Czytaj książkę: «Калевала»

Czcionka:

* * *

Руна первая

1. Вступление (1–102).

2. Дочь воздуха опускается в море, где, забеременев от ветра и воды, становится матерью воды (103–176).

3. Утка свивает гнездо на колене матери воды и кладет там яйца (177–212).

4. Яйца выкатываются из гнезда, разбиваются на кусочки, и кусочки превращаются в землю, небо, солнце, луну и тучи (213–244).

5. Мать воды сотворяет мысы, заливы, берега, глубины и отмели моря (245–280).

6. Вяйнямёйнен рождается от матери воды и долго носится по волнам, пока, наконец, не достигает суши (281–344).

Мне пришло одно желанье,
Я одну задумал думу, —
Быть готовым к песнопенью
И начать скорее слово,
⁵ Чтоб пропеть мне предков песню,
Рода нашего напевы.
На устах слова уж тают,
Разливаются речами,
На язык они стремятся,
¹⁰ Раскрывают мои зубы.
Золотой мой друг и братец,
Дорогой товарищ детства!
Мы споем с тобою вместе,
Мы с тобой промолвим слово.
¹⁵ Наконец мы увидались,
С двух сторон теперь сошлися!
Редко мы бываем вместе,
Редко ходим мы друг к другу
На пространстве этом бедном,
²⁰ В крае севера убогом.
Так давай свои мне руки,
Пальцы наши вместе сложим,
Песни славные споем мы,
Начиная с самых лучших;
²⁵ Пусть друзья услышат пенье,
Пусть приветливо внимают
Меж растущей молодежью,
В подрастающем народе.
Я собрал все эти речи,
³⁰ Эти песни, что держали
И на чреслах Вяйнямёйнен,
И в горниле Ильмаринен,
На секире Каукомьели,
И на стрелах Ёукахайнен, —
³⁵ В дальних северных полянах,
На просторах Калевалы.
Их певал отец мой прежде,
Топорище вырезая;
Мать меня им научила,
⁴⁰ За своею прялкой сидя;
На полу тогда ребенком
У колен их я вертелся;
Был я крошкой и питался
Молоком еще, малютка,
⁴⁵ Пели мне они о Сампо
И о чарах хитрой Лоухи,
И старело Сампо в песнях,
И от чар погибла Лоухи,
С песней Випунен скончался,
⁵⁰ В битве умер Лемминкяйнен.
Слов других храню немало
И познаний, мне известных:
Я нарвал их на тропинке,
Их на вереске сломал я,
⁵⁵ Их с кусточков отломил я,
Их набрал себе на ветках,
Их собрал себе я в травах,
Их я поднял на дороге,
Пастухом бродя по тропкам,
⁶⁰ И на пастбищах мальчишкой,
Где луга богаты медом,
Где поляны золотые,
Вслед за Мурикки-коровой
И за пестрой идя Киммо.
⁶⁵ Насказал мороз мне песен,
И нанес мне песен дождик,
Мне навеял песен ветер,
Принесли морские волны,
Мне слова сложили птицы,
⁷⁰ Речи дали мне деревья.
Я в один клубок смотал их,
Их в одну связал я связку,
Положил клубок на санки,
Положил на сани связку
⁷⁵ И к избе привез на санках,
На санях привез к овину
И в амбаре под стропила
В медном ларчике их спрятал.
Долго песни на морозе,
⁸⁰ Долго скрытые лежали.
Не убрать ли их с мороза?
Песен с холода не взять ли?
Не внести ль ларец в жилище,
На скамью сундук поставить,
⁸⁵ Под прекрасные стропила,
Под хорошей этой кровлей;
Не открыть ли ларчик песен,
Сундучок, словами полный,
За конец клубок не взять ли
⁹⁰ И моток не распустить ли?
Песню славную спою я,
Зазвучит она приятно,
Если пива поднесут мне
И дадут ржаного хлеба.
⁹⁵ Если ж мне не будет пива,
Не предложат молодого,
Стану петь и всухомятку
Иль спою с одной водою,
Чтобы вечер был веселым,
¹⁰⁰ Чтобы день наш был украшен
И чтоб утренним весельем
Завтра день у нас начался.

* * *

Я, бывало, слышал речи,
Слышал, как слагались песни.
¹⁰⁵ По одной идут к нам ночи,
Дни идут поодиночке —
Был один и Вяйнямёйнен,
Вековечный песнопевец, —
Девой выношен прекрасной,
¹¹⁰ Он от Ильматар родился.
Дочь воздушного пространства,
Стройное дитя творенья,
Долго девой оставалась,
Долгий век жила в девицах
¹¹⁵ Средь воздушного простора,
В растянувшихся равнинах.
Так жила – и заскучала,
Странной жизнь такая стала:
Постоянно жить одною
¹²⁰ И девицей оставаться
В той большой стране воздушной,
Средь пустынного пространства.
И спустилась вниз девица,
В волны вод она склонилась,
¹²⁵ На хребет прозрачный моря,
На равнины вод открытых;
Начал дуть свирепый ветер,
Поднялась с востока буря,
Замутилось море пеной,
¹³⁰ Поднялись высоко волны.
Ветром деву закачало,
Било волнами девицу,
Закачало в синем море,
На волнах с вершиной белой.
¹³⁵ Ветер плод надул девице,
Полноту дало ей море.
И носила плод тяжелый,
Полноту свою со скорбью
Лет семьсот в себе девица,
¹⁴⁰ Девять жизней человека —
А родов не наступало,
Не зачатый – не рождался.
Мать воды, она металась
То к востоку, то на запад,
¹⁴⁵ То на юг, а то на север
И ко всем небесным странам,
Тяжко мучимая болью,
Полнотой в тяжелом чреве —
А родов не наступало,
¹⁵⁰ Не зачатый – не рождался.
Тихо стала дева плакать,
Говорить слова такие:
«Горе мне, судьбой гонимой,
Мне, скиталице, бедняжке!
¹⁵⁵ Разве многого достигла,
Что из воздуха я вышла,
Что меня гоняет буря,
Что волна меня качает
На морской воде обширной,
¹⁶⁰ На равнинах вод открытых.
Лучше б в небе на просторе
Дочкой воздуха осталась,
Чем в пространствах этих чуждых
Стала матерью воды я:
¹⁶⁵ Здесь лишь холод да мученья,
Тяжело мне оставаться,
Жить, томясь, в холодных водах,
По волнам блуждать бессменно.
О ты, Укко, бог верховный!
¹⁷⁰ Ты, всего носитель неба!
Ты сойди на волны моря,
Поспеши скорей на помощь!
Ты избавь от болей деву
И жену от муки чрева!
¹⁷⁵ Поспеши, не медли боле,
Я в нужде к тебе взываю!»
Мало времени проходит,
Протекло едва мгновенье —
Вот летит красотка утка,
¹⁸⁰ Воздух крыльями колышет,
Для гнезда местечка ищет,
Ищет места для жилища.
Мчится к западу, к востоку,
Мчится к югу и на север,
¹⁸⁵ Но найти не может места,
Ни малейшего местечка,
Где бы свить гнездо сумела
И жилище приготовить.
Полетала, осмотрелась,
¹⁹⁰ Призадумалась, сказала:
«Коль совью гнездо на ветре,
На волне жилье поставлю,
Мне гнездо развеет ветер,
Унесут жилище волны».
¹⁹⁵ Мать воды то слово слышит,
Ильматар, творенья дева,
Подняла из волн колено,
Подняла плечо из моря,
Чтоб гнездо слепила утка,
²⁰⁰ Приготовила жилище.
Утка, та красотка-птица,
Полетала, осмотрелась,
Увидала в синих волнах
Матери воды колено.
²⁰⁵ Приняла его за кочку
И сочла за дерн зеленый.
Полетала, осмотрелась,
На колено опустилась
И гнездо себе готовит,
²¹⁰ Золотые сносит яйца:
Шесть яичек золотые,
А седьмое – из железа.
Вот наседкой села утка,
Греет круглое колено.
²¹⁵ День сидит, сидит другой день,
Вот уж третий день проходит —
Ильматар, творенья дева,
Мать воды, вдруг ощутила
Сильный жар в своем колене:
²²⁰ Кожа так на нем нагрелась,
Словно в пламени колено
И все жилы растопились.
Сильно двинула колено,
Члены сильно сотрясает —
²²⁵ Покатились яйца в воду,
В волны вод они упали,
На куски разбились в море
И обломками распались.
Не погибли яйца в тине
²³⁰ И куски во влаге моря,
Но чудесно изменились
И подверглись превращенью:
Из яйца, из нижней части,
Вышла мать – земля сырая;
²³⁵ Из яйца, из верхней части,
Встал высокий свод небесный,
Из желтка, из верхней части,
Солнце светлое явилось;
Из белка, из верхней части,
²⁴⁰ Ясный месяц появился;
Из яйца, из пестрой части,
Звезды сделались на небе;
Из яйца, из темной части,
Тучи в воздухе явились.
²⁴⁵ И вперед уходит время,
Год вперед бежит за годом,
При сиянье юном солнца,
В блеске месяца младого.
Мать воды плывет по морю,
²⁵⁰ Мать воды, творенья дева,
По водам, дремотой полным,
По водам морским туманным;
И под ней простерлись воды,
А над ней сияет небо.
²⁵⁵ Наконец, в году девятом,
На десятое уж лето,
Подняла главу из моря
И чело из вод обширных,
Начала творить творенья,
²⁶⁰ Создавать созданья стала
На хребте прозрачном моря,
На равнинах вод открытых.
Только руку простирала —
Мыс за мысом воздвигался;
²⁶⁵ Где ногою становилась —
Вырывала рыбам ямы;
Где ногою дна касалась —
Вглубь глубины уходили.
Где земли касалась боком —
²⁷⁰ Ровный берег появлялся;
Где земли ногой касалась —
Там лососьи тони стали;
И куда главой склонялась,
Бухты малые возникли.
²⁷⁵ Отплыла от суши дальше,
На волнах остановилась —
Созидала скалы в море
И подводные утесы,
Где суда, наткнувшись, сядут,
²⁸⁰ Моряки найдут погибель.
Вот уж созданы утесы,
Скалы в море основались,
Уж столбы ветров воздвиглись,
Создались земные страны,
²⁸⁵ Камни ярко запестрели,
Встали в трещинах утесы,
Только вещий песнопевец
Вяйнямёйнен не рождался.
Старый, верный Вяйнямёйнен
²⁹⁰ В чреве матери блуждает,
Тридцать лет он там проводит,
Зим проводит ровно столько ж
На водах, дремотой полных,
На волнах морских туманных.
²⁹⁵ Он подумал, поразмыслил:
Как же быть и что же делать
На пространстве этом темном,
В неудобном, темном месте,
Где свет солнца не сияет,
³⁰⁰ Блеска месяца не видно.
Он сказал слова такие
И такие молвил речи:
«Месяц, солнце золотое
И Медведица на небе!
³⁰⁵ Дайте выход поскорее
Из неведомой мне двери,
Из затворов непривычных
Очень тесного жилища!
Дайте вы свободу мужу,
³¹⁰ Вы дитяти дайте волю,
Чтобы видеть месяц светлый,
Чтоб на солнце любоваться,
На Медведицу дивиться,
Поглядеть на звезды неба!»
³¹⁵ Но не дал свободы месяц,
И не выпустило солнце.
Стало жить ему там тяжко,
Стала жизнь ему постыла:
Тронул крепости ворота,
³²⁰ Сдвинул пальцем безымянным,
Костяной замок открыл он
Малым пальцем левой ножки;
На руках ползет с порога,
На коленях через сени.
³²⁵ В море синее упал он,
Ухватил руками волны.
Отдан муж на милость моря,
Богатырь средь волн остался.
Пролежал пять лет он в море,
³³⁰ В нем пять лет и шесть качался,
И еще семь лет и восемь.
Наконец плывет на сушу,
На неведомую отмель,
На безлесный берег выплыл.
³³⁵ Приподнялся на колени,
Опирается руками.
Встал, чтоб видеть светлый месяц,
Чтоб на солнце любоваться,
На Медведицу дивиться,
³⁴⁰ Поглядеть на звезды неба.
Так родился Вяйнямёйнен,
Племени певцов удалых
Знаменитый прародитель,
Девой Ильматар рожденный.

Руна вторая

1. Вяйнямёйнен выходит на пустынный берег и велит Сампсе Пеллервойнену сеять деревья (1–42).

2. Вначале дуб не всходит, но, посеянный вновь, разрастается, распространяется по всей стране и загораживает своей листвой луну и солнце (43–110).

3. Маленький человек поднимается из моря и срубает дуб; луна и солнце опять становятся видны (111–224).

4. Птицы поют на деревьях; травы, цветы и ягоды растут на земле; только ячмень еще не растет (225–236).

5. Вяйнямёйнен находит несколько ячменных зерен на прибрежном песке, вырубает лес под пашню и оставляет только одну березу для птиц (237–264).

6. Орел, обрадованный тем, что для него оставлено дерево, высекает Вяйнямёйнену огонь, которым тот сжигает свою подсеку (265–286).

7. Вяйнямёйнен сеет ячмень, молится об его хорошем росте и выражает пожелание успеха на будущее (287–378).

Вот поднялся Вяйнямёйнен,
Стал ногами на прибрежье,
На омытый морем остров,
На равнину без деревьев.
⁵ Много лет затем он прожил,
Год за годом проживал он
Там на острове безлюдном,
На равнине без деревьев.
Он подумал, поразмыслил,
¹⁰ Долго голову ломал он:
Кто ему засеет землю,
Кто рассыпать может семя?
Пеллервойнен, сын поляны,
Это Сампса, мальчик-крошка,
¹⁵ Он ему засеет землю,
Он рассыпать может семя!
Засевает он прилежно
Всю страну: холмы, болота,
Все открытые поляны,
²⁰ Каменистые равнины.
На горах он сеет сосны,
На холмах он сеет ели,
На полянах сеет вереск,
Сеет кустики в долинах.
²⁵ Сеет он по рвам березы,
Ольхи в почве разрыхленной
И черемуху во влажной,
На местах пониже – иву,
На святых местах – рябину,
³⁰ На болотистых – ракиту,
На песчаных – можжевельник
И дубы у рек широких.
Высоко растут деревья.
Потянулись вверх побеги:
³⁵ Ели с пестрою верхушкой,
Сосны с частыми ветвями,
Поднялись по рвам березы,
Ольхи в почве разрыхленной
И черемуха во влаге;
⁴⁰ Также вырос можжевельник,
Ягоды его красивы,
Плод черемухи прекрасен.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Поднялся: хотел он видеть,
⁴⁵ Как у Сампсы сев удался,
Пеллервойнена работу.
Увидал он рост деревьев,
Их побегов рост веселый;
Только дуб взойти не может,
⁵⁰ Божье дерево не всходит.
Дал упрямцу он свободу —
Пусть свое узнает счастье;
Ждет затем подряд три ночи,
Столько ж дней он ожидает.
⁵⁵ Так проходит вся неделя,
Посмотреть тогда идет он:
Все же дуб взойти не может,
Божье дерево не всходит.
Вот четыре девы вышли,
⁶⁰ Вышли пять девиц из моря.
Занялись они покосом,
Стали луг косить росистый
На мысочке, скрытом мглою,
На лесистом островочке
⁶⁵ Косят луг, сгребают сено,
Все в одно сгребают место.
Тут из моря вышел Турсас,
Богатырь из волн поднялся.
Запалил огнем он сено,
⁷⁰ Ярко сено запылало,
Все осыпалось золою,
Потянулось тучей дыма.
Вот зола застыла кучей,
Пепел лег сухой горою;
⁷⁵ В пепел нежный лист кладет он,
Вместе с ним дубовый желудь.
Дуб из них былинкой вырос,
Стройно стал побег зеленый,
Стал на почве плодородной
⁸⁰ Дуб развесистый, огромный,
Дал широких веток много,
Веток с зеленью густою,
До небес вершину поднял,
Высоко он вскинул ветви:
⁸⁵ Облакам бежать мешает,
Не дает проходу тучам,
Закрывает в небе солнце,
Заслоняет месяц ясный.
Старый, верный Вяйнямёйнен
⁹⁰ Так подумал и размыслил:
Кто бы с силою собрался,
Кто бы дуб свалил ветвистый?
Жизнь людей идет печально,
Плавать рыбе неудобно,
⁹⁵ Если солнце не блистает,
Не сияет месяц ясный.
Не нашлося человека,
Богатырь не находился,
Кто бы дуб свалил ветвистый,
¹⁰⁰ Сто вершин его обрушил.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Сам слова сказал такие:
«Каве, ты меня носила,
Мать родная, дочь творенья!
¹⁰⁵ Из воды пошли мне силы —
Много сил вода имеет —
Опрокинуть дуб огромный,
Злое дерево обрушить,
Чтоб опять светило солнце,
¹¹⁰ Засиял бы месяц ясный!»
Вот выходит муж из моря,
Богатырь из волн поднялся;
Не из очень он великих,
Не из очень также малых:
¹¹⁵ Он длиной с мужской был палец,
Ростом – в меру женской пяди.
Был покрыт он медной шапкой,
Сапоги на нем из меди,
Руки в медных рукавицах,
¹²⁰ Чешуей покрытых медной,
Медный пояс был на теле,
И висел топор из меди:
С топорищем только в палец,
С лезвием в один лишь ноготь.
¹²⁵ Старый, верный Вяйнямёйнен
Так подумал и размыслил:
Видом он похож на мужа
Богатырского сложенья,
А длиной в один лишь палец,
¹³⁰ Вышиной едва с копыто!
Говорит слова такие,
Молвит сам такие речи:
«Что ты, право, за мужчина,
Что за богатырь могучий?
¹³⁵ Чуть покойника ты краше,
Чуть погибшего сильнее!»
И сказал морской малютка,
Так морской герой ответил:
«Нет! Я муж на самом деле,
¹⁴⁰ Богатырь из волн могучих.
Дуба ствол пришел срубить я,
Расщепить здесь дуб высокий».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
¹⁴⁵ «Но, как видно, ты не создан,
Сотворен не для того ты,
Чтоб сломать здесь дуб огромный,
Злое дерево обрушить».
Но едва сказал он это,
¹⁵⁰ Взор едва к нему направил:
Как малютка изменился,
Обратился в великана!
В землю мощью ног уперся,
Головою держит тучи;
¹⁵⁵ С бородою по колено,
Волосы висят до пяток;
Между глаз косая сажень,
Шириной штаны у бедер —
В две сажени, у коленей —
¹⁶⁰ В полторы, у пяток – в сажень.
Великан топор свой точит,
Лезвие острит острее
На шести кусках кремневых,
На семи точильных камнях.
¹⁶⁵ Вперевалку зашагал он,
Тяжкой поступью затопал,
Он шагал в штанах широких,
Развевавшихся от ветра.
С первым шагом очутился
¹⁷⁰ На земле песчаной, рыхлой,
Со вторым он оказался
На земле довольно черной,
Наконец, при третьем шаге,
Подошел он к корню дуба.
¹⁷⁵ Топором он дуб ударил, —
Лезвием рубил он гладким.
Раз ударил и другой раз,
В третий раз он ударяет;
Искры сыплются с железа,
¹⁸⁰ А из дуба льется пламя;
Гордый дуб готов склониться,
Вот уж громко затрещал он.
И вот так при третьем взмахе
Смог он дуб свалить на землю,
¹⁸⁵ Смог сломать он ствол трещавший,
Сто верхушек опрокинуть.
Положил он ствол к востоку,
Бросил к западу верхушки,
Раскидал он листья к югу,
¹⁹⁰ Разбросал на север ветки.
Если кто там поднял ветку,
Тот нашел навеки счастье;
Кто принес к себе верхушку,
Стал навеки чародеем;
¹⁹⁵ Кто себе там срезал листьев,
Взял для сердца он отраду.
Что рассыпалось из щепок,
Из кусочков что осталось
На хребте прозрачном моря,
²⁰⁰ На равнине вод открытых,
То под ветром там качалось,
На волнах там колыхалось,
Как челнок в воде открытой,
Как корабль в волнистом море.
²⁰⁵ К Похъёле понес их ветер.
В море Похъёлы девица
Свой большой платок стирала,
Платья в море полоскала,
Там на камне их сушила,
²¹⁰ На краю большого мыса.
Увидала щепку в море;
Забрала себе в кошелку,
Принесла домой в кошелке,
Перевязанной ремнями,
²¹⁵ Чтоб колдун оружье сделал,
Заколдованные стрелы.
Только дуб свалился наземь,
Только гордый ствол был срублен,
Снова солнце засияло,
²²⁰ Засветил прекрасный месяц,
В небесах простерлись тучи,
Снова весь простор открылся
Над мысочком, скрытом мглою,
Над туманным островочком.
²²⁵ Густо рощи разрослися,
Поднялись леса на воле,
Распустились листья, травы,
По ветвям порхали птицы,
Там дрозды запели песни
²³⁰ И кукушка куковала.
Вышли ягоды из почвы
И цветочки золотые;
Разрослись густые травы
И цветами запестрели.
²³⁵ Лишь один ячмень не всходит
И не зреет хлеб прекрасный.
Старый, верный Вяйнямёйнен
К морю синему подходит
И у моря размышляет,
²⁴⁰ На краю воды могучей.
Там шесть зернышек находит,
Семь семян он поднимает
С берега большого моря,
С отмели песчаной, мягкой;
²⁴⁵ Спрятал их в мешочке куньем,
Сунул в лапку желтой белки.
Он пошел засеять землю.
Он пошел рассыпать семя
Возле речки Калевалы,
²⁵⁰ По краям поляны Осмо.
Вот поет синица с ветки:
«Не взойдет ячмень у Осмо,
Калевы овес не встанет,
Не расчищено там поле,
²⁵⁵ Там не срублен лес под пашню,
Хорошо огнем не выжжен».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Тут топор устроил острый,
Вырубать леса принялся,
²⁶⁰ Побросал их на поляне.
Посрубил он все деревья;
Лишь березу он оставил,
Чтобы птицы отдыхали,
Чтоб кукушка куковала.
²⁶⁵ Вот орел летит по небу,
Прилетел издалека он,
Чтоб увидеть ту березу:
«Отчего ж одна осталась
Здесь нетронутой береза,
²⁷⁰ Стройный ствол ее не срублен?»
Вяйнямёйнен отвечает:
«Оттого она осталась,
Чтоб на ней дать отдых птицам,
Чтоб орел слетал к ней с неба».
²⁷⁵ И сказал орел небесный:
«Хороша твоя забота,
Что березу ты не тронул,
Стройный ствол ее оставил,
Чтобы птицы отдыхали,
²⁸⁰ Чтоб я сам на ней садился».
И огонь орел доставил,
Высек он ударом пламя.
Ветер с севера примчался,
И другой летит с востока;
²⁸⁵ Обратил в золу он рощи,
В темный дым леса густые.
Старый, верный Вяйнямёйнен
Все шесть зерен вынимает,
Семь семян берет рукою,
²⁹⁰ Взял из куньего мешочка,
Взял из лапки белки желтой,
Летней шкурки горностая.
Вот идет засеять землю,
Он идёт рассыпать семя.
²⁹⁵ Говорит слова такие:
«Вот я сею, рассеваю,
Сею я творца рукою,
Всемогущего десницей,
Чтоб взошло на этом поле,
³⁰⁰ Чтоб росло на этой почве.
О ты, старица земная,
Мать полей, земли хозяйка!
Дай ты почве силу роста,
Дай покров из перегноя!
³⁰⁵ И земля без сил не будет,
Не останется бесплодной,
Если ей даруют милость
Девы, дочери творенья.
Ты вставай, земля, проснися,
³¹⁰ Недра божьи, не дремлите!
Из себя пустите стебли,
Пусть поднимутся отростки!
Выйдет тысяча колосьев,
Сотня веток разрастется,
³¹⁵ Где вспахал я и посеял,
Где я много потрудился!
О ты, Укко, бог верховный,
Укко, ты, отец небесный,
Ты, кто правит туч грозою,
³²⁰ Облаками управляет!
Ты держи совет на тучах,
В небесах совет правдивый!
Ты пошли с востока тучу,
Тучу с севера большую,
³²⁵ А от запада другую,
Тучу с юга побыстрее!
Ниспошли ты дождь небесный,
Пусть из тучи мед закаплет,
Чтоб колосья поднялися,
³³⁰ Чтоб хлеба здесь зашумели!»
Укко, этот бог верховный,
Тот отец небесный, мощный,
Совещанье держит в тучах,
В небесах совет правдивый.
³³⁵ Вот с востока шлет он тучу,
Тучу с севера другую,
Гонит тучу от заката,
Посылает тучу с юга;
Бьет он тучи друг о друга,
³⁴⁰ Край о край их ударяет.
Посылает дождь небесный,
Каплет мед из туч высоких,
Чтоб колосья поднялися,
Чтоб хлеба там зашумели.
³⁴⁵ Затемнели там колосья,
Поднялись высоко стебли
Из земли, из мягкой почвы
Вяйнямёйнена трудами.
Вот проходит день ближайший,
³⁵⁰ Две и три проходят ночи,
Пробегает вся неделя,
Вышел старый Вяйнямёйнен
Посмотреть на всходы в поле,
Где пахал он, где он сеял,
³⁵⁵ Где он много потрудился:
Видит он ячмень прекрасный,
Шестигранные колосья,
Три узла на каждом стебле.
Старый, верный Вяйнямёйнен
³⁶⁰ Осмотрелся, оглянулся.
Вот весенняя кукушка
Видит стройную березу:
«Для чего ж одна осталась
Здесь нетронутой береза?»
³⁶⁵ Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Для того одна осталась
Здесь береза, чтоб расти ей,
Чтобы ты здесь куковала.
Ты покличь на ней, кукушка,
³⁷⁰ Пой, с песочной грудью птица,
Пой, с серебряною грудью,
Пой ты, с грудью оловянной!
Пой ты утром, пой ты на ночь,
Ты кукуй в часы полудня,
³⁷⁵ Чтоб поляны украшались,
Чтоб леса здесь красовались,
Чтобы взморье богатело
И весь край был полон хлебом!»

Руна третья

1. Вяйнямёйнен постигает мудрость и становится знаменитым (1–20).

2. Ёукахайнен идет состязаться с ним в знаниях и, не победив, вызывает его биться на мечах; разгневанный Вяйнямёйнен песней гонит его в болото (21–330).

3. Ёукахайнен, попав в беду, обещает, наконец, выдать свою сестру замуж за Вяйнямёйнена, который, смилостивившись, выпускает его из болота (331–476).

4. Огорченный Ёукахайнен уезжает домой и рассказывает матери о своих злоключениях (477–524).

5. Мать радуется, узнав, что Вяйнямёйнен станет ее зятем, но дочь опечалилась и начинает плакать (525–580).

Старый, верный Вяйнямёйнен
Проводил покойно время
В чащах Вяйнёлы зеленых,
На полянах Калевалы.
⁵ Распевал свои он песни,
Песни мудрости великой.
День за днем все пел он песни
И ночами распевал их,
Пел дела времен минувших,
¹⁰ Пел вещей происхожденье,
Что теперь ни малым детям,
Ни героям непонятно:
Ведь пришло лихое время,
Недород, и хлеба нету.
¹⁵ Далеко проникли вести,
Разнеслась молва далеко
О могучем пенье старца,
О напевах богатырских,
И на юг проникли вести,
²⁰ И дошла молва на север.
В Похъёле жил Ёукахайнен,
Тощий молодой лапландец.
Как-то раз пошел он в гости,
Речи странные там слышит,
²⁵ Будто можно петь получше,
Песни лучшие составить
В чащах Вяйнёлы зеленых,
На полянах Калевалы,
Чем те песни, что певал он,
³⁰ У отца им научившись.
Рассердился Ёукахайнен:
Зависть в сердце пробудили
Вяйнямёйнена напевы,
Что его всех лучше песни.
³⁵ К старой матери идет он,
К предводительнице рода.
Говорит, что в путь собрался,
Отправляется в дорогу,
В села Вяйнёлы он едет,
⁴⁰ В пенье с Вяйнё состязаться.
Но его не отпускают
Ни отец, ни мать-старуха
В села Вяйнёлы поехать,
С Вяйнё в пенье состязаться:
⁴⁵ «Нет, тебя там околдуют,
Околдуют и оставят
Голову твою в сугробе,
Эту руку на морозе,
Чтоб рукой не смог ты двинуть
⁵⁰ И ногой ступить не смог бы».
Молвил юный Ёукахайнен:
«Мой отец во многом сведущ,
Мать намного больше знает,
Но всех больше сам я знаю.
⁵⁵ Если я хочу поспорить
И с мужами состязаться,
Посрамлю певцов я пеньем,
Чародеев зачарую;
Так спою, что кто был первым,
⁶⁰ Тот певцом последним будет.
Я его обую в камень,
Ноги в дерево одену,
Наложу на грудь каменьев,
На спину дугу из камня,
⁶⁵ Дам из камня рукавицы,
Шлемом каменным покрою!»
Так, упрямый, он решает
И берет коня в конюшне:
Из ноздрей огонь пылает,
⁷⁰ Брызжут искры под копытом;
Он взнуздал коня лихого
И запряг в златые сани.
Сам уселся он на сани,
Сел удобно на сиденье
⁷⁵ И коня кнутом ударил,
Бьет кнутом с жемчужной ручкой.
Лошадь добрая рванулась,
Конь помчался по дороге.
Вот уж дом родной далеко,
⁸⁰ Скачет день, другой день скачет,
Третий день он быстро мчится;
А когда прошел и третий,
Прибыл к Вяйнёлы полянам
И просторам Калевалы.
⁸⁵ Старый, верный Вяйнямёйнен,
Вековечный прорицатель,
Был как раз на той дороге,
По пути тому он ехал
Среди Вяйнёлы полянок,
⁹⁰ По дубравам Калевалы.
Ёукахайнен юный, буйный
На него наехал быстро;
Зацепилися оглобли,
И гужи переплелися,
⁹⁵ Хомуты вдруг затрещали,
И дуга с дугой столкнулась.
Тут они остановились,
Стали оба, размышляя…
Из двух дуг сочилась влага,
¹⁰⁰ От оглобель пар поднялся.
И промолвил Вяйнямёйнен:
«Ты откуда это родом,
Что так скачешь безрассудно,
Не спросяся, наезжаешь?
¹⁰⁵ Ты зачем разбил хомут мой
И дугу из свежей ветки,
Ты зачем сломал мне сани,
Изломал мои полозья?»
Молвил юный Ёукахайнен,
¹¹⁰ Сам сказал слова такие:
«Молодой я Ёукахайнен,
Но теперь и ты скажи мне:
Ты, дрянной, откуда родом,
Из какой семьи негодной?»
¹¹⁵ Старый, верный Вяйнямёйнен
Называет свое имя,
Говорит слова такие;
«Так ты – юный Ёукахайнен!
Уступи-ка мне дорогу,
¹²⁰ Ты годами помоложе».
Молодой же Ёукахайнен
Говорит слова такие:
«Тут важна не наша старость,
Наша старость или юность!
¹²⁵ Кто стоит в познаньях выше,
Больше мудрости имеет —
Только тот займет дорогу,
А другой ему уступит.
Так ты – старый Вяйнямёйнен,
¹³⁰ Вековечный песнопевец, —
Приготовимся же к пенью,
Пропоем мы наши песни,
Мы прослушаем друг друга
И откроем состязанье!»
¹³⁵ Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Что ж, певец я безыскусный,
Песнопевец неизвестный.
Жизнь я прожил одиноко
¹⁴⁰ По краям родного поля,
Посреди полян родимых,
Слышал там одну кукушку.
Но пусть будет, как кто хочет.
Ты дозволь себя послушать;
¹⁴⁵ Что ты знаешь больше прочих,
Чем ты прочих превосходишь?»
Молвил юный Ёукахайнен:
«Я всего так много знаю;
Но вот это знаю ясно
¹⁵⁰ И прекрасно понимаю:
В крыше есть окно для дыма,
А очаг внизу у печки.
Жить тюленю превосходно,
Хорошо морской собаке:
¹⁵⁵ Ловит он вблизи лососей,
И сигов он поглощает.
Сиг живет на плоскодонье,
А лосось – на ровном месте.
Класть икру умеет щука
¹⁶⁰ Средь зимы, средь бурь свирепых.
Но горбатый окунь робок —
В омут осенью уходит,
А икру он мечет летом,
Берег плеском оглашая.
¹⁶⁵ Если ж ты не убедился,
То еще я много знаю,
Рассказать могу, как пашут
Северяне на оленях,
А южане на кобылах,
¹⁷⁰ За Лапландией – быками.
Знаю я леса на Писе,
На утесах Хорны сосны:
Стройный лес растет на Писе,
Стройные на Хорне сосны.
¹⁷⁵ Страшных три есть водопада,
И озер огромных столько ж;
Также три горы высоких
Под небесным этим сводом:
Хялляпюёря у Хяме,
¹⁸⁰ Катракоски у карелов,
Вуокса неукротима,
Иматра – непобедима».
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Ум ребячий, бабья мудрость
¹⁸⁵ Не приличны бородатым
И женатому некстати.
Ты скажи вещей начало,
Глубину деяний вечных!»
Молвил юный Ёукахайнен,
¹⁹⁰ Говорит слова такие:
«Я вот знаю про синицу,
Что она породы птичьей;
Из породы змей – гадюка;
Ёрш в воде – породы рыбьей;
¹⁹⁵ Размягчается железо,
А земля перекисает;
Кипятком обжечься можно,
Жар огня – весьма опасен.
Всех лекарств – вода старее;
²⁰⁰ Пена – средство в заклинаньях;
Первый чародей – создатель;
Бог – древнейший исцелитель.
Из горы вода явилась,
А огонь упал к нам с неба,
²⁰⁵ Стала ржавчина железом,
На утесах медь родится,
Всех земель старей – болота;
Ива – старше всех деревьев;
Сосны – первые жилища;
²¹⁰ Камни – первая посуда».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Говорит слова такие:
«Может, что еще припомнишь
Иль уж высказал всю глупость?»
²¹⁵ Молвил юный Ёукахайнен:
«Нет, еще немного помню.
Помню древность я седую,
Как вспахал тогда я море
И вскопал морские глуби,
²²⁰ Выкопал я рыбам ямы,
Опустил я дно морское,
Распростер я вширь озера,
Горы выдвинул я кверху,
Накидал большие скалы.
²²⁵ Я шестым был из могучих,
Богатырь седьмой считался.
Сотворил я эту землю,
Заключил в границы воздух,
Утвердил я столб воздушный
²³⁰ И построил свод небесный.
Я направил ясный месяц,
Солнце светлое поставил,
Вширь Медведицу раздвинул
И рассыпал звезды в небе».
²³⁵ Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Лжешь ты свыше всякой меры!
Никогда при том ты не был,
Как пахали волны моря,
Как выкапывали глуби
²⁴⁰ И как рыбам ямы рыли,
Дно у моря опускали,
Простирали вширь озера,
Выдвигали горы кверху
И накидывали скалы.
²⁴⁵ И тебя там не видали,
Тот не видел и не слышал,
Кто тогда всю землю создал,
Заключил в границы воздух,
Утвердил и столб воздушный
²⁵⁰ И построил свод небесный,
Кто направил ясный месяц,
Солнце светлое поставил,
Вширь Медведицу раздвинул
И рассыпал звезды в небе».
²⁵⁵ Молодой же Ёукахайнен
Говорит слова такие:
«Коль рассудок мой потерян,
Так мечом его найду я!
Ну-ка, старый Вяйнямёйнен,
²⁶⁰ Ты, певец со ртом широким,
Станем меряться мечами —
Поглядим, чей меч острее!»
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Не страшат меня нисколько
²⁶⁵ Ни мечи твои, ни мудрость,
Ни оружие, ни хитрость.
Но пусть будет, как кто хочет,
И с тобой, с таким несчастным,
Я мечей не стану мерить:
²⁷⁰ Ты – негодный и противный!»
Обозлился Ёукахайнен,
Рот от гнева искривился,
Головой трясет косматой,
Говорит слова такие:
²⁷⁵ «Кто мечи боится мерить,
Осмотреть клинки боится,
Я того моею песней
Превращу в свиное рыло.
Я таких людей презренных
²⁸⁰ По местам упрячу разным:
Уложу в навозной куче
Иль заброшу в угол хлева!»
Омрачился Вяйнямёйнен
И разгневался ужасно.
²⁸⁵ Сам запел тогда он песню,
Сам тогда он начал речи.
Не ребячьи песни пел он
И не женскую забаву —
Пел геройские он песни.
²⁹⁰ Не поют их вовсе дети,
Мальчики наполовину,
Женихи лишь в третьей части:
Ведь пришло лихое время,
Недород, и хлеба нету.
²⁹⁵ Начал мудрый Вяйнямёйнен.
Всколыхнулися озера,
Горы медные дрожали,
Камни твердые трещали.
Со скалы скала свалилась,
³⁰⁰ Раздроблялися утесы.
Он запел, и разрослися
На дуге лапландца ветки.
На хомут насела ива,
На шлее ветвится верба.
³⁰⁵ Позолоченные сани
Стали тальником прибрежным;
Кнут жемчужный обратился
Камышом на побережье;
Конь лапландца белолобый
³¹⁰ Стал скалой у водопада.
Меч с златою рукоятью —
Яркой молнией на небе;
Из раскрашенного лука
Вышла радуга над морем;
³¹⁵ Стрелы легкие лапландца
Ястребами полетели;
Тупомордая собака
Валуном огромным стала.
Превращает старец шапку —
³²⁰ Стала шапка длинной тучей;
Рукавицы водяными
Вдруг становятся цветами;
Шерстяная куртка ходит
Облаком в высоком небе,
³²⁵ А из пояса лапландца
Звезды в небе запестрели.
Он поет – и Ёукахайнен
По бедро ушел в болото,
И до пояса в трясину,
³³⁰ И до плеч в песок сыпучий.
Вот тогда-то Ёукахайнен
Мог своим умом постигнуть,
Что пошел не той дорогой
И предпринял путь напрасный
³³⁵ Состязаться в песнопеньях
С Вяйнямёйненом могучим.
Хочет он ногою двинуть —
И поднять ноги не может;
Повернуть другую хочет —
³⁴⁰ Но она обута в камень.
Испытал тут Ёукахайнен
Сильный ужас, страх великий.
Увидал свое несчастье
И сказал слова такие:
³⁴⁵ «О ты, мудрый Вяйнямёйнен,
Вековечный прорицатель!
Ты верни слова святые
И возьми назад заклятья!
Отпусти меня отсюда,
³⁵⁰ Дай свободу от несчастья!
Принесу тебе я выкуп,
Дам я все, что пожелаешь!»
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Что ж ты дать мне обещаешь,
³⁵⁵ Коль верну слова святые
И назад возьму заклятья,
Отпущу тебя отсюда,
Из беды освобожу я?»
Молвил юный Ёукахайнен:
³⁶⁰ «У меня два славных лука,
Пара луков превосходных.
Бьет один со страшной силой,
А другой стреляет метко.
Выбирай, какой захочешь».
³⁶⁵ Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Не хочу твоих я луков;
Глупый ты: на что мне луки?
У меня их дома столько,
Что увешаны все стены,
³⁷⁰ Ими заняты все гвозди;
Сами луки в лес уходят.
Без меня они стреляют».
Он запел, и Ёукахайнен
Погрузился в топь поглубже.
³⁷⁵ Молвил юный Ёукахайнен:
«У меня две славных лодки,
Челноков чудесных пара;
И одна летит как птица,
А другая грузы возит.
³⁸⁰ Выбирай, какую хочешь!»
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Не хочу твоих я лодок,
Челноков твоих не нужно!
У меня их дома столько,
³⁸⁵ Что весь берег ими занят,
Все заливы ими полны,
И одни по ветру ходят,
А другие против ветра».
Вновь запел, и Ёукахайнен
³⁹⁰ Погрузился в топи глубже.
Молвил юный Ёукахайнен:
«Два коня в моей конюшне,
Жеребцов прекрасных пара;
И один летит как ветер,
³⁹⁵ А другой силен в запряжке.
Выбирай, какого хочешь».
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Мне коней твоих не нужно,
Жеребцов твоих хваленых;
⁴⁰⁰ У меня их дома столько,
Что стоят при каждых яслях
И стоят во всяком стойле
На хребтах с водою чистой,
На крестцах с пудами жира».
⁴⁰⁵ Вновь запел, и Ёукахайнен
Погрузился в топь поглубже.
Молвил юный Ёукахайнен:
«О ты, старый Вяйнямёйнен!
Поверни слова святые
⁴¹⁰ И возьми назад заклятья!
Шапку золота доставлю,
Серебром насыплю шапку,
Их с войны принес отец мой,
С поля битвы их доставил».
⁴¹⁵ Молвил старый Вяйнямёйнен:
«В серебре я не нуждаюсь,
Твое золото на что мне!
У меня его довольно,
Кладовые им набиты,
⁴²⁰ Сундуки набиты ими;
Золото – луны ровесник,
Серебро – ровесник солнцу».
Вновь запел, и Ёукахайнен
Погрузился в топи глубже.
⁴²⁵ Молвил юный Ёукахайнен:
«О ты, старый Вяйнямёйнен!
Отпусти меня отсюда,
Дай свободу от несчастья!
Весь мой хлеб тебе отдам я,
⁴³⁰ Все поля я обещаю,
Чтобы голову спасти мне,
От беды себя избавить!»
Молвил старый Вяйнямёйнен:
«Мне полей твоих не нужно,
⁴³⁵ В хлебе вовсе не нуждаюсь!
У меня его обилье,
Где ни глянешь, там и поле
И скирды стоят повсюду.
А мои поля получше,
⁴⁴⁰ Мне скирды мои милее».
Вновь запел, и Ёукахайнен
Погрузился в топи глубже.
Наконец уж Ёукахайнен
И совсем перепугался:
⁴⁴⁵ Он до рта ушел в трясину,
С бородой ушел в болото,
В рот набился мох с землею,
А в зубах кусты завязли.
Молвил юный Ёукахайнен:
⁴⁵⁰ «О ты, мудрый Вяйнямёйнен!
Вековечный прорицатель!
Вороти назад заклятье,
Жизнь оставь мне дорогую,
Отпусти меня отсюда!
⁴⁵⁵ Затянула топь мне ноги,
От песку глазам уж больно!
Если ты возьмешь заклятье,
Злой свой заговор воротишь,
Дам сестру тебе я Айно,
⁴⁶⁰ Дочку матери любимой.
Пусть метет твое жилище,
В чистоте полы содержит,
Будет кадки мыть и парить,
Будет мыть твою одежду,
⁴⁶⁵ Ткать златые одеяла,
Печь медовые лепешки».
Старый, верный Вяйнямёйнен
Просиял, развеселился,
Рад он был, что Ёукахайнен
⁴⁷⁰ В жены даст сестру родную.
На скале, веселый, сел он,
Сел на камень и распелся;
Спел немного, спел еще раз,
В третий раз пропел немного —
⁴⁷⁵ Повернул слова святые,
Взял назад свои заклятья.
Вышел юный Ёукахайнен:
Из болота тащит шею,
Тащит бороду из топи;
⁴⁸⁰ Вновь конем скала предстала,
Сани вновь из веток вышли,
Стал камыш кнутом, как прежде.
Он спешит усесться в сани;
Опустился на сиденье,
⁴⁸⁵ Уезжает с тяжким сердцем,
Грустный едет он оттуда,
К милой матери он едет,
Он к родителям стремится.
Он помчался с страшным шумом,
⁴⁹⁰ К дому бешено подъехал;
Об овин сломал он сани
И оглобли о ворота.
Мать не знает, что подумать,
А отец промолвил слово:
⁴⁹⁵ «Глупо сделал, что сломал ты
Эти сани и оглобли!
Что ты едешь, как безумный,
Словно бешеный, примчался?»
И заплакал Ёукахайнен.
⁵⁰⁰ Плачет горькими слезами,
Головой поник уныло,
Шапка на сторону сбилась,
Губы сжаты, побледнели,
Нос повесил он печально.
⁵⁰⁵ Мать узнать, в чем дело, хочет,
Хочет дело поразведать:
«Ты о чем, сыночек, плачешь.
Чем, мой первенец, расстроен,
Губы сжаты, побледнели,
⁵¹⁰ Нос повесил ты печально?»
Молвил юный Ёукахайнен:
«Ох ты, мать моя родная!
Ведь со мной беда случилась,
Ведь со мной несчастье было,
⁵¹⁵ Не без повода я плачу,
Есть причина для печали!
Век свой слез не осушу я,
Буду жизнь вести в печали:
Ведь сестрицу дорогую,
⁵²⁰ Дочь твою родную, Айно,
Вяйнямёйнену я отдал,
Чтоб певцу была женою,
Старцу слабому опорой,
В доме хилому защитой».
⁵²⁵ Мать захлопала в ладоши
И всплеснула тут руками;
Говорит слова такие:
«Ты не плачь, мой сын родимый,
Нет тебе причины плакать,
⁵³⁰ Нет причины для печали.
Я жила надеждой этой,
Много лет я ожидала,
Чтоб герой могучий этот,
Песнопевец Вяйнямёйнен,
⁵³⁵ Стал моим желанным зятем,
Мужем дочери родимой».
Слышит то младая Айно,
Плачет горькими слезами,
Плачет день, другой день плачет,
⁵⁴⁰ На крыльце сидит, рыдая;
Плачет жалобно от горя,
От сердечной злой печали.
Говорить тут мать ей стала:
«Что ты плачешь, дочка Айно?
⁵⁴⁵ У тебя жених могучий;
К мужу сильному идешь ты,
Чтоб сидеть там под окошком,
У забора тараторить».
Дочь на это молвит слово:
⁵⁵⁰ «О ты, мать моя родная!
Есть о чем, родная, плакать:
Жаль мне кос моих прекрасных
И кудрей головки юной,
Жаль волос девичьих, мягких,
⁵⁵⁵ Мне так рано их закроют,
С этих лет мне их завяжут.
И всю жизнь жалеть я буду
Это солнце дорогое,
Этот месяц ясный, тихий,
⁵⁶⁰ Этот синий свод небесный,
Если мне их бросить надо,
Если надо мне забыть их, —
Братца – у станка с работой,
Под окном – отца родного».
⁵⁶⁵ Мать же дочери сказала,
Молодой старуха молвит:
«Брось ты, глупая, печали,
Горемычная, – стенанье!
Плачешь ты без основанья
⁵⁷⁰ И тоскуешь без причины.
Божье солнце дорогое
Озаряет всюду землю,
Не одно отца окошко,
Не одну скамейку брата.
⁵⁷⁵ Есть повсюду много ягод,
На полянах – земляники.
Ах ты, доченька! Ты можешь
Там набрать их, а не только
По лесам отца родного,
⁵⁸⁰ На полях родного брата».