Czytaj książkę: «Книжный магазин в Мейфэре», strona 2

Глава 2
Люси Сен-Клер

Лондон, наши дни

Люси твердо намеревалась заказать на завтрак овощной ролл и капучино, но вместо этого произнесла:

– Ролл с беконом и мокко с белым шоколадом, пожалуйста.

Кафе «Неро» на Керзон-стрит было переполнено, и ароматы кофе, бекона и сладостей слишком уж соблазняли.

Люси работала в вашингтонской компании «Эмеральд букс» и прибыла в Лондон по заданию своего босса, мистера Слоана, – в рамках сотрудничества с чудесным книжным магазином «Хейвуд Хилл», расположенным в Мейфэре. Люси была хранителем библиотек и любила свою работу. Формирование библиотеки состоятельной клиентки, Миранды Мастерс, – это шанс, который способен открыть многие двери, в том числе благотворно отразиться на ее карьере (возможно, с повышением в должности).

Настоящая сбывшаяся мечта – формировать домашние библиотеки частных коллекционеров, иметь дело с изумительными книгами, на которые приглашенные в дом гости станут смотреть с восхищением, интересуясь их ценой. Редкие книги – истинные сокровища для хранителя и коллекционера, а в глазах постороннего они являются подтверждением элитарного статуса.

Это был ее первый день в «Хейвуд Хилле», одном из старейших лондонских книжных магазинов, который открылся в 1930-х годах. Но главным образом Люси привлекало то, что когда-то там работала известная писательница Нэнси Митфорд.

Книгу Нэнси «В поисках любви» Люси с мамой обожали. Мама недавно умерла, и боль от этой потери все еще заставляла сердце сжиматься. Возможность пройти по следам Нэнси очень привлекала Люси. Много лет назад она вырезала и приклеила на свою доску желаний статью о «Хейвуд Хилле» – он значился в ее списке замечательных книжных магазинов, обязательных к посещению. Кроме того, Люси мечтала разгадать тайну, касающуюся Нэнси Митфорд, над которой годами ломала голову ее мама. Возможно, эта поездка в Лондон даст ответ.

К тому же Люси надеялась узнать больше об истории своей семьи. Их родиной была Англия, но предки эмигрировали в Соединенные Штаты в середине 1950-х годов. Люси слышала много историй о «Цвете нашей молодежи» – аристократической богеме, без удержу хлеставшей шампанское, – и о литературных кумирах того времени. Ей рассказывала об этом мама, когда Люси училась в колледже и слишком увлекалась вечеринками. Нэнси Митфорд принадлежала к компании, которая ходила с одной вечеринки на другую и болталась по Лондону в экзотических костюмах. Эти молодые люди были притчей во языцех, и их фотографии постоянно фигурировали в прессе. О, как они, наверное, веселились!

Люси предстояло провести в Лондоне две недели (в связи с проектом библиотеки Мастерс), и у нее останется достаточно времени, чтобы поискать ответ на вопрос, над которым билась ее мама: кто такая Айрис? В ожидании заказа Люси вытащила обожаемый экземпляр «В поисках любви» Нэнси Митфорд и прочитала внутри надпись, нацарапанную небрежным почерком:

Моя дорогая Айрис!

Без тебя я могла бы повторить судьбу Анны Карениной. Я буду вечно признательна и за твою строгость, и за дружбу. Спасибо, что ты оттащила меня от рельсов и направила на путь поисков любви и счастья. Благодаря тебе я оставила позади мрак и начала по-настоящему жить. Невозможно было бы найти более верного друга.

С любовью,

Нэнси

В различных письмах и биографиях Люси нередко встречала имя Айрис, но те, кто его носил, не были близки с Нэнси и уж тем более не спасли ее жизнь. Люси с мамой полагали, что разгадку таинственной Айрис нужно искать в Лондоне. И сейчас ей предоставился такой шанс.

– Заказ для Люси.

Люси вернула книгу в большую сумку, в которой находился еще один любопытный предмет. Она нашла этот пакет в сейфе матери перед самым отъездом в Лондон. В нем лежали письма Нэнси к разным людям. И ни чека, ни записки, указывавших на то, каким образом мама раздобыла эти письма. Однако Люси надеялась, что они дадут ей дополнительные подсказки. К тому же мама, по которой девушка так скучала, словно будет рядом. Она планировала читать по несколько писем Нэнси каждый вечер после работы.

С завтраком в руке Люси обходила утренних прохожих, спешащих по Керзон-стрит. Наконец она увидела идеально начищенную бронзовую цифру 10 на черной двери книжного магазина. Двери, которая в буквальном смысле могла открыть перед ней новые возможности. Затем ее внимание привлекла круглая синяя табличка:

АНГЛИЙСКОЕ НАСЛЕДИЕ

НЭНСИ МИТФОРД

1904–1973

Писательница

работала здесь

в 1942–1945 годах

Сердце гулко забилось, и на мгновение перед мысленным взором Люси возникла мама, которая с улыбкой рассказывала маленькой дочке о Нэнси Митфорд.

Ниже была еще одна табличка: британский королевский герб. Книжный магазин «Хейвуд Хилл» работал под эгидой Ее Величества Королевы.

Люси сделала глубокий вдох. Это место буквально дышало историей. Если бы еще на прошлой неделе ее спросили, переступит ли она когда-нибудь порог любимого книжного магазина королевы, где побывало столько знаменитых писателей, она ответила бы: «Только в мечтах».

«Сегодня важный день, с него начинается вся моя дальнейшая жизнь».

Взявшись за холодную металлическую ручку, она толкнула дверь.

Раздался звон колокольчика, и она застыла, наслаждаясь атмосферой «Хейвуд Хилла».

В магазине царили тишина и безмятежность. Люси ощутила запах бумаги и клея, исходивший от тысяч томов, которые занимали полированные деревянные полки и стопками высились на столах. К этому знакомому запаху примешивался слабый травяной аромат. Хрустальные люстры освещали сокровища магазина, звучала тихая музыка, слышался легкий шелест переворачиваемых страниц. Какое благозвучие! Любой, кто станет отрицать, что книжный магазин – это рай, просто сумасшедший.

Люси шагнула в длинный узкий проход, звук ее шагов приглушал синий ковер. За первой комнатой следовала вторая, у входа в которую стояли две колонны из отполированного мраморного дерева с золотыми завитками наверху. Над камином в левом углу в золоченой раме висел вид Лондона 1920-х годов. Люси показалось, что она уловила аромат древесного дымка, пришедшего откуда-то из прошлых десятилетий. Богатая история буквально витала в лондонском воздухе, наполненном шепотом давно минувших бесед, благоуханием шикарных духов и трубочного табака.

Дальше располагалась еще одна комната, с ярко-красными полированными деревянными полками. Перед мысленным взором Люси возникли призраки литераторов: Эрнест Хемингуэй и Ивлин Во, Дафна Дюморье и загадочная Нэнси Митфорд. Глубоко вздохнув, она почувствовала себя дома. Двух недель будет недостаточно – ей уже хотелось остаться здесь навсегда.

– Могу я помочь вам?

Голос раздался из-за ее спины, из комнаты, где письменный стол был искусно скрыт книжной полкой. Повернувшись, Люси увидела мужчину, мимо которого прошла, не заметив.

– Я Люси Сен-Клер.

Высокий мужчина поднялся со стула – казалось, слишком маленького для него. Стриженые волосы цвета перца с солью торчали в разные стороны, словно он дергал их за кончики. Круглые очки сползли с переносицы, но незнакомец не попытался вернуть их на место.

– Ах да, мы вас ожидаем. Я Оливер. Мы говорили с вами по телефону. Полагаю, вы уже устроились и комната вам подходит?

– Она замечательная.

Квартира с одной спальней, расположенная прямо над книжным, оказалась невероятно уютной, с чудесным видом на лондонскую улицу.

– Прекрасно, – широкая улыбка Оливера обнажила щербинку между двумя передними зубами. – Офис внизу. Я вас провожу.

Спустившись по узкой лестнице, они миновали нескольких человек, которые аккуратно заворачивали книги в бумагу, затем обвязывали упаковку сине-белой лентой и приклеивали на нее логотип «Хейвуд Хилла». Помимо этих работников, в помещении находилась белокурая женщина, читавшая старинное издание «Илиады», а еще двое сидели за компьютерами.

– Ваш стол, – указал Оливер. – Внимание! Это Люси Сен-Клер из вашингтонского «Эмеральд букс». Ее нам одолжили на пару недель. Или, скорее, это нас одолжили ей.

Люси пожала каждому руку, затем поставила на стол кофе и положила сумку. Она улыбнулась женщине, сидевшей рядом.

– Я Эш, – представилась блондинка. – Ведаю службой подписки.

– Приятное занятие.

Люси знала, какое удовлетворение испытываешь, получив от клиента имейл с признанием, что предложенная магазином книга – настоящая находка.

– Барбара и Луиза тоже работают в службе подписки, – Эш указала на них. – А те двое, что заняты упаковкой, – Мейбл и Харри. Пейте скорее ваш кофе, а то остынет. Если появятся вопросы, просто задайте их.

Люси снова улыбнулась Эш и уселась за стол. Она вынула из сумки список книг, которые хотела отыскать для библиотеки Мастерс.

Прежде всего следовало заглянуть в базу данных магазина. Ей повезло, в разделе редких книг Люси сразу же наткнулась на первые издания с автографами: «Удивительный Волшебник из страны Оз» Фрэнка Баума, «Дракула» Брэма Стокера, «Ребекка» Дафны Дюморье и «На маяк» Вирджинии Вульф.

Осматривая полки, Люси вдруг заметила витрину с книгами Нэнси Митфорд и других членов ее семьи. Например, «Знатные и мятежные» Джессики Митфорд – еще один любимый мамин роман. Она даже дочь назвала в честь Джессики: Люси – второе имя.

Девушка взяла с полки «Горский флинг», который они с мамой читали вместе много раз.

Раскрыв знакомый том, она пробежалась глазами по первым строчкам юмористического повествования о путешествии Альберта в поисках себя.

– Я вижу, вы взяли роман Митфорд, – заметил Оливер, приблизившись к ней.

Люси с нежностью взглянула на матерчатую обложку с потрепанными уголками и пожелтевшие страницы.

– Она одна из моих любимых писательниц.

– А вам известно, что владелец «Хейвуд Хилла» – племянник миз ¹³ Митфорд?

Люси кивнула:

– Мне нравится семейственность.

– Согласен. Герцог Девонширский, несомненно, библиофил. Его отец женился на сестре Нэнси, Деборе.

– Но первые владельцы магазина не они, не так ли?

Оливер покачал головой:

– Нет, однако покойный герцог и герцогиня относились к нему с глубокой нежностью. В начале девяностых они пытались стать совладельцами. Сначала магазин находился в доме № 17 на этой же улице, немного дальше, а сюда переехал через несколько лет после открытия.

Люси снова перевела взгляд на витрину. На этот раз ее привлекла черно-белая фотография, на которой были запечатлены две молодые женщины, стоявшие возле магазина. Можно ли надеяться на то, что спутница Нэнси и есть Айрис?

– Это Энн Хилл, жена Хейвуда. Нэнси помогала Энн во время войны, когда Хейвуд сражался за морем. В магазин часто заглядывали знаменитые писатели.

Люси задохнулась от волнения. Неужели она находится в том самом месте, где известные литераторы задумывали свои произведения или обсуждали отдельные сцены?

– Если вас интересуют Нэнси и ее семья, то, возможно, мне удастся организовать визит в Чатсуорт-хаус. Вы смогли бы там взглянуть на другие книги и письма.

Люси благодарно улыбнулась Оливеру. Это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой! Не исключено, что там она найдет ответы на вопросы, годами терзавшие их с мамой.

– Я с радостью!

– Конечно, это нужно сделать в те часы, когда дом открыт для публики. Мы же не хотим побеспокоить владельцев.

– Это было бы замечательно – и не только из-за Митфордов. Любой библиофил мечтает увидеть одну из величайших частных библиотек в мире.

– Я договорюсь.

И Оливер удалился, оставив Люси в состоянии шока.

Ее первый день в Лондоне прошел на редкость удачно. О, если бы мама была жива! Вдруг Люси сумеет открыть правду о прошлом Нэнси и ее загадочной подруге?

Вечером, уютно устроившись в кресле с бокалом вина в руке, Люси развязала шнурок на пачке писем Нэнси. Она не стала выбирать – просто взяла то, что лежало сверху, и погладила пальцем конверт, надписанный небрежным почерком. Письмо было адресовано известному писателю Ивлину Во.

Глава 3
Нэнси Митфорд

Август 1933 года

Дорогой Ивлин!

Ты помнишь прошлый май, когда последователи Гитлера швыряли в костры тысячи книг, отдавая нацистское приветствие? Они сжигали идеи, которые считали «не германскими». Мысли таких блестящих умов, как Альберт Эйнштейн, Герберт Уэллс, Джек Лондон.

Книга Джека Лондона «Белый клык» – единственный роман, который прочел мой отец. Во всяком случае, по его утверждению. Он так полюбил ее, что не хотел больше ничего читать. Абсурдно, не так ли? Не знаю, верить ли ему, но, честно говоря, не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь видела отца с книгой в руках.

Сжигать книги, содержащие идеи, неугодные нацистскому режиму, – опасная тенденция, с этого начинается цензура. Ты согласен?

И уж коли на то пошло, сжигать любые книги по какой бы то ни было причине нельзя. Ну, разве что одну из моих. Я совершенно уверена, что многие не отказались бы швырнуть мою прозу в огонь.

Кстати, о книгах: я безумно хочу открыть новый книжный магазин. Если бы только у меня были деньги на это! Я стала бы изумительным книготорговцем.

С любовью,

Нэнси

Диана изучала меня своими сапфировыми глазами, глядя поверх золотого ободка чашки, разрисованной желтыми примулами. Наша сестра Юнити устроилась на диване напротив меня, рядом с Дианой.

Мы сидели в гостиной крошечного коттеджа на Итон-сквер, который называли Итонри. Диана недавно сняла его. Стены, выкрашенные в мягкий сливочный цвет, элегантная мебель приглушенных тонов. Единственные яркие пятна – подушечки с бахромой и цветы на столиках из красного дерева.

Диана, красивая и тоненькая, в прошлом году лишилась рассудка. Она оставила своего красивого богатого мужа ради любовника – Освальда Мосли, лидера Британского союза фашистов ¹⁴. В моей голове это не укладывалось: она отказалась от роскошной жизни в браке с Брайаном, чтобы стать любовницей фашистского лидера. Почему?

Зачем потребовалось наносить урон репутации семьи? Завела бы тихо affaire d’amoure ¹⁵ за спиной у мужа, как любая светская дама.

Дабы хоть немного оградить Диану от сплетен и не жить в Свайнбруке (я называю его Свинбрук ¹⁶), я сняла у нее комнату. Пребывание под одной крышей вызвало у нас ностальгию по детским годам. Правда, мы с Дианой никогда не были близкими подругами. Сестры Митфорд всегда яростно защищают друг друга от нападок внешнего мира, но, находясь в безопасности за своими стенами, нередко обмениваются увесистыми оплеухами.

Откуда-то из глубины дома донеслись крики двух маленьких мальчиков и приглушенные увещевания няни.

– Мы собираемся в Германию. Ты не хочешь к нам присоединиться? – осведомилась Диана.

– Мы? – приподняв бровь, я добавила молока в свой чай.

– Бобо и я, – Диана кивнула на Юнити.

– О, как мило с вашей стороны! – я с невозмутимым видом отхлебнула из чашки.

Юнити повезло, что она вообще сидела здесь с нами. Ма запретила Джессике и Деборе посещать этот погрязший в пороке дом – по крайней мере так мама воспринимала новое жилище Дианы, где не обитал муж, но куда часто захаживал любовник. Забавно, что наша сестра Памела, умная курица, переехала в коттедж в Биддесдене и управляет фермой бывшего мужа Дианы.

Полагаю, Ма всем запретила бы наносить визиты Диане, будь это в ее силах. Ведь ее красавица-дочь оказалась в центре скандала 1932 года! Подумать только – грязная интрижка и развод! C’est la vie ¹⁷. Девочка влюбилась.

Будучи старшей мудрой сестрой, я предостерегала Диану: ее социальный статус станет ничтожным, если она продолжит в том же духе. Правда, я всегда останусь на ее стороне – да и все, кто любит ее. Со временем и Ма смягчится, как, впрочем, и общество.

– О, поехали, Нэн, – со сладкой улыбкой уговаривала Диана. – Хотя я знаю, что ты предпочитаешь путешествовать по скучному, старому, грязному Лондону.

Юнити откусила кусок от черничной булочки и вмешалась в разговор:

– Мы отбываем через несколько недель. Я собираюсь встретиться с Адольфом Гитлером.

Я постаралась не выдать своего ужаса. Этот человек – монстр, и тем не менее плакаты с Гитлером висели в комнате Юнити, тогда как нормальной девушке ее возраста следовало бы украшать интерьер модными эстампами или хотя бы портретами кинозвезд, например Лоуренса Оливье или Кэри Гранта. То, что ее кумир – Гитлер, казалось чистейшим безумием. Каким образом она планировала осуществить свое желание?

Я собралась было спросить об этом Юнити, но меня перебила Диана.

– Да, весьма удачная идея, – съязвила она. – Мы просто хотим развеяться.

Бедная Диана! Мосли, явно не склонный к моногамии, уехал в Париж с другой любовницей. Ей определенно не помешает развеяться.

Она постучала по своей чашке ухоженным ноготком, очевидно желая что-то сказать.

– Что такое, Хонкс? – спросила я, вспомнив ее детское прозвище.

– Я получила приглашение от Путци Ханфштенгля, с которым познакомилась на вечеринке. Он министр иностранных дел канцлера Гитлера. Говорит, мы должны приехать и увидеть своими глазами действительность, которую искажают наши британские газеты.

– В самом деле, все не может быть так уж плохо, – Юнити выразительно закатила глаза.

Я приложила усилие, чтобы не измениться в лице. Нет уж, я не собираюсь сопровождать сестер в этом путешествии, в котором не планируется ни осмотр замка Нойшванштайн, ни визит на пляж Зильт, где купальщики загорают голыми (представляю, как были бы шокированы наши родители!).

Я очень люблю своих сестер, однако знаю, что Диана готова рискнуть всем на свете ради Мосли, а ее любовник причастен к чему-то темному и зловещему.

Его взгляд на мир и человечество, совпадающий с политическими убеждениями Германии, казался мне ужасающе неправильным. Если бы во время этого путешествия Диана доказала мне, что я ошибаюсь, я была бы счастлива. Но я ни минуты не сомневалась: эта поездка нужна ей не для того, чтобы отвлечься от мыслей об изменах любовника; она, напротив, надеется укрепить свои связи с Германией, чтобы порадовать Мосли.

Я потягивала чай, сожалея, что не могу добавить чего-нибудь покрепче.

Юнити всегда следовала за Дианой по пятам, подбирая крошки – словно золотые слитки из рудника в Канаде, который когда-то принадлежал Па. Но сейчас они вдруг поменялись местами и Диана стала брать пример с фанатичной Юнити. Ей почему-то импонировали экстремизм Юнити, восхищавшейся Британским союзом фашистов, и ее одержимость Гитлером.

Как часто я чувствовала себя чужой в нашей семье! Это голос разума? Возможно, и нет, но, по крайней мере, наши взгляды сильно отличаются.

Я заметила на столе брошюру с анонсом ежегодного митинга, проводящегося в Нюрнберге. Нацистская партия Адольфа Гитлера захватила власть в Германии, запретив все другие политические партии и разрушив демократию в стране. Нацисты достигли единовластия, и Гитлер хотел поведать об их победе своему народу. Мои сестрицы планировали лично присутствовать при этом.

– Почему бы не отправиться в какое-нибудь более интересное место? К примеру, в Инвернесс? – предложила я. – Мы могли бы проверить слухи о лох-несском чудовище, которое там якобы видели несколько месяцев назад. Ма и Па присмотрели бы за твоими сыновьями. Может быть, Па вовлек бы их в охоту на детей.

Я рассмеялась, вспомнив любимую игру Па. В Котсуолдсе он посылал нас вперед и гнался за нами на лошади, а собаки лаяли, почуяв наш запах. Довольно эксцентричная игра в прятки.

Диана утратила интерес к светской жизни в ту самую минуту, как оставила своего мужа. Юнити же слегка робела при наших друзьях, а их, в свою очередь, нервировали ее домашние питомцы – крысы. Поэтому меня ничуть не удивило, что обе сестры отвергли мое предложение.

Диана поставила чашку на крошечное блюдечко с узором из примул.

– Мы направляемся в Баварию. Сначала – Мюнхен, затем – Нюрнберг. Все уже организовано, но есть еще одно место – на случай, если ты передумаешь.

– Хотя ваше предложение и соблазнительно, боюсь, вынуждена отклонить его, – я ласково улыбнулась и выковыряла ягоду из своей черничной булочки.

– О, Леди! – нахмурилась Юнити. – У тебя есть занятие получше?

Я проигнорировала этот язвительный вопрос. Никогда не следует обнаруживать слабость, особенно при моих сестрах.

– Глупышка, мне же нужно готовиться к свадьбе! – воскликнула я. – Некоторые из нас существуют в реальности, а не витают в облаках.

Это был удар ниже пояса: я намекнула на воображаемую встречу Юнити с Гитлером и ее мечту о возлюбленном-фашисте.

– Твоя свадьба – реальность? – с вызовом произнесла Юнити. – Ты уже передвинула дату с октября на ноябрь.

Я небрежно отмахнулась:

– Зачем торопиться? – Честно говоря, я быстро приближалась к тридцати годам и вокруг все громче шептались о том, что я старая дева. А в этом году Ма и Па предложили мне пожить в Свинбруке, среди сельских красот, словно уже списали меня со счетов. – До конца этого года я стану миссис. Кроме того, у меня недавно возникла идея насчет новой книги.

На самом деле эта идея возникла в последние несколько минут.

– О, расскажи! Ты же знаешь, с каким наслаждением я читала Киту твой «Рождественский пудинг».

Диана щедро делилась этой книгой со своими друзьями и Освальдом (он же Кит).

Мой второй роман, «Рождественский пудинг», публика приняла чуть лучше, чем «Горский флинг». Хотя ни одна из книг не вызвала фурора, благодаря им мой статус в свете слегка укрепился. Роман получил и несколько лестных рецензий.

Сегодня забрезжила новая идея. Это будет сатирическая повесть – дань обращению моих сестер к фашизму. Для чего еще нужна сестринская любовь, если нельзя немножко посмеяться? Возможно, это мост, который я хочу перейти?

– Тебе с Освальдом придется подождать, как и всем остальным, потому что я занята: пишу для «Леди» и «Вог». И конечно, готовлюсь к свадьбе.

– Леди нас дразнит, – насмешливо улыбнулась Диана. Прозвище Леди дали мне в детстве именно сестры. – Ну что же, если передумаешь, ты знаешь, где нас найти.

Я действительно знала: на ближайшем фашистском митинге.

– Я тебя обожаю, – сказала я. – И большое спасибо за то, что подумала обо мне, дорогая. Надеюсь, вы обе превосходно проведете время.

В маленькой гостиной на миг воцарилась тишина, а затем Юнити принялась болтать о новой прическе, которую хотела сделать (что-то вроде короны из локонов), и о черных рубашках, которые купила для митингов в подражание банде чернорубашечников Освальда.

Диана с улыбкой кивала, довольная, что у нее есть единомышленница.

– Черный цвет подчеркивает синеву твоих глаз, – мягко сказала она Юнити.

– Мне ты больше нравишься в светло-бежевом, – поддразнила я, и обе сестры ответили натянутыми улыбками. – И еще, быть может, в белом или розовом. Согласись, черный цвет такой… резкий.

Юнити вздернула подбородок.

– Я предпочитаю черный.

– А я в любом выгляжу хорошо, – холодно заметила Диана, но ее губы тронула улыбка.

– Конечно, ты само совершенство! – с преувеличенным акцентом произнесла я. Так я разговаривала в детстве, когда играла в доктора, готовящегося к операции.

Мы с Дианой рассмеялись, однако Юнити вновь испортила беседу, разразившись похвалами в адрес Гитлера. Я притворялась, будто слушаю, составляя в уме список книг, которые хотела бы прочитать. Потом мои мысли обратились к Освальду. Как ему удалось очаровать мою сестру? Молодая женщина двадцати с небольшим лет, имеющая двоих маленьких детей, оставила богатого мужа и отказалась от стабильного брака, чтобы стать любовницей известного престарелого политика с сомнительной репутацией.

Вероятно, что-то было в том, как Старина Лидер (так мы его с сарказмом называли) ухаживал за Дианой? Может, дело в том, что он отстаивал права женщин? Не зря же к его движению присоединились суфражистки. Или Диане импонирует то, что он провозгласил себя единственным человеком, способным спасти Британию от экономического краха? Есть в нем что-то от Гитлера: он тоже верит в чистоту расы и в британское превосходство. Я, однако, нахожу все это отвратительным. Мосли даже не привлекателен внешне!

По настоянию Дианы я посетила один из митингов: она хотела заручиться поддержкой старшей сестры. Хотя Освальд и великий оратор, он окружил себя настоящими задирами, которые набрасываются с бранью на любого, кто кашлянул или чихнул, нарушив тишину.

– И еще одна новость! – объявила я, достав из-за спины второй номер «Татлера». – Вы узнаёте особу на обложке?

Диана и Юнити одновременно взвизгнули, увидев мою превосходную фотографию, – я позировала в широкополой белой шляпе с темно-синей лентой, в тон платью в синюю с белым клетку, которое сшила наша портниха и по совместительству горничная.

– Какой красивый портрет.

– Шляпа божественная! – Юнити пристально рассматривала мой головной убор. – Одолжишь мне ее?

Взяв журнал, Диана прочитала заголовок:

– «Достопочтенная Нэнси Митфорд не только очаровательна. Она еще и чрезвычайно умный и интересный собеседник».

– Как всем известно, – я скромно потупилась.

И умолкла, испытав странную растерянность. Холодная волна дурного предчувствия вдруг окатила меня: я готовлюсь к блаженству супружества, а мои сестры тем временем с головой погружаются в опасную одержимость.

4 декабря 1933 года

Хэмиш,

я решила простить тебя за то, что ты разбил мне сердце. Я выхожу замуж за Питера, и мы чрезвычайно счастливы. В момент, когда я скажу «да», я забуду обо всех страданиях, которые перенесла из-за твоей черствости.

– Я действительно счастливая невеста, – прошептала я себе, стоя перед зеркалом в туалетной комнате церкви Святого Иоанна на Смит-сквер.

Мое лицо казалось бледнее обычного из-за черных локонов. Я принялась щипать щеки, чтобы вызвать румянец. Однако вместо счастливого розового сияния невесты, которая выходит замуж по любви, добилась лишь того, что нанесенные на щеки румяна стали выделяться сильнее.

Мой жених уже стоял у алтаря – в элегантном черном фраке, с гарденией в петлице – и ожидал, когда я появлюсь в белом шифоновом платье с оборочками и в кружевной фате с гардениями.

Набившаяся в церковь толпа – словно селедки в бочке – желала увидеть, как счастливая невеста заскользит по проходу к своему идеальному будущему. Ибо разве не такой бывает каждая невеста в день своего бракосочетания?

Тоскливая жизнь до дня свадьбы кажется всего лишь холодным дождем, после которого обязательно засияет солнце – ибо в момент обмена клятвами на молодых снизойдет радость.

Мой жених – тот самый солнечный луч, разогнавший тьму, которая окутывала меня в течение тридцати лет. Скоро я познаю блаженство, во всяком случае я на это надеялась.

По ту сторону двери тихий гул голосов смешивался со звуками органа. Прятаться здесь и дальше, предаваясь отчаянию, – или отворить дверь в новый неведомый мир? Диана, например, не выглядела несчастной в своем браке – скорее, была бесстрастной. Любовь – это утрата иллюзий?

Я взглянула на маленькое окошко, прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы пролезть через него.

– Нет, я должна остаться. Должна выйти сегодня замуж, – прошептала я себе.

Последние несколько месяцев, а то и лет я прилагала титанические усилия, чтобы казаться такой жизнерадостной, какой и положено быть молодой женщине в моих обстоятельствах. Я подражала сияющей улыбке Дианы, благодаря которой она получала все, что хотела. Собирать по кусочкам свое разбитое сердце трудно, когда все думают, что ты просто потрясена.

– Я действительно счастливая невеста, – повторила я и растянула губы в улыбке победителя.

В дверь постучали, и в маленькую комнату шагнул Па, великолепный в своем черном фраке.

– Твой жених ждет, солнышко.

– Мы не будем заставлять его ждать. – Я пригладила платье влажными ладонями (гладкость шелка меня успокаивала).

Па хмыкнул и дернул себя за кончик уса.

– Ты выглядишь великолепно!

– Но выгляжу ли я счастливой?

– Без сомнения.

Его глаза блеснули, словно он все понимал. Он протянул мне руку, и я оперлась на нее.

Одиннадцать маленьких пажей, одетых во все белое, вышагивали передо мной, держась настолько стоически, насколько позволяли их энергичные, вертлявые натуры.

Единственное, чего мне не хватало в этот день, – мужчины, с которым я в течение пяти лет планировала обвенчаться. Я выходила замуж не за Хэмиша, в свадьбу с которым слепо верила, обманывая себя.

На его месте стоял достопочтенный Питер Родд, младший сын барона Реннелла, не обладавший титулом. Очаровательный повеса. Совершенно неотразимый в своем черном фраке! При виде меня он усмехнулся, и я поняла, что он ждал меня – и подождал бы еще час. Едва заметным наклоном головы Питер дал понять, что я не разочаровала его. Улыбка на лице моего будущего супруга обещала жизнь, полную смеха и танцев под звездами.

Питер не был богат, не имел титула, и мне не особенно нравилась его семья.

Тем не менее я ощутила трепет – какое-то волнующее и необычное для меня чувство. Наверное, это любовь? По крайней мере я на это надеялась. Солнце путалось в золотистых волосах Питера. Все внутри меня перевернулось, когда его теплые губы впервые коснулись моих. От его мягкой ладони тогда по моему телу будто прошел электрический разряд. Он заговорил, и его голос очаровал меня.

В своем воображении я была настолько влюблена, настолько исполнена блаженства, что меня буквально распирало! Питер, необузданный и красивый, стал моим миром.

Никто из присутствующих не сомневался в нашей любви, да и Питер постоянно твердил мне о ней. Он изливал свое обожание в каждом письме и буквально торжествовал, касаясь моей руки нежным поцелуем.

Так стоит ли вспоминать о том, что он сделал мне предложение на вечеринке, когда сильно надрался? Причем я была третьей женщиной, которая этого удостоилась. Нет смысла упоминать и о том, что я согласилась от отчаяния – после того как Хэмиш разорвал наши отношения по телефону. И тем более о том, что и Питер, и я цеплялись за брак, словно за спасательный круг.

Этот союз призван изменить наши жизни к лучшему. Я и представить себе не могла более жизнерадостного спутника. О нашем великом счастье станут писать поэты – да я и сама напишу об этом.

Медленно двигаясь по проходу к алтарю, я искренне зарделась, а на губах заиграла трепетная улыбка. Питер ухмыльнулся, вздернув подбородок – всегда такой уверенный в себе, – и поманил меня легким движением пальцев.

Почему нас не познакомили раньше? Неужели никому не пришло в голову, какую радость мы способны доставить друг другу?

Иначе просто и быть не может.

Январь 1934 года

Дорогой Ивлин!

Я возненавидела Рим и планирую написать об этом для «Леди», если ты меня не остановишь. Вероятно, героиня моей следующей книги будет призывать к бойкоту этого великого города с его грубыми булыжниками и обилием чеснока и помидоров.

Я все отдала бы за одно из простых блюд Ма и за прогулку по Котсуолдским холмам в своих сапогах.

С любовью,

Нэнси

P. S. Не говори Питеру, как сильно я ненавижу Рим: он совершенно очарован этим городом.

– Позволь мне понести тебя.