Czytaj książkę: «Страсть герцогини», strona 5

Czcionka:

Глава седьмая
Горестные воспоминания, последовавшие за балом в доме леди Трубридж

На следующее утро Джина не могла заставить себя спуститься к завтраку. Свернувшись калачиком в постели, она заново перебирала в памяти каждое слово разговора с мужем. Кэм был совсем не таким, каким она его помнила. «Он стал взрослым мужчиной», – с дрожью думала она. Ее поразили широкие плечи мужа… Но в первую очередь его глаза… Он смотрел на нее так, словно она была центром притяжения для него, восхитительной шуткой, вызывавшей восторг и улыбку. Джина закуталась в одеяло, стараясь не обращать внимания на трепет, который охватывал ее при воспоминании об их поцелуе.

По правде говоря, многие гости леди Трубридж в эти утренние часы с огорчением вспоминали некоторые эпизоды бала. Сэр Рашвуд, например, лежа в постели, размышлял о неприятном замечании, сделанном его женой после того, как он станцевал вальс с очаровательной миссис Бойлен. Таппи Первинкл был неприятно поражен тем, что его жена Карола по меньшей мере три раза танцевала с каким-то щеголеватым джентльменом, и все утро переживал по этому поводу. Сидя за завтраком в столовой усадебного дома, он мрачно жевал тост и размышлял о том, сможет ли вернуть расположение жены, заказав ей новый гардероб.

Голос матери, за которым последовало шуршание шелковых юбок, вывел Джину из задумчивости.

– Дорогая, открой глаза, это я! – воскликнула мать. – Я приехала вчера поздно вечером.

– Я уже догадалась, – приподнимаясь, пробормотала Джина. – Может быть, обсудим это позже, мама?

– Боюсь, что нет, – ответила леди Крэнборн. – Я приехала сюда только для того, чтобы поговорить с тобой. Мне нужно немедленно вернуться в Лондон на заседание членов женской благотворительной организации. Джина, я получила еще одно!

Истерические нотки в голосе матери наконец привлекли внимание дочери.

– Что именно ты получила? – уточнила Джина, хотя уже догадалась, о чем говорит мать.

– Еще одно письмо, разумеется! – всплеснула руками леди Крэнборн, переходя на крик. – И что, скажи, мне с этим делать? Мой брат мертв!

– Это так, мама, – удивленно подтвердила Джина. – Но какое отношение имеет его смерть к получению письма?

– Самое непосредственное! – заявила леди Крэнборн тоном страдающей Офелии.

Джина молча ждала объяснений.

– В прошлый раз я вызвала брата, и он сам обо всем позаботился. Обо всем! Мне больше не пришлось беспокоиться из-за полученного письма. Думаю, он даже нанял сыщика с Боу-стрит, хотя, поскольку брат впоследствии не упоминал о нем, его услуги в конце концов не понадобились. А теперь мы остались одни. Пять лет назад умер Крэнборн, твой отец. Впрочем, от него было бесполезно ждать помощи. Я поняла это, когда мы получили первое письмо! Он заявил только: «Я думал, эта женщина сумеет держать язык за зубами!»

Джина прекрасно знала мнение матери об отце, и очередной рассказ казался ей утомительным.

– Слава богу, Гертон не был похож на моего мужа, – без паузы продолжала леди Крэнборн. – Он сразу понял, что тебе нужно выйти замуж за его сына. Если бы решение проблемы зависело от твоего отца, тебя бы уже давно заклеймили незаконнорожденной по всей Англии. Мой муж был настоящим тупицей.

– Да, но, мама…

– Слава богу, мой брат взял все в свои руки. Оценив ситуацию, он вызвал Кэмдена из Оксфорда, и на следующий день вы поженились. Если я кем-то и восхищаюсь, моя дорогая, так это людьми действия. Твой отец не принадлежал к ним!

– Значит, ты получила еще одно письмо от шантажиста? – спросила Джина, но ее мать так яростно расхаживала взад-вперед, что ничего не слышала.

– Когда тебя привезли к нам совсем крошкой, я умоляла твоего отца уладить все проблемы, – продолжала мать, едва не плача. – Я говорила: «Крэнборн, если в тебе есть хоть капля разума, заплати этой женщине!»

Джина вздохнула. Разговор обещал быть долгим. Она выбралась из постели, накинула халат и села у камина.

– Думаешь, он послушался меня? Думаешь, он вообще когда-нибудь меня слушал? Нет! Крэнборн то и дело бормотал, какой необыкновенной была эта женщина. Он был убежден, что она никогда бы не предала своего ребенка. И что же в конце концов произошло?

– Ничего страшного, – вставила Джина. – Я стала герцогиней, если ты помнишь.

– Благодаря моему брату, а не Крэнборну! – заявила мать. – Когда пришло первое анонимное письмо, я сразу догадалась, что его написала та француженка. И это письмо, без сомнения, тоже ее рук дело.

– Мама, – произнесла Джина.

Леди Крэнборн, не видя и не слыша ничего вокруг, расхаживала по комнате.

– Мама!

– Что такое? В чем дело? – Леди Крэнборн остановилась на полуслове и машинально поправила прическу. – Ты что-то сказала, дорогая?

– Графиня Линьи не могла написать тебе письмо. Она умерла в прошлом году, – сообщила Джина.

Леди Крэнборн открыла рот от изумления.

– Что?!

Джина кивнула.

– Эта… эта женщина, которая тебя родила, умерла? Невероятно!

– Мистер Раунтон прислал мне письмо и приложил некролог из «Парижского экспресса».

– Почему ты мне ничего не сказала?

Джина почувствовала, что мать закипает.

– Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.

– И что ты предприняла, узнав о ее смерти? – спросила леди Крэнборн с нарастающим беспокойством.

– Предприняла?

– Я знаю тебя, Джина! Может, я и не рожала тебя, но я тебя вырастила! Что ты сделала, получив письмо Раунтона?

– Я написала в ее поместье, – призналась Джина. – Мне было интересно, не оставила ли она для меня какое-нибудь сообщение или записку…

Леди Крэнборн, шурша шелковыми юбками, подошла к дочери и погладила ее по голове.

– Прости меня, дорогая, – сказала она и, поцеловав ее в рыжую макушку, тут же вспомнила, что цвет волос Джина унаследовала от печально известной графини Линьи. – Я правда сожалею… Графиня была неблагодарной особой, но ее кончина стала для меня благом.

Джина глубоко вздохнула.

– Все в порядке. При жизни она не обращала на меня внимания, но я подумала, что, возможно… – Джина пожала плечами. – Странно, но…

– Боже мой! – перебила ее, не дослушав, леди Крэнборн и прижала руку ко рту. – Если эта женщина… если графиня Линьи не писала письмо, тогда кто?

– А что в нем написано?

– Вот оно, – порывшись в сумочке, леди Крэнборн достала письмо, написанное на плотной бумаге аккуратным почерком, и передала его дочери.

Джина пробежала глазами пару строчек, стараясь вникнуть в их смысл. И тут вдруг он дошел до ее сознания. «Возможно, маркиз разобидится? У герцогини есть брат».

– У меня есть брат, – прошептала она. – У меня есть брат!

– Должно быть, единоутробный, – уточнила леди Крэнборн. – Я запретила твоему отцу даже приближаться к континенту, узнав, какие ужасные последствия имела его поездка во Францию. – Она спохватилась. – Разумеется, я имею в виду не тебя, дорогая. Ты – мое благословение. Я рада, что эта женщина не захотела воспитывать свою дочь. Одному Богу известно, где сейчас находится твой брат. Скорее всего, она тоже отдала его на воспитание отцу, как поступила с тобой.

– Но кто же написал это письмо?

– Очевидно, графиня проявила беспечность. Она заверила твоего отца, что никто не подозревает о твоем существовании. Поняв, что беременна, она удалилась в загородное поместье. А у нас ты появилась в возрасте шести недель. – Леди Крэнборн порывисто поцеловала дочь. – Это был счастливейший день в моей жизни.

Джина улыбнулась.

– Но думаю, он не обошелся без скандала, мама.

– Верно. Но к тому времени я уже хорошо изучила Крэнборна, моя дорогая. Второго такого болвана я в жизни своей не встречала. Если бы я не держала его на коротком поводке, клянусь богом, он наплодил бы детей не меньше, чем семечек в подсолнухе.

Джина снова взглянула на письмо.

– Возможно, аноним напишет мне снова и сообщит, где найти брата.

– Скорее всего, в следующем послании шантажист потребует денег за молчание, – заметила мать. – Тебе не кажется, что в письме содержится намек на угрозу? Как, по-твоему, Боннингтон отнесется к тому, что у тебя есть незаконнорожденный брат?

– О, он будет… – Джина осеклась.

Она хотела сказать, что Себастьян будет рад за нее, но поняла, что это неправда. Когда Джина как-то в минуты откровенности поведала жениху тайну своего рождения и призналась, что на самом деле является внебрачным ребенком своего отца и французской графини, Себастьян, сочтя этот факт постыдным, сделал вид, что забыл о нем. Джина подозревала, что он притворяется, будто ничего не слышал. Для него гораздо более приемлемой была история, в которую поверило большинство англичан, о том, что Джина являлась осиротевшим ребенком одной из дальних родственниц леди Крэнборн.

– Ему это не понравится, – заявила леди Крэнборн и, хихикнув, добавила: – Он разобидится.

Джине пришлось признать, что мать права.

– Да, он будет не в восторге от такой новости, – согласилась она. – Особенно если возникнет опасность, что автор письма поделится ею с обществом.

– Слава богу, я никогда не позволяла твоему отцу вмешиваться в дела управления поместьем. Теперь мы достаточно богаты, чтобы заплатить автору письма за молчание.

Джина присела на край кровати.

– Я не уверена, что это разумно, – произнесла она. – Шантажист ждал все это время. Дядя Гертон предотвратил первоначальную угрозу разоблачения, выдав меня замуж за Кэма. Но потом Кэм сбежал в Грецию. И все это время автор письма терпеливо ждал своего часа. Он, должно быть, знает, что Кэм собирается аннулировать брак, и рассчитывает, что я заплачу целое состояние, чтобы Себастьян не передумал жениться.

Леди Крэнборн кивнула.

– Да, герцогиня Гертон способна замять любой скандал, связанный с ее происхождением. Но бывшая герцогиня и к тому же незаконнорожденная дочь не подходит на роль маркизы. Советую тебе бросить маркиза сейчас, пока он сам не бросил тебя.

Джина с подозрением посмотрела на нее.

– Тебе просто не нравится Себастьян.

– Верно, – согласилась леди Крэнборн, прихорашиваясь перед зеркалом, стоявшим на туалетном столике. – Он ужасный зануда, моя дорогая. Впрочем, слава богу, это не я выхожу за него замуж.

– Вчера приехал Кэм, – сообщила Джина.

– Правда? Как мило! С нетерпением жду встречи с ним. Попытаюсь увидеться с Кэмом за обедом. Я говорила тебе, что сегодня вечером состоится собрание женской благотворительной организации? Скажу тебе, разумеется, под строжайшим секретом, что у меня есть шанс быть избранной ее председателем. Но я, конечно, откажусь.

Леди Крэнборн залюбовалась своим отражением в зеркале. Будучи вполне современной матроной, она посвящала большую часть времени благотворительности.

– Поздравляю, мама! – сказала Джина со всем энтузиазмом, на который была способна. – Таким образом, если не ошибаюсь, ты возглавишь сразу четыре организации?

– Три, – поправила ее леди Крэнборн. – На прошлой неделе я отказалась от участия в работе Комитета инвалидов. Оказалось, что это не солидная организация, а группа тупоголовых старух, которые не понимают, что такое лидерство. Если брат и научил меня чему-то, так это тому, как нужно руководить. Хотя надо признать, он дурно обращался с Кэмденом в детстве. Очень дурно. Это была одна из немногих областей, в которых он вел себя не лучшим образом, и я ему об этом говорила.

– Ты права, – согласилась Джина, вспомнив, какие баталии происходили в доме после того, как Кэм сбежал в Италию, оставив свою юную жену нетронутой девственницей.

– Ты ни в чем не виновата, дорогая, – продолжала мать. – У моего брата была тяжелая рука.

– Порой он был весьма жесток, мама.

– Я бы не стала столь строго судить о нем. Его суровость объяснялась большим умом, – заявила леди Крэнборн, поправляя прическу перед зеркалом.

Джина прикусила язык. Гертоны преклонялись перед интеллектом, ставя гуманность на второе место. Кто она такая, чтобы пытаться переубедить свою мать?

– Давай дождемся следующего письма и тогда уже сделаем выводы, – сказала она.

– Ты сообщишь о нем Боннингтону? – спросила мать.

– Нет.

Леди Крэнборн оглянулась на нее, в ее глазах искрилась насмешка.

– Осторожно, дорогая. Наличие секретов от мужа свидетельствует о проблемах в браке.

– Он мне не муж, – резко сказала Джина. – Мой муж – Кэм.

– Что ж, тогда расскажи о письмах Кэмдену, – посоветовала леди Крэнборн, пряча выбившийся из прически локон под шляпку. – Насколько я помню, он всегда был умным мальчиком. Во всяком случае, не глупее отца.

– Думаю, даже умнее.

– Возможно. Гертон всегда жаловался, что сын боится темноты, оружия и бог знает чего еще. И все потому, что Кэму не нравилась охота. Гертон считал сына тряпкой только потому, что мальчик уделял вырезанию деревянных лодочек больше времени, чем охоте на животных. Но мне казалось, что Кэм всегда был смышленым мальчиком.

– Он не тряпка.

– Конечно, нет, – сказала мать. – Сразу было видно, что он унаследовал семейную способность ясно мыслить и быстро соображать. Как и ты, дорогая, – примирительно добавила она.

Джина не стала напоминать, что она не кровная родственница Гертонов.

– Думаю, было бы неплохо обсудить письмо с Кэмом, – задумчиво произнесла она.

Мать кивнула.

– Помощь нам не помешала бы. Нам в первую очередь понадобится человек, который доставит деньги шантажисту.

– Мне не нравится идея платить за молчание.

– А мне не нравится мысль, что ты станешь изгоем. Нельзя дразнить болванов, иначе они ополчатся на тебя, поэтому мы заплатим любые деньги, чтобы ты могла выйти замуж за Боннингтона, если тебе этого, конечно, хочется. После свадьбы нам не придется больше платить! Что бы там ни думал автор письма, светское общество никогда не подвергнет остракизму супругу очень богатого маркиза. Но нам надо спешить, ты должна выйти замуж сразу же после того, как твой первый брак будет аннулирован.

– Себастьян уже получил специальное разрешение.

– Превосходно. Я оставлю тебе это злополучное письмо, чтобы ты могла показать его мужу, дорогая. Поговори с ним как можно скорее, хорошо? – Леди Крэнборн замялась. – Может быть, я зря спрашиваю, но все же скажи: ты ведь избавилась от этого наделавшего столько шума учителя?

– Нет, – ответила Джина.

– Нет?! – вскричала леди Крэнборн. – В письме, отправленном сразу после той скандальной статейки в газете, я велела тебе немедленно уволить его!

В такие моменты Джина обычно вспоминала, что леди Крэнборн и отец Кэма были родными братом и сестрой.

– Я не могу уволить его, мама. Учителя принял на службу мой муж…

– Не понимаю, зачем ты вообще привезла его на великосветский прием, – заявила мать. – Это ужасный маленький…

– Он вовсе не ужасный, – перебила ее Джина. – Просто немного несуразный.

– В нем есть что-то странное. Не понимаю, почему ты не оставила его в поместье, раз уж не можешь уволить.

– Он изъявил желание поехать со мной.

– Изъявил желание?! – голос леди Крэнборн сорвался на визг. – Ты считаешься с желаниями слуги?! Идешь у него на поводу? Чего еще он хотел? Нанести визит в Букингемский дворец? Неудивительно, что «Татлер» заинтересовался вашими отношениями!

– Мама!

– Леди не ведут себя как девицы из простонародья! – негодовала мать. – Мы не теряем достоинства и не совершаем экстравагантных поступков, которые могут позволить кому-то порочить нашу добродетель. О чем ты только думала, Эмброджина?

– Да, с моей стороны это было неразумно, – согласилась Джина. – Я только сказала, что мне жаль пропускать наши занятия, и учитель тут же выразил желание сопровождать меня. Он был так убедителен, что я не могла оставить его дома. Он для меня не обуза, мама. Мне нравится изучать историю Италии.

– Этот человек должен уехать, – суровым тоном произнесла леди Крэнборн. – Я немедленно поговорю с твоим мужем. А теперь мне нужно идти. Если мы не увидимся за завтраком, тогда до свидания, дорогая.

И леди Крэнборн удалилась с таким выражением лица, которое ясно давало понять, что она успокоится только тогда, когда учитель истории покинет дом с сумками в руках.

Глава восьмая,
в которой прекрасные мужчины резвятся на берегу реки

Леди Трубридж организовала пикник на берегу реки Сэдлер, протекавшей в глубине сада. Джина вместе с Эсме спустилась с холма к берегу.

– Боже мой! – воскликнула Эсме, когда они приблизились к реке. – Кто этот очаровательный молодой человек?

Джина посмотрела на того, кто привлек внимание подруги.

– Это актер, – ответила она. – У него какое-то нелепое театральное имя. Кажется, его зовут Реджинальд Джерард.

Столы были накрыты в тени старых ив, которые, словно сплетничающие матроны, сплетали свои ветви у самой воды. Актер перепрыгивал с одного выступающего из воды валуна на другой и, срывая яблоки с низко свисающих веток яблонь, бросал их молодым дамам, стоявшим поодаль.

Время от времени он спотыкался и делал вид, что вот-вот упадет в реку. Каждый его неосторожный шаг вызывал негромкие взвизги у стайки девушек, толпившихся на берегу.

– Что за отвратительное зрелище! – раздался над ухом Джины знакомый голос.

Она повернулась, чтобы улыбнуться мужу. Он, конечно, не знал, что Джина провела все утро, поглядывая на дверь гостиной в ожидании его прихода.

– Привет, Кэм!

– Ты представишь меня? – спросил он, бросив оценивающий взгляд на Эсме.

Эсме сделала реверанс, уголки ее губ слегка дрогнули.

– Это леди Ролингс, – представила Джина. – Эсме, познакомься, пожалуйста, это мой муж.

– Вы прелестны, – сказал Кэм, целуя ее руку.

Джина почувствовала досаду. В конце концов, Кэм был женат, а Эсме замужем, к чему эти восторженные комплименты!

– О, смотри, Эсме, – промолвила она. – Вот и Бердетт.

Оторвав взгляд от Кэма, Эсме помахала Берни, который тут же подбежал к ней с поспешностью хорошо выдрессированного ретривера.

– Здравствуйте, – весело поздоровался он. – Меня зовут Берни Бердетт.

Кэм поклонился.

– Герцог Гертон, – представился он.

– О, – придя в замешательство, произнес Берни, но его лицо тут же просияло. – Рад знакомству, ваша светлость!

Использовав правильное обращение к герцогу, он окончательно пришел в себя.

– Молодец, Берни, – похвалила его Эсме, беря за руку. – Давайте сядем за стол, господа!

Кэм шел рядом с Джиной, но его взгляд был прикован к изящной спине Эсме. Джину снова охватила досада.

– Не понимаю, зачем он ей нужен? – тихо спросил Кэм.

– Берни…

– …настоящий болван? – подсказал Кэм.

Эсме и Берни тем временем подошли к реке. Сняв сюртук, Берни, ни секунды не колеблясь, пересек неширокую реку, грациозно перепрыгивая с камня на камень и посрамив молодого актера с его чересчур театральными фокусами.

– Ага, – насмешливо сказал Кэм, – теперь я начинаю понимать…

Джина проследила за его взглядом. Намокшие серые брюки Берни плотно облегали его невероятно стройные мускулистые ноги. Солнце играло в его золотистых волосах. Берни Бердетт как никогда был хорош собой. Добравшись до другого берега, он протянул руку, чтобы сорвать яблоко, и белое полотно рубашки натянулось на его красиво очерченных плечах. Через несколько секунд он снова был рядом с Эсме.

– Да… – пробормотала Джина.

– Только не впадай в транс, – промолвил Кэм. – Физическая красота – это еще не все.

Она с любопытством посмотрела на мужа.

– Я думала, скульпторы ценят красоту превыше всего.

Кэм пожал плечами.

– Я мог бы изваять фигуру Бердетта, но я не в состоянии что-либо сделать с его мозгами. Он все равно выглядел бы болваном.

Берни отдал добытое им яблоко Эсме и в качестве награды поцеловал ее руку.

– Как она может выносить его общество? – задумчиво произнес Кэм, наблюдая за этой сценой.

В тоне Кэма не было презрения, только искреннее удивление.

– Эсме высоко ценит красоту, – объяснила Джина. – В то же время она выбирает друзей, у которых… которые…

– Не отличаются большим умом? – подсказал Кэм.

– Ну, что-то в этом роде, – неохотно согласилась Джина.

Кэм пожал плечами.

– Обычно так поступают мужчины. Считается, что идеальная любовница должна быть красивой, веселой и недалекой. Берни, похоже, соответствует всем этим требованиям.

– А ты… – Джина осеклась.

Она понимала, что ей не следовало говорить все, что приходит в голову. Но непосредственность и живое любопытство Кэма располагали к этому.

– Сейчас у меня нет любовницы, – ничуть не смутившись, заявил он. – Но когда она была, то в точности соответствовала требованиям, которые я только что назвал.

– Жены тоже должны быть такими? – спросила Джина, чувствуя, что у нее портится настроение.

– От них требуется не красота, а в первую очередь покорность, – ответил Кэм. – Как ты думаешь, смогла бы ты быть послушной, если бы мы были женаты по-настоящему?

– Я никогда не задумывалась об этом, – сказала Джина, бросив на него взгляд из-под полуопущенных ресниц. Такой обольстительной улыбки, как у ее мужа, она еще никогда не видела. – Но сомневаюсь, что смогла бы быть покорной. Послушание не входит в число моих достоинств.

Она повернулась, чтобы подойти к Себастьяну, но Кэм преградил ей дорогу.

– Никто не требует от жены, чтобы она всегда была послушной.

Кэм как будто потешался над ней, и Джина не понимала, зачем он это делает.

– Не понимаю, о чем ты.

– Покорность – сложный вопрос, – мечтательно произнес он. – Например, что касается спальни, то нужно выбирать жену…

– Можешь не объяснять, – прервала его Джина. – Я понимаю, что не ты выбрал меня в жены.

– Совершенно верно, – согласился Кэм. – Помню, отец говорил, что ты вырастешь красавицей, и его предсказание, безусловно, сбылось.

Джина изумленно уставилась на него.

– Твой отец действительно говорил такое?

Кэм кивнул.

– А что здесь удивительного?

– Когда я начала выезжать в свет, он заметил, что я должна радоваться, поскольку уже ношу обручальное кольцо и мне не нужно выставлять себя на рынок невест. Я сочла это оскорблением.

– И правильно, – согласился Кэм. – Отец был мастером по части оскорблений. Пожалуй, на любое его замечание можно было обидеться.

– Я не так красива, как Эсме, – внезапно вырвалось у Джины, и она тут же прикусила язык.

С какой стати она произнесла эти жалкие слова?

Кэм посмотрел на Эсме.

– Да, леди Ролингс, несомненно, обладает классической красотой, она одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видел, по крайней мере в Англии.

– Не понимаю, почему мы обсуждаем эту глупую тему, – сказала Джина, стараясь казаться беззаботной.

– Идите сюда! – крикнула им Эсме, махая рукой.

Кэм тут же зашагал к классической красавице, а Джина направилась к Себастьяну. Она решила, что ей не следует проводить много времени с мужем, чтобы не потерять шанс получить развод.

Себастьян сидел в одиночестве за маленьким столиком с выражением лица, которое Джина называла пуританским. Она села на стул спиной к Эсме и Кэму.

– Как себя чувствует леди Ролингс? – недовольно хмурясь, спросил Себастьян. – Похоже, ей здесь все нравится.

– Я в этом не сомневаюсь, – сказала Джина, оглянувшись.

Сиявшая от удовольствия Эсме устроилась между Берни и Кэмом. Герцог, наклонившись к ней, что-то говорил с умным видом.

– Думаю, если она займется твоим мужем, это ускорит развод, – заметил Себастьян.

– Разумеется, – пробормотала Джина.

Себастьян сидел лицом к столу, за которым находилась Эсме, и, казалось, не сводил с нее глаз. За ужином, состоявшим из мяса барашка под соусом бешамель, он не переставал шипеть, комментируя флирт Эсме с мужем Джины.

– Если соблазнение герцога пойдет такими темпами, то одним твоим разводом дело не обойдется. Ролингс тоже потребует развод, – заявил Себастьян.

Джине стало не по себе.

– Себастьян! – наконец одернула она его. – Не кажется ли тебе, что это я должна расстраиваться? Но мне все равно. Кому повредит, если Кэм и Эсме решат поближе познакомиться? Никому.

Она взяла кусочек мяса, но оно оказалось сухим и безвкусным.

– Наверное, ты права. Но мне не нравится, когда хорошего человека втягивают в интриги.

– У тебя навязчивая идея! – раздраженно сказала Джина. – Честно говоря, с твоей стороны невежливо обсуждать эту тему в моем присутствии.

Удивление на лице Себастьяна сменилось испугом.

– О, прости меня, Джина. Я совсем забыл, что у тебя опыта не больше, чем у юной девушки.

– Я не настолько наивна, как тебе кажется.

– И все же я настаиваю, чтобы ты приняла мои извинения. – Голубые глаза Себастьяна улыбнулись Джине с такой теплотой, что ее сердце, несмотря на раздражение, растаяло. – Я упустил из вида твою наивность. А ведь это одно из качеств, которые я больше всего люблю в тебе, Джина: ты так чиста, словно темные стороны жизни не властны над тобой.

– А что будет, когда мы поженимся и я потеряю невинность? – прямо спросила она.

Себастьян улыбнулся.

– Ты и тогда сохранишь налет невинности. В тебе есть что-то нетронутое, чистое, незамутненное. Это признак хорошего воспитания, порядочность, заложенная в тебя с детства.

– Себастьян, я хочу… – начала было Джина, решив, что настал момент рассказать жениху про незаконнорожденного брата, о котором она совсем недавно узнала.

Но тут леди Трубридж захлопала в ладоши, привлекая к себе внимание, и Себастьян мгновенно повернулся к хозяйке дома.

– Прошу внимания! – весело воскликнула леди Трубридж. – У меня объявление! Мистер Джерард согласился устроить небольшое представление в уик-энд, прочитать по ролям несколько сцен из Шекспира. Кто хочет принять участие в чтении?

К ужасу Джины, маркиз снова нахмурился.

– Выступать с профессиональным актером? Это верх неприличия!

– Себастьян, – с укором сказала Джина, – иногда мне кажется, что это твое любимое выражение.

Он открыл рот, но промолчал. К своей радости, она увидела прежнего Себастьяна, которым он был до того, как зациклился на своем титуле.

– Я становлюсь слишком нудным, ты это хочешь сказать?

Джина благодарно улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Совсем чуть-чуть.

– Я думал об этом прошлым вечером. Мой отец был старым занудой. Ты права, Джина. Я становлюсь ханжой.

Судя по всему, эта мысль пугала его. Джина похлопала жениха по руке, жалея, что не может приласкать его. Более бурное проявление сочувствия шокировало бы не только Себастьяна, но и всех присутствующих.

– У меня есть ты, – сказал он, глядя ей в глаза.

– Да, у тебя есть я, – подтвердила Джина.

– Как мило! Одна удача на двоих: у нас обоих есть Джина, – раздался вкрадчивый голос Кэма у нее за спиной. – Разве это не удивительно?

– Да, я счастливчик, – заявил Себастьян нарочито громко.

– Так же, как и я! – усмехнулся Кэм.

– Мы с Джиной вызвались принять участие в чтении Шекспира, – неожиданно сообщил Себастьян и встал так резко, что чуть не опрокинул стул. – Прошу нас простить…

– Не смею вас задерживать. Я сам подумывал, не присоединиться ли мне к участникам представления. Кстати, леди Ролингс тоже хотела поучаствовать в чтениях, – заметил Кэм и, повернувшись, помахал Эсме.

К неудовольствию Джины, ее лучшая подруга улыбнулась герцогу так тепло, что она пришла в замешательство. Эсме не имела права откровенно соблазнять ее мужа!

– Пойдем, Себастьян! – раздраженным тоном произнесла Джина и направилась к леди Трубридж.

Молодой актер Реджинальд Джерард находился в окружении трепещущих от волнения дебютанток, которые смущенно хихикали и умоляли поручить им роль героини. Но их надежды быстро развеяла леди Трубридж.

– Простите, барышни, – заявила она, отгоняя их ярким носовым платком, – но мы с вашими матерями решили, что играть в пьесе для незамужних девиц довольно неприлично. Я не хочу, чтобы на моем приеме разразился скандал! – Леди Трубридж хладнокровно игнорировала тот факт, что ее приемы неизменно являлись главной темой для сплетен и пересудов в обществе. Первые два месяца после начала светского сезона только о них обычно и говорили. – Мистеру Джерарду придется довольствоваться замужними дамами. Вот вы четверо идеально подходите!

Джина увидела, как у Реджинальда Джерарда вытянулось лицо. Было ясно, что он не рассчитывал устраивать представление с женатыми парами. Вероятно, актер надеялся соблазнить богатую наследницу и бежать с ней, чтобы тайно обвенчаться.

– Я согласен с вами, миледи, – поддержал Себастьян хозяйку дома. – Драматическая проза может пагубно воздействовать на неокрепшие умы юных леди.

– Какую пьесу вы выбрали для чтения? – поинтересовался Кэм.

– Я хотел бы предложить несколько сцен из «Много шума попусту», – ответил молодой актер. Несмотря на разочарование, он взял себя в руки и вежливо поклонился. – Разрешите представиться! Меня зовут Реджинальд Джерард.

– Кажется, я видел вас в Ковент-Гардене в прошлом сезоне, – сказал Себастьян, кланяясь. – Я маркиз Боннингтон, а это герцогиня Гертон и леди Ролингс. И еще герцог Гертон, – добавил он.

Реджинальд улыбнулся.

– Думаю, мы сможем разыграть очаровательное представление. Герцогиня сыграет Геро и…

– Нет, – перебил его Кэм. – Мы с герцогиней лучше сыграем Беатриче и Бенедикта. Мы ведь женаты, и мне было бы весьма неприятно представлять ее в спальне другого мужчины.

– О, разумеется, – поспешно согласился Реджинальд.

Себастьян нахмурился.

– Что это за история со спальней? – недовольным тоном спросил он.

– В пьесе Клавдио… это, наверное, будете вы, милорд… увидев женский силуэт в окне спальни другого мужчины, решил, что его невеста Геро не верна ему.

– Все это представляется мне в высшей степени неприличным, – нахмурившись, заявил Себастьян. – Вы полагаете, что эта пьеса подходит для великосветского общества?

– В прошлом сезоне она прошла в театре с большим успехом, – вежливо сообщил Реджинальд. – К тому же мы разыграем всего пару сцен. Если что-то вам с леди Ролингс покажется не совсем удобным, мы пропустим эту часть. Предлагаю встретиться в библиотеке перед ужином и выбрать сцены для чтения.

Джина почувствовала теплую руку на своей талии.

– Как ты думаешь, мы продержимся вчетвером хотя бы час?

– Что ты имеешь в виду?

– Надеюсь, ты заметила, что твой жених неравнодушен к прекрасной леди Ролингс? – Кэм кивнул в сторону маркиза и Эсме.

Взглянув на них, Джина увидела, что Себастьян что-то увлеченно рассказывает Эсме, которая рассеянно ест яблоко.

– Похоже, вы с моим женихом товарищи по несчастью, – сказала Джина.

Кэм рассмеялся.

– Что поделаешь! Твоя подруга красива, обладает пышными формами и к тому же довольно дружелюбна.

Джина поджала губы.

– Она вовсе не дружелюбна – в том смысле, который ты придаешь этому слову!

– Бьюсь об заклад, Боннингтон сейчас отчитывает ее за излишнее дружелюбие.

Джина снова посмотрела на подругу. Действительно, на щеках Эсме, жующей яблоко, выступил румянец.