Czytaj książkę: «Спиритический сеанс графини Ельской»

Czcionka:

* * *

Прологъ

Записки честного сплетника

Новый и совершенно прелестный день раскрывает свои объятия для всех жителей города К., – хотелось бы сказать вашему покорному слуге. Но в таком случае я бы потворствовал чудовищному кощунству в отношении каждого из вас, господа, ведь нынешний день отнюдь не так прелестен, как об этом талдычат в других газетах.
Исчезновение людей для крупных населённых пунктов – событие обыденное. Кто-то ушёл из дома, не сказав родне. Кто-то напился до поросячьего визга и исчез. Таковых случаев – сплошь и рядом. Быть может, оттого этим вопросом до сих пор не занимались всерьёз. Однако проблема как никогда остра, и молчать боле – нет мочи. С прискорбием вынужден сообщить, что в нашем славном городе К. пропадают жители. Внезапно. И не оставляя следов.
Куда растворяются люди? Стоит ли кто-то за этими необъяснимыми исчезновениями? Мрачное дело, но в то же время ясное, как сегодняшнее небо. Не случайность и не совпадение – в этом ваш слуга убеждён твёрдо, и никто не способен меня переубедить.
Как долго это продлится? Будет ли пролит свет? Увы, всего мне знать не дано. Однако я настаиваю и продолжу настаивать, что в пропаже людей кроется что-то зловещее. Берегите себя.
На страже событий,
Ваш Бессонница-Шутник

Глава 1
Тревожные сны города К.

Григорий Алексеевич Одоевский обладал всеми необходимыми для хорошего следователя качествами. Мужчиной он был серьёзным и исполнительным, умел подмечать мелочи, сопоставлять факты, мыслить трезво и в меру отстранённо. И всё ж таки душа у него была не полицейского служителя, не офицерская. Краски и холст, которые отец Григория расценивал как юношескую глупость, не стали манить к себе меньше. И скольких бы преступников он ни переловил, руки всё равно тянулись к кистям. Вот и сейчас, при наблюдении за игрой света и блеском мелких снежинок, принесённых ветром с крыш, подушечки пальцев покалывало от желания запечатлеть сей миг.

– Григорий Алексеевич?

Бархатистый голосок отвлёк мужчину от созерцания. Опустив голову, он тут же уткнулся взглядом в огненные пряди, которые напоминали извилистые ручейки. Моргнув несколько раз, Григорий выдохнул облачко пара и улыбнулся.

– Ваше сиятельство! Рад вновь вас видеть. Кажется, будто мы не встречались целую вечность.

– Что ж, если парочку месяцев можно расценивать как вечность, то, полагаю, так и есть.

Графиня Ельская легонько улыбнулась, и ему хотелось бы поверить, что под порывом искренности, а не обыкновенной любезности, в которой Мария Фёдоровна, следует признать, была весьма искусна.

Вокруг тонкого прямого носика собрались забавные морщинки, когда графиня внезапно чихнула и поспешила прикрыть аккуратный рот ладонью в белой замшевой перчатке.

– Будьте здоровы, ваше сиятельство!

– Благодарю. Это всё из-за снега.

– Снега? – переспросил Григорий, невольно окинув взглядом сугробы, которые дворник, прикреплённый за этой частью города, отчего-то до сих пор не счистил.

– Не могу глядеть на него, когда он так искрится из-за солнца.

– Какой любопытный факт о вас.

Мария Фёдоровна покачала головой и, как ему показалось, несколько смущённо ответила:

– Бросьте, Григорий Алексеевич, уверена, ничего более скучного от женщины вам слышать не приходилось.

– Вы просто не беседовали с теми дамами, что сватали мне своих дочерей.

Смех графини был тихим и чистым, словно утренняя капель. В этот момент она не походила на саму себя, в её смехе не было ни капли притворства и ужимки, лишь подкупающая прямота.

– Направляетесь к дому? – Мария коротко кивнула, и он протянул ей свой локоть.

Хлопья продолжали скапливаться и постепенно таять на их одеждах. Скрип под ногами и негромкое дыхание делали наступившую между ними тишину уютной. Мысли барона блуждали, а взор цеплялся то за одну, то за иную постройку. Он рассматривал дома и переносил их на своё воображаемое полотно, думал о перспективе, которая помогла бы рисунку в его голове стать таким же объёмным и живым, как и оригинал перед глазами.

– Так вы выбрались на прогулку?

Голос спутницы прервал думы Григория, в которых он уже перешёл к теням и акцентам.

– Надо было уладить несколько рабочих дел.

– Приключилось что-то серьёзное? Вам даже пришлось покинуть участок, – обронила она замечание, будто бы невзначай.

Непринуждённость, с которой она задала вопрос, показалась ему подозрительной. Скосив взгляд на женщину, он позволил себе выждать несколько секунд. Ему было приятно общество графини, но с ней всё же следовало держать ухо востро.

«Ничего такого, что должно вас волновать», – хотел сказать он, но в последний миг передумал. Подобный выбор слов звучал излишне резко. К тому же Григорий считал, что срочное дело, которым он занимался последние дни, касалось графини ровно так же, как и других жителей города К.

Трость мужчины дрогнула в руке, ботинок проехался по прячущейся в снегу ледяной корочке, а сам Григорий упал бы, если бы не своевременная и решительная поддержка Марии Фёдоровны. Одно её движение вернуло тело мужчины в вертикальное положение. И заодно словно подбросило горячих углей на кончики его ушей. К счастью, уши, которые могли бы выдать смущение, были полностью скрыты от женского взора под шапкой на меху и чёрной, густой копной волос.

– Слишком безлюдно для нынешнего часа, не находите?

Неожиданное замечание заставило его оглядеться. Одна из самых длинных и оживлённых улиц, на которой при желании можно было отыскать что угодно, от заморских кушаний до редких фолиантов или антиквариата, пребывала в безмолвии. Застылость породила рой нехороших мыслей, которые он гнал от себя, дабы сохранить хладнокровность. И всё же истина была таковой: за короткий срок страх успел глубоко забраться в сердца людей. Картинка перед глазами печалила следователя, но в какой-то мере успокаивала. Ведь чем меньше людей на улице, тем ниже вероятность новой пропажи. Во всяком случае, пока он со всем не разобрался, такое положение вещей было вполне приемлемым.

– Постарайтесь не выходить из дома в тёмное время суток. – Подумав, он добавил: – Да и одна тоже не гуляйте.

Мария Фёдоровна настороженно нахмурилась. Она смотрела на него в ожидании пояснений, но, осознав, что их не предвидится, кивнула. Тем не менее обещаний, что станет придерживаться его предостережений, графиня не дала.

* * *

Сбив налипший к сапогам снежок, Мария бросила последний взгляд в сереющее небо и зашла в дом. Дверь закрылась, и все переживания, которые так или иначе обхватывали её со спины с тех пор, как они с Ильёй вернулись в город, растаяли под жаром нагретой квартиры.

Графиня накинула салоп¹ на вешалку и, ведомая запахом съестного, направилась в столовую. Аромат выпечки и горячего супа пробудили в ней аппетит, но переступать порог Мария не спешила. Прислонившись к дверному косяку, она с улыбкой наблюдала за ловкими движениями Анюты, занимавшейся сервировкой стола. Вероятно, Мария выдумывала, но за три недели их отсутствия девочка будто бы вытянулась, всё больше становясь похожей на юную барышню.

«Как быстро они взрослеют». – Мария ещё не успела определиться, как именно относиться к этому открытию. Вдруг её шлёпнули по плечу. Она повернула голову и недоумённо посмотрела на виновника.

– Какова красавица! Ни «здрасте», ни «до свидания». И крошки в рот не взяла, зато помчалась к своим чертям в салон!

На широком, добром лице няни алели краски гнева. Графиня почувствовала себя нашкодившим щенком, и это её развеселило. Уже второй раз за день, невзирая на все тревоги, на вернувшиеся заботы и обязательства, Мария искренне хохотала. Она захлёбывалась в лёгкости, переполняющей грудную клетку, и, будто позабыв об усталости, плавала в заботе людей, которые её любили. Как бы ни переубеждали Марию в обратном её собственные страхи.

– Если скажу, что проведу весь день дома, ты сменишь гнев на милость, няня?

Глаза женщины округлились, она даже приоткрыла рот от удивления, но тут же его захлопнула и кинулась на барышню с объятиями.

– Как же красиво ты смеёшься, Марьюшка. – Надежда Никифоровна крепче прижала воспитанницу к груди и, будто не веря, что Мария настоящая, задумчиво провела ладонью по её волосам. – Что же мы, в самом деле? Бегом обедать.

Няня подтолкнула графиню к столу, а сама скрылась из виду. Совсем скоро объявился Илья. Анюта принялась разливать золотистый бульон, но когда очередь дошла до тарелки племянника, Мария остановила девочку и вызвалась сама. Подобного прежде не происходило, дети попросту не знали, как реагировать на неожиданные порывы графини.

Впрочем, замешательство не продлилось долго. Расчувствовавшийся мальчик рассыпался в благодарностях: няне, приготовившей его любимое блюдо, Анюте, что так бережно несла эту кастрюлю от самой кухни, и, конечно же, Марии, которая сделала суп ещё вкуснее одним только незамысловатым движением руки.

Этот обед словно перестал быть данью природным потребностям или символичным поводом собраться за одним столом. Каждый из домочадцев графини без оглядки на этикет или привычное безмолвие делился рассказами о минувших днях.

Казалось, уют приобрёл материальную форму.

«И почему раньше мы этого не делали? Не общались? Не смеялись?» – Она вслушивалась в тихую, пока ещё робкую радость в голосах родных и понимала, что приложит максимум усилий, чтобы их сближение не заканчивалось только на этом.

* * *

Она то тонула в болотах, то вязла в снегах, отчаянно пытаясь выбраться. Батистовая сорочка пропиталась потом и страданиями, неприятно прилипнув к телу. Даже осознавая, что попала в мир грёз, Мария не видела из него выхода. Быть может, всё оттого, что она не спала – бредила? И этот бред никак не желал отступать.

Провалившись в сугроб по пояс, Мария вдруг замерла. Сбоку от неё что-то было. «Кукла?» – предположила графиня. Пальцы нырнули в холод и нащупали волосы. Не задумываясь, графиня потянула находку вверх, постаравшись освободить её из снежного плена.

Губы едва разомкнулись, изо рта вырвалось скомканное: «Что…» Взгляд скользил по чертам некогда румяного лица. Увиденное разъедало мысли и подталкивало за край безумия.

Голова замёрзшей Анюты стала последней ка плей.

Вздрогнув, Мария пробудилась с немым криком на устах. Понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Ещё столько же – чтобы осознать: она в своей комнате, по которой эхом прокатывались звуки завывающей за окном метели.

Сев в кровати, графиня обхватила себя руками. Глаза заторможенно прошлись по всем углам и только потом приклеились к окну: ветер распахнул его настежь. Вот почему спальня была такой студёной.

«Холод навеял кошмар? – Мысль показалась ей здравой и даже успокоила, пока она не вспомнила синюшную кожу Анюты. – Это тоже всего лишь часть дурного сновидения?»

Мария не верила в вещие сны, но когда-то она не верила и в призраков…

Рассудив, что для начала было бы неплохо устранить источник мороза, графиня опустилась босыми ногами на пол и поморщилась: казалось, деревянные доски были ничуть не теплее заледеневших пешеходных дорожек. Когда она почти вернула всё на свои места, ей почудилось, что кто-то копошился на улице, прямо у ступенек входа в дом. Облокотившись на подоконник, Мария чуть подалась вперёд, силясь разглядеть нарушителя ночного спокойствия, но так ничего и не обнаружила. Звуки больше не повторялись.

* * *

«Может ли статься, что предостережения барона Одоевского намного серьёзнее, чем мне показалось?» – Опустив подбородок на кулак, графиня раскачивала ногой и рассматривала непривычно пустынную набережную через окно своего кабинета. Вчера, дабы успокоить нянюшку, она согласилась побыть дома. Однако сегодня какими-то притянутыми за уши доводами её вновь уговорили остаться. В городе явно что-то происходило. Что-то из ряда вон выходящее. Складывалось впечатление, что скрюченные тревоги и зубастые страхи разогнали всех по углам и теперь свободно разгуливали по улочкам вместо людей.

Мария слишком радовалась встрече после долгой разлуки, чтобы это заметить, но в нынешний час ясно видела: нянюшка пребывала в состоянии нервозности, а Анюта выглядела встревоженной.

Говоря, что ей чудится, они юлили. Своим нелогичным поведением обе лишь доказывали истинность её подозрений. Раньше Анюта всегда приносила свежий выпуск газет и частенько выбиралась на прогулки, да и Надежда Никифоровна не реже двух раз за день навещала соседку – пожилую вдову с феноменальной памятью на лица, положения и пикантные истории. Но вот уже почти полдник, а они сидят дома. Либо жизненный уклад матери и дочери резко изменился за время отсутствия графини, либо они намеренно пытались что-то скрыть, пуская пыль в глаза. И чем дольше они молчали, тем сильнее графине хотелось докопаться до сути.

Трудно признавать, но, похоже, несмотря на всю опасность спиритического ремесла, за период спокойствия в гостях у тётушки Мария успела соскучиться по загадкам, расследованиям и даже призракам.

Чтобы хоть как-то разогнать скуку, графиня принялась разбирать скопившуюся почту и стопку с местными журналами да газетами. Среди писем нашлось несколько уведомлений о сборах с торговли и промысла, парочка пошлин местного назначения и как минимум три просьбы о проведении спиритического сеанса. Мария отбросила их в сторону после прочтения. Дела Праздных, а именно так она называла посетителей, обращавшихся к ней исключительно в целях развлечения, её не заинтересовали.

Куда больше графиню привлекли свежие выпуски газет. Сейчас она была подобна скромному наблюдателю, который стоял с краю и смотрел на бурное течение. Однако она надеялась, что заметки на газетных страницах помогут ей влиться в этот поток событий.

«Представители сыскного отдела просят не раздувать из мухи слона и призывают к спокойствию. Из десяти заявлений о случаях пропажи за последнюю неделю четыре были отозваны, а три – оказались неудачной шуткой. По оставшимся случаям ведутся проверки».

С улиц исчезали люди. Если верить сотрудникам полиции, ситуация под контролем и причин для беспокойств нет и быть не может. Однако в заметках со светскими новостями били тревогу: отменён уже третий бал и судьба предстоящего вечера у Машковых до сих пор неясна.

Купцы тоже делились своими историями:

«Закрыли мы лавку, значится. Подёргали за замок. Всё как полагается. Распрощались. До угла дойти не успел, слышу: Лёшка вопит. Ну я побежал на крик-то. Но Лёшки уже не было. Только шапка в снегу лежала».

В руках оставался последний конверт из плотной и, надо отметить, весьма дорогой веленевой бумаги. На нём не было ни подписи, ни марки, ни каких-либо других признаков, указывающих на отправителя. Лишь две буквы на печати: «В.Д.». Однако никто из тех, кто мог бы скрываться под инициалами, на ум не приходил.

«Любопытно», – мелькнула мысль, прежде чем графиня без колебаний сорвала печать.

Бумаги внутри не оказалось, зато было кое-что другое. Вытряхнув содержимое конверта, Мария насупилась. Засушенные чёрные лепестки заняли всё пространство стола. Определить, какому именно цветку они когда-то принадлежали, было проблематично, как и разгадать, что подразумевали под данным сообщением. Ей угрожали? Предостерегали? Или желали напугать?

Вреда от цветов не больше, чем от случайно брошенной бранной речи. А чёрный цвет мог внушить страх разве что…

– … кому-то очень мнительному, – пробормотала Мария окончание мысли и обратила взор к двери кабинета. Где-то за ней раздавался мерный топот нянюшки, занимавшейся уборкой.

Графиня покинула комнату и решительно подошла к няне в милом сером платье с кружевным воротником, над которым Надежда Никифоровна трудилась не одну ночь.

– Скажи, в эти три недели не присылали ли чего-нибудь необычного?

Женщина громко ойкнула и схватилась за сердце.

– Всё подкрадываешься. Как мышка, ей-богу! – Няня вцепилась в мокрую тряпку и, проигнорировав ожидающий взгляд Марии, вернулась к мытью окна.

– Напрасно вы это затеяли.

– Что затеяли, Марьюшка?

– Это, – с нажимом произнесла графиня, не желая тратить время на пустые объяснения. – Вы не удержите меня в четырёх стенах. Как и не сможете вечно что-то утаивать.

Надежда Никифоровна расстроенно вздохнула. Нехотя она оставила своё занятие и присела на старенький раскладной диван.

– Мы ничего дурного не помышляли. Только уберечь тебя.

– Знаю.

Она опустилась перед женщиной на корточки и мягко обхватила её колени.

– Но неприятностей гораздо проще избегать, когда знаешь, с чем имеешь дело.

– Права ты, голуба. Права, как всегда… – В круглых глазах нянюшки заблестели слёзы вины.

Мария подбадривающе гладила женщину, пока та изливала всё, что её так беспокоило. Начиная с внезапного исчезновения людей, заканчивая жуткими букетами чёрных фиалок в серебристом портбукете. Засушенные цветы прекратили появляться на ступенях их дома только после того, как графиня возвратилась из поездки.

– Не знаю, что пугает меня больше, Марьюшка. – Женщина приблизилась к лицу графини и низко прошептала: – Беда в городе или цветы эти проклятые. Смотреть на них не могу, честное слово! Веет от них могильным холодом. – Она несколько раз перекрестилась.

– Уверена: в полицейском управлении делают всё, чтобы отыскать пропавших. А что касается цветов, я разберусь.

Мария выпрямилась и расправила плечи.

– Обещаю тебе.

Вычислять отправителя графиня Ельская решила опытным путём: если неизвестный так упорно оставлял цветы в течение нескольких недель, то он сделает это вновь. Рассыльные приносили почту до обеда, а по словам Анюты и няни, букеты появлялись гораздо раньше. Когда Мария мучилась кошмарами, она ведь слышала шум ближе к рассвету. Обыкновенное совпадение или нет, покажут время и парочка бессонных часов.

* * *

Спиритический салонъ графини Ельской

Полное недовольства покашливание заставило графиню выпрямиться и показаться из-за прилавка. В городе царила такая обстановка, что Мария не рассчитывала на посетителей и намеревалась скоротать время за уборкой помещения, успевшего порядком запылиться. Однако похоже, что прибывшую гостью напряжённая ситуация на улицах мало заботила. Судя по уверенному выражению лица, необычайно высокая и худощавая женщина лет пятидесяти ничего и никого не боялась.

Первой в глаза бросилась вычурная шляпка с пышными розовыми бантами, затем взгляд Марии зацепился за не менее яркое платье с кринолином, кружевами, оборками и рюшами – дальнейшее перечисление могло затянуться: чего на ткани только не было.

Но всё же самым выдающимся во внешнем виде гостьи оказался вовсе не наряд, а выражение лица. Признаться, столько презрения Мария Фёдоровна не наблюдала даже у Власа Михайловича Ранцова, который, по его же словам, испытывал искреннюю и глубокую неприязнь ко всякого рода обманщикам, мошенникам и медиумам, то есть таким, как она.

Чёрная родинка у полного рта женщины всё время меняла положение, поскольку посетительница не прекращала кривить губы, цокать и бранить худое убранство заведения. Казалось, ей претило находиться в салоне, но из великого одолжения она продолжала приближаться к Марии.

– Так вот, значит, как выглядит старая дева, из-за которой столько слухов в городе. – Женщина бросила перчатки на стол и ещё раз придирчиво ощупала графиню взглядом. – Вы вовсе не дурнушка, – добавила она снисходительно.

– Да, я знаю.

Мария не стушевалась, чем вызвала новый приступ недовольства у собеседницы.

– Над манерами стоит поработать, – заключила гостья и, не дожидаясь приглашения, опустилась в кресло.

Постояв некоторое время за прилавком, графиня всё же вышла к женщине и села напротив неё.

– Чем могу быть полезна?

– «Можете» или «не можете» здесь совершенно неуместно, моя дорогая. Я проделала нелёгкий путь через весь город, поэтому будьте так любезны выполнить свою работу, за которую вам, разумеется, сполна заплатят.

Ельская невольно передёрнула плечом, впрочем, тут же взяла под контроль все реакции тела. У женщины не хватало такта, да и вела она себя так, словно Мария заведомо была ей чем-то обязана, однако похоже, что гостья была либо богата, либо занимала не последнее место в их обществе. Что ни говори, а в большинстве случаев именно такие люди позволяли себе подобное поведение. Кроме того, блеск увесистых украшений в ушах и на пальцах посетительницы кричал о наличии средств в кошеле, под подушкой или банке. Пожалуй, Мария склонялась всё же к первому варианту – не обязательно под подушкой, но определённо где-нибудь в укромном местечке да поближе к себе.

– Я хочу, чтобы вы прямо сейчас провели спиритический сеанс и сообщили благую весть, на которую я и вся наша семья очень надеемся.

– Прошу прощения? – То ли Мария так давно не работала, что подрастеряла сноровку, то ли просто голова отказывалась думать. Графиня никак не могла взять в толк связь между общением с мёртвыми и «благой» вестью.

– Я надеюсь… Нет-нет, мы с родственниками надеемся, – поправила себя женщина, словно так, по её мнению, высказывание приобретало больше веса, – что вы развеете сомнения и подтвердите смерть нашего Арсения.

– Ваше сиятельство? – После утвердительного кивка Мария осторожно продолжила: – Не могу не спросить: кем вам приходится упомянутый? И какой вред он нанёс, что новость о его кончине вас скорее обрадует, чем огорчит?

– Слышала, вы воспитываете племянника. Тогда ответьте: на что бы вы надеялись, графиня, если бы дитя, в которое вы вложили столько средств, нервов и времени, вдруг ударило вас ножом в спину? Наплевало бы на вас и ваше решение? Опозорило бы? И ради чего? – Последнее женщина едва ли не выплюнула. – Если он жив, значит, сбежал с безродной сироткой вопреки всем запретам старших. Нет уж, моя дорогая, в таком случае наследник семьи Кропоткиных может быть только мёртвым. Это я смогу принять.

Княгиня дрожала от злости, а вместе с ней дрожала и её родинка над правым уголком губ. Рассказ женщины застал Марию врасплох. «Столько противоречивых чувств и обиды. Столько гнева. Не хотелось бы столкнуться с ней в виде духа». Графиня всматривалась в карие очи напротив и невольно размышляла над брошенным риторическим вопросом.

Возненавидела бы она Илью, покинь он дом со швеёй или портнихой? И ведь не просто покинь, а сбеги, не оставив после себя ни единой записки или намёка на принятое решение. На мгновение Мария прислушалась к собственным ощущениям и в конце концов пришла к выводу, что очень огорчилась бы такому исходу. Не из-за происхождения избранницы, хоть в этом тоже не было ничего приятного. Она расстроилась бы потому, что допустила подобное. Насколько же ребёнок должен не доверять опекуну, чтобы даже не попытаться обсудить сложившиеся обстоятельства и вместе найти выход?

Мария Фёдоровна вновь взглянула на лицо княгини, понимая, что, скорее всего, даже если Арсений и попытался бы донести свои неприемлемые для его положения чувства, эта женщина едва ли бы стала слушать.

– Как поступите, если он всё же жив?

Гостья смерила графиню убийственным взглядом.

– Уж постарайтесь провести сеанс как надо.

– Я – медиум, а не ведьма, ваше сиятельство. Иголки в углы не втыкаю, порчи на смерть тоже не делаю. Однако сеанс проведу.

Мария погасила свет, оставив гореть только свечу на столе. Затем она выставила на стол блюдце и наполнила его водой. Взглянув на напряжённые мышцы собственного лица в отражении, графиня тихонько выдохнула, и по воде пробежала рябь. Оставалось сосредоточиться и произнести что-то вроде заговора-призыва, о котором она случайно разузнала, пока гостила у родственницы отчима.

Когда Мария окончательно удостоверилась в том, что призраки не плод разыгравшегося воображения, то принялась изучать пособия, коих стало появляться всё больше и больше. Она пробовала даже самые, казалось бы, нелепые методы.

Например, Мария пыталась ориентироваться на погоду, поскольку в советах для начинающих медиумов говорилось, что в метель или сумерки духи являли себя реже, нежели когда небо было чистым. Она занималась этим и в темноте, и при тусклом свете лампады, звала духов ранним утром и в ночи. Даже протыкала собственный палец иглой над чашей с водой и рассыпала по полу соль в виде круга.

Но все эти советы от «опытных» медиумов не сработали. Тогда она обратилась к народным трюкам, которые никто не записывал, о которых шептались в деревнях и передавали из уст в уста.

Увлечение спиритизмом и мистическими учениями добралось и в те дальние края, где она гостила. Хотя тётя Марии была ярой сторонницей науки и категорически отрицала существование потустороннего, слуги в её доме не отказывали себе в развлечении, вызывали призраков по ночам да заглядывали в зеркала в поисках лика своего суженого.

Во время одного из сеансов, которые проводила служанка в доме тёти, случилось необъяснимое. Комнатку наполнил знакомый Марии холод, а по воде в миске служанки прошла сильная рябь, и отнюдь не из-за дрожи её рук. После сеанса графиня тотчас же переписала этот заговор и выучила его наизусть.

Прежде чем погрузиться в полную тишину, Мария предупредила княгиню:

– Не обещаю, что ваш сын захочет говорить.

1.Салоп – женская тёплая накидка с прорезями для рук.