Czytaj książkę: «Буря в бокале»

Глава 1

Из-за невысоких распахнутых, настежь мутных окон, а местами и попросту вывалившихся наружу покосившихся аляповатых рам, низкого, приземистого, будто вросшего в землю замка, вырывались, разлетаясь далеко окрест истошные крики, периодически срывавшиеся на пронзительные завывания. И с каждой новой нотой, количество желающих присовокупить свой собственный голос в геометрической прогрессии только возрастало. Так мог шуметь старинный дворец начинённый, точно голова дурака причудливыми идеями, рассерженными привидениями, чей вековечный покой был грубо нарушен самым бесцеремонным образом. Бряцанье и лязг металлических предметов в купе с грохотом поспешно опрокидываемой мебели служили дополнительным аккомпанементом к всевозрастающим воплям и суровым угрозам адресованных, правда, неизвестно кому.

Казалось сам замок разбуженный истошным рёвом, подобно древнему окаменелому исполину, внезапно пробудившемуся от долгого летаргического сна, выплёскивал наружу всё накопившееся за долгие-долгие годы спячки нерастраченные эмоции. С сумбурной очерёдностью и очевидной неразберихой окна-глазницы озарялись оранжевыми сполохами мечущихся в хаотичном беспорядке огоньков исходивших от чадящих факелов.

Гармонично, в общую какофонию голосов, вливалась беспокойное ржание растревоженных ночным галдежом лошадей, запертых в своих стойлах конюшни, что, прилегала к замку вплотную. Не осталась равнодушной к «полуночному представлению» и псарня, решившая поддержать лошадей, а также находившихся внутри замка привидений или поправка беснующихся людей истошным дружным лаем. В итоге, получившаяся гремучая смесь, состоявшая из отборных ругательств, воплей и визга, вдобавок сдобренных животными рычанием, лаем и ржанием создало поистине не на что не похожую атмосферу всеобщего помешательства, сумбура страстей, некую аллюзию этакого наступающего апокалипсиса в миниатюре. Для полного соответствия не хватало ангела на небесах громогласно трубившего в рог, возглашая о конце бренного мира. Или на худой конец, если конец света в очередной раз отлаживался на неопределённый час, бригады санитаров с успокоительными дубинками, что получше любых пилюль и микстур утихомиривали и приводили в чувства не в меру разошедшихся гомо сапиенсов.

Общий гвалт был слегка разбавлен шумом битого стекла, прозвучавшего громким аккомпанементом крикам внутри замка. Заставив таращившего жёлтые блюдца глаз филина, что с неприсущим этим птицам крайним любопытством, подглядывал сквозь окна, следя за всеми перипетиями происходящего внутри беспокойно ухнуть и суетливо переступив с места на место захлопать крыльями, словно аплодируя. Не успели осколки просыпаться мелким каскадом дождя на пыльную давно не знавшей метлы дорожку, поросшую сорной травой, как из арочного, проёма выпорхнула, сильно размытая тьмой человеческая фигурка. Недолго паря, так как этаж всего-то был первым, она мягко приземлилась на свои двои и, не теряя ни единой лишней секунды, бросилась бежать прочь, будто за ней гнались все нечистые силы разом взятые, обитавшие в замке. Вот только тут невольно вставал вопрос – непонятно зачем стоило бить стекло, когда все окна и так держали распахнутыми, впрочем, этот факт неосознанного вандализма можно было легко списать на крайнюю спешку. Направление таинственная фигура избрала, не в сторону, запертых высоких врат с когда-то давным-давно острыми пиками на верху, а совсем иную противоположную ей, где виднелись очертания окаймлённые плющом высокого забора, опоясывавшего владения хозяев замка. Вслед тени из раззявленных как беззубая пасть окон полетели грязные ругательства, угрозы, бряцанье оружия призывы «немедленно остановиться или в противном случае хуже будет». В ответ тень лишь прибавила ходу, чем ещё больше раззадорила тех, кто пока что находился внутри замка. Но это дело было времени, причём достаточно непродолжительного. Забряцали замки, предваряя собой открытие массивных дубовых створок дверей, дружной топот ног ознаменовал скорую неизбежную погоню.

Молодая луна недоумённо таращилась со своей немыслимо далёкой высоты, на то, как земляне умеют развлекаться летними вечерами там, в низу на далёкой, недоступной лунянам земле. Мы же в свою очередь не станем вдаваться в ход мыслей ночного светила, оставив высшие сферы звездочётам и обратимся, непосредственно к тому, что происходило сейчас во дворе неизвестного замка. А там, с шумным лязгом хлопнули мощные засовы, заскрипели несмазанные петли, предвещая собой, неизбежное открытие замковых врат, что за миг не замедлило произойти. Надрывно горланя и улюлюкая, из тесноватого освящённого дюжиной факелов проёма выплеснулась наружу пёстрая разношерстная толпа. Сперва их действительно можно было спутать с привидениями, ибо у доброй половины из них цвет лица отливал такой насыщенной синевой, что определённо создавалось стойкое впечатление, что это ожившие мертвецы поднятые силами зла. Но внимательно присмотревшись, а ещё лучше принюхавшись, становилось сразу понятно, что это никакие не фантомы, а просто взбешенные стражники, выдернутые из сладкой пьяной дремоты. Наспех одетые, ржавые кирасы и непропорционально крупные шлемы, смахивающие более на котелки для варки щей, чем на грозный атрибут воина-стражника красовались на каждом втором. Остальные в лучшем случае довольствовались самодельными копьями или обыкновенными колунами. Горящие злобой воспаленные глаза не предвещали ничего хорошего виновнику ночной побудки.

Мощное амбре стражников, опережавшее их на добрый десяток ярдов, заставила охотничьих псов имевших острый нюх жалобно скулить не в силах вынести ядрёный дух самопальной скрутиловки. Мощного, безжалостного напитка выгонявшегося из всего чего не жалко и что находится под рукой, напитка, не щадившего никого, кто имел неосторожность выпить его, перед этим трижды не отфильтровав. Сей колоритный сброд, гордо именующий баронской гвардией толкаясь и мешая друг другу сумел-таки приобрести некое подобие строя благодаря главным образом стараниям единственного трезвого человека в отряде – их командира, раздававшего налево и направо увесистые тумаки неродовым подчинённым. Сгрудившись, в следствии метким и чувствительным зуботычинам вокруг него и выслушав в короткой, но весьма доходчивой форме, что он думает про них и чего хочет, они бегло рассыпались по сторонам выполняя приказ.

Небольшая кучка бросилась в сторону псарни, ругаясь, на чем свет стоит, и суетливо принялась раскрывать дверцы вольеров, выпуская на свободу бьющихся в истерике гончих. Последние в предчувствии жаркой (хотя бы по той причине, что на дворе стояло лето) погони, а возможно и, желая, как можно скорее ускользнуть от нестерпимого для чувствительного носа животного духа жутких испарений скрутиловки распространявшейся от стражников свирепо скалились, нетерпеливо покусывая поводки. Остальная стража, придав синюшным лицам грозное воинственное выражение, обнажив дешёвые образчики мечей, принялась шумно прочёсывать прилегающие к замку территории: запущенные аллеи, заваленные всевозможным хламом дворик, подсобные помещения, садик, давно превратившийся в непроходимые заросли одичавших фруктовых деревьев и хаотичным переплетением колючих кустарников. Сквозь которые, стремительным галопом с прыжками через препятствия неслась таинственная тёмная фигура, огибая островки слишком густо разросшихся деревцев королевской абрикосы. Тут следует сделать небольшое отступление. Почему, вы спросите «королевская»? Что в этом обычном фруктовом дереве королевского? Ответ на этот вопрос давала старая или как кому нравится древняя легенда. Гласившая, что неимоверное количество веков тому назад в Бурляндии(имеется в виду название королевства) правил могущественный и непобедимый король Шалопай Второй, внушавший страх врагам и вызывая раболепный трепет подданных. Одна часть историков рисует его, как высокого широкоплечего воителя, с острым, будто у орла взглядом. Другая же часть описывает, его, как мелкого…впрочем, последние согласно печальной статистике долго не живут, или вынуждены по причине крайней важности покинуть пределы королевства… так, вот ближе к теме садоводства. Великого монарха, на протяжении непомерно долгих лет мучила пренеприятнейшая хворь именовавшаяся «Каменным стулом». Отчего вечно хмурое, страдальческое выражение лица придавало его славе ещё более мрачности. Жаль, но портрета анналы истории для будущих поколений не сохранили. Так, что остаётся верить историкам на слово (оговорка, правильным историкам). Что только не предпринимал несчастный Шалопай Второй, какие немыслимо из чего приготовленные микстуры не вливал себе внутрь, к каким знатным лекарям и известным знахарям не обращался. Ничего не помогало. Служители традиционной и нетрадиционной медицины (в чём меж ними заключаются различия, знали лишь они сами и то приблизительно) дружным хором разводили руками не в силах одолеть эту болезнь. Так бы, наверное, и отправился в край предков король – страдалец, кабы в один из прекрасных дней в городе не объявился заморский купец. За истечением долгих лет, как это часто бывает, имя его стерлось из истории. Так вот, прослышав про недуг Шалопая Второго, он, не медля ни минуты, отправился в королевский замок. Где преподнёс его величеству широкую фарфоровую вазу, наполненную до верха спелыми сочными фруктами, дотоле неизвестные никому. Диковинные плоды на зависть знахарям и наперекор научно-обоснованным доводам дипломированных лекарей, возымели неожиданный эффект. И вот впервые за двадцать с гаком лет, могущественный воитель, гроза врагов и отец всей Бурляндии, без клизм и прочих медицинских инструментариев, самостоятельно посетил отхожее место. В тот же день был объявлен пир, в честь сего знаменательного события. (Оно приходится на 16 агуста и носит названии «День облегчения») В этот день были помилованы и отпущены на все четыре стороны годами томившиеся в сырых темницах узники. На площади городов и городишек выкатывались бочки со скрутиловкой и бесплатно разливали всем желающим. Правда, желающих оказалось несравненно больше количества содержимого в подвалах пойла. Из-за чего чуть не вспыхнула народное восстание. Но, это уже совсем иная история и к нашей теме не имеет никакого отношения. Купцу, же за его значимую услугу короне был жалован, равный его весу мешок высшего качества поддельных динариев. А также выдан бесплатный билет на корабль обратно на родину. Из оставшихся после абрикос косточек садоводы вырастили саженцы и рассадили их по всему королевству. С тех самых пор и прозвали их «королевскими абрикосами».

Незваный посетитель чужих баронских покоев, заприметив за собой нарастающую погоню отбросив, куда подальше свой грациозный мягкий бесшумный бег, ставший совсем бесполезным в столь удручающей ситуации и уже не разбирая тропы, на всех парах помчался к спасительной ограде. Его по-прежнему отвлекали, задерживая движение ветки абрикосы, нещадно хлеставшие по лицу. Кустарники ежевики, будто предчувствуя появления чужака, безжалостными каскадами острых колючек впивались в тёмные облегающие движение лёгкие сапоги, цеплялись за одежду в отчаянной попытке задержать его или хотя бы замедлить движение. Некстати подвернувшийся под мягкий кожаный носок ботинка камень разом сбил темп, едва не заставив беглеца растянуться плашмя на земле. Избежав падения каким-то чудом, он, быстро перегруппировавшись, продолжил движение, хотя уже и не такое стремительное как прежде. При этом манёвре стало видно, что фигура имеет отчётливо мужские признаки пола. Столкновение с неожиданным препятствием не прошло для возмутителя спокойствия бесследно, резко сбросив обороты, и, подволакивая ушибленной ногой терпя острую боль, он вприпрыжку засеменил дальше. Благо до каменной стены ограждения оставалось совсем недалёко. Но и преследователи, сориентировавшись, двигались в правильном или же с точки зрения для беглеца неправильном направлении, сужая кольцо огней вокруг него, словно разъярённые глаза детей преисподней, шарили, высматривая вёрткую жертву. Истошный лай собачей своры, свидетельствовал о взятии верного следа и неизбежности встречи, если она, жертва не прибавит скорости. Губы беглеца сжались в тонкую линию. Не теряя драгоценные крупицы времени, он что есть силы, рванул прямо в заросли орешника. Тягучий летний воздух мягкой преградой встретил его там. И тут ночное небо осветилось блеском молнии.

–Яснолицый Мирус!

Сорвалась с его губ. В тот короткий миг, когда стало светло, как днем можно было отчетливо разглядеть, что под капюшонном таинственной фигуры скрывалось довольно симпатичное лицо молодого человека пребывавшего где-то на пороге тридцатилетия. Сейчас выражение его свидетельствовало об одном – то чего, он больше всего опасался, случилось. Проснулся и начал бушевать, а именно творить волшбу, маг барона Цахес Цугубер. Крохотный, золотисто-огненный шарик, пролетел в ярде от него, врезавшись в древнюю поросшую лишайником кладку забора. Выбив разноцветный сноп искр и мелкое каменное крошево. В воздухе запахло озоном вперемежку с прогорклым дымом зажаренного мха.

Наш таинственный незнакомец, отработанным до автоматизма приёмом закинул на забор верёвку с металлической кошкой на конце. Миниатюрные крюки, звякнув, цепко вгрызлись в швы между камнями. Дёрнув для пущей надёжности один раз за конец верёвки и удовлетворившись в надёжности крепления, он, насколько позволяла саднящая боль в ступне, принялся карабкаться наверх.

Словно ожидая этого самого момента, из зарослей вырвалась лохматая гротескная туша четвероного чудовища. Ночную тьму подсветили налитые кровью глаза волкодава. В обрамлении свалявшейся шерсти двумя рядами щерились молочно-белые клыки, что с лёгкостью могли конкурировать с львиными.

–Да-ав-в!!!

Издав низкий утробный рык, зверь не раздумывая прыгнул. На единый короткий миг показалось, страшные челюсти неизбежно сомкнутся на поджарой мускулистой голени беглеца и с жутким хрустом ломаемой кости увлекут вниз за собой. Когда движимая внутренним должно быть уже выработанным годами инстинктом, в последний момент предполагаемая жертва сделала резкий молниеносный рывок вперед, и ушла от, казалось неминуемой встречи с зубами лохматого монстра.

Большущие лапы волкодава с громким шорохом сползли с шершавой поверхности стены. Поняв, что добыча ускользнула из-под самого его носа, ночной сторож разразился хриплым захлёбывающимся лаем.

Оставим пока удачливого молодого человека с наклонностями похитителя ценных и особо ценных вещей, как и разочарованного «милого пёсика» который так страстно хотел попробовать на вкус его, и перенесёмся далеко-далеко отсюда, на самую северную окраину королевства Бурляндии. Туда где берёзовые леса тесно соседствуют с хвойными рощами. Где на пологих изумрудных холмах величавые дубы застыли в вековом раздумье. Где девственные нетронутые ногой человека луга соревнуются в разнообразии пёстрых диких цветков и душистых пряных трав, аромат которых, смешиваясь между собой, разносится далеко окрест, пьяня и дурманя не хуже вина. Кусты земляники, голубики, смородины, буквально нашпигованы крупными сочными плодами, что под стать королевскому столу. Грибы, как на подбор все как один великаны, призывно выглядывают из-под каждого пня и маломальского кустика, будто сами просятся в лукошко грибника.

Вот только некому тут подойти и сорвать их, не ступает нога человека сюда, даже троп звериных тут не сыскать. Не найдёте вы в этих краях ни одного поселения, ни одной захудалого хутора. Не возделывают тут человеческие руки сады, не расставляет улики заботливый пасечник, не вспахивает поле крестьянский плуг. Не заглядывает сюда охотник, даже зверь обходит эти места стороной. Дороги здесь давным-давно заросли пьянь-травой. Лишь старый тракт ещё держится в борьбе со временем и матушкой природой стремящейся отвоевать законные территории, оккупированные когда-то в незапамятные времена назойливыми людьми, стереть его с лица земли, чтобы и памяти о нём не осталось.

Вы любознательный друг наверняка уже успели, задастся вопросом, в чём же причина сего недоразумения? Отчего столь благодатный край столь безлюден и заброшен? Ответ придёт сам собой, стоит вам подняться на самую высокую кручу, что выситься на берегу реки Мутной и залезть на вымахавшую там до самого неба раскидистую ель. Если вам это удастся сделать, не свалившись при этом вниз, обрати свой взор на север. Там, сквозь клубы белесого как паутина тумана и пелену бордовых полос-змеек заплетающих причудливые узоры подобно размашистой кисти художника экзециониста можно узреть сумрачные очертания замка. Вот перспективу закрыли набежавшие багровые круги, соединённые в тугой клубок мерцающих нитей, чтобы в следующий момент, образовать сложный узор колышущегося моря морских звёзд. Затем преобразившись в тягучие линии огненных ручейков растаять за клубками зловещего тумана. Сам замок в море колышущегося воздуха кажется расплывающимся тёмным пятном, меняющим свои очертания в зависимости под каким углом на него глядеть, от чего кажется ненастоящим, словно призрачный мираж, игра сильно разыгравшегося воображения. Но, это лишь на первый взгляд, на самом деле он вполне реален. Достаточно, реален, как может быть реальны стены, выложенные из огромных глыб гранита и базальта. Это вам подтвердит каждый житель Бурляндии, в независимости в каком уголке королевства он или она проживает, правда скажет вскользь, с явным нежеланием распространяться на эту тему. Ну, а ежели вы не удовлетворитесь этими крохами информации захотите подробностей и к тому же особо не ограниченные во времени смело отправляйтесь в таверну «Сказочная трапеза». Не пожалейте десяти медяков купив жбан разбавленной скрутиловки и подсядьте с ним к седому старику, что завсегда сутулившись сидит возле камина. Угостившись, старик во всех подробностях поведает историю тёмного замка и его хозяина мага-отступника Магнолиуса. Чьё имя заставляет трепетать самых смелых и отчаянных охотников, а также бесстрашных воинов внушая неподдельных страх и ужас. К сожалению, сейчас у нас совсем нет времени, чтобы зайти в таверну и выслушать сей увлекательный рассказ. Тем более на границе северного края наблюдается прелюбопытнейшая картина. Вот на неё стоит взглянуть поближе.

Ветер свистел, задувая в уши потоки горячего воздуха, длинные остроконечные ушища, жавшиеся к рябым бокам, отчаянно несущегося по дикому лугу зайца. Тонкие жилистые лапы мелькали, точно хотели сбежать от своего хозяина. Выпученные от страха тёмные глаза неотступно буравили маячившую впереди спасительную можжевелиною рощицу. Позади, звук погони неумолимо нарастал. Заставляя и без того летящего на всех порах зверька прибавить ходу. Сердце отчаянно билась, и металось в груди, грозя в любой момент пробить грудную клетку и вылететь прочь, не выдержав столь стремительного темпа. Но по-другому было никак нельзя, опытные безжалостные преследователи не давали и на короткий миг перевести дух стремясь измотать его заставить остановиться.

Путь к спасительной чащобы преграждал весело журчащий серебристый ручей, что будто бы острым клинком разрезал узкую долину на две равные доли. В прозрачной, словно слеза воде малыми косяками резвилась, плескалась разноцветная мелюзга. Но не разглядывать, ни тем более любоваться ей, не было когда. Самый сильный инстинкт самосохранения неукоснительно, что есть духу, требовал нестись дальше.

Загнанный заяц, из последних сил разогнавшись отчаянным прыжком, которому мог бы позавидовать сам леопард, перемахнул ручей. Жаль, что этого прыжка не видели Зая и Дая, пронеслась сама собой неожиданная мысль в голове зверька обессилено рухнувшего в прибрежную липкую глину.

В след за этим выдающимся прыжком к воде подскочили два свирепого вида волка. Их глаза полыхали зелёным азартом погони. Вот уже битый час упрямый в своей жажде жизни заяц кружил и петлял, пытаясь от них скрыться в зарослях папоротника, оврагах бешеных кротов и неудержимого цветения заросших полей. Ничего не помогало. Хищники, взявшие след упрямо мчались за ним, не давая ни минуты на передых. Заяц обессилено оторвал вымазанную в глине мордочку и устало взглянул на небо. Там между перистых облачков проглядывало ласковое солнышко.

Волки кружили около ручья. Их колючие взгляды жадно впились в лежащею, всего в нескольких ярдов от них, казалось совершенно сломленную жертву.

– Поцелуйте меня в лысый зад!

Заносчиво бросил им заяц на зверином, понятном для животных языке, неспешно подымаясь и отряхивая слипшуюся грязь с короткой шерстки. Демонстрируя всем видом своим полную неуязвимость, и презрение к опасности.

– Вихрь, может к хозяйке луне этого косого, не нравятся мне здешние края.– Вопросительно-просяще взглянул на своего более опытного и сильного собрата молодой волк.

–Не канючь, мы уже почти нагнали его. Последний рывок и он наш.– Прорычал в ответ матёрый волк в тёмных подпалинах и медленно, но уверенно двинулся вброд через ручей, разогнав тем самым стайки разноцветных рыбёшек, а за одно и миф, что волки боятся воды. Молодому напарнику ничего не оставалось, как последовать за ним. Не хватало, чтобы за ним распространилась слава труса. Мысль о том, что подумает о нём Пухнатая, когда узнает, придала сил.

Заяц, мигом смекнув, что к чему без оглядки бросился к густо поросшему можжевельнику. Он с самого детства отличался сообразительностью. И имел непреодолимое желание сохранить её до глубокой старости. Для этого необходимо всего было лишь выполнить одно условие, а именно – выжить. Не лёгкая задача, если принять во внимание какие преследователи сидели на его куцем хвосте.

Колючие ветки больно хлестали заострённую мордочку, мешая быстрому продвижению, благо волкам тоже приходилось не сладко. Вот только силы начинали потихоньку оставлять его. Не смотря на то, что он считал себя превосходным стайером, как и любовником, драчуном и отличником всего прочего, всё-таки тягаться на равных с двумя поджарыми волками никак не мог. Паника потихоньку захватывало его в свои сети.

– Вихрь надо возвращаться. Дурное это место. Чёрный человек здесь обитает.– Предпринял еще одну попытку отговорить своего старшего собрата от дальнейшей погони молодой волк.

–Заткнись Вук. Твой волчачий скулёж начинает уже доставать.– С заметной отдышкой тяжеловато, рыкнул на него в ответ, вошедший в раж хищник продолжая держать темп.

Слегка обиженный молодой волк огрызнулся.– Я не скулю. Просто помню наказ Большого Клыка, сам припомни, как, он нам всегда повторял, чтобы никто из стаи не заходил на тёмные земли.

– Не переживай. Мы не собираемся здесь надолго задерживаться. Возьмём косого и обратно. – Проползая на брюхе под колючей веткой заверил того Вихрь.

– Но…

– Не трать понапрасну дыхание.– Не дал досказать своему младшему собрату Вихрь, зло, бросив и прибавив ходу.

Вук не в силах более перечить, крепко зажмурившись, нырнул следом под сухой истыканный колючками куст.

На ущербной, поросшей полынью и прочей ядовитой растительностью полянке низким ковром стелился густой, просто таки молочный туман. Он, как липкая вата наползал на свалявшуюся, мятую траву насыщая её нездоровой влагой, которая в отличие от обычной не питала её, а наоборот отравляла. Лучи висящего высоко в небе солнца безуспешно пытались выжечь, испарить этот аномальный, противоречащий самой природе туман. Но он упрямо не желал сдавать своих позиций, возникая и клубясь из-ниоткуда. Только лишь где стояли две облачённые в тёмные плащи фигуры, он немного, словно робея, отступал, как будто опасаясь к ним вплотную приближаться. Не станем и мы этого делать, оставшись на безопасном расстоянии, и положимся на острый слух.

– Свин, – обращался высокий уже немолодой, но довольно-таки крепкий на вид мужчина, к низенькому в избытке упитанному собеседнику,– запомни, как следует всё, что я сейчас тебе сказал, и смотри ничего не перепутай, как в прошлый раз.– Его тихий зловещий голос был подобен туману, такому же низкому и таящемуся скрытую угрозу.

– Да, господин ничегошеньки не забуду и не спутаю, уж будьте уверены во мне!– горячо заверял тот, кого звали Свином. – Более того, я даже старательно записал все, что вы мне поведали, дабы ничегошеньки не спутать!– жирные, похожие на сардельки коротенькие пальцы выудили из-под полов бесформенного балахона мятый-перемятый, сильно замусоленный клочок бумаги.– Вот она, гордо заявил он, едва не сунув под самый нос Высокому.

– Какого проклятья ты суешь мне эту грязную бумажку со своими ничтожными каракулями!– гневно воскликнул тот и тут же спохватившись, заорал. – Ты, что дуралей вписал на неё все мои инструкции??? – выцветшие серые глаза Высокого, вспыхнули яростным алым пламенем готовым буквально испепелить нерадивого слугу. Туман, протянувший тонкую щупальцу в сторону ноги Высокого отпрянул в испуге, словно был живым разумным существом и желал и дальше оставаться таковым – живым.

– Я нет, то есть да, это как его, ну, в общем, я не то имел виду.– Толстячок обильно потел, и одновременно его пробирал сильный озноб, страх сковал мысли, которых в голове и без того всегда ощущался заметный дефицит. Только одна мыслышка вертелась сейчас в его скудном умишке – что бывает, когда хозяин сильно гневается, и, то, что случается вследствие этого. Оправданий как на погибель никаких он не мог привести в данный конкретный момент, ибо привык всегда сваливать вину на кого-то другого, только не на себя. Вот только в сложившихся обстоятельствах это правило не работало, разве что оставалось обвинить самого себя. Крамольная, однако, мысль….

– Слушай меня внимательно свинюка, – сильные с набухшими синими жилами руки крепко ухватили узел плаща под тройным колышущимся жиром подбородком трясущегося от страха человечка. – Я тебя сейчас превращу в кабана, а потом вдобавок ещё и кастрирую.

Маленькие поросячьи глазки, на круглом как колобок лице бегали, точно два маятника влево-вправо. Непередаваемый ужас плескался в них. – Не надо хозяин прошу вас, только не это, пощадите! – дрожащими губами взмолился он, изрядно портя воздух.

Лицо Высокого в немой гримасе отвращения сморщилось. Пальцы не спеша, разжали воротник, но пока не спешили выпускать его полностью из своей хватки.– Заруби себе на носу, я тебя не писарем и секретарём призвал, хотя и чую, что к беде своей напрасно обучил тебя письму и грамоте. Ты мне нужен совсем для других целей. Иль будешь выполнять, что я тебе сказал в точности или отправишься обратно в помойную яму к своим дружкам и родственникам, ты уяснил?

– Да-да, господин ваше слово для меня нерушимый закон… пролепетал перепуганный до смерти слуга.

– Вот так-то, запомни это раз и навсегда.– Остывая промолвил Высокий, медленно пряча руки обратно под плащ.

Свин сник, будто сдувшийся шарик, вернее большой воздушный шар который пробили шилом, причём в нескольких местах одновременно. Он натужно задышал, глотая большими глотками воздух и вытирая тряпкой, что когда-то давным-давно назывался платком густые сопли, сочившимися с мясистого пятакообразного носа.

– Всё сделаю, как вам угодно мастер Магнолиус, в лучшем виде исполню. Уж вы во мне можете не сомневаться, я вас в жизни не подведу!– Едва отдышавшись, подобострастно закивал головой он, понимая, на сколь близко находился только что от погибели своей.

– Ладно-ладно, – известный всему миру чародей сменил гнев на милость, продолжил.– Теперь давай ещё раз повторим. Итак, когда ты, воспользовавшись моими гениальными инструкциями и э… всем тем, что к ним прилагается, когда…

Он не успел договорить, как из-за зарослей можжевельника стрелой выскочил рябой заяц и, не замедляя ход, врезался тому прямёхонько в пах. Последовавшее вслед за запрещённом в подавляющем большинстве видов спорта ударом, высокое сопрано, засвидетельствовало точное попадание в цель.

– Мать моя магия!– вопил грозный Магнолиус внушавший страх и наводивший ужас на всех людей, живущих от севера катаясь по траве и сыпля проклятиями.

Незнающий, как поступить в столь деликатной ситуации и главное как помочь, а если быть до конца честным, как избежать того, что называется «попасть под горящую руку», Свин топтался в нерешительности на месте. Затем, всё же набравшись храбрости, наклонился, было к нему, но тут же сбитый сам с ног присоединился к хозяину, накрыв его на какое-то мгновение под своей массивной тушей. Это преследовавший зайца Вук в азарте погони, не рассчитав дистанцию, налетел, сзади угодив тому аккурат в его жирный зад. Второй крик с интервалом меньше минуты всколыхнул округу. Свин возорал будто боров, угодивший под нож мясника. Волк, пребывающий в лёгком нокауте, попытался осмотреться вокруг. Сквозь хоровод кружащихся звездочек и пелену застилавшую взгляд он заметил Вихря своего старшего напарника, который почему-то со всех лап улепётывал прочь, точно у него на хвосте сидели все гончие мира. Затем ему на глаза попалось перепуганное лицо толстяка мычащего что-то несуразное на своём человечьем языке и чешущего своей пятерней огромный пухлый зад. Переведя взгляд на долговязую фигуру, он будто во сне наблюдал, как тот тяжело болезненно морщась, подымается на ноги, сжимая в руках слабо барахтающийся рябой комок. В голове вращались бессвязные обрывки мыслей, мелькали фрагменты погони, стоял гул в ушах последствия сильного удара о зад двуногого, он никак не мог взять в толк, что произошло, пребывая в полной прострации. Впервые угодил он в такую ситуацию. Лапы словно взбунтовавшись, отказывались его слушаться. Если бы рядом с ним находился Вихрь, он, конечно, объяснил ему бы, что всё что сейчас тот испытывает, является последствием удара. Но его не было поблизости, и он не мог сказать ему, что всё это сущая ерунда в сравнении, что его ожидает в скором будущем. Ибо над ним держась руками за промежность подымался воплотившийся в жизни кошмар – человек в чёрном! Юный волк много историй слышал про этого двуногого, и не одна из них не имела счастливого завершения. Никто не мог похвастаться, что, столкнувшись с ним нос к носу, выжил. Недаром его боялись и звери и охотники. Он наводил ужас далеко за пределами своей вотчины – тёмного замка стоящего непреступным исполином на севере.

Инстинктивно съёжившись и обнажив ослепительно-белые клыки, волк медленно принялся пятиться в сторону кустов. На какой-то короткий миг ему, даже почудилось, что удастся благополучно скрыться с места неблагополучного знакомства. Тем более что он не причинил лично чародею никакого вреда, если не принимать во внимания жирного толстяка и его мясистый зад. Но нет, чудо не произошло. Когда до спасительной чащобы оставалось полкорпуса, он ощутил, как невидимый аркан сдавил мощную шею. Вук зарычал и попытался освободиться от накинутых невидимых пут, крутя из стороны в сторону головой. Бесполезное занятие. Удавка, лишь крепче затягивалась, и жгла, словно была огненная, причиняя нестерпимую боль. От бессилия и отчаяния он издал жуткий вой. Петля не замедлила усилить давление, сжав до полной немоты голосовые связки.