– Ты кто еще такая? – спросил Рэндел, притормозив на своем черном пикапе «Шевроле Сильверадо» у коттеджа, освещенным изнутри, рядом с небольшой машиной. – Это мой коттедж! Я снял его на Рождество!

– Что?! – спросила Карли, попятившись назад на террасе. – Вы явно что-то перепутали, этот дом не сдается. – Она посильнее запахнула полы теплого пальто. – Там дальше сдаются коттеджи, но не этот. Вам нужно лучше смотреть на карту.

– Хм! Детка, я во все глаза смотрел на карту, насколько я понимаю, этот коттедж номер двадцать в поселке «Черное Золото»? Или не так?

– Так, – тут же ответила Карли, – но это явно какая-то ошибка, поскольку я живу в этом доме уже пять лет и не собираюсь его сдавать, – хрипло произнесла она. При такой влажной погоде она всегда сипла, видно сказывались поврежденные связки, а может горло, так реагирующее на сырую погоду.

Она вышла на крыльцо, чтобы повесить на входную дверь единственное украшение к предстоящему Рождеству – рождественский венок. Больше, как правило, никаких украшений она не вешала на фасад дома, как и в самом доме. Огромный двухэтажный из отменного темно-золотистого бруса дом с массивной террасой по всему периметру, на которой с внутренней и лицевой стороны стояли деревянные стулья вокруг круглого небольшого стола. Найт – золотистый ретривер крутился рядом у ног, Карли, как только вышла из дома, услышала звук подъезжающей машины, но она даже не обернулась, будучи в полной уверенности, что та проследует дальше.

Небольшой фешенебельный поселок «Черное Золото» в горах Колорадо пользовался популярностью, особенно горнолыжные трассы, поэтому многие хотели снять коттедж на Рождество. Но когда машина подъехала к ее дому, Карли удивленно обернулась, двигатель вдруг слишком близко от нее заглох, в темноте светились только фары, потом и они погасли, она явно не ждала гостей, увидев огромного мужчину в парке, в надвинутом капюшоне, вышедшего из машины, оглянувшегося по сторонам и направившегося прямиком к ней.

Она еще больше была удивлена, когда этот мужчина, остановившись перед лестницей, ведущей на террасу, спросил, кто она такая.

Найт – ее ретривер, охранник, компаньон и самый лучший друг, пару раз тявкнул на заявление бородатого мужчины в капюшоне, но подходить к нему не стал, видно побаиваясь. Он только принюхивался, сделав несколько шагов назад и встав позади Карли. «Вот тебе и защитник!» – подумала про себя Карли, а вслух произнесла:

– Мистер… эээ… явно вышло какое-то недоразумение, поскольку именно этот дом не сдается. Мне кажется, вам стоит проехать немного вперед, может найдете другой коттедж, который сдают на праздники, – и произнеся эту речь, Карли поймала себя на мысли, что вряд ли этот мужчина сможет найти свободный коттедж, потому что все они бронировались за два-три месяца вперед.

– Меня зовут Рэндел, – заявил он, поднимаясь по ступенькам, и она обратила внимание, что он нес с собой объемную дорожную сумку.

– Очень приятно, мистер Рэндел.

Мужчина остановился и стал молча разглядывать ее. Взгляд у него был жесткий и колючий, Карли даже немного поежилась от его взгляда, ей тут же захотелось прикрыть лицо руками, как она делала до недавнего времени, пытаясь скрыться от пристальных взглядов, желающих разглядеть следы от ожогов у нее на лице. Но сейчас она подняла, не донеся до лица, и тут же опустила руки, потому что шрамов не было. Она знала, что выглядит красивой, благодаря нескольким пластическим операциям. Эти пять лет были просто адскими, она стала совсем другим человеком за это время.

– Вы слышали, что я сказала? – с хрипотцой спросила она, на всякий случай сделав шаг назад поближе к двери, в уме просчитывая, сможет ли она быстро открыть дверь, проскользнуть внутрь и запереть, а потом позвонить шерифу. Этот мужчина ее пугал, от него исходила странная сила и мощь. Он сам по себе был большим, особенно в этой черной парке, на ногах высокие ботинки на толстой подошве и черные слаксы.

Но вдруг ее охранник Найт вышел вперед и медленно подошел к незнакомцу, обнюхивая. Мужчина наклонился и погладил его за ушами, потом произнес команду «Сидеть», отчего даже Карли готова была тут же сесть, что уж говорить про ее золотистого ретривера, который послушно уселся перед незнакомцем в черном, подняв на него морду и преданно смотря тому в глаза.

«Предатель», – про себя выругалась Карли, развернувшись в сторону двери.

– Пора зайти в дом, на улице не жарко, – услышала она густой баритон у себя за спиной, отчего тут же обернулась, загородив собой дверь.

– Мистер Рендел, вы не слышали, что я сказала. Это – мой дом и он не сдается, вам придется найти другое место.

– Детка, я проделал долгий путь сюда, снял этот коттедж. Двадцатый номер в долине «Черное Золото», я устал и зол, как черт. И я не советую тебе злить меня еще больше, – произнес он, указав на нее пальцем. А потом легко отодвинул ее от двери, открыл и зашел внутрь.

Карли открыла рот, потом закрыла, а потом спохватившись ринулась за ним в дом. Найт потрусил за ней.

Рэндел прямиком в своих ботинках протопал через небольшую прихожую в открытой планировки гостиную и кухню, опустив сумку на барный стул у кухонного островка. Затем он скинул капюшон, и Карли увидела черный коротко подстриженный ежик волос, смуглую кожу, черные вразлет брови, прямой нос с горбинкой и карие глаза с густыми ресницами. Он снял парку, бросив ее на рядом стоявший барный стул, на нем была в красно-зеленую клетку рубашка с открытым воротом, через который виднелась черная майка.

– Я сейчас же звоню шерифу, – воскликнула она, направившись к стационарному трубке-телефону, стоящему на столешнице.

– Дагу Габерту?! – спросил он, расстегивая сумку. – Я как раз его встретил по дороге, когда ехал сюда. Не думаю, что он будет в восторге, что ты беспокоишь его в начале одиннадцатого вечера.

Карли взглянула на часы на стене напротив между кухонными шкафчиками, подумав, что Даг точно не будет в восторге, если она ему сейчас позвонит, тут же поймав себя на мысли, что незнакомец видно был знаком с Дагом, что уже плюс, значит ей не стоит так сильно его бояться. И тогда она решила использовать другую тактику.

– Ко мне должен приехать муж, в конце концов, – воскликнула она.

Мужчина замер, оторвав взгляд от своей сумки, потом огляделся по сторонам, подошел к холодильнику, открыл его, заглянул внутрь, закрыл и повернулся к ней.

– У тебя нет мужа.

– С чего вы решили? – с возмущением спросила она.

– В этом доме нет ни единой мужской вещи и в холодильнике нет пива.

– Хм! – пробормотала она. – Пиво значит – главный показатель присутствия мужчины в доме.

– Детка, я не встречал еще ни одного мужчины, который бы не держал у себя в холодильнике пиво. И есть еще кое-что…, – произнес он приподняв палец. – Ну, да ладно… об этом в другой раз, – и опять опустил голову к сумке, вытаскивая из нее на столешницу завернутый большой пакет, овощи, пачку спагетти, фасоль, упаковку банок пива, хлеб, в вакуумной упаковке мясо, зелень и еще какую-то еду. Потом словно вспомнив о ее присутствии, он посмотрел на Карли и произнес:

– Что ты стоишь? Раскладывай все в холодильник.

Карли не сдвинулась с места, заявив:

– Вы здесь не останетесь.

– Детка, ты не поняла, что я тебе сказал, – и он двинулся к ней, отчего Карли тут же сделала несколько шагов назад, чувствуя страх к нему, он остановился почти за два фута, нависая над ней своим мощным телом, возвышаясь на две головы, она доставала ему только до груди. – Я устал и чертовски зол от этой безумной дороги, я приехал сюда отдохнуть на три дня, чтобы встретить Рождество, а 26-го уеду. Поэтому не зли меня еще больше, поняла? – спросил он, подавшись всем телом к ней и наклонив голову.

Она молча кивнула, почувствовав, что от него исходила не только мужская сила, но и тепло. Он был как печка. В такую сырую, снежную погоду, она постоянно мерзла, поэтому любила сидеть и греться у камина. Она не включала на всю мощь отопление в доме, предпочитая ходить в свитерах, теплых домашних штанах и высоких шерстяных носках, счета за электричество и так зашкаливали.

Рэндел вернулся к своей, видно, бездомной сумке, продолжая доставить продукты. Он завалил уже половину столешницы кухонного островка, и глядя на эту гору, Карли задалась вопросом, сколько же может съесть этот мужчина.

– На три дня?! – выйдя из ступора, спросила она. Он посмотрел на нее. – И 26-го уедете?

Он что-то невразумительное хмыкнул.

– Давайте договоримся так, завтра утром, поскольку сейчас уже темно, вы проедитесь по коттеджам, которые сдаются, и может найдете себе что-то подходящее, а также свяжетесь со своим агентством, которое предложило вам мой коттедж. Хотя для меня до сих пор загадка, как такое могло случиться! Я живу здесь пять лет и ни разу его не сдавала, – произнесла она, открывая холодильник и засовывая туда скоропортящиеся продукты со столешницы. – Я освобожу вам здесь полку, чтобы вы могли потом все забрать, – произнесла она, поворачиваясь к нему лицом.

Он внимательно смотрел на нее, потом произнес:

– Пять лет?! Что в такой глуши делает женщина, как ты?

Карли смутилась.

– Почему в глуши?! Да, до ближайшего города Пласервилл ехать полчаса, но здесь тоже есть цивилизация. По крайней мере, в поселке «Черное Золото» живут постоянно четыре десятка семей, также имеется главная улица с маленькими магазинчиками и даже паб.

– Им все по-прежнему заправляет Томми? – спросил он, начиная рыскать по верхним шкафчикам.

– Да, Томми и его жена Мэрилин. Что вы ищите?

– Тарелки и вилки. Я заехал в городе в самый лучший итальянский ресторанчик «У Батисто» за лазаньей. Давай, быстренько накрывай на стол, она должна быть еще горячая.

Он стал разворачивать большой пакет, по кухне разнесся аромат, Карли почувствовала, как у нее потекли слюнки, она поставила тарелки и приборы на кухонный островок.

– Томми женился? Давно? – спросил Рэндел, вымыв руки под краном на кухне и вытирая их полотенцем.

– Не знаю когда, но жена помогает ему в пабе.

Он сел напротив нее, отодвинул фольгу с пластикового контейнера и стал раскладывать аппетитную лазанью по тарелкам, разложив, плотно закрыл контейнер фольгой. Потом открыл банку пива «Гиннесс», приподняв бровь, вопросительно взглянул на нее.

– Нет, спасибо, я не любительница пива.

– Ты, наверное, предпочитаешь вино или коктейли? – с усмешкой спросил он.

– Вино, – тихо ответила она, отправляя кусочек в рот, прожевав спросила: – А откуда вы знаете Томми и Дага?

– Я из этих мест, детка. Но давно здесь уже не был. И вот решил бросить все на Рождество, – она тут же краем глаза посмотрела на его руки, нет ли обручального кольца, но кольца не было, хотя было бы странно, если бы на таких больших мужских руках было бы кольцо, – немного побыть одному, чтобы поразмыслить и подумать о жизни. Иногда, должен тебе сказать, стоит подумать о жизни в тишине.

– Если вы из этих мест, то у вас должно быть здесь жилье?

– Нет, было когда-то, но это тоже было очень давно. Но мне нравятся эти места, особенно поселок «Черное Золото», поэтому я решил снять здесь коттедж – со всеми удобствами, с камином, с двумя спальнями и т.д. Сказали только привезти с собой еду.

– Рэндел, я еще раз хочу вам повторить, что это какая-то ошибка. Ваш менеджер в агентстве явно что-то напутал. За пять лет я ни разу не сдавала коттедж, я никуда не уезжала.

– Отсюда возникает вопрос – почему? – тут же спросил он.

Карли посмотрела в его внимательные карие глаза с густыми ресница, подумав, что он красивый мужчина, но при этом отрицательно покачала головой.

– На это были свои причины.

– Принято, – ответил он, подхватив приличный кусок лазаньи вилкой. – Не хочешь, не говори. У каждого из нас имеется то, о чем не хочется говорить.

И Карли тут же стало любопытно, что такого было за плечами этого мужчины, о чем он не хотел рассказывать. Но она не стала спрашивать, уговаривая себя, что он останется с ней всего на одну ночь, а завтра уедет. И ее не должна интересовать его жизнь также, как его не должна интересовать ее. Лучше пусть он останется для нее незнакомцем, как сейчас.

Поэтому она перевела взгляд на тройные стеклянные балконные двери, за которыми совсем стало темно, горели только тусклые фонари на веранде, потом окинула взглядом свою замечательную светлую кухню из белого дерева с покатыми формами, стеклянными полукруглыми ящиками наверху, духовым шкафом, отдельно стоящим спрятанным холодильником, уютным кухонным островком со столешницей из темного мрамора, с двух сторон с двумя высокими барными стульями, перевела взгляд на гостиную с секционным огромным светлым диваном, журнальными столиками по углам, настоящим камином, топящемся дровами, которые она пилила электрической бензопилой, и парой глубоких пухлых кресел перед ним, на одном из которых лежал ее теплый шерстяной плед, и после этого довольно вздохнула. Милый дом. Вот уже пять лет – это место было для нее настоящим домом и ей было здесь хорошо и уютно.

– Ты ждешь гостей на Рождество? – опять спросил он.

– Неет, – помедлив произнесла она. – А почему ты спрашиваешь?

– Если бы я не появился, где бы ты справляла Рождество?

– Ну, сходила бы в паб, наверное, если бы погода позволяла. Иногда начинается такой снегопад, что заносит дорогу. А так была бы дома.

– Одна?

– Да, а что в этом такого?

– Разве у тебя нет родных? – спросил он, делая глоток пива.

– Есть.

– И тебе не захотелось съездить к ним на Рождество? Почему они не приехали к тебе на Рождество? Здесь прекрасные места.

– Брат не сможет приехать, мы перезваниваемся… часто, но… Но, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? – резко спросила она.

Он внимательно посмотрел на нее, как бы проникая в душу своим взглядом.

– Не кажется. Ты можешь задать мне столько же… вопросов.

Она вопросительно выгнула бровь.

– Хорошо, ты хочешь сыграть в игру «Вопрос-ответ». Давай, а? Хотя не вижу в этом смысла. Почему ты уехал из этих мест, если говоришь, что давно здесь жил и тебе здесь нравилось.

Он опустил голову, положив последний кусок лазаньи в рот, потом прожевав, ответил:

– Потому что я потерял то, что у меня было самое дорогое. Я потерял свою жену, она попала под горную лавину и ее машину сбросило в ущелье, – глядя ей в глаза ответил он.

Карли не ожидала такого ответа, поэтому невольно вздрогнула, она заметила боль, промелькнувшую в его глазах, заметила тоску, хотя это длилось всего полсекунды, но она заметила.

– О! Прости, – только и смогла прошептать она. – Я не знала.

– Хм! Конечно, ты не знала, поэтому не стоит извиняться. Я не мог здесь оставаться, поэтому продал дом и уехал. Но сейчас, мне сорок два года, прошло уже пятнадцать лет, и я понял, что хотел бы вернуться сюда на своих условиях.

– На своих условиях?! – тихо переспросила она.

– Ага. Знаешь, когда возвращаешься в то место, с которым у тебя связаны тяжелые воспоминания, ты либо возвращаешься туда, продолжая сожалеть и лелеять свою боль, либо возвращаешься, чтобы двигаться дальше и строить свою жизнь. Мой дом был не здесь, а дальше, но мне нравится этот поселок, я решил приехать, посмотреть, что да как, может построю или куплю тут коттедж. Место красивое.

Карли молча кивнула, она съела только половину, а он уже накладывал себе вторую порцию. Найт, поскольку на него не обращали никакого внимания, решил подать о себе знать, положив ей морду на колено, она невольно погладила его по голове.

– Я ответил на твой вопрос? – Карли молча кивнула. – Отлично, теперь моя очередь. У тебя есть профессия?

– Профессия?! – с удивлением глядя на него, переспросила она.

– Да, чем ты занималась в обычной жизни, пока не решила заточить себя в этом коттедже.

– Ну, я… пела, – выпалила она на одном дыхание, боясь, что передумает и промолчит.

Он выгнул бровь и засмеялся. Его смех шел из середины груди, был таким густым и обволакивающим, что она улыбнулась в ответ.

– Не понимаю, что тут смешного?

– Пела?! Сколько тебе лет? – продолжая смеяться, спросил он.

– Тридцать шесть.

– Тебе уже пора задуматься о семье, а не петь в каком-то пабе?

– Почему в пабе?! – возмутилась она.

– Ну, судя по всему карьера певицы у тебя не сложилась, иначе к тридцати шести годам ты стала бы уже звездой, значит нормальной профессии, способной тебя прокормить – нет, – сделал он вывод. – Я тоже люблю петь, но мое пение меня не прокормит, как и твое.

А Карли еще шире улыбнулась, представив его удивление, когда он увидит ее платиновые и золотые диски, развешанные на стенах в коридоре, ведущем на второй этаж. Но она тут же поймала себя на мысли, отчего перестала улыбаться, что не хотела бы, чтобы он увидел ее награды, потому что тогда начнутся вопросы, на которые она не готова была отвечать. За пять лет она никого не впускала к себе в коттедж, кроме брата, конечно, который приезжал изредка. Первые три года часто – два раза в месяц, но тогда она из одной операции плавно переходила в другую, хотя плавно это было легко сказано, с болью и со слезами, с бесконечными обезболивающими и мазями. После последней пластической операции прошло вот уже два года, брат стал приезжать один раз в два месяца. Каждый раз, говоря, что в следующий раз она должна приехать к нему, она обещала, но не могла заставить себя выбраться из своего коттеджа, который стал для нее настоящим убежищем, местом, где она, превозмогая боль, пыталась начать жить сначала, восстанавливаясь после ожогов, потом после операций. Она откладывала свой визит к брату, всякий раз на потом. Лелея себя надеждой, что когда-нибудь обязательно выберется к нему, но время шло, а она оставалась в своем коттедже, не в состоянии проехать около двух часов до Сакраменто, где иногда обитал ее брат.

Ей было тяжело снова решиться на нормальную жизнь. Ей было тяжело решиться на что-то новое. Такое бывает, когда долгое время ты испытываешь боль, оставив лучшее позади, все время, уговаривая себя забыть, не сожалеть, понять и начать, но начать, забыв, очень трудно. Там было столько боли и обиды, и вопросов «почему»? Почему именно с ней? А не с кем-то другим? Что она такого сделала, что с ней случилось все именно так?

И сейчас, глядя в карие глаза с густыми ресницами Рэндела, она вдруг поймала себя на мысли, что он полностью прав. Как таковой профессии у нее, действительно, не было. Она зарабатывала себе на жизнь песнями в разных жанрах и пять лет назад была очень популярной, занимая верхние места в хит-парадах, а также завоевывая международные награды. Но все это было пять лет назад, а сейчас она сидела в своем коттедже, не желая выходить в мир, потому что боялась, да и не хотела. Ей так хорошо и комфортно было здесь, в своем убежище, находившемся недалеко от национального заповедника Эльдорадо, в горах Сьерра-Невада в штате Калифорния, в этом поселке, и, хотя брат звонил и продолжал ее тормошить, настаивая, чтобы она приехала к нему на Рождество, ведь все эти года он приезжал к ней. Но в этот раз он заявил, что не сможет, ему подвернулся серьезный проект, придется работать даже в праздники. И ей предстояло впервые за все годы встретить Рождество в одиночестве, если она не рискнет и не даст себе пинка под зад, и не отправиться к нему в Сакраменто. Но она не рискнула и не отправилась.

Может из-за того, что она обманывала саму себя, у нее, действительно, не было профессии, единственное, что она умела делать… раньше, и делала это очень хорошо – петь. Она обладала уникальным диапазоном голоса, поэтому и стала известной звездой мирового класса. И хотя лицо, благодаря пластике, смогли восстановить, вернее убрать ужасные рубцы, заодно изменить форму носа, отчего она стала выглядеть по-другому. Волосы тоже отросли, но вот голос… Голос изменился, он не был уже таким звонким, высоким, чистым, появилось больше хрипотцы, низких тембров. Она занималась, каждый день, пытаясь вернуть голос, но врачи сказали что вряд ли получится, нужно смириться и довольствоваться тем, что есть. Поэтому она оттягивала свое возвращение в Сакраменто, (зачем и ради чего стоило туда возвращаться?) там теперь впереди ничего не маячило, она не знала, чем бы хотела заняться, кроме пения, как раньше, ведь другого она ничего не умела.

Карли нахмурилась и Найт, почувствовав смену ее настроения, положил ей лапу на колено, она посмотрела на него, улыбнулась и машинально стала гладить ему за ушами, тем временем, раздумывая над словами Рэндела, что пора задуматься о семье. С семьей у нее тоже как-то не получилось, хотя она и ее тогдашний парень объявили о помолвке, но после того злополучного Рождества пять лет назад, все пошло наперекосяк – ее карьера, ее жизнь, планы на будущее и ее парень, который говорил, что очень ее любит, но как только все случилось, тут же исчез. «Интересно, – подумала она, – где он сейчас? Может уже женился?», потом качнула головой, отгоняя неприятные мысли.

Нет, она не могла сказать, что тосковала по нему или сходила с ума, у нее просто не было на это сил и времени, в душе остался осадок и что-то неприятное, как запах дыма горелой кожи, настолько ужасный и противный до тошноты, который еще долго потом преследовал ее.

Пять лет назад в сентябре она купила этот коттедж, чтобы иметь хоть какое-то убежище, где могла бы «перевести дух» между бесконечными выступлениями, концертами, вручением и получением наград, и гастролями по стране и за границу. Она изредка выбиралась сюда, гуляла по окрестностям, благо места были красивыми, с потрясающими видами. Зимой мечтала покататься на лыжах во время рождественских праздников и все бы осуществилось, если бы ни то злополучное Рождество. Она устроила вечеринку в элитном закрытом баре в Лос-Анджелесе, исключительно «для своих», присутствовало человек триста, может больше, решив отпраздновать вручение пятой премии «Грэмми», а за одно и наступление Рождества. Рождество встретили, премию продолжали отмечать и где-то в начале второго ночи она подошла к бару и заказала себе коктейль «Фэнтези». Бармен поставил перед ней на барную стойку разогретый бокал для мартини, стал наливать коньяк, ликер, сверху присыпав сахарной пудрой, а потом что-то пошло не так. Бармен поджег коктейль не в ложке, как следовало, а в самом бокале, огонь ярко и высоко вспыхнул, тут же переметнувшись на длинные волосы Карли, которая довольно близко склонилась над барной стойкой. Она закричала и схватилась руками за лицо, отпрянув, народ, а у бара его было немного, тоже закричал, женщины завизжали, запахло саженными волосами, языки пламени облизывали ей лицо и плечи, не говоря уже о руках. Кто-то все же пришел в себя и стал обливать ее водой из бутылки, сюда же пошло ведро со льдом. Вызвали скорую, она не помнила, как приехала скорая и потом тоже мало что помнила, ей было очень больно, болело все – руки, лицо, уши, плечи, шея. В больнице она пролежала три месяца, кожа от ожогов заживала медленно, ее кололи обезболивающими, от них она впадала в забытье. Бесконечно клали повязки с антисептиком и заживляющими мазями. Когда она увидела себя в зеркале, без волос, без бровей и ресниц, с красной, как у рака, с волдырями кожей, то заплакала. Врачи сказали, что все заживет, не так быстро, как ей хотелось бы, но все же. Пластику разрешили делать только после того, как нарастет новая кожа, это заняло два года. Она старалась как можно реже смотреть на себя в зеркало, только когда накладывала очередную мазь. А еще через полгода она легла на первую пластическую операцию крыльев носа, век, которые пострадали от ожога, и хрящей ушных раковин. Потом опять был период восстановления, который она проводила здесь, в коттедже. И если выезжала за продуктами в поселок, укутывала лицо черным широким шарфом, чтобы ничего не было видно, надевала солнцезащитные очки, не важно какая была на улице погода – шел ли снег или было серо с дождем или даже темно. Кожа постепенно восстановилась, волосы тоже, ресницы и брови отросли. Рубцов в результате шлифовки не осталось, вторую операцию она сделала еще через год, изменив форму носа, сделав его более прямым и, немного приподняв, внешние уголки глаз. Сейчас она выглядела совсем по-другому, нежели раньше. Но голос, врачи сказали, что видно были повреждены связки, вернуть к тому диапазону, что был прежде, не удалось, хотя она старалась, каждый день, когда окончательно окрепла после первой пластической операции, делала специальные упражнения для голоса. Он стал лучше, более сильным и уверенным, она брала высокие ноты, но долго не могла их тянуть, проскальзывала хрипотца, которая бежала по песни, как мелкая речка по камешкам.

Не стоит говорить, что после такой трагедии, Карли ненавидела Рождество, вернее не само Рождество, а все, что было с ним связано, в основном огонь и яркие переливающиеся гирлянды. Она адски боялась огня, только последний год, стала топить дровами камин в коттедже, всегда держа рядом наготове ведро с водой. Конечно, в доме у нее стояла самая современная охранная система – датчики дыма, пожарная сигнализация и системы автоматического пожаротушения, разбрызгивающие воду, но поскольку она жила не в городе, а в поселке, то пожарным явно потребовалось бы больше времени, чтобы добраться до нее, поэтому два года назад, когда она просто через силу заставляла себя переступать через панический страх к огню, Карли купила огнетушители, расставив их по всему дому, на данный момент у нее их было пять.

Удивительно, но она очень полюбила сидеть зимними вечерами у камина, читая электронную книгу и посматривать на огонь. Огонь раньше причинил ей столько боли, но, когда она смотрела на пляшущие языки пламени в камине, боль, сожаление и тоска по прошлому уходили, огонь, словно обладал магической способностью – причинять боль и забирать ее. И в такие минуты, особенно за последний год, может под давлением ее брата, который уговаривал приехать к нему в Лос-Анджелес, где сейчас он открыл филиал своей фирмы, она стала задумываться о своем будущем, пытаясь понять, чем бы хотела заняться. Хотя она могла позволить себе не работать до конца жизни, уже имея приличное состояние, исчисляемое миллионами, но Карли не привыкла сидеть без дела, а привыкла к очень плотному графику, когда она постоянно куда-то спешила, в дороге совершая уйму дел, спала мало, часто не высыпаясь, мечтая, завалиться в постель в своем особняке в Лос-Анджеле или в Сакраменто и проспать хоть раз столько, сколько захочет и проснуться самой, а не по будильнику. Теперь она просыпалась сама, не по будильнику, немного, на пятом году здесь, уже немного скучая по тому бешенному ритму, который был пять лет назад. И, глядя на огонь в камине, она все чаще ловила себя на мысли, что не хотела бы жить в таком темпе… уже не хотела бы как раньше. Поэтому задумывалась о своей дальнейшей жизни, но на ум не приходило ничего, кроме… пения. А петь, так она решила для себя, она больше не могла, так как ее голос теперь звучал совсем по-другому, нежели тогда. Поэтому, как правило, она вздыхала, понимая, что пока не поймет, чем бы хотела заняться, ей не стоит уезжать отсюда, даже навещать брата. Хотя, говорила она сама себя, может и съездит как-нибудь к нему на пару дней.

– Да, – тут же соглашалась она с собой вслух, – обязательно съезжу, но чуть позже. – И довольная, что все же пришла к какому-то решению, хотя в глубине души понимала, что обманывает саму себя, она или включала телевизор, чтобы посмотреть какую-нибудь комедию или же, если было уже довольно поздно, отправлялась спать.

– Эй, – видно не первый раз окликнул ее Рэндел, – я не поверю, что ты не знаешь, чем бы хотела заниматься? Когда ты была маленькой ты ведь мечтала о чем-то, а?

Карли подняла на него глаза и задумчиво произнесла:

– Конечно, мечтала, а кто не мечтал?! Вот ты, например, кем мечтал стать?

– Я?! – удивленно спросил он, фактически полностью подчистив свою тарелку от второй порции лазаньи. – Я мечтал быть секретным агентом, – по-детски с открытой улыбкой произнес он.

Она удивленно выгнула бровь, приветливо и открыто улыбнувшись ему, так улыбаются только детям, когда те сообщают свои детские мечты о будущей профессии – стать пожарником или агентом.

– И как тебе удалось осуществить свою мечту?

Он тут же стал серьезным.

– Не совсем так, как хотелось бы, – Карли поняла, что он ответил честно, ничего не скрывая.

– Почему? – спросила она.

– Ну, было много причин, из-за которых я не смог, – он взял свою тарелку и направился к раковине, включил воду из крана, взял губку и стал ее мыть, Карли даже приподнялась на барном стуле, хотя сидела высоко, чтобы посмотреть насколько он тщательно ее вымоет. Как только он вытер руки о кухонное полотенце и повернулся к ней, она тут же опустила свою задницу на стул, сделав вид, что разглядывает что-то на столе, хотя краем глаза следила, как он отправился к холодильнику, чтобы достать вторую банку пива «Гиннес».

Когда он опять сел напротив нее, то произнес:

– У меня были достаточно веские причины, почему я не смог. Но ты так и не ответила на мой вопрос, кем бы хотела стать? – ринулся он в атаку.

Карли посмотрела ему в глаза, потом опять опустила голову, ответив:

– Я хотела бы стать известной певицей – звездой, – снова посмотрела на него, встретившись с его карими глазами с длинными ресницами.

– Хм, все мечтают стать звездой, я точно мечтал стать великим агентом, типа Джеймса Бонда 007, но…, – он поднял палец, – в жизни не всегда получается именно так, как ты мечтаешь в детстве. Потом почему-то встречается уйма причин и обстоятельств, которые не играют тебе на руку, и ты вынужден довольствоваться тем, что у тебя получается на данный момент лучше всего и тем, что ты можешь осуществить.

Карли согласно кивнула, сказав:

– Полностью согласна. И что тебе помешало?

– Тот же вопрос я могу задать тебе. Что тебе помешало стать звездой?! – спросил он, сделав длинный глоток пива из банки. – Мне понятно, что именно помешало стать секретным агентом – уйма тестов не только физического характера, но и психоэмоциональной направленности, которых необходимо было пройти, а также выкроить время для усиленной подготовки, чтобы тебя зачислили. Но ты…

– А что я? – спросила Карли.

– Тебе не нужно было куда-то уезжать, чтобы пройти все тесты, тебе просто, – он опять сделал глоток пива, – нужно было усиленно заниматься в молодые годы, чтобы чего-то достичь.

12 Kolejny

Три дня до Рождества

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również