях в получении приличной должности и приемлемого жилья в этом густонаселённом районе страны. Главным же было нежелание раскрывать знакомым, друзьям и родственникам свою необеспеченность. Скромность нашего имущества выглядела уже неприличной не только на фоне моих коллег, но даже и в сравнении с Таниными родственниками и её подругами, которые обзавелись семьями позже. Хотя у меня вроде бы и не было комплексов по этому поводу. Даже сама Таня, постоянно жужжащая о желании приобрести те или другие обновки, шутила по этому поводу:

– Прошлым летом, когда были у наших, так кума Наташка, плакалась, что у неё шифоньер не выдержал нагрузки и разошёлся по бокам, когда та пыталась затолкнуть в него новое пальто. Шифоньер трещит, а сама одевается как кугутка¹, и детей даже на праздники так вырядит, что стоять рядом стыдно!

– Да, вкусом она явно не обладает.

– Просто они привыкли, грести то, что попадается, или что в автолавке выбрасывают. Не думая, что модно, что нет. Какая одежда к чему подходит, что с чем сочетается!

– Может это потому, что в станице выбор ограничен? Я же для нас покупаю, то в Горьком, то в Москве…

– Ну, так ты же выбираешь, что купить. Жалуешься, сколько магазинов иногда пробегаешь, пока отыщешь что запланировали.

– И я о том же. Привези нашу куму в Москву, может и она составит такие ансамбли для детей, что мы ещё позавидовали бы ей.

– Ну, уж нет! Я-то Наташку знаю. Запусти её в Москву, она в первом же киоске нагребёт чего попадя на все деньги, а потом телеграмму даст, чтобы ещё выслали. Чемоданы набьёт барахлом, домой привезёт – а одеть путёвого опять не будет.

Поехав к Трофимовым, всего за два дня нашёл работу и отличную квартиру в колхозе Малоярославского района в Калужской области. Колхоз располагался вблизи города ядерщиков Обнинска. Близость города с его музыкальной школой и спортивными заведениями вселяла надежду на реализацию тех способностей, которые выявятся у детей. Доступность Москвы гарантировала регулярное посещение библиотек. Оставалось поехать домой, упаковать вещи и переехать.

Сергачский поезд уходит вечером. Днём друзья, для которых очередная расправа над моими новациями уже вызывала кроме сочувствия ещё и желание понять причины постоянных преследований, организовали консультацию у ставшего недавно популярным московского учёного, специализирующегося на анализе событий в сельском хозяйстве. Фамилия ученого была Вершинин.

Принял он меня у себя дома. Его оценки причин упадка сельской экономики, оказались очень близкими моим. Говоря о своих делах, я рассказывал только о том, что делал или, что пытался предпринять. Ахроматической философии не касался совсем.

По ходу моего повествования он резко и даже грубо, тоном не терпящим возражений, раскритиковал некоторые мои усилия. Но упомянул, что это раньше партийные и советские органы строго ограничивали самостоятельность на местах. Пояснил, что сейчас обстановка меняется и спросил:

– Ты, читал материалы июньского Пленума?

– Да, в газете, мы «Правду» выписываем, – кивнул я головой.

– Обратил вынимание, что уже на самом высоком уровне одобряется и поддерживается инициатива низов?

– Сейчас уже подробности не помню, но Горбачёв там хвалил передовиков и в сельском хозяйстве и в промышленности.

– Главное не то, что хвалил. Главное, что он авторитетно заявил о поддержке тех, которые добиваются результатов, находя новые способы организации, не прописанные инструкциями сверху. Это, я тебе скажу, полностью развязывает руки всем желающим испытать свои полезные инициативы на практике.

Затем, в качестве примера стал расхваливать перемены в сельском хозяйстве организованные, в Пыталовском районе Псковской области. Он оказалось недавно, специально с научной целью съездил туда, после упоминания Генеральным секретарём о тамошних новациях.

Восторгался:

– Вот где предоставлен действительный простор для творчества и изысканий! Районный секретарь Воробьёв решил поддерживать любые эксперименты, потому, что положение в районе уже и так хуже некуда. Он и ученых к себе пригласил, и энтузиастов выискивает. Если действительно хочешь внедрить свои разработки, то бросай всё и езжай к нему.

– Знаете, я уже столько раз обжигался на желании применить эти новшества, что сейчас решили с семьёй переехать в Подмосковье. Пожить для семьи, а не для идеи. Здесь ведь условия и для детей и для самих, не сравнить с теми в которых живут в горьковских сёлах – попытался я остудить его напор.

– А я тебе скажу, что даже и в этом плане Пыталово имеет свои преимущества.

– Тем, что там глухомань первозданная, натуральная? – улыбнулся я.

– Нет. По возможностям культурным и бытовым. Ведь не секрет, что наши прибалтийские республики, считаются чуть ли не аналогом зарубежных развитых стран. А Пыталово оно на границе с Латвией. В нём даже железнодорожная станция подчинена латвийскому участку дороги, и я сам в железнодорожном латвийском магазине конфет накупил для семьи, таких которых у нас в Москве и днём с огнём не сыщешь. А из района все имеющие транспорт ездят в Латвию и за покупками, и отдыхать культурно. Обслуживание лучше московского, а ни тебе гари, ни грохота, ни нашей толкотни городской.

– Да-а-а. Звучит заманчиво.

– И я тебе скажу, что обстановка там может даже самая благоприятная в стране для проведения любых экспериментов. Ты уже слышал выражение «прорабы перестройки»? Так вот Воробьёв и есть самый настоящий прораб преобразований. Он и сам добивается перемен, ищет новые пути улучшения дел, и собирает вокруг себя таких же неравнодушных и целеустремлённых.

– Интересно конечно, но мы уже определились с переездом под Обнинск, и с работой для меня.

– Ты не спеши. Ведь не переехали же ещё. Вот я тебе подарю газету их районную. Почитай на досуге. Может печатное слово тебя переубедит.

В заключении он ещё раз советовал подумать и даже написал мне рекомендательное письмо для первого секретаря Пыталовского райкома КПСС.

Приехав домой рассказал Тане о беседе с Вершининым и о его предложении. Поскольку и себя уже настроил на спокойную, «нормальную» жизнь, то рассказ о его предложениях и доводах подавал не как возможный вариант перемен, а как один из интересных эпизодов моего пребывания у родственников. В обсуждении картин нарисованных учёным, активное участие принимали и кумовья. Я сам, и Таня и чета Мишиных уверенно говорили о том, что пусть теперь другие набивают себе шишки, на внедрениях новшеств. А нас и так погоня за неосуществимым уже привела к разбитому корыту. Пришло время заняться семейным благополучием и обеспечить условия для хорошего образования и развития детей.

Вещи собрали быстро. Оставалось продать дрова, да урожай с огорода. Ещё нас обескураживало изменение в поведении нашего сибирского кота Степана – любимца всей семьи и объекта зависти соседей. С первого дня наших сборов он целыми сутками не приходил в дом, даже есть не ел. Опасаясь как бы он не остался в Луговом, приманили его на улице и занесли в комнату. Но он всегда спокойный, даже научившийся просить есть беззвучно открывая рот, на этот раз орал дурным голосом. Бился в стёкла окон и царапал дверные откосы. Пришлось выпустить его опять во двор, и он умчался с глаз долой как ошпаренный.

Договорились, что Таня заберёт Игоревы документы из школы и продолжит сборы, а я поеду за транспортом для перевозки семьи и вещей. Поехал как обычно поездом. В Москву на Казанский приехал около пяти утра. Первая электричка с Киевского на Обнинск уже ушла. Поспешив на следующую, мог бы ещё застать председателя в конторе. Делая вид, что вроде бы тороплюсь, почему то не стал протискиваться в толпе пассажиров, штурмующих автобус, курсирующий между вокзалами, так как метро ещё не работало. Не спеша перешёл через площадь и зашёл в здание Ленинградского вокзала. В справочной узнал, как и на чём можно уехать до Пскова. Потом почитал расписание аэрофлота. И уже через несколько минут спокойно дремал в электричке, увозивший меня в аэропорт Быково.

Билет на самолёт до Пскова взял свободно. До посадки оставалось больше двух часов. Хотел позвонить кому-нибудь из родственников, но передумал, боясь спугнуть удачу. О малоярославском колхозе даже и не вспоминал, будто бы и не собирался туда никогда. Летел и знал, что если получу разрешение на легальное применение моего опыта и копачёвских идей, то переедем мы туда, вне зависимости какими там на самом деле окажутся условия жизни. Волновала только одна мысль. Как быть если затея сорвётся? Было ясно, что наши скромные сбережения я истрачу полностью, и средств не останется для организации переезда туда, куда было договорено и с семьёй и с колхозом.

В Пскове решая как добраться из аэропорта на автовокзал, встретил частника на «Жигулях», который за очень скромную плату вызвался отвезти меня прямо в Пыталово. Часов около пяти вечера я уже вышагивал по коридору второго этажа пыталовского райкома, с нетерпением ожидая приезда прославленного Воробьёва. В приёмной и в коридоре собралось изрядное количество желающих получить у него аудиенцию. Здесь давно уже скучали учёные из Эстонии, шумно обсуждали текущие дела хозяйственники. Группа молодёжи, разложила в коридоре на столе принесённые с собою в райком бумаги, и сосредоточенно делали пометки в них.

Николай Николаевич появился в сопровождении ещё нескольких человек. Обнаружив огромный наплыв посетителей – легко и быстро рассеял толпу ожидавших. С молодежью решил их вопрос на ходу, прямо в коридоре. Перед приглашёнными хозяйственниками извинился и отпустил их заниматься делами, в связи с неожиданным приездом долгожданной делегации эстонских учёных. А группу учёных попросил спуститься в научную лабораторию к её заведующему, а после корректировки всех вопросов и предложений, зайти к нему для обсуждения и беседы. Сам же со своими спутниками зашёл в кабинет, пообещав вскоре побеседовать и со мною.

Здание Пыталовского райкома КПСС Псковской области

Молодой для такой должности, симпатичный, быстрый, точный в движениях и словах – он мне показался воплощением силы, натиска, уверенности и чёткости. С первых минут проникся к нему уважением и одобрением всего того, что он делает и как себя ведёт.

Наша беседа, учитывая его загруженность, длилась довольно долго. В общих словах, я как можно короче изложил свои соображения по поводу эффективной организации производства и управления и спросил о возможности предоставления мне должности руководителя предприятия для реализации этих предложений.

О себе рассказал всё без утайки. О том, как судили, о том сколько раз и как из партии пытались исключить, и о своих письмах и о беседах в ЦК. Сложилось впечатление, что его не насторожили нюансы моей биографии. Выяснилось, что ему крайне не хватает инициативных руководителей, не на словах, а на деле стремящихся внедрять новшества. А мне нужен полигон, на котором бы представилась возможность продемонстрировать на практике ясный для меня путь резкого подъёма экономики села и улучшение условий жизни сельских тружеников.

К завершению беседы он пригласил председателя РАПО, с которым условился, чтобы он провёз меня по тем хозяйствам, в которых намечается замена руководителей. Решил вопрос с устройством на любую агрономическую или хозяйственную должность с предоставлением хорошей квартиры и выделением за счет хозяйства транспорта для перевозки семьи и домашних вещей. Не забыл он побеспокоиться и о том, чтобы мне было зарезервировано место в районной гостинице, непривычно комфортабельной для Нечерноземья.

Поздно вечером позвонил домой. Когда сообщил Тане, что говорю с ней не из Москвы, а из города Пыталово, Псковской области, то не уловил в её интонациях и намёка на удивление. Наверно зная меня, в глубине души она предполагала, что я могу не удержаться от соблазна. Чтобы успокоить её, как мог, расхваливал прелести здешней жизни, о которых ещё и сам ничего не знал. Она не проявляла заметного любопытства, а только напомнила, что скоро сентябрь и необходимо спешить с переездом. В конце разговора она с грустью заметила:

– Мы постоянно, но как бы со стороны, мечтали, что ты сумеешь добиться применения тех новшеств, о которых постоянно твердишь. А теперь не ты один, а уже и вся семья будет привязана к этому делу. Даже детям вместо городских условий придётся смириться с жизнью в захолустье, только ради этого дела.

– Ты что осуждаешь меня, за такое решение? – растеряно спросил я.

– Но согласись, что ты его принял совершенно неожиданно. Наверно неожиданно не только для нас, но и для себя тоже.

– Пойми, я ещё при встрече с тем учёным, начал думать, что в таком районе мне позволят применить, всё чему я научился и что Копачёв рекомендует. А теперь, когда секретарь подтвердил это – у меня как крылья выросли.

– Вот, вот у тебя крылья, а мы-то на земле.

– Может ты уже жалеешь, что связала свою судьбу со мною? – испугано спросил я.

Таня надолго замолчала, потом тихо наверно сквозь слёзы произнесла:

– Мы с тобою и я и дети, и ни о чем мы не жалеем и жалеть не собираемся.

И положила трубку.

В эту ночь, я не мог уснуть, анализируя прожитые с Таней годы, и сравнивая нашу жизнь с тем, как живут наши родственники и знакомые. Да, мы не возвели себе личные хоромы, в то время как Танины подруги и наши с ней родственники, по очереди хвастались, какие они успели выстроить себе дома, отделившись от родителей. Но я прекрасно понимал, что в этом мы не обделены судьбой. Моё образование, и опыт работы, и правила принятые в государстве гарантировали и обеспеченность жильем, и даже наличие служебной машины. Что позволяло на равных чувствовать себя с теми, которые гордились, что сумели приобрести личный автомобиль или мотоцикл престижный.

Саша же с Юлей считали даже недостатком, что они не самостоятельно построили дом, в котором живут, что он родительский. Жалели, что живя с родителями, ограничены в свободе своих поступков и решений. Хотя я считал, что им именно в этом повезло больше чем нам. У них и за детьми есть кому присмотреть, если придётся из дому отлучаться и жизненный опыт есть у кого перенимать, можно всегда посоветоваться со старшими в сложной ситуации.

Наши дети постоянно при нас, а мы по возможности при них. С пожилыми им редко приходилось общаться. Но считал, полезными для них и для меня вынужденные частые их поездки со мною по полям и по фермам. Попутно удавалось и даже приходилось постоянно удовлетворять их любопытство, расширяя знания и кругозор. А те наши хоть и редкие, но запоминающиеся вылазки с детьми на природу гарантировано давали нам больше, чем шумные хмельные застолья наших друзей и знакомых, о которых порой с завистью упоминала Таня.

Смущала Танина ревность меня к ахроматическим правилам и попыткам их реализовывать. Но в тоже время радовало, что она искренне гордится достижениями на работе, которых мне удаётся добиваться, как я уверен, именно благодаря этим непривычным новшествам. После очередной неудачи в Горьковской области её разговоры об отношениях с руководством стали настойчивей. Утверждала, что у нас везде бы всё было хорошо, если бы не пытался применять то, с чем высшие начальники незнакомы и не понимают. Стараясь не обидеть меня, она говорила:

– Ты ведь отличный специалист. Всё знаешь и всё умеешь. Тебя бы не только колхозники, но и начальство на руках носило, если бы ты не пытался свои новшества просовывать. А так, как только разоблачают твою самостоятельность и на нас сразу наваливаются всё новые и новые страдания.

Но я не считал страданиями, те неприятности, которые выпадали на мою голову и на нашу семью, при попытках применять ахроматическую организацию. Такие неприятности виделись мне пустяковыми, никчёмными, если сравнивать их с тем, что приходилось испытывать другим. По настоящему люди наши страдали и в Гражданскую, и в Отечественную. Не меньше пришлось народу перенести в ходе становления советской власти путём жёсткого подавления и уничтожения врагов и сомневающихся. А что выдержали те, которые в оккупацию попали? Столько на нашей земле было тех, которые не только страшные мучения перенесли, но и жизни лишились? Война, бандитизм – это вроде бы объяснимое. А сколько пострадало, из-за того, что государство, или уполномоченные государством посчитали их, как и меня, неправильно мыслящими? Сколько в тюрьмах и в ГУЛАГе переносили настоящие страдания, только из-за того, что кто-то посчитал их мысли и поступки неправильными?

А нам даже в этом плане повезло. На Кубани удалось найти возможность заставить суд принять документы с доказательством моей правоты. В Луговом тоже, люди не согласились оговорить меня, хотя им взамен предлагали немалые блага. Видно прав Евгений Стефанович – в благих поступках помощь или защита может прийти даже оттуда, откуда её не ждёшь.

Был уверен, что Таня заблуждается, и утверждая, что я ничего вокруг не замечаю, кроме своих планов и убеждений. Вот Копачёв действительно захотел и смог полностью отрешиться от жизни повседневной. Углубление в духовное, в мистическое, обеспечило его новыми знаниями. Позволяет делать открытия, находить решения и выполнять те расчёты, которые он совершает. Но живёт он, действительно не замечая ничего вокруг.

А я ведь не ухожу от окружающей жизни. Пытаюсь только применять его рекомендации и свой опыт из того, что уже удавалось применить, но остаюсь в самой гуще нашей сегодняшней жизни. При этом как мне кажется, остаюсь не менее жизнелюбивыми, чем окружающие. Меня и политика волнует, и знания свои стараюсь пополнять из всех источников. И женщинами любуюсь соблазнительными, и красивым закатом солнца наслаждаюсь, и за политическими баталиями в стране и за рубежами пристально слежу. А мои усилия по развитию наших детей, воспитанию в них правильных представлений и отношений, только увеличиваются благодаря новым представлениям, и знаниям ахроматических принципов.

Отношения с Таней, у меня остались и наверно до глубокой старости сохранятся юношески-романтичными. Испытываю постоянное желание сделать ей приятное, подарить минуты радости, не только удачной своей покупкой обновки для неё, но и букетиком цветов полевых. Или сюрпризом приятным. Стремлюсь развеселить, рассмешить ее, когда ей грустно или когда случаются неприятности. Люблю капризы её мелкие исполнять. Не привык только о чувствах своих к ней и к детям вслух говорить. Мне кажется, что любые слова при настоящих, сильных чувствах будут звучать или фальшиво, или не позволят достоверно выразить, то, что чувствуешь.

А шутки, каламбуры, сюрпризы считаются обычными и даже обязательными в нашей семье. Мне кажется, в семье нашей вообще уныния не бывает. Даже неприятности текущие всегда шуткой обыгрываем. Мне такая наша жизнь видится полноценной, правильной и счастливой. Поэтому было больно и неприятно думать, что возможно Таня, оценивает её по-другому.

То, что практически все наши знакомые сверстники и мои коллеги были обеспечены намного лучше, меня совершенно не смущало. Мы не голодали. Ели вдосталь и всегда очень вкусные блюда, которые знала и выдумывала Таня. Наши знакомые даже завидовали её мастерству. Одежды у нас было немного, всего по одному костюму для торжественных случаев. Но была масса рубашек и галстуков, позволяющих мне всегда ходить опрятным, хотя иногда приходилось по несколько раз в день менять рубашки, а порой и брюки. Таня тоже имела возможность комбинировать из небольшого количества имеющихся у неё вещей. Наличие продуманно, со вкусом подобранных разных частей одежды, позволяли ей одеваться модно, и даже постоянно менять стиль в зависимости от ситуации. А дети: хоть в Луговом, хоть в Сергаче, хоть в Горьком, не говоря уж о станице – постоянно вызывали одобрение их ухоженным видом и модной одеждой.

Анализировал, переживал, что Таня впервые за столько лет высказала, хотя и робкое, но осуждение моим шагам. Но сам не находил повода для осуждения своих действий, и уверенно оправдывал все предыдущие поступки и последние свои решения.

Буквально на следующий день, был решён вопрос о моём вступлении в должность главного агронома совхоза «Линовский», и был совхозом оплачен КАМАЗ с прицепом для перевоза имущества. С легковой машиной для перевоза семьи возникли трудности, а денег для доставки их поездом уже не осталось. Решил ехать грузовиком с учётом того, что кабина в нём просторная, и мы все поместимся в ней. Когда сообщил об этом Тане, она рассказала, что не только она с детьми ждёт переезда в Псковскую область, но и кот наш тоже одобрил это. Как только я позвонил им из Пыталово, он попросился в дом, ласкается ко всем и никуда не уходит.

Договорились выехать на рассвете. С первых же минут общения с водителем выяснилось, что он крайне недоволен, тем, что его отправили в эту поездку. Оказалось, что его предупредили об этом рейсе поздно и кроме этого у него с родственниками предстояло большое застолье. Он пытался отказаться от поездки, но этот автомобиль был единственный в их предприятии с прицепом, а я и просил, чтобы дали машину с прицепом. В таком случае не будет необходимости опять разбирать на детали шкафы, столы, диваны и кровати.

Несмотря на его отвратительное настроение по практически пустой трассе ехали быстро. Около одиннадцати часов были уже в Подмосковье. Здесь движение оказалось уже довольно плотным и наша скорость упала до минимума, потому, что водитель практически никого не обгонял, даже самых тихоходных. Меня это сильно раздражало, так как планировал пораньше приехать домой и засветло успеть всё погрузить. Не выдержав возмутился:

– Что же мы и этот трактор не будем обгонять? Так мы за ним ещё целый час будем плестись до Москвы!

– Я ж на КАМАЗе да ещё и с прицепом, не то что этот вон мотоциклист. Стану обгонять так встречные или в лоб или на обочину должны будут сигать.

– Какое там в лоб? Трасса ведь широченная. Места и для обгона и для встречных хватает.

– Оно с боку то легко советовать, а на деле всё не так просто.

– Так я же не как дилетант рассуждаю. Сам частенько на грузовиках и не по таким широким дорогам мотался. Там действительно при обгоне приходится следить, чтобы встречной близко не было, а здесь никаких тебе помех.

Водитель молча пожал плечами. А я для пущей убедительности решил ещё и приврать:

– С прицепом тоже приходилось ездить. Так с ним просто рассчитываешь, что чуть больше времени уйдёт на обгон. А в остальном всё тоже самое.

Однако мои слова совсем на него не действовали. А в Красногорске он вообще съехал на обочину и объявил, что здесь мы будем отдыхать. При этом утверждал, что отдых лучше продлить до ночи, так как тогда плотность движения по окружной дороге снизится, и мы спокойно объедем Москву. Я же пытался втолковать ему свой план и стремление сегодня же вечером или ночью загрузить вещи с тем, чтобы завтра опять пораньше выехать обратно. Но он стоял на своём:

– Мы уже и так почти семь часов в дороге. Даже на зоне перерыв дают, и ГАИшники требуют, чтобы шофера отдыхали вовремя.

В поездке он уже не первый раз, вроде бы ненароком упоминал, что ему пришлось побывать в неволе, и что не так давно освободился. Толи этим хотел повысить свой авторитет, толи надеялся снизить мою настойчивость. При остановке выяснилось, что город он собирается огибать справа. Я на атласе легко ему доказал, что повернув влево мы в два раза или даже больше сократим наш путь по окружной. Но он упрямился и доказывал, что ему кто-то из опытных водителей, часто совершающий дальние рейсы настоятельно советовал избегать при езде с прицепом левых поворотов. Даже мои утверждения, что и при выезде на МКАД и при съезде с неё при поворотах налево не придётся пересекать встречные потоки. И не потому что мне хочется его переубедить, а потому, что окружная дорога просто сама по себе устроена по такому принципу.

И тут мне пришла отличная идея. Сказал, что если он устал и хочет отдохнуть, пусть садится на пассажирское сиденье, а машину поведу я. Вначале он сердито возразил, что нечего не получится, так как в путевом листе указана только его фамилия. Но я уверенным тоном возразил, что имею полномочия районного руководства вписывать себя в графу «водители». С сомнением в голосе он попросил показать моё водительское удостоверение. Посмотрев в права, удивился имеющемуся большому водительскому стажу, но выразил опасение, что не открыта категория вождения машин с прицепами. На что его успокоил, что при претензиях ГАИ это уже будет не его проблема, а я сумею их убедить в правомерности своего пребывания за рулём. На том и порешили. Поменялись местами и двинулись к столице. Несколько первых минут чувствовал себя на водительском месте не слишком уверенно. И передачи переключать было непривычно, и «баранка» рулевая была огромных размеров. И чтобы повернуть в сторону требовалось поворачивать руль на гораздо больший угол чем на ГАЗовских грузовиках. Но ощущение неуверенности прошло удивительно быстро. И ещё до МКАДа уже несколько раз занимал второй ряд, если в первом отъезжали от остановки автобусы или двигался тихоходный транспорт. На что мой попутчик реагировал с изумлением. Но особый ужас у него вызвало, то, что я не свернул на МКАД, а продолжил движение в город:

– Стой, остановись, – громко закричал он, – ты ж проскочил поворот на окружную! Как теперь на неё вернуться – ума не приложу? Не пятиться же нам на задней?

– Успокойся. Я специально не поехал по окружной. Через город ведь ещё короче будет.

– Как же мы проедем, через Москву, на грузовой, да ещё и с прицепом?

– А так же как и все ездят. Глянь сколько впереди грузовых: и небольших, и фуры едут.

– Так им значит в саму Москву надо, а мы ведь прёмся через неё на выход.

– Ну, во-первых не через всю столицу, – улыбнулся я, – а только с одного краешка. Зато думаю, за счет этого мы часик во времени выиграем.

– Выиграешь ты. Даже если ни на кого не наедем, и под нас никто не затешется, так на светофорах заколебаешься стоять. А их здесь наверно сотни.

– А вот здесь нужно хитрость знать. Видишь, мы уже третий светофор проезжаем и всё на зелёный. В Москве специально рассчитана «зелёная волна». Я вот стараюсь держать скорость постоянно шестьдесят километров. И если не собьюсь, весь город проедем на зелёный.

– То-то ты прёшь, я только хотел сказать, чтобы ехал тише, – уже с уважительными нотками в голосе пробормотал мой попутчик.

И тут же поинтересовался:

– А если собьёшься с нужной скорости, тогда что только на красный везде будем попадать?

– Нет, почему же на красный? Там где застанет не зелёный, а я тебе обещаю, что с прицепом даже на жёлтый не буду пытаться проскакивать – тормознём, постоим, подождём пока красный гореть перестанет и опять будем в волне ехать. Только после перекрёстка нужно будет резче скорость набирать, чтобы от волны не отстать.

– Ну а то, что с прицепом, тебя, что тоже не смущает? – с недоверием спросил он.

– А что в этом необычного? Стопы и повороты у нас и на кузове, и на прицепе горят нормально. Тормоза надёжные. Да к тому же ещё и водитель асс, – улыбнулся я.

В результате в Луговое приехали засветло. На годовой запас пиленых, колотых Сашей сухих дров Таня покупателя так и не нашла. А грузить их с собой не было никакого смысла. Так как в линовской квартире и отопление было центральным, и вода горячая в ванной, и в раковине, и даже газовая печка на кухне была запитана не от индивидуального газового баллона, а из общего для дома резервуара. Кумовья, Женя Горчавкин и Рафек помогли быстро всё погрузить и закрепить в кузове машины и прицепа. Оставили только немного посуды для завтрака, перину, матрасы и постельное для нас и водителя с тем, чтобы переночевать на полу. И Мишины и Женя приглашали на ночлег к себе, но мы решили, что неудобно будет людей тревожить в такую рань и заночевали дома. Водитель, хоть и жаловался всю дорогу, что мучится с похмелья, но выпивать отказался. А ребята выпили по стопке, чтобы пожелать нам счастливого пути и лучшей жизни на новом месте.

Я уставший, быстро разделся, помылся и сразу же уснул. Показалось, что ещё не успел крепко уснуть, как Таня шёпотом стала будить меня. Сказала что уже четыре часа, и можно собираться. Собрались бодро, но обнаружилось, что вшестером в кабине довольно таки тесно. И Таня предложила выход. В кузове у кабины стоял диван, а на него мы уложили постельные принадлежности, на которых ночевали. Вот она и предложила, что поедет в кузове на этом диване. Там хоть сидеть, хоть лежать – одно удовольствие. Погода тёплая, а под брезентом и ветра не ощущается. Я пытался было отговорить её, но и она настояла, и водитель её поддержал. Пришлось согласиться.

На обратном пути машину вёл всё время я. Двигались быстро. Два раза останавливались перекусить. Теперь мы ели приготовленную Таней домашнюю еду, а не покупную как по дороге из Пыталово. При этом она как всегда при поездках продумала всё. И полотенца, и посуда, и вода для мытья рук и мыло. Наверно такой сервис покорил даже сердце водителя. Он стал более разговорчивым и старался даже чем мог помогать детям и нам.

Во время каждой остановки я настойчиво убеждал Таню пересесть в кабину, с тем, чтобы забраться на её место, а водитель бы занял положенное ему место за рулём. Но она каждый раз отказывалась, а когда начинал настаивать, аргументировала, что стесняется водителя и даже почему-то боится его. Когда проехали Великие Луки погода испортилась: похолодало, а вскоре начался сильный дождь. Но я увлечённый тем, что уже близко до нашего нового жилища, даже не подумал как там чувствует в кузове жена. Затормозил только когда услышал громкий стук в крышу кабины. Съехал на обочину и залез под брезент. Таня была чуть ли не в слезах. Она замёрзла, потяжелевший брезент больно стучал ей по голове. От холода и волнения её нестерпимо захотелось писать. И вообще она готова была чуть ли не покусать меня. Но справив в кустах нужду, немного успокоилась и собралась опять лезть в кузов. Но тут уж я категорически настоял, на том, чтобы она перешла в кабину, водитель сядет за руль, а я подышу свежим воздухом под брезентом в кузове.