Czytaj książkę: «Судьба Тирлинга»

Czcionka:

Erika Johansen

The Fate of the Tearling

* * *

Шейну, который никогда не пытался изменить меня.

Сирота

Задолго до того, как Красная Королева Мортмина пришла к власти, Гляс-Вер уже был беспросветной дырой. Богом забытые леса в тени Фэрвитчских гор, сухая, скудная почва с редкими островками пожухлой травы, да несколько жалких, в две – три хижины, деревушек. Редко кто решался двинуться к северу от Ситэ-Марше, только если выбора совсем не было, потому что жизнь здесь была нелегка. Каждое лето жители Гляс-Вер страдали от адской жары; каждую зиму – от лютых морозов и голода.

Однако в этом году у них появился новый повод для страха. Замерзшие домишки сбились в жалкие кучки, окруженные новыми заборами. А за ними, с ножами на изготовку, несли бессонную вахту мужчины. Луна скрылась за тучами, но эти тучи пока еще не несли с собой снега фэрвитчской зимы. В предгорьях выли волки, словно жалуясь на скудность добычи. Совсем скоро, отчаявшись найти поживу, стаи двинутся на юг: там можно охотиться на белок и горностаев, а то и поживиться заплутавшим ребенком, по глупости сунувшимся в зимний лес. Но сейчас, в два ночи, вся стая разом смолкла. И лишь жалобные стоны ветра разносились теперь над Гляс-Вер.

В сумраке холмов мелькнула неясная тень – темная фигура мужчины, взбиравшегося по крутому склону. Он шагал уверенно, но не без опаски, словно ожидал нападения. Ничто не выдавало его присутствия среди других теней, кроме еле слышного быстрого дыхания. Он пришел из Итонской чащи, задержавшись в деревушке на пару дней, прежде чем продолжить путь на север. За эти дни до него дошло множество историй о проклятии, обрушившемся на местных жителей – о чудовище, приходящем в темноте и крадущем детей. В верховьях Фэрвитчских гор его с давних времен называли Сиротой. Прежде жители Гляс-Вер не сталкивались с этой бедой, но в последнее время дети начали пропадать и здесь. За два дня мужчина узнал достаточно. Местные могли называть чудовище Сиротой, но ему было известно, кто это на самом деле. И зная это, мужчина, хоть и бегавший быстрее газели, не мог скрыться от своей совести.

«Он на свободе, – мрачно размышлял Ловкач, пробираясь сквозь заросли на склоне. – Я не прикончил его, пока мог, и вот теперь он снова свободен».

Эта мысль не давала ему покоя. Долгие годы он не обращал внимание на то, что творил Роу Финн, потому что считал, что тот заперт. Порой, раз в несколько лет, пропадал ребенок. Ужасно, но всегда находились беды и посерьезнее. Взять хотя бы Тирлинг, где каждый месяц по пятьдесят детей отправляли в никуда с полного одобрения государства. Еще задолго до начала отправок королевство Тира напоминало избалованного ребенка, за которым требуется глаз да глаз. Короли династии Рэйли были либо безразличными ко всему, либо жестокими, знать старалась урвать кусок побольше, а простые люди голодали. Три долгих столетия Ловкач наблюдал, как королевство мечты Уильяма Тира все глубже погружается в темную трясину. Не осталось в Тирлинге никого, кто представлял бы лучший мир Тира даже в мыслях, не говоря уже о том, чтобы набраться смелости и сражаться за него. Лишь Ловкач и его люди знали, что это, и помнили о нем. Ведь они не старились, не умирали. Даже крал Ловкач просто, чтобы чем-то себя занять. Он находил особое наслаждение в том, чтобы преследовать самых мерзких из Рэйли. Он продолжал лениво приглядывать за потомками Тира, хотя и пытаясь убедить себя, что это важно. Кровь Тира несложно было распознать, ведь в каждом из его потомков в итоге проявлялись определенные качества: честность, ум и стальная воля. За эти годы нескольких Тиров повесили как предателей, но даже в петле они сохраняли этот неуловимый налет благородства, отличавший всю фамилию. Ловкачу было знакомо это ощущение: аура Уильяма Тира, магнетизм, благодаря которому около двух тысяч человек пересекли с ним океан, отправляясь в полнейшую неизвестность. Даже Мортийская сучка, какой бы мерзавкой она ни была, несла в себе отпечаток этого благородства. Но у Красной Королевы не было потомков. Долгое время Ловкач думал, что династия Тиров прервалась.

И тут появилась девчонка.

Ловкач скривился, когда шип впился в его ладонь. Правда, пробить кожу ему не удалось; его раны уже вечность не кровоточили. Он пытался убить себя несчетное количество раз, пока не понял, что это бесполезно. И он, и Роу оба были наказаны, но теперь он понял, как был слеп тогда. Роуленд Финн ни на минуту в своей жизни не прекращал строить чудовищные планы. Он тоже все это время ждал девчонку.

Она была первой наследницей династии Рэйли, которая выросла вне стен Цитадели. Ловкач часто наблюдал за ней, тайком пробираясь к коттеджу, когда у него было свободное время, а иногда даже когда никакого времени не было. Сначала он ничего особенного не замечал. Келси Рэйли была тихим, погруженным в себя ребенком. Ее образованием в основном занималась леди Глинн, эта несгибаемая железная дама, но Ловкач чувствовал, как личность девочки медленно, но верно формируется под влиянием старого Стража Королевы, Бартоломея. Став старше, девочка ушла в книги. Это, как ничто другое, убедило Ловкача в том, что она заслуживает более пристального внимания. Его воспоминания о Тирах постепенно стирались, тускнели, словно затянутые дымкой времени. Но это он помнил отлично: Тиры всегда любили книги. Однажды он наблюдал, как девчушка, устроившись под деревом недалеко от коттеджа, читала какую-то толстенную книгу часа четыре или пять подряд. Ловкач прятался среди ветвей почти в тридцати футах от нее, но он мог узнать ту самую увлеченность, когда видел ее прямо перед собой; даже спустись он с дерева и устройся рядом, вряд ли бы она обратила на него внимание. Она действительно походила на Тиров, теперь он точно знал это. Она жила в двух мирах: том, что в голове, и том, что вокруг нее.

С тех самых пор один из его людей всегда присматривал за коттеджем. Если кто-то проявлял излишний интерес к его обитателям – пару раз следом за Бартоломью с ближайшего деревенского рынка шли незнакомцы – то больше о нем никто ничего не слышал. Ловкач даже не был уверен, зачем он тратит на это столько усилий. Это было сродни инстинкту, а Уильям Тир еще в самом начале учил их прислушиваться к своим инстинктам, доверять им. Ловкач нутром чуял, что девчушка отличается от всех. Она важнее.

«Она может оказаться одной из Тиров, – заявил он своей команде однажды у ночного костра. – Может».

Так могло бы быть. В Страже Элиссы были несколько парней, чье происхождение так и осталось неизвестным. Тир она или нет, но девчушка требовала пристального внимания, и с годами он слегка изменил направление своей деятельности. Как только Томас Рэйли демонстрировал намерения вступить в союз с одним из влиятельных аристократов Тирлинга, Ловкач обращал самое пристальное внимание на этого беднягу: грабил его караваны и склады, опустошал поля и исчезал в ночи. Пара грабежей под носом у Томаса – и ни о каком союзе речи больше не шло. В то же время Ловкач вел подпольную работу в Мортмине, прямо за спиной у Красной Королевы. Ловкач понимал, если девчушка сможет добраться до трона, то ей придется доказать право на него, разобравшись с отправкой рабов. Мортмин был отличным полем деятельности для любого, кто знал, как устроить беспорядки, и теперь, после нескольких лет кропотливого труда, там назревал серьезный мятеж. Все эти годы он был слишком поглощен своими заботами и планами, и поэтому позволил Роу Финну выскользнуть из поля зрения.

Внезапно возникший среди камней силуэт заставил его резко остановиться. Для любого человека он был бы всего лишь темным пятном, но Ловкач, наделенный даром ночного видения, разглядел в нем ребенка: мальчика, пяти-шести лет от роду. Из одежды на нем были лишь жалкие лохмотья, а кожа побелела от холода. На бледном личике выделялись темные непроницаемые глаза. Он был бос.

От одного взгляда на маленькую фигурку Ловкача до самых костей продрал мороз.

«Я не прикончил его, пока мог».

Мальчишка рванулся вперед, и Ловкач зашипел на него, словно рассерженный кот. Глаза ребенка, горевшие предвкушением, внезапно потускнели, и он озадаченно уставился на Ловкача.

– Я тебе не по зубам, – отрезал Ловкач. – Ступай, приведи хозяина.

Мальчишка разглядывал его еще мгновение, а затем скрылся среди камней. Ловкач прикрыл глаза, чувствуя, как качнулся мир и внутри него начал закручиваться всепоглощающий темный вихрь. В тот момент, когда девчушка расколола Новолондонский Мост, к нему пришла абсолютная уверенность, но с тех самых пор не прошло и мгновения без сомнений. Она была во власти мортийцев, и Хоуэлл в последнем донесении ясно дал понять, что ее собираются везти в Демин. Истинная Королева наконец-то появилась, но, похоже, было слишком поздно.

Что-то двигалось вниз по склону. Вроде просто пятно, темное на темном, но оно не ускользнуло от взора Ловкача. Он не сдвинулся с места, продолжая ждать. Последний раз, когда они встречались, был… когда? Больше двух веков назад, тогда на троне еще сидел Джеймс Рэйли. Ловкач хотел проверить, сможет ли Роу убить его. Встреча действительно окончилась битвой, но ни одному из них не удалось пролить ни капли крови.

«Мы были друзьями, – внезапно вспомнил Ловкач. – Добрыми друзьями».

Но все это осталось в прошлом, и, кажется, с тех пор прошла целая вечность. Когда темное пятно перед ним превратилось в мужчину, Ловкач напрягся. Жители Фэрвитчских гор окружили фигуру Сироты множеством мифов и легенд, но среди откровенных выдумок была и крупица правды: говорили, что у него два лица, одно светлое и одно темное. Какое же он покажет сегодня?

Светлое. Лицо, обращенное к Ловкачу, было ему давно знакомо: все такое же бледное, полное высокомерия. И лукавства. Роу всегда мог и черта уговорить; когда-то давно он смог убедить и Ловкача принять самое ужасное решение в своей жизни. Они молча разглядывали друг друга, стоя на открытом всем ветрам склоне, и Мортмин раскинулся за их спинами.

– Чего ты хочешь? – спросил Роу.

– Хочу отговорить тебя от этого. – Ловкач обвел рукой склон, лежащий у их ног. – От того пути, что ты выбрал. Ничего хорошего из этого не выйдет, даже для тебя.

– А с чего ты решил, что тебе известен мой путь?

– Ты идешь на юг, Роу. Я видел твоих тварей, рыскающих по ночам в деревнях неподалеку от Гляс-Вер. Мне неизвестна твоя конечная цель, но бедные мортийские крестьяне, определенно не имеют к ней никакого отношения. Почему бы тебе не оставить их в покое?

– Моих деток нужно кормить.

Ловкач ощутил движение справа от себя: одна из них, на это раз девчонка лет десяти, уселась на вершине скалы, уставившись на него напряженным неподвижным взглядом.

– И сколько у тебя теперь детей, Роу?

– Скоро будет легион.

Ловкач застыл, чувствуя, как где-то внутри разрастается темная дыра.

– И что потом?

Роу лишь широко улыбнулся. В этой улыбке не было ничего человеческого, и Ловкачу с трудом удалось не отшатнуться.

– Однажды ты уже разрушил королевство Тира, Роу. Ты правда хочешь сделать это снова?

– Мне помогли его разрушить, мой друг. Неужели прошло так много времени, что ты успел забыть? Или найти себе оправдание?

– Я помню о своих грехах. И пытаюсь искупить их.

– И как ты с этим живешь? – Роу указал на лежащую под ними землю. – Мортмин превратился в сточную канаву. Тир по-прежнему тонет.

– Неправда. Его удержат на плаву.

– Девчонка? – Роу издал смешок, глухой и безрадостный. – Да ладно, Гэв. У нее нет ничего, кроме верного пса и дара управлять толпой.

– Меня ты не проведешь, Роу. Ты тоже ее боишься.

Долгое мгновение Роу молчал, а затем спросил:

– Что ты здесь делаешь, Гэв?

– Служу девчонке.

– А! Так ты снова переметнулся.

Укол достиг цели, но Ловкач не отреагировал на провокацию.

– У нее твой сапфир, Роу. И сапфир Тиров, а еще их кровь. Она была там.

Роу замер с непроницаемым выражением лица.

– Где?

– В прошлом. Она видела Лили, видела Тира.

– С чего ты взял?

– Она сама сказала, а она не лгунья. Это лишь вопрос времени, когда она доберется до Джонатана. До нас.

Роу не ответил. Его взгляд скользил от скалы к скале. Ловкач, чувствуя, что ему удалось пробить брешь в стене его равнодушия, задавил в себе гнев и снова ринулся в бой.

– Разве ты не понимаешь, Роу, что это все меняет?

– Это ничего не меняет.

Ловкач вздохнул. У него в рукаве осталась последняя карта – информация, которую он берег на крайний случай. Это были отчаянные меры, ведь они заставят Роу начать охоту. Но таких мер требовали нынешние тяжелые времена. Королева у мортийцев, а без нее, Ловкач подозревал, Тирлинг разлетится на куски и без помощи Роу.

– Корона объявилась.

Роу вздернул голову вверх, словно собака, учуявшая что-то в воздухе.

– Корона?

– Да.

– Где?

Ловкач не ответил.

– С чего ты взял, что это не корона Рэйли?

– Потому что ту я уничтожил много лет назад, чтоб она наверняка не досталась Томасу. Это настоящая корона, Роу.

– Моя корона.

У Ловкача сердце упало. Давным-давно он помог этому человеку по доброй воле. Они оба совершали ужасные преступления, но раскаялся лишь он. Роу хватал, присваивал и никогда не оглядывался назад. На секунду у него мелькнула мысль, что он зря вообще пришел сюда, но он загнал ее поглубже и продолжил.

– Если бы корона оказалась в наших руках, Роу, мы могли бы отдать ее девочке, чтобы она все исправила. Могли бы искупить прошлое.

– Тебя все эти годы мучило раскаяние, и ты решил, что всех остальных тоже. Твои терзания совести меня не касаются. Если моя корона где-то там, я верну ее.

– И что потом? Никакие богатства мира не исправят того, что случилось с нами.

– Теперь мне понятен твой замысел. Думаешь, девчонка сможет тебя прикончить.

– Может и так.

– Но захочет ли она? – Роу скривил губы в злобной ухмылке. – У нее все на лице написано. Ясно, что она без ума от тебя.

– Она видит лишь красивого молодого мужчину.

– Зачем ты на самом деле явился сюда? – спросил Роу, придвинувшись ближе, и Ловкач заметил красноватый отблеск в его глазах. – Чего надеялся добиться?

– Я надеялся, что мы сможем договориться. Помоги мне найти корону. Помоги восстановить Тирлинг. Никогда не поздно, Роу, даже сейчас.

– Не поздно для чего?

– Искупить наши преступления.

– Я не совершал преступлений! – прошипел Роу, и Ловкач обрадовался, что еще может задеть его за живое. – Я просто хотел сделать как лучше.

– А Кэти?

– Тебе пора уходить.

Теперь в глазах Роу пылал огонь, а лицо побледнело.

«По крайней мере, что-то он еще чувствует», – подумал Ловкач, и тут же понял, как мало это значит. Никакое другое чувство в мире не было способно победить жадность Роу.

– А если я не уйду?

– Тогда я отдам тебя своим деткам.

Ловкач бросил взгляд на девочку, застывшую на скале неподалеку. Ее глаза горели лихорадочным блеском, и он, помимо воли, почувствовал себя неудобно. Вид ее босых ног, пальцев, вцепившихся в ледяной камень, по какой-то неясной причине приводил его в смятение.

– Что они такое, Роу?

– Ты никогда особо не любил читать, Гэв. Это древняя магия, древнее Перехода, и даже Христа. А они – древние твари, но послушные моей воле.

– И ты спускаешь их на Гляс-Вер?

– Им нужно не больше, чем любому дикому животному.

В этой фразе было так много от истинного Роу, что Ловкач чуть не рассмеялся. Словно он в свои четырнадцать снова оказался с пятнадцатилетним Роу на берегу Кадделла, с удочками в руках.

– Теперь ступай, – велел Роу низким, зловещим голосом. Лицо его при этом так побелело, словно разом утратило все краски. – И не вставай у меня на пути.

– Или что, Роу? Я жажду смерти.

– Жаждешь смерти других?

– Девчонка?

Ловкач замер, и Роу ухмыльнулся.

– Она освободила меня, Гэв, развеяла мое проклятие. Больше она мне не нужна. Если ты встанешь у меня на пути, если она встанет у меня на пути, я ее прикончу. Для меня это будет легче легкого.

– Роу.

Внезапно Ловкач осознал, что перешел к мольбам.

– Не делай этого. Вспомни о Джонатане.

– Джонатан мертв, Гэв. И ты помог мне убить его.

Ловкач рванул к нему и ударил. Роу отлетел и врезался в ближайшую скалу, но Ловкач знал, что, когда тот поднимется, на нем не будет ни царапины.

– Ах, Гэв, – прошептал Роу. – Разве тебе все мало?

– Нет.

– Ты строишь свой новый мир, я – свой. Посмотрим, кто из нас в итоге достигнет вершины.

– А что с короной?

– Моей короной. Если она где-то там, я найду ее.

Ловкач отвернулся и поплелся вниз, то и дело оскальзываясь на спуске. Шагов через десять он понял, что глаза его туманит влага. Порывы ветра пробирали до костей. Думать о Тире без слез он не мог, поэтому постарался переключиться на что-нибудь другое.

Святой отец пропал больше месяца назад, и его след успел остыть. Люди Ловкача работали по всему северному и центральному Мортмину, но некоторых из них теперь придется отозвать. Лира и Моргана, может быть, Хоуэлла. Ловкач потратил уйму времени, взращивая мятеж, что сейчас бушевал на землях Мортмина, но корона была важнее. Им всем нужно заняться ее поисками. А ведь была ещё и девчонка…

Он почувствовал спиной чей-то взгляд, обернулся и ощутил, как холодок скользнул вдоль хребта. Весь склон за ним был усеян детьми, с бледными лицами, темными глазами… и босыми ступнями.

– Боже, – выдавил он. Эта ночь, казалось, была полна фантомами прошлого, и он, словно наяву, услышал сквозь века голос Джонатана Тира.

«Мы не проиграем, Гэв. Как мы можем проиграть?»

– Мы проиграли, – прошептал Ловкач. – Господи Боже, мы проиграли вчистую.

Он отвернулся и продолжил спуск, не заботясь об осторожности, перешел на бег. Пару раз он почти потерял равновесие, но не упал. Достигнув подножия горы, он бросился бежать прямиком через холмы, к рощице, где оставил коня.

* * *

Высоко на склоне собрались молчаливые дети, похожие на пену на гребне гигантской волны. Они дышали ровно, и звук их хриплого дыхания эхом отражался от скал, но пар из их ртов не шел. Роу Финн стоял перед ними, глядя на крошечную фигурку внизу. Когда-то Гэвином было невероятно легко управлять. Те дни остались позади, как и сам Гэвин, чья истинная сущность растворилась в выдуманном им образе ставшего легендой Ловкача. Он мог бы стать настоящей проблемой, но, глядя на океан бледных детских лиц позади него, Роу был уверен в успехе. Они всегда делали то, что им велели, и были постоянно, неистребимо голодны. И ждали лишь его приказа.

– Корона, – прошептал он, чувствуя, как огромное волнение наполняет его, волнение, знакомое ему с давних пор: охота началась и конец ее обещал быть кровавым. Он ждал почти три сотни лет.

– Ступайте.

Книга I

Глава 1. Регент

Если рассматривать его в ретроспективе, то Регентство времен Королевы Глинн вовсе не было Регентством. Роль регента проста: беречь трон и обеспечивать защиту от узурпаторов в отсутствие законного правителя. Как истинный воин, Булава как никто другой подходил на эту роль, но, помимо этого, за внешностью воина скрывалась натура проницательного политика и, что самое странное, беззаветная вера в идеи Королевы Глинн. После отмены угрозы второго мортийского вторжения, Регент не сидел сложа руки, ожидая возвращения хозяйки; напротив, он поставил все свои потрясающие способности на службу ее идеям, ее Тирлингу.
«Древняя история Тирлинга в изложении Мервиниана».

За время, проведенное в пути, Келси привыкла открывать глаза всякий раз, когда повозку встряхивало. Этот способ подходил для того, чтобы отмечать проходящее время, и хоть иногда увидеть кусочек-другой окрестностей. Но вот стих дождь и выглянуло яркое солнце, из-за чего у Келси разболелась голова. Когда очередная встряска выдернула ее из казавшегося нескончаемым забытья, она заставила себя не открывать глаза и, прислушавшись, начала различать, как движутся лошади вокруг повозки, звеня сбруей и цокая копытами.

– Не особо много нам перепало, – по-мортийски проворчал мужской голос справа от нее.

– У нас есть жалованье, – возразил ему другой.

– Сущие гроши.

– Что правда, то правда, – вмешался третий. – Мне надо крышу дома перекрыть. На это нашего жалования не хватит.

– Кончай ныть!

– А сам-то что? Знаешь, отчего мы домой с пустыми руками тащимся?

– Я – солдат. Мне платят не за то, чтобы я что-то там знал.

– Был тут слушок, – мрачно проворчал первый. – Поговаривают, что генералы и их приближенные полковники, Дукарте и прочие, получат свою долю.

– Какую долю? Добычи-то нет!

– А им добыча ни к чему. Она отдаст им все деньгами, из казны, а мы останемся ни с чем!

– Враки все это. С чего бы ей платить им за просто так?

– А кто вообще может сказать, что у Алой леди на уме?

– Хватит! Хочешь, чтоб нас лейтенант услышал?

– Но…

– Закрой рот!

Келси прислушивалась еще с минуту, но больше ничего не услышала и снова подставила лицо под лучи солнца. Несмотря на жуткую головную боль, свет оказывал благотворное действие на ее ушибы, словно впитываясь в кожу, чтобы восстановить поврежденные ткани. Она довольно давно не видела своего отражения в зеркале, но на ощупь нос и щеки все еще были опухшими, и можно было представить себе, как сейчас выглядит ее лицо.

«Круг замкнулся, – подумала она, с трудом удержавшись от мрачного смешка, когда повозка налетела на очередную колдобину. – Сначала, я вижу Лили, потом становлюсь Лили, и наконец, у нас с ней даже появляются одинаковые ушибы».

Келси была в плену уже десять дней, и шесть из них она провела привязанной к опорному шесту в мортийской палатке, а следующие четыре – связанной в повозке. Ее окружали закованные в броню всадники, заставляя отказаться от любых мыслей о побеге, но в данный момент они не беспокоили Келси. Источник проблем расположился у дальней стены повозки и пристально пялился на нее, жмурясь от солнца.

Келси понятия не имела, где мортийцы его нашли. Он был не стар, по виду не старше Пэна, с ухоженной бородкой-косичкой, спускающейся с подбородка. Он не походил на главного тюремщика; на самом деле, Келси сомневалась, есть ли у него хоть какая-нибудь официальная должность. Или, скорее, кто-то просто сунул ему ключи от оков и велел присматривать за ней? И чем больше она об этом думала, тем сильнее становилась ее уверенность в том, что так и было. Красную Королеву она даже мельком не видела с того самого утра в палатке. И вся эта затея с пленом заметно походила на импровизацию.

– Как ты, красотка? – спросил тюремщик.

Она не обратила на него внимания, хотя в желудке что-то противно сжалось. Он звал ее красоткой, но Келси сомневалась, что речь шла о ее внешности. Теперь она действительно стала красивой, как две капли воды походя на Лили. Но она отдала бы что-угодно, чтобы вернуть свое прежнее лицо, хоть и сомневалась, что та заурядная внешность помогла бы ей избавиться от его внимания. На третий день в палатке он тщательно и с особым старанием избил ее, метя по лицу и груди. Келси не знала, что вывело его из себя, и злился ли он вообще; все это время лицо его было пустым, без малейшего отблеска эмоций.

«Если бы у меня были мои сапфиры», – подумала она, уставившись на него в ответ и не опуская взгляд, чтобы он не заподозрил ее в слабости. Слабость его заводила. Много часов Келси провела в фантазиях о том, что бы она сделала, если бы удалось вернуть свои камни назад. За свое недолгое правление она успела столкнуться с жестокостью в самых разных формах, но угроза, исходившая от тюремщика, была для нее внове: жестокость без видимой причины и цели. Именно ее бессмысленность приводила Келси в отчаяние, что, в свою очередь, снова напоминало ей о Лили. Как-то ночью, около недели назад, ей приснился сон о Лили и Переходе – яркий, бессвязный кошмар, смешение огня, бушующего океана и лучей рассветного солнца. А ведь жизнь Лили была каким-то образом скрыта в сапфирах, теперь потерянных для Келси, и сейчас она недоумевала, и отчасти злилась, какого дьявола ей пришлось увидеть и узнать так много, с головой окунуться в эту жизнь. Теперь у нее было лицо Лили, волосы Лили, а еще ее воспоминания. Но к чему все это, если ей не суждено увидеть конец истории? Роу Финн сказал ей, что она из рода Тиров, но ей было неизвестно, стоит ли это хоть чего-нибудь без камней. Даже ее временная корона – диадема леди Эндрюс – пропала где-то в лагере. Все, что связывало ее с прежней жизнью, осталось далеко позади.

«Во имя благой цели.»

Это так. Она знала, что придется ставить Тирийское королевство превыше себя. Возможно, в конце этого путешествия ее ждет смерть – она понятия не имела, почему все еще жива – но после себя она оставит свободное королевство с хорошим правителем во главе. Перед ее мысленным взором возник Булава, мрачный, угрюмый, но в этот момент казавшийся таким родным, что от тоски по нему слезы наворачивались на глаза. Усилием воли она загнала их обратно, зная, что сидящего рядом надсмотрщика порадует ее горе. Ее не покидала уверенность, что он жестоко избил ее именно потому, что она не проронила и слезинки.

«Лазарь», – подумала она, стараясь развеять гнетущую тоску. Теперь Булава сидел на троне, и, хотя его представления о мире не во всем совпадали с ее собственными, он сможет стать достойным правителем, честным и справедливым. И все-таки где-то глубоко внутри Келси чувствовала мучительную боль, нарастающую с каждой пройденной милей. Она никогда еще не покидала свое королевство, ни разу в жизни. И хотя она не понимала, почему еще жива, она практически была уверена, что умрет в Мортмине.

Легкое прикосновение к ноге заставило ее вздрогнуть. Тюремщик перебрался со своего конца повозки и теперь одним пальцем гладил ее ногу. Едва ли даже внезапно вспухший гнойник смог бы вызвать у нее большее отвращение. Тюремщик ухмылялся, словно ожидая ее реакции.

«Я уже мертва», – напомнила себе Келси. Фактически, она уже много месяцев считалась покойницей, но продолжала ходить. Эта мысль принесла с собой ощущение невероятной свободы. Именно поэтому она подтянула к себе ноги, словно пытаясь свернуться клубком в углу повозки, а затем, в последний момент резко выгнула спину и пнула мерзавца прямо в лицо.

Он отлетел в сторону, с грохотом ударившись о дно повозки. Всадники вокруг разразились злорадным хохотом, Келси чувствовала, что ее тюремщик не пользовался особой любовью у окружающих, но это вряд ли могло ей чем-нибудь помочь. Она поджала ноги под себя и выставила вперед скованные руки, готовая сражаться. Тюремщик сел, казалось, не заметив, что из одной ноздри у него кровь стекает прямо к верхней губе, и даже не пытаясь утереться.

– Я просто играл, – обиженно протянул он. – Разве такая красоточка не любит игры?

Келси не ответила. Внезапные смены настроения стали для нее первым указанием на то, что у него не все в порядке с головой. Ей никак не удавалось установить какие-либо закономерности в его поведении. Гнев, замешательство, изумление… каждый раз он реагировал по-новому. Мужчина наконец заметил кровь и промокнул ее тыльной стороной ладони, тут же вытерев ее об пол повозки.

– Красоточка должна вести себя хорошо! – начал он въедливым тоном занудного учителя, отчитывающего непоседливого ученика. – Ведь это я теперь о ней забочусь.

Келси забилась в угол повозки, снова с тоской вспомнив о своих сапфирах, а затем с внезапным удивлением осознала, что всерьез намеревается пережить это путешествие. Тюремщик был лишь одним из череды препятствий, которые ей предстояло преодолеть. В конце концов, ей нужно вернуться домой.

«Красная Королева ни за что не позволит этому случиться.

Но тогда зачем она везет меня в Демин?

Чтобы убить. Она, похоже, жаждет украсить твоей головой Пиковый Холм».

Но такой вариант показался Келси слишком простым. Красная Королева была весьма решительной женщиной. Если бы она хотела смерти Келси, то труп той остался бы гнить на берегах Кадделла. Похоже, Красной Королеве все еще что-то от нее нужно, а значит у нее есть шанс однажды вернуться домой.

Дом. На этот раз она подумала не о земле, а о людях. Лазарь. Пэн. Ловкач. Андали. Арлисс. Элстон. Кибб. Корин. Дайер. Гален. Веллмер. Отец Тайлер. На секунду Келси увидела всех, словно они собрались вокруг нее. Затем видение исчезло, оставив ее один на один с палящим солнцем и головной болью. Ни одного видения, лишь ее разум, пытающийся вырваться из плена избитого тела. Больше не будет никакой магии; ее реальностью стала пыльная повозка, неумолимо движущаяся вперед, унося ее прочь от дома.

* * *

Булава никогда не сидел на троне.

Иногда Айсе казалось, что он мог бы. У Стражи это стало одной из любимых шуток: Булава, целенаправленно и решительно взбирается на помост… и усаживается на верхней ступеньке, сложив мощные руки на коленях. Если день был нелегким, он мог снизойти до потрепанного кресла, стоящего неподалеку, но сам трон – возвышающаяся над залом глыба сверкающего серебра – всегда был пуст, напоминая им всем о том, что Королевы нет. Айса была уверена, что Булава именно этого и добивался.

Сегодня Булава к помосту даже не приблизился – вместо этого он предпочел устроиться во главе королевского обеденного стола. Айса стояла прямо за его спиной. Стоять остались еще несколько людей: даже такой огромный стол не мог вместить всех присутствующих. Айса решила, что особой угрозы для Булавы здесь нет, но руку с рукоятки ножа не снимала все равно. Впрочем, она вообще редко отпускала рукоять, даже во сне. В первую ночь после моста – вся жизнь по внутреннему ощущению Айсы разделилась на До и После Моста – Булава выделил ей собственную комнату на территории казарм Стражи. Как бы Айса ни любила своих братьев и сестер, но свобода от них принесла ей настоящее облегчение. Та часть жизни, старая, семейная часть, казалось, осталась позади, когда она начала работать в Страже. Для нее просто не осталось места. Айса чувствовала себя в безопасности в своей новой комнате, больше, чем где бы то ни было, но иногда, просыпаясь по утрам, она ловила себя на том, что сжимает рукоять ножа.

Рядом с Булавой с одной из своих вонючих сигарет в зубах сидел Арлисс и тасовал бумаги из стопки, лежащей перед ним. Арлисс жил в мире цифр и данных, но Айсе трудно было представить, чем они здесь могут помочь. Беду с Королевой бумагами было не исправить.

Следующим за Арлиссом сидел генерал Холл в сопровождении своего помощника, полковника Блазера. Оба были в полной броне, поскольку явились прямо с передовой. Всю последнюю неделю остатки тирийской армии сопровождали мортийское войско, пересекшее Кадделл и медленно, но верно двигавшееся на запад, через Алмонд. И сколь невозможным это бы ни казалось, но мортийцы отступали – снимали осаду и направлялись назад, в Мортмин.