Czytaj książkę: «Я и Тwиндер. Статус: в поиске»

© Елена Забродина, 2022

ISBN 978-5-4498-4913-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Елена Забродина

Я И ТWИНДЕР

Все герои и события выдуманы,

совпадения прошу считать совпадениями.

ПРЕДИСТОРИЯ

Сегодня утром я вышла на пробежку. Последний раз я бежала прошлым летом. Год назад. Гравий хрустит под найками, глаза защищает козырек бейсболки, а в голове кружится идея о новой картине! Господи, и все это спустя год! Наконец-то! Спасибо тебе, мой почти незнакомый Маркус, спасибо за тот секс, что был у нас. Только ради него, дающего и наполняющего, мужчины ищут своих женщин, а женщины – мужчин. Только ради него, когда уже выполнены все обязательства по деторождению, и людей не держат друг возле друга материальные обстоятельства, когда оба человека разного пола самостоятельны, обеспечены и успешны, только этот обмен созидающими энергиями толкает их на поиски любви.

Я готова влюбиться в тебя, Маркус. Я только что вернулась из Турции, где отдыхала с детьми, разморенная, опьяненная солнцем и свободой. И тут объявился ты.

У нас были две веселые встречи, а потом ничем не примечательный секс, вполне обычный, но почему, когда ты провожал меня на трамвайную остановку, по булыжникам старой части города, мимо редких прохожих, я держала тебя под руку и была преисполнена гордости? А когда ты смотрел на меня сверху вниз, я покрывалась румянцем и светилась от счастья. И ты улыбался мне в ответ. Отчего это, а?

Что ты принесешь мне, где мы с тобой окажемся, Маркус?

Год назад я ушла от мужа. Обстоятельства ухода давно уже не влияют на мою жизнь, наоборот, приняв такое решение я обрела свободу, я словно расправила крылья. Мужа я давно уже не любила, довольно быстро прошла глупая восторженная привязанность, а дети выросли до того момента, как можно стало начинать устраивать свою жизнь. Так, как хочется, как просит сердце. Я жаждала любви, мне нужен был мужчина, в которого я могла бы вкладываться, дарить свою любовь, нежность, горячие ночи и дни, наполненные заботой. В которого я могла бы погружаться и растворяться. Кто дал бы мне ощущения полета и бабочек в животе. Муж мне этого дать не мог. Вернее, он бы и рад был продолжать все как было, по накатанной, с раз и навсегда отработанными житейскими техниками и принципами, но я больше была не в состоянии. Не было той искры, которую называют любовью. А жить с потухшим огнем – стоит огромных сил.

Да, я почти сразу же обнаружила, насколько мы с Кари далеки друг от друга. Но пыталась себя в этом разуверить – ведь он хороший человек, надежный. Просто он другой, он – финн и я не всегда его понимаю. Я пыталась заставить себя полюбить, ведь сколько всякой макулатуры, бумажной и цифровой, по этому поводу исписано: заинтересуйтесь человеком, полюбите снова. А как заинтересоваться насильно? Если еще в начале человек тебе неизвестен, он свеж, как утренняя газета, он нов, как рубашка из магазина, но вскоре ты его зачитываешь и занашиваешь. Человек должен быть либо бездонным, либо быстро меняться. Кари был слишком поверхностным и медленным. Этот кроссворд я разгадала за полгода, но еще долго не решалась себе в этом признаться. Ведь как нас учили? Люди – не вещи.

Люди на самом деле – не вещи.

Мне была необходима эмоциональная отдушина. Поначалу я ушла в детей, их у нас было двое – погодки Йессе и Хельми, потом – в творчество. Однажды я вдруг испытала невероятный позыв, какой-то зуд, с которым проходила месяц, а потом накупила разных красок, кистей, бумаги и бросилась с головой в новое. Я рисовала картины дни и ночи напролет. Это называется эскапизм, побег от действительности. Я понимала это, но бежала и бежала прочь. Слава богу, у Кари была приличная работа и нам хватало его заработка. Он пытался на меня повлиять, призвать в реальный мир, к детям, к себе, но бесполезно. Я думаю, что с моим бегством его примирял тот факт, что иногда, редко и дешево, но я продавала свои картины в интернете и он предпочел тешить себя надеждой, что из меня когда-нибудь выйдет профессиональный художник.

А потом и этот способ начал потихоньку изживать себя. Поэтому я была вынуждена искать новый. Когда мой финский стал приличным, я выучилась на практическую медсестру и нашла работу в школе. Это был мой побег в социальную среду, которой я была практически лишена. Еще и по собственной воле – художник живет отшельником, если, конечно, он не обитатель парижского чердачка и подневольный богемного образа жизни.

Спустя пятнадцать лет совместной жизни мы развелись. Вернее, я объявила об уходе. Муж больше не сопротивлялся, он уже давно к разводу морально подготовился. Детей мы, по сложившейся среди современных финнов традиции, поделили 50/50. То есть неделю они жили со мной, а неделю – у отца. Это предполагало довольно близкое месторасположение бывших супругов – не могли же дети по прихоти родителей прыгать из школы в школу. Как я была рада, что до момента развода прониклась финской культурой и могла цивилизованно вести переговоры с бывшим. Детей здесь просто любят, потому что их хотят, их планируют, а не случайно залетают. И дети – не собственность родителя, в частности – мамы, они – самостоятельные личности, которым нужны оба родителя. Но оба – счастливых родителя. Детьми как правило (в котором, разумеется, случаются исключения), не манипулируют, не используют как средство давления на бывшего, или как орудие мести. Вот и мы с Кари поступили разумно.

Так как с бывшим у нас больше не было споров, все было далеко позади, то снять квартиру от него поблизости для меня не являлось проблемой.

Но появился и второй фактор – целую неделю я была предоставлена самой себе. Прожив в упоении свободой пару месяцев, я поняла, что время искать новую любовь настало. Потирая руки, я завела себе в телефоне приложение для знакомств.

НАЧАЛО.

– Я вчера поставила себе твиндер, – говорю я, словно между делом.

– Да ну, – оживает Саара. – Правильно сделала. Один уходит – другой приходит.

Мы сидим в учительской: я, Саара и Миа, нас трое индивидуальных ассистентов из специального класса в обычной финской школе. Наши подопечные частично разъехались по домам, остальных мы передали из рук в руки в группу продленного дня с приходящими воспитателями.

Мы с Саарой забежали на пять минут выпить чашку кофе, сделать короткую передышку и бежать дальше работать, часов в школе не хватало на нормальную зарплату, и мы добирали их в продленке. А Миа собиралась домой – она делала работу утром, до начала учебного дня. Дети-инвалиды из нашего класса приезжали порой рано, родители спешили на работу и кому-то нужно было принимать их с утра.

– И что? Есть результаты?

– Подожди, я только вчера поставила.

– Покажи, что там за народ?

Я протягиваю Сааре свой телефон. Она с интересом смотрит на первое вылезшее лицо.

– Не, ну этого сразу налево. Тебе как?

– Не нравится, – соглашаюсь я.

Саара скидывает первого налево.

– А вот этот ничего, красавчик.

– Симпатичный.

– Направо?

– Не слишком ли? Похож на самовлюбленного болвана, – сомневаюсь я.

– Разберешься потом, – смеется Саара и сдвигает красавчика вправо. – Если будет свидание – расскажешь.

– Какая интересная жизнь тебя ожидает, – мечтательно закатывает глаза Миа.

– Давай, и тебе установим, – у Саары прекрасное настроение.

– Боюсь, муж будет против. – Мию устраивает свой брак.

У нас очень дружный маленький коллектив. В классе восемь учеников, три ассистента и специальный учитель Тимо. На моей Родине его профессия называется дефектолог, здесь же – особый/специальный учитель. Мне не нравится, как это звучит в русском переводе, получается, что там учат детей с дефектами, а здесь – с особыми потребностями. Пожалуй, пусть Тимо остается особым учителем. (Здесь мог бы стоять смайлик). Мы являемся командой. Находясь со всеми обитателями школы в дружеских отношениях, мы все равно варимся в своем отдельном мирке.

– А какие фото выложила? Давай-ка я тебя сниму посексуальней. – Саара наполняется энтузиазмом. Она всегда полна энергии, даже когда злится. У нее какой-то не финский взрывной темперамент. Мелкорослая фурия, вряд ли дотягивала до ста шестидесяти, широкие бедра, белокурые волосы, всегда ухоженные и уложенные, накладные ресницы и на постоянной основе ярко-красная помада. Очень эффектная молодая женщина.

– Сядь на диванчик, – включается Миа, собиравшаяся несколько минут назад уходить. – Лицо поверни к свету, вот так.

Миа – полная противоположностью Саары, степенная, блеклая, медленно все взвешивающая. Но такая надежная и устойчивая. Хотя про обеих я бы сказала, что они являются образчиками прославленной финской стойкости. Истинные дочери своего народа. Совсем не мягкотелые, слабые девочки-девочки, а сильные, порой суровые. К своим мужчинам суровые, в частности. Поэтому мне иногда жаль финских, обделенных лаской, мужчин.

Саара снимает меня со всех сторон, отбирает несколько удавшихся фото. Миа удовлетворенно кивает головой. В учительскую заглядывает Маринка, она подрабатывает иногда у нас в продленке.

– Эй, вы где? Мы уже идем на улицу.

Мы быстро собираемся, одним глотком допиваем кофе и переобувшись на ходу, выбегаем во двор.

Детвора, семи-восьмилетки носятся со скоростью метеора. У нас всего и заботы смотреть, чтоб никто не поранился, не разбил коленки, не ушел со двора и все мирно паслись на территории. Дети развлекают себя сами, а мы, взрослые, можем спокойно общаться.

Саара идет сгонять лишних детей, повисших на качелях, мы с Ольгой отходим в тенек. Осень, сентябрь, тепло и солнечно. Рябина налилась, и кто-то из девчонок пытается оторвать веточку рубиновых ягод, кладет на язык, морщится и выплевывает. Ее подружка повторяет за ней. К ним спешат еще двое. Уже совсем скоро начнутся моросящие дожди, солнце будет кочевать где-то там, за тучами, будет промозгло и тоскливо. В Финляндии короткое лето.

– Я к вам приду еще на две смены на этой неделе, – говорит Ольга.

Ольга – русская, переехала из Петрозаводска вместе с семьей, как потомки бывших переселенцев с Карелии. Возвращенцы. Она еще плохо владеет языком, поэтому не может найти постоянную работу на полный день и берет часы в разных местах, где нужны временные замещающие. И сейчас она пришла вместо одного сотрудника. Работу заместителей делают в основном иммигранты, с недостаточным знанием языка, без приобретенной здесь профессии. Те, у кого есть язык и профессия, находят постоянное место работы.

Ольге чуть больше пятидесяти, но держит она себя отлично. В разводе. Почти сразу, как приехали сюда с семьей, муж, обезумевший от счастья (ждали переезда лет пятнадцать, уже и сын успел вырасти), пустился во все тяжкие. А когда удачно, буквально по приезде, нашел работу, то вообще стал для Ольги чужим. Они не были официально разведены, муж в благодарность за двадцать лет брака не стал настаивать на моментальном расторжении, чтобы Ольгу не депортировали (у нее-то ингерманландских корней не было). А неофициально – уже пару лет. Теперь она тоже находится в поиске.

– Я установила себе твиндер, – говорю я теперь Ольге.

– А что это? Приложение для знакомств? Это на финском? – оживляется она. Весело наблюдать, как все оживляются.

– Да на любом. Хочешь, можешь с американцем познакомиться. Сама себе определяешь границы поиска.

– Ой, мне наверно будет сложно. Английского я не знаю, финский – на начальной стадии. Я зарегилась на русском форуме, там тоже часто пишут о знакомствах. На доске объявлений. Ты туда заходила?

– Ну да, была. Только их там мало, и без фоток или совсем молодые. Не знаю, не из кого выбирать особо.

– Ну да, ну да. Безработные какие-нибудь мигранты. Но есть и ничего. Я тут недавно ходила с финном, который учит русский и без ума от Петербурга.

– И как?

– Ну ничего так, опрятный дедушка. Староват для меня.

– А ты заранее возраст его не спрашивала, что ли?

– Ну как бы он искал русскоговорящую женщину для практики языка, я подумала, что будет интересно познакомиться. В переписке он производил хорошее впечатление.

– Не будешь с ним встречаться?

– Может быть, схожу еще раз, не знаю…

Мы разговариваем, наблюдая за происходящим вокруг. Все мирно, спокойно… Ольга, всю свою сознательную жизнь проработавшая в петрозаводской школе, поначалу возмущалась, что для детей ничего не проводится, не организуется, но потом успокоилась. Дети и так устали от учебного организованного дня, а во-вторых, пусть учатся коммуникации, сами придумывают себе игры и развлечения. Прогулка перед полдником здесь проводится каждый день, в любую погоду. За редким исключением, конечно. Каковым является совсем уж проливной дождь и зашкаливающий разумную температуру мороз.

– Мария, помоги, – ко мне подбегает шустрая блондинка из первого класса, протягивая слетевшую с волос резинку.

– Давай, садись. Хочешь косу?

– А две не получится? – блондинка задумывается. Ясно, что нет, ну а вдруг выгорит?

– Неси вторую резинку, будет две.

– Нету, – пригорюнивается девочка. – Одну так одну.

Какие же они милые и наивные, эти детишки. Скоро, год-два, и все поменяется.

Подходит Саара, и мы начинаем обсуждать, кто чем займется после полдника. Она возьмет детей человек десять и пойдут в спортзал, прыгать на батутах и качаться на канатах. Потом во что-нибудь поиграют. Я беру на себя оригами, всегда находилось человек пять усидчивых детей, любящих покорпеть над несложной фигурой. Ольга обещает сидеть в общей комнате с теми, кто никуда не хочет, а просто будет играть в настольные игры или рисовать.

Еще у нас две воспитательницы – объемная и громкоголосая, но добрая-добрая финка Нора и такая же громкоголосая и чересчур активная вьетнамка Зунг. Сейчас они занимаются полдником. Да, Ольга заменяет нашего единственного мужчину – чернокожего сомалийца Мухаммеда, у которого сейчас рожает жена. Вот такая у нас организовалась дружба народов.

Это есть те люди, что окружают меня. Мой второй круг. В первый же входят мои дети: Йессе и Хельми. Мои дорогие погодки, плавно входящие в пубертатный возраст. Йессе я планировала, Хельми пришла в мою жизнь сама. Они родились в двуязычной семье, поначалу даже Кари проникся идеей выучить русский, чтоб мы все вчетвером могли свободно общаться на обоих и переходить с языка на язык. Но из-за моего равнодушия к его стараниям, энтузиазм быстро сошел на нет. Риторический вопрос: почему я не любила его, вкладывающегося и несущего ответственность? Может быть, кроме того, что ты хороший, должно быть еще что-то? Потому что у меня он чаще вызывал сочувствие и жалость. Жалость к тому, что ему досталась неправильная баба, не та. Ему бы любую нормальную женщину, она бы была как за каменной стеной, где все есть: достаток, безопасность, стабильность. Чего мне не хватало? Любви.

Когда меня спрашивают, что меня привело в Финляндию, я полушутливо отвечаю: Вилле Хаапасало.

Нет, конечно же он не пришел и не забрал меня из самого Нечерноземья, не увел за руку из деревни с раздолбанными и полными жидкой грязи в течении трех времен года дорогами, не выслал мне приглашения в мою жизнь с серыми буднями. Он влез в мое сердце, в мое сознание и незаметно начал плести свою паутину. Нет, даже не сам Вилле, а тот мужской образ, который он играл.

В конце девяностых на экраны телевизоров вышел легендарный фильм «Особенности национальной охоты». Там все время пьют, с начальных титров вплоть до финальных. Фильм был очень популярным среди таких же алкоголиков. Казалось, что вся страна ржала над ним. Я смотрела его всего раз, и никогда не возникало желания пересматривать. В героях я узнавала своих соседей, бывших одноклассников, своего отца. Тогда пили все. И всё. Эта омерзительная постперестроечная действительность окружала меня всюду – пьянство и безнадежность. Тем ярче это проявлялось в глубинке, куда я вернулась после педагогического училища. У меня просто не стояло выбора – возвращаться или нет. Те места, куда я могла попасть работать, были точно такие же, как мое родное село, так чего менять шило на мыло?

И на общем фоне пьянства и грязи, присутствующей в моей жизни, светлым чистым пятном проявился герой Хаапасало – простой финский, до щемящей нежности наивный парень, которого черти утаскивали в свое логово – целенаправленно спаивали. Я не знала о Финляндии буквально ничего, только могла показать ее на карте, о финнах – еще меньше. Но образ молодого наивного финна запал в мой мозг, и стал прогрызать в нем потайной ход, словно червь-паразит. Я хотела себе найти такого же парня.

Но попадались все не те. Однажды бывшая одноклассница решила познакомить меня со своим двоюродным братом из города. Ок, почему нет? Мы пообщались с тем парнем немного, пересекшись по дороге, он мне показался не совсем умным, но вполне симпатичным. Одноклассница передавала, как я ему понравилась. Он, мол, хотел бы зайти как-нибудь. Я была не против. И он зашел. Я тогда проверяла тетради моих первоклашек под музыку. Кажется, это была Металлика, но не суть. Он удивленно посмотрел на меня, как на мягко сказать, странную, и прокомментировал:

– Как ты такое можешь слушать? Ты ведь не понимаешь, о чем там поют. Вдруг они нас нахер посылают и всячески унижают? А мы балдеем.

И это говорил мне молодой человек в начале двухтысячных!!! Мне показалось, что он даже не сам это придумал, а отложилось в его мозгу после известного фильма, кажется «Одиноким предоставляется общежитие». Я мягко объяснила:

– Им что, делать, что ли, нечего, как об этом песни писать? О любви они поют, о жизни, как и все.

Он пожал плечами, сказал, что подождет меня с моим отцом, пока я доделаю работу. И вышел.

Я проверила все тетради. Новый кавалер в это время коротал время с моим отцом, как и обещал. Распивал водку. Отец еще гордо похвалил – не с пустыми руками пришел, хороший парень. Меня пригласили присоединиться, и их не расстроил мой отказ – было видно, что позвали просто ради отмазки – им и вдвоем уже было весело.

Хорошо, что он больше не приходил, я бы его все равно не впустила.

Но это, наверно, самый яркий пример, другие были поскромнее, ни рыба, ни мясо. Так я и жила, свои самые прекрасные годы. Мне хотелось вырваться из этого болота, и я искала альтернативы. Которые мне все-таки были бы по силам и по карману.

Газета «Из рук в руки». Я даже не знаю, существует ли такая по сей день или уже давно закрылась. А в то время я иногда покупала ее и читала объявления о работе и сдаче квартир. Хотелось уехать далеко-далеко, где не будет этих лиц, рутины и тряски над каждой копейкой. Я понимала, что зря я рву себе сердце – везде так же, просто поменяется название населенного пункта и у его жителей будут другие фамилии. А если где-то и есть далеко, в большом городе чего я жаждала – духу у меня не хватит начинать все одной. С ноля. В чужой съемной квартире. Но я все равно покупала «Из рук в руки».

Но в общем-то, я не жаловалась на жизнь, общественная текла себе очень даже неплохо, я любила свою работу, дети и их родители относились ко мне хорошо. Я вела театральный кружок, активно участвовала в школьных мероприятиях. Да, социальная жизнь у меня была налажена. Совсем не было – личной.

И как это всегда случается, когда внутренние процессы подготовлены и все уже на старте, происходит внешнее снятие спускового крючка, толчок в спину. В один из совсем не примечательных дней, когда я отбросила газету в сторону, взгляд мой упал на страницу со знакомствами. Но не это меня остановило – будучи студентками мы с подружками время от времени знакомились по таким объявлениям, попадались почему-то какие-то лузеры, как сейчас говорят. В этой газете был маленький столбец с объявлениями от женихов из-за границы. И среди них – из Финляндии. И вот тут у меня внутри поднял голову Вилле, до этого затихарившийся и делавший вид, что его нет. Я тогда показала газету маме, сама еще не понимая, что я делаю. «Смотри, какой прикольный мужик. Я напишу ему», – сказала я смеясь. И в ответ услышала серьезное: «Напиши». Я опешила. А что, так можно, что ли?

Перед сном, уже лежа в постели, я торчу в твиндере. Симпатичных – вправо, страшненьких – влево. На расстоянии тридцати километров от меня, это то расстояние, которое я готова была преодолевать, хотя бы раз в неделю. Симпатичных – вправо, страшненьких – влево. Иногда я читаю текст, если есть. Но оказавшись на свободе, я рассматриваю все варианты отношений, от самых легких: флирта и может быть, постели, до серьезных. Хотя, честно сказать, в серьезные вляпываться пока нет желания. Хочется яркого страстного романа. Симпатичных – вправо, страшненьких – влево. Блин, страшных-то как много. Ну чего это мужики в таком возрасте не следят за собой? Я взяла от 40 до 50-ти. Мужики, ну реально, вы себя списываете, что ли? Симпатичных – вправо, страшненьких…

Устала. Ладно, пусть еще на завтра останутся.