Czytaj książkę: «Судебная практика по делам военнослужащих. 2019—2022 года», strona 23

Правовые позиции Северного флотского военного суда во 2-м полугодии 2021 года

 
Основной вывод суда:
 

Срок привлечения военнослужащего к материальной ответственности составляет три года со дня обнаружения ущерба. Днем обнаружения ущерба следует считать день, когда командир (начальник) узнал или должен был узнать о наличии материального ущерба, причиненного военнослужащим.

 
Обоснование:
 

Решением Мурманского гарнизонного военного суда отказано в удовлетворении иска командира войсковой части 300 о взыскании со старшего прапорщика запаса Г. В. В. 793 775 руб. 98 коп. Апелляционным определением флотского военного суда это решение оставлено без изменения, а апелляционная жалоба истца – без удовлетворения по следующим основаниям. Отказывая в удовлетворении заявленного требования, гарнизонный военный суд исходил из того, что командиру войсковой части 000 стало известно о недостающем имуществе по службе РАВ, вверенном Г., в первом квартале 2016 года либо к моменту исключения ответчика из списков личного состава части в связи с увольнением 10 марта 2017 года. Следовательно, срок давности привлечения Г. к материальной ответственности на момент подачи иска в суд 21 марта 2021 года истек. Этот вывод суда первой инстанции не противоречил ни нормам материального права, регулирующим спорные правоотношения, ни установленным по делу обстоятельствам. Согласно п. 4 ст. 3 Федерального закона «О материальной ответственности военнослужащих» военнослужащие могут быть привлечены к материальной ответственности в соответствии с настоящим федеральным законом в течение трех лет со дня обнаружения ущерба. Действующая в момент подачи иска редакция приведенной нормы с учётом изменений, внесенных в нее Федеральным законом от 1 апреля 2020 года №81-ФЗ, определяет, что днем обнаружения ущерба следует считать день, когда командир (начальник) узнал или должен был узнать о наличии материального ущерба, причиненного военнослужащим, что согласуется с положением об общем сроке исковой давности, предусмотренном ч. 1 ст. 200 ГК РФ. Кроме того, согласно п. 1 ст. 3 и п. 1 ст. 7 Федерального закона «О материальной ответственности военнослужащих», военнослужащие несут материальную ответственность только за причиненный по их вине реальный ущерб, а при обнаружении ущерба командир (начальник) воинской части обязан назначить административное расследование для установления размера причиненного ущерба, причин его возникновения и виновных лиц. Из разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, изложенных в п. 34 постановления от 29 мая 2014 года №8 «О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих», следует, что военнослужащие могут быть привлечены к материальной ответственности в течение трех лет со дня обнаружения ущерба. Днем обнаружения ущерба следует считать день, когда командиру воинской части стало известно о наличии материального ущерба, причиненного конкретным военнослужащим. Исходя из смысла приведенных положений закона и разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, началом течения срока давности привлечения военнослужащего к материальной ответственности является день, когда командир узнал или должен был узнать о наличии материального ущерба, причиненного конкретным военнослужащим. Причем, в силу ст. 56 ГПК РФ, бремя доказывания наличия совокупности указанных обстоятельств возложено на соответствующего командира (начальника). Исследованными в судебном доказательствами, которым в решении дана надлежащая оценка, установлено, что о наличии в комендантском взводе недостачи имущества РАВ, переданного под отчет Г., и что к утрате этого имущества возможно причастен ответчик, командиру войсковой части 000 стало достоверно известно в период с марта 2016 года по март 2017 года. В частности, имеющиеся в материалах дела доказательства свидетельствуют о том, что по факту недостачи имущества РАВ в комендантском взводе в 2016—2017 годах неоднократно проводились проверки и расследования не только должностными лицами войсковой части 000, но и органами следствия и прокуратуры. Результаты этих проверок и расследований были известны командованию и позволяли инициировать решение о привлечении Г. к материальной ответственности в срок, установленный п. 4 ст. 3 названного Федерального закона. Однако в установленный этой нормой срок решение о привлечении ответчика к материальной ответственности не принималось. Не установлено по делу и обстоятельств, свидетельствующих о перерыве либо приостановлении вышеуказанного срока после 15 апреля 2017 года⁷².

Правовые позиции Тихоокеанского флотского военного суда в 1-м полугодии 2019 года

 
Основной вывод суда:
 

Ошибочный вывод суда первой инстанции о пропуске истцом срока исковой давности, основанный на неправильном толковании норм материального права, повлек отмену судебного решения, принятого по гражданскому делу.

 
Обоснование:
 

Решением Спасск-Дальнего гарнизонного военного суда частично удовлетворён иск федерального казённого учреждения «Объединенное стратегическое командование Восточного военного округа» (далее – ФКУ «ОСК ВВО») о взыскании с О. в пользу ФКУ «ЕРЦ МО РФ» излишне выплаченного денежного довольствия за период с сентября 2014 года по декабрь 2017 года в размере 45 542 рублей 58 копеек. Суд взыскал с ответчика в пользу ФКУ «ЕРЦ МО РФ» излишне выплаченное денежное довольствие за период с ноября 2015 года по декабрь 2017 года в размере 15 397 рублей 8 копеек, отказав в остальной части, превышающей указанный размер. Как следует из материалов дела, в связи с неправильным вводом в базу данных СПО «Алушта» сведений об общей продолжительности военной службы О. в период с сентября 2014 года по декабрь 2017 года выплачивалось денежное довольствие с учётом ежемесячной надбавки за выслугу лет в размере 40% вместо положенных 30%. При обнаружении ошибки и на основании заявления О. в период с мая 2017 года по декабрь 2017 года из её денежного довольствия произведено удержание излишне выплаченных денежных средств в сумме 38 457 рублей 4 копейки, тем не менее выплата ответчику денежного довольствия продолжена с учётом этой надбавки в размере 40%. 30 января 2018 года после внесения должностным лицом воинской части в СПО «Алушта» правильных сведений об общей продолжительности военной службы О. изменились размеры ежемесячной надбавки за выслугу лет за указанные периоды, в связи с чем произведён перерасчёт её денежного довольствия и выявлена переплата. Согласно расчёту представителя истца в период с сентября 2014 года по декабрь 2017 года ответчику излишне выплачено денежное довольствие в размере 83 999 рублей 62 копеек. Однако с учётом частичного погашения О. долга в размере 38 457 рублей 4 копеек остаток задолженности составил 45 542 рубля 58 копеек. Разрешая спор, суд первой инстанции, правильно руководствуясь положениями частей 2, 12 и 13 ст. 2 Федерального закона «О денежном довольствии военнослужащих и предоставлении им отдельных выплат», пунктов 39, 40, 96, 97, 105 и 106 Порядка обеспечения денежным довольствием военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации, утверждённого приказом Министра обороны Российской Федерации от 30 декабря 2011 года №2700, пришёл к обоснованному выводу о том, что излишне выплаченное О. денежное довольствие, исходя из неположенного размера ежемесячной надбавки за выслугу лет, является неосновательным обогащением, подлежащим возврату. Отказывая в удовлетворении исковых требований ФКУ «ОСК ВВО» к О. о взыскании излишне выплаченных денежных средств за период с сентября 2014 года по октябрь 2015 года, суд, сославшись на положения ст. 196 и 200 ГК РФ, пришёл к выводу о том, что истец, обратившийся за судебной защитой нарушенного права 23 октября 2018 года, пропустил срок исковой давности, о применении которого заявлено ответчиком. Этот вывод суда о пропуске ФКУ «ОСК ВВО» срока исковой давности основан на неправильном применении и толковании норм материального права. В соответствии с п. 1 ст. 196 ГК РФ общий срок исковой давности составляет три года со дня, определяемого в соответствии со ст. 200 этого кодекса. Исковая давность применяется судом только по заявлению стороны в споре, сделанному до вынесения судом решения. Истечение срока исковой давности, о применении которой заявлено стороной в споре, является основанием к вынесению судом решения об отказе в иске (п. 2 ст. 199 ГК РФ). Согласно п. 1 ст. 200 ГК РФ, если законом не установлено иное, течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права и о том, кто является надлежащим ответчиком по иску о защите этого права. Из приведённых положений ГК РФ о сроке исковой давности следует, что для разрешения вопроса об исчислении срока исковой давности, о применении которого заявлено ответчиком, суду необходимо установить начальный момент течения данного срока, то есть день, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. С учётом установленного порядка функционирования и взаимодействия органов военного управления, ФКУ «ЕРЦ МО РФ» и воинских частей, имеющих СПО «Алушта», о переплате О. денежного довольствия стало известно только после внесения должностным лицом воинской части в базу данных корректных сведений об общей продолжительности военной службы ответчика, то есть с 30 января 2018 года, с которого в течение трёх лет лицо, чьё право нарушено, вправе предъявить требование о взыскании с ответчика неосновательного обогащения. Исковое заявление подано в суд 23 октября 2018 года, то есть в пределах трёхлетнего срока с указанной даты. Таким образом, вывод суда об отказе в удовлетворении исковых требований ФКУ «ОСК ВВО» к О. о взыскании неосновательного обогащения за период с сентября 2014 года по октябрь 2015 года в связи с пропуском срока исковой давности основан на неправильном применении норм материального права. В соответствии с положениями ст. 1102, 1109 ГК РФ флотский военный суд удовлетворил исковые требования ФКУ «ОСК ВВО» к О. в полном объёме и взыскал с неё в пользу ФКУ «ЕРЦ МО РФ» излишне выплаченное денежное довольствие в размере 45 542 рубля 58 копеек⁷³.

5 ГЛАВА: Компенсация морального вреда, причиненного военнослужащим или воинской частью, военной организацией

Правовые позиции 2-го Западного окружного военного суда во 2-м полугодии 2019 года

 
Основной вывод суда:
 

Компенсация морального вреда, причиненного военнослужащим, совершившим умышленное преступление против жизни и здоровья потерпевшего, может быть взыскана только с причинителя вреда.

 
Обоснование:
 

Вступившим в законную силу приговором 235 гарнизонного военного суда от 26 августа 2013 г. военнослужащие войсковой части 49345 признаны виновными в совершении преступлений, предусмотренных: старший лейтенант Сбродов – п. «а», «в» ч. 3 ст. 286 УК РФ, а прапорщик Бахмудов – п. «а» ч. 3 ст.111 УК РФ, поскольку Сбродов, явно превышая пределы своих полномочий, а Бахмудов на личной почве причинили матросу Шемакину телесные повреждения, квалифицированные как тяжкий вред здоровью. Шемакин обратился в суд с иском к Министерству обороны Российской Федерации о взыскании компенсации морального вреда в размере 2 500 000 руб., указав на то, что проходил военную службу по призыву в войсковой части 49345, и во втором часу 8 августа 2010 года на территории воинской части был избит старшим лейтенантом Сбродовым и прапорщиком Бахмудовым. В результате действий указанных лиц ему был причинен тяжкий вред здоровью, в связи с чем он находился на лечении в различных медицинских учреждениях 408 дней, стал инвалидом третьей группы. На протяжении всего времени он испытывает остаточные явления после травм, физическую боль и нарушение психики, вынужден постоянно принимать лекарства и не может трудоустроиться, что сказывается на его материальном положении. Ссылаясь на п. 1 ст. 16 и п. 2 ст. 27 Федерального закона от 27 мая 1998 года №76—ФЗ «О статусе военнослужащих», полагал, что ответственность за указанные физические и нравственные страдания должно нести Министерство обороны Российской Федерации. 235 гарнизонный военный суд удовлетворил иск Шемакина частично, взыскал с Министерства обороны Российской Федерации в пользу истца 1 000 000 руб., отказав в удовлетворении остальной части требований. При этом суд первой инстанции исходил из того, что вред здоровью истца причинен незаконными действиями Сбродова и Бахмудова вследствие превышения должностных полномочий с применением насилия, в связи с чем и поскольку войсковая часть 49345 упразднена без правопреемника, в силу положений ст. 151, 1068 и 1101 ГК РФ ответственным за причинение вреда здоровью является Министерство обороны Российской Федерации. Отменяя решение гарнизонного военного суда, суд второй инстанции исходил из следующего. Согласно ст. 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. Действительно, законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда (абз.1, 2 п. 1 ст. 1064 ГК РФ). В соответствии с п. 1 ст. 1068 ГК РФ юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей. Согласно п. 1 ст. 37 Федерального закона от 28 марта 1998 г. №53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» военнослужащий, гражданин, проходящий военные сборы, и гражданин, пребывающий в мобилизационном людском резерве, считаются исполняющими обязанности военной службы в установленных законом случаях. Однако действия военнослужащих Сбродова и Бахмудова, исходя из названных положений, хотя и были совершены во время исполнения ими обязанностей военной службы, но не были обусловлены непосредственным выполнением ими боевых задач, не продиктованы характером поставленных перед ними служебных заданий. Совершенные указанными военнослужащими действия, установленные вступившим в законную силу приговором суда, носили противоправный характер, были направлены на причинение вреда здоровью Шемакина, являлись преступлениями, то есть находились за рамками осуществления указанными лицами обязанностей военной службы. Кроме того, гарнизонный военный суд при разрешении спора не учел положения Федерального закона от 28 марта 1998 г. №52-ФЗ «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы», которым для военнослужащих установлено обязательное государственное страхование жизни и здоровья. Обязательное государственное страхование жизни и здоровья военнослужащих и приравненных к ним лиц, установленное в целях защиты их социальных интересов и интересов государства (п. 1 ст. 969 ГК РФ), является одной из форм исполнения государством обязанности возместить ущерб, который может быть причинен жизни или здоровью этих лиц при прохождении ими службы. В конституционно-правовом смысле страховое обеспечение, полагающееся военнослужащим и приравненным к ним лицам в соответствии с рассматриваемым Федеральным законом, – наряду с иными выплатами, которые в целях возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью, могут быть установлены им на основании других законов (ст. 1084 ГК РФ, ст. 29 Закона Российской Федерации «О милиции» и др.), – входит в гарантированный государством объем возмещения вреда, призванного компенсировать последствия изменения их материального и (или) социального статуса вследствие наступления страховых случаев, включая причиненный материальный и моральный вред (п. 2 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 декабря 2002 г. №17-П). В суде апелляционной инстанции достоверно установлено, что Шемакину произведена выплата единовременного пособия в размере 1 000 000 руб. страховой организацией, с которой Министерством обороны Российской Федерации заключено соглашение. Поскольку суд первой инстанции неправильно определил обстоятельства, имеющие значение для дела, и применил нормы материального права, вынесенное им решение отменено и принято новое решение, которым в удовлетворении искового заявления Шемакина о взыскании с Министерства обороны Российской Федерации компенсации морального вреда отказано.

 
Основной вывод суда:
 

Если требование о компенсации морального вреда вытекает из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ, то на него в силу статьи 208 Гражданского кодекса Российской Федерации исковая давность не распространяется.

 
Обоснование:
 

Полковник Белов, полагая, что в результате проведенных в июне 2014 г. трёх операций в ФГКУЗ «Главный военный клинический госпиталь войск национальной гвардии Российской Федерации» (далее – госпиталь) ему по вине хирургов госпиталя были причинены тяжёлые травмы, относящиеся к страховым случаям, в июле 2014 года обратился к руководству госпиталя с требованием оформить документы на выплату страховой суммы, в чем ему было отказано. Вследствие ухудшения состояния здоровья в декабре 2014 г. и в марте 2018 г. врачами Городской больницы №23 г. Москвы истцу были проведены ещё две хирургические операции. В 2018 г. Белов уволен с военной службы по состоянию здоровья. Полагая, что ненадлежащим оказанием медицинских услуг ему был причинён вред здоровью, Белов обратился в суд с исковым заявлением, в котором просил взыскать с госпиталя в его пользу денежные средства в счет:

невыплаченных страховых сумм, в размере 400 000 руб.;

возмещения причиненных утратой заработка, а также несвоевременным получением страховых сумм упущенной выгоды, в размере 150 080 руб.;

компенсации причиненного вреда здоровью морального вреда, в размере 2 000 000 руб.

Отказывая в удовлетворении искового заявления, Реутовский гарнизонный военный суд, руководствуясь положениями статей 196 и 200 ГК РФ, пришел к выводу, что поскольку Беловым требования о взыскании вреда, причиненного жизни и здоровью, не заявлены, то им пропущен срок исковой давности. Отменяя решение гарнизонного военного суда и направляя дело на новое рассмотрение в тот же суд первой инстанции, суд апелляционной инстанции исходил из следующего. В соответствии со статьёй 151 ГК РФ, если гражданину причинен моральный вред (физические или нравственные страдания) действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда. Пунктом 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 года №10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» (далее – постановление) разъяснено, что под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье и т.п.). Согласно статье 208 ГК РФ исковая давность не распространяется на требования о защите личных неимущественных прав и других нематериальных благ, кроме случаев, предусмотренных законом. Из содержания пункта 7 постановления следует, что если требование о компенсации морального вреда вытекает из нарушения личных неимущественных прав и других нематериальных благ, то на него в силу статьи 208 Гражданского кодекса Российской Федерации исковая давность не распространяется, кроме случаев, предусмотренных законом. В случае, когда требование о компенсации морального вреда вытекает из нарушения имущественных или иных прав, для защиты которых законом установлена исковая давность или срок обращения в суд (например, установленные статьей 392 Трудового кодекса Российской Федерации сроки обращения в суд за разрешением индивидуального трудового спора), на такое требование распространяются сроки исковой давности или обращения в суд, установленные законом для защиты прав, нарушение которых повлекло причинение морального вреда. Как установлено по делу, Белов требование о компенсации морального вреда связывает именно с причинением ему вреда жизни и здоровью. Таким образом, поскольку требования истца о компенсации морального вреда вытекают из нарушения его нематериальных благ, к коим относится причинение вреда здоровью, то, вопреки ошибочным выводам гарнизонного военного суда, исковая давность на заявленные им требования не распространяется⁷⁴.