Czytaj książkę: «Зло обязано быть великолепным»

Czcionka:

* * *

Глава 1

Первым, что я увидела, – был каменный пол. Неестественно холодный и слишком гладкий, будто политый эпоксидной смолой. Оторвав замёрзшую щеку от пола, я рассмотрела грубые стены из того же камня и маленькое выбитое под потолком окошко. Острые лучи света на миг ослепили меня, заставив проморгаться.

Во рту стоял металлический привкус. Мерзкое, но очень знакомое чувство. Открыв рот и вытянув язык, я провела по нему ладонью.

«Что?»

По фалангам совершенно незнакомых мне пальцев растекалась алая кровь.

«Какой реалистичный сон», – нынешнему положению дел было лишь одно адекватное объяснение.

В этом сне у меня были мужские руки, а я сидела в тюремной камере. Дул гулкий ветер, отчего где-то вдали раздавался жуткий вой. Я обернулась, чтобы рассмотреть толстые решётки, отгораживающие маленькое помещение. За ними шёл узкий коридор и каменные стены…

«Реалистичный, но скучный сон».

Пошатываясь, я встала на ноги. Тело слегка повело: общая слабость была совсем не нормальной. Слишком реальной для сна. Опустилась обратно, рядом с не самой ароматной дырой в деревянном полу. Сплюнула туда накопившуюся во рту кровь. Грубым движением тыльной стороной ладони стёрла остатки жидкости с губ и, облокотившись о холодную стену, застыла.

С каждой секундой мысль, что я просто сплю, казалась мне всё более идиотской. Это определённо был не сон.

«Но как я тут оказалась? Что, чёрт возьми, происходит?!»

Зажмурилась, потёрла виски, напряжённо вспоминая всё последнее, что происходило до этого «невероятного» пробуждения. Ничего не всплывало в голове. Вздох, похожий на стон, вырвался сам собой. Я определённо могла вспомнить свою жизнь, но последние её дни словно вырваны из памяти.

* * *

Самое крайнее и чёткое воспоминание – я падаю на кровать после учёбы и тяжёлой смены на работе; от койки всё ещё пахнет разлитым на неё день назад коньяком. За стеной слышны перепалки соседей по квартире. Переворачиваюсь на бок, чтобы не утыкаться носом в вонючий матрас, смотрю сквозь мутное окно на вереницу многоэтажек, закрывающих звёздное небо. Рёбра ноют после крайней встречи с дядей, так что мне приходится изменить своё положение. Перед сном думаю о том, как хорошо было бы покушать мяса в этом месяце.

Кажется, всё началось с алкоголизма родителей, их развода, лишения родительских прав и моего переезда к «любящему» дяде. Он, к слову, одним алкоголем не ограничивался. И его особо остро бесила моя безэмоциональность, поэтому дядя выбивал из меня нужные ему эмоции. Буквально.

В новой школе меня быстро сделали изгоем. Тогда я радовалась бесплатной еде и дополнительным урокам: находиться дома с дядей было невыносимо. Избегать конфликтов и издёвок оказалось сложно, но учителя иногда заступались за меня. Я хорошо училась, ведь мне было не на что отвлечься. А когда стала постарше и поняла, что выросла из своей одежды, начала подрабатывать. Сначала дядя, стоило ему понять, что я работаю, разозлился, а после стал брать мои деньги. Когда очередной работодатель меня обманул и выгнал, не выплатив зарплату, дядя избил меня до полусмерти. Это воспоминание не очень хорошо сохранилось. Просто помню, как проснулась с гипсом на руках и ногах в обшарпанной больнице. Зато я вдоволь насладилась небольшим отпуском на койке. Вкусная еда, тишина, покой и вид из окна на небольшой парк казались мне чудесными подарками судьбы.

Я как-то доучилась, поступила на бюджет в университет, находившийся подальше от дяди, и нашла парня… потом второго… третьего… Люди сменялись едва ли не каждый день, ведь мне от них нужны были лишь ночлег, понимание и, по возможности, любовь (не такая, какую проявлял ко мне дядя). Дядя… стал приезжать, стоило мне засесть где-то. Требовал деньги, выплёскивал злость и обиду за всё то плохое, что я сделала с его жизнью. А потом уезжал неизменно довольный.

В университете я училась сквозь страдания, часто засыпала на парах и выкладывалась только ради стипендии. После занятий бежала на работу, а ночью, придя домой, без сил падала на кровать и выключалась. Моим кавалерам не очень нравилась такая схема поведения. Многие выпивали, ходили в клубы, гуляли на полную и желали видеть рядом с собой такую же девушку. Некоторые хотели полного к себе поклонения и благодарности за кров. Один выплёскивал на меня свою ненависть, обращённую вообще ко всем женщинам. Мусор… Другой и вовсе оказался психом.

Периодически я каталась на могилу к родителям – это бывало тогда, когда становилось совсем худо. Их пример бодрил меня: я понимала, что всё не так плохо, ведь по крайней мере я была жива.

Последние два месяца я ощущала себя счастливее, чем когда-либо. Мне удалось снять комнату. Свою. Ужасную комнатку в хрущёвке, пахнущую старостью, плесенью и духами «Красная Москва», но ставшую родной буквально за пару дней. О ней даже дядя не знал. Это было моей маленькой победой. Мне хватало на еду, из церкви соседка иногда приносила новую одежду, а на работе маячило какое-никакое повышение. Кажется, впервые за жизнь даже отношения у меня были нетоксичными: за мной неловко ухаживал один вечно витающий в своих мыслях интроверт с кафедры философии. Хоть у него и были замашки дикого зверька, не умеющего показывать свои чувства, но с ним было интересно говорить, и он ценил моё время, личное пространство и уважал стремление к учёбе.

* * *

«Ну теперь у меня есть своя личная камера и своё личное нетоксичное мужское тело… Так чего же я не радуюсь?»

Звук тяжёлых шагов вырвал меня из отчаянных мыслей. Мимо камеры прошёл грузный мужчина в тяжёлых металлических латах, закрывающих всё тело.

«Доспехи, значит? Я явно хрен пойми где: или в Средневековье, или у сумасшедших реконструкторов».

Чтобы опровергнуть вторую теорию, я хотела было выкрикнуть: «Не исторично!» – но закашлялась. Возможно, это уберегло меня от внезапной смерти. Или от агрессивных криков: «Исторично! Каждая деталь выполнена вручную по образцу энного века!»

Мужчина скосил глаза на кашляющую меня и брезгливо хмыкнул. Вскоре шаги стихли. Снова сплюнув кровь в дырку туалета, я скрестила руки на груди и продолжила копаться в своей голове.

«Так, это прошлое. Оно хоть и не полностью, но со мной. А что насчёт настоящего? Будущего?»

В настоящем у меня было всего немного зацепок. Первая – я мужчина. Вторая – я заперта в темнице. Третья – реальность, в которой я нахожусь, отличается от того, к чему я привыкла. Допустим, это искажённое Средневековье.

Ощупав лицо и уши, а после – потянув себя за волосы, определила, что особь, в которую я заселилась каким-то необычайным образом, молода и не ценит стрижку: волосы у этого тела доходили почти до плеч. Из-за того что мужчина давненько не принимал душ, его локоны цвета сажи засаленными сосульками прилипли к черепной коробке. Запах самого тела я, к слову, не ощущала до последнего, видимо, из-за того, что автоматически воспринимала его как свой. Выявила черты лица, а именно: острый прямой нос, большие глаза, тонкие брови, тонкие губы и округлый подбородок. Скулы не торчали, хотя тело было истощено. Видимо, они сами по себе неярко выражены. А ещё у этого тела не росли ни усы, ни борода.

«Он настолько молод?»

Стала ощупывать и рассматривать тело – поджарое. Оно было бы чуть краше среднестатистического, если бы не мягкое внушительное пузико. Вот чего-чего, а его я увидеть не ожидала. Слишком уж всё остальное выглядело спортивно.

Из одежды на мне красовалась полупрозрачная тонкая рубашка из очень приятной ткани и странные боксеры цвета горчичного порошка.

«Кто этот парень?», «Почему его держат за решёткой?» и «Что со мной будет?» – эти и другие не менее важные вопросы маячили в моей головушке. Вдруг раздались новые шаги: в этот раз лёгкая, едва различимая поступь. Почему-то тело рефлекторно напряглось, словно перед ударом. Я во все глаза уставилась на подходящего к камере…

– Что?.. – вырвалось само собой, когда я увидела подтянутого улыбчивого мужчину в белоснежном строгом костюме и с красным галстуком. Его чёрные волосы короткими прядями обрамляли необычайно красивое лицо, а алые глаза завораживали своей глубиной. Но ещё более жутким, чем эти дьявольские глаза, были ниспадающие крылья за спиной незнакомца.

– Приветствую! Я представитель компании «Ангелогия», моё имя вам ничего не скажет, поэтому перейдём сразу к делу… – из ниоткуда появился чёрный чемоданчик, и мужчина начал увлечённо в нём рыться, продолжая говорить. Я же – забыла, как моргать.

– Пока я ищу ваши документы, прошу, порадуйтесь вместе со мной. Вы, Олег, моя последняя душа перед повышением! После нашей чрезвычайно выгодной сделки я возвышусь на ступень выше. Можно сказать, вы сейчас говорите почти с божеством! – мужчина достал какие-то бумаги, с любовью их рассмотрев. На его губах играла тёплая улыбка.

– Простите?.. – я тихо попыталась привлечь внимание этого существа.

– Так, мистер… Олег, прошу, подпишите здесь, и я объясню вам ваши дальнейшие действия… – всё ещё находясь на своей волне, сказал мужчина и протянул мне бумажку с ручкой. Его крылья слегка дёрнулись за спиной, хлопая друг о друга.

– Простите?..

– Ну что такое?! Я, между прочем, тороплюсь! – нахмурился этот… ангел? Дьявол?

– Ольга.

– Что?

– Меня зовут Ольга.

Мужчина побледнел.

– Вы, должно быть, шутите, дорогой Олег?

– Поверьте, я бы не стала с таким шутить, – покачала головой я.

– Точно?

– Клянусь.

– Ольга, значит… Ох… Плакало моё повышение. – Мужчина прижал ко лбу кулак и пару раз постучал им. Ненадолго зависнув в таком положении, он вдруг снова расправил плечи и улыбнулся. – Знаю, мы просто замнём это!

– Я не специалист, но «это» не выглядит как что-то, что можно «замять», – предположила я.

– Да, вы в чём-то правы, Ольга, но это повышение… Знаю! Я предоставлю вам небольшие бонусы в этой жизни взамен той, что была вам уготована. Меня повысят, и, случись что, разбираться со всем этим направят новичка.

– Простите, что спрашиваю… Но если мне уготовано что-то другое, то почему бы не отправить меня в нужное место, пока никто не заметил? – уточнила я, наблюдая за хлопаньем крыльев.

– Исключено… – перелистывая бумаги, покачал головой ангел. – Вам было уготовано стать богатой дворянкой, жить в роскоши в окружении своего гарема и воспитать двух… нет, трёх очаровательных деток. Довольно скучно, не правда ли?.. Ох, бедный Олег… – пробормотал мужчина. – В любом случае в том сценарии у вас не было бы магии, а в этом – я могу обеспечить силой без платы. Гарем вы тоже сможете собрать (с таким то лицом…). Хотя фигуру я вам подправлю. Детки… Хм, наберёте себе ребятишек с улицы – так даже веселее.

Незнакомец мастерски придумывал альтернативы всему тому, что уготовила мне судьба, но я не могла отделаться от мысли, что мне втюхивают медь по цене золота.

– Постойте! Почему нельзя просто перенести меня в тот «сценарий»?! А если это и правда невозможно, то хотя бы объясните, кто этот человек?!

Нужно было отстоять хоть немного больше, чем мне наобещал этот шарлатан.

– Небесная канцелярия разносит души – возможно, это их ошибка. А возможно, и моя, но рассмотрение дела по переселению души может продлиться пару веков, а я бы хотел покинуть этот слой уже сегодня. По поводу биографии сосуда – всё есть на бумаге, но давайте так: я добавлю оставшиеся навыки и сохранённые воспоминания тела в вашу голову и расскажу, как вы в него попали. Изначально этот мужчина заключил контракт с дьяволом, но запросил изъятие души раньше срока. Дабы заменить съеденную душу и не нарушить баланс, наша компания призвала подходящую замену. В данном случае это был насильник и серийный убийца с очаровательным именем Олег. Он органично вписывался в образ своего предшественника.

– Зачем такому, как он, давать второй шанс?!

Я подскочила на месте, игнорируя неприятные ощущения. Ангел поморщился, впрочем, его идеальное лицо уродливее от этого не стало.

– Понимаете, это была бы плата за его злодеяния. А в этом мире ему не дали бы уйти безнаказанным. Вся его жизнь обратилась бы в муку: мужчина стал бы главным злодеем и жертвенной фигурой для героя, – распинался шарлатан, хлопая крыльями.

В глазах потемнело, и я опустилась на пол.

– И меня ждёт эта судьба?.. – спросила я.

– Нет конечно. Вы свободны идти по своему пути, дорогой клиент. Отсутствие платы за магию, знание тела и его улучшение существенно помогут вам на старте. И я даже не буду против, если вы начнёте разрушать этот мир. Конечно, после моего повышения.

Дежурная улыбка не смогла скрыть нарастающее раздражение моего собеседника. Кажется, у него даже бровь слегка задёргалась.

– Это всё, что вы можете для меня сделать? Спрашивать, можно ли вернуть меня в моё тело, бессмысленно, да? Я умерла?

– Боюсь, что так. Простите, что узнаёте это таким образом. По поводу того, могу ли я ещё что-то для вас сделать, отвечу: нет. Повлиять сильнее на вас или вашу жизнь не в моих силах. Даже то, что я предлагаю, – незаконно, но оставлять хрупкую девушку в теле убийцы и демонопоклонника без возможности выжить было бы отвратительно с моей стороны. Ох, и да, скажу сразу: упоминать о своём перерождении и нашей компании – запрещено.

– Хозяин этого тела был таким отвратительным, что мне не исправить его репутацию?!

Мужчина грустно улыбнулся.

– Подпишите документ.

– А если не подпишу?

– Аннигиляция. – И хлопает крыльями: радуется.

– Что?..

– Вы прекратите своё существование. Но к подобному можно прибегнуть и после подписания документов. Право на смерть остаётся с клиентом всегда. Таков закон.

Мужчина говорил о смерти так спокойно, что бросало в дрожь.

– Ладно, где подписывать?

– Приятно иметь с вами дело, дорогой клиент! Давайте побыстрее покончим с этим, и я навещу неуважаемого Олега.

– А можно… Можно я подпишу и его документ?

– Что? Зачем это вам?

– Я почему-то не хочу, чтобы мои бумаги подписывал такой, как он. Да и пусть лучше живёт в неведении.

– Хо-хо, звучит крайне забавно. Думаю, такое маленькое недоразумение испортит жизнь новичка, который попадёт на моё место… Да, это будет мой ему прощальный подарок перед повышением. В любом случае документ выписан на ваше имя, а тому клиенту и без того посчастливилось получить идеальную жизнь после смерти.

– Вы так легко согласились, это совсем не сходится с вашим ужасом в начале разговора.

– Признаюсь, растерялся. Но вам, уважаемый клиент, это только на руку.

Взяв ручку и опустив два листа бумаги на пол, замерла, вчитываясь.

– Там ничего интересного, дорогой клиент.

– И всё же я ознакомлюсь…

В документе – каким бы абсурдным он ни был – всё было цивильно. Буквально согласие на проживание в новом теле (но с оговоркой: об организации не распространяться) «с возможностью повторно встретить представителя во время внеплановой проверки целостности мира», чем бы это ни было.

Заметив, на чём я остановилась, ангел пояснил:

– Раз в пару тысяч лет прилетает начальство и смотрит, существует ли мир или уже разрушен. В случае значительных искажений от прогноза развития мира могут прийти другие проверяющие. Но вам стоит опасаться того, кто придёт на замену мне. Конечно, сомневаюсь, что он заметит небольшую ошибку и попробует оспорить моё повышение, но если такое случится, то, прошу, притворитесь Олегом.

Я робко кивнула, завершая чтение. На втором листе была идентичная информация. Подписавшись над тонкой чёрточкой, передала бумаги мужчине. Тот убрал листы в папку.

– С вами приятно иметь дело. Сейчас я немного поработаю над исполнением обещаний и пойду. Советую лечь, если не хотите проснуться с шишкой на голове.

Ангел прошёл сквозь прутья решётки, будто их никогда не существовало, разминая руки. Я послушно легла на пол, растягиваясь звездой и не отводя взгляда от прекрасного лица мужчины.

«Почему я так легко приняла эту абсурдную ситуацию?»

– При разговоре со мной ваш мозг работает так же, как и во сне. Вспомните, чаще всего во сне человек подсознательно принимает правила мира и не протестует. Если бы это было не так, никто бы не смог летать во сне, – словно прочитав мои мысли, ответил шарлатан с крыльями. – Не словно. Я действительно способен на подобное, если пожелаю. Прошу, не называйте меня шарлатаном: это глубоко ранит мне сердце. – Он улыбнулся. – Закрывайте глаза.

Чуть помедлив, я сомкнула веки и стала прислушиваться к происходящему. Сначала мне показалось, что меня обдурили и ангел исчез, не выполнив обещания, но потом… Горячая волна откуда-то сверху ударила прямо в грудь, и всё тело начало стремительно раскаляться. Через секунду я потеряла сознание.

* * *

Очнулась уже вечером. Тело болело, словно от множества ожогов. Чуда перемещения обратно в свой мир не произошло – я по-прежнему была в тюремном заключении. У решётки стоял деревянный поднос с кашей, куском хлеба и стаканом чая. Желудок заурчал, призывая к потреблению пищи, поэтому я решила отложить мыслительные процессы на потом.

Каша была из чего-то похожего на рис с россыпью местного аналога кукурузы, зеленью и жилистыми кусками чего-то, отдалённо напоминающего мяса. Их можно было долго-долго жевать, параллельно проглатывая пресную кашу. Хлеб оказался ужасно грубого помола, но я, зная о большом количестве витаминов и пользе для желудка, с удовольствием хрустела семенами. Напиток же оказался чем-то вроде кваса. Не то чтобы я любила квас, но всё же лучше это, чем полное отсутствие жидкости.

Облизав посуду и выставив её за пределы камеры, прислонилась к стене.

«Вроде ангел обещал мне воспоминания этого „прекрасного“ тела… Так где же они?..» – стоило подумать об этом, как меня захлестнули чужие воспоминания. После пары часов беспрерывного мельтешения всей биографии этого юного дарования меня позорно вырвало.

«Ну и подонок! Мне конец!»

Глава 2

Ольгерт – так звали хозяина этого тела – был вторым ребёнком в богатой семье аристократов, тесно связанных с торговлей и ведением самых разных дел. До того момента пока у него не появился младший брат, мальчик был уверен, что посвятит свою жизнь любимым родителям. Но стоило младшему брату, часто болеющему в младенчестве, окрепнуть, мысли среднего сына о спокойной жизни словно стёрлись. Да и семье стало плевать на него, хотя до этого мальчишка был горячо любим и обожаем что отцом, что матерью. Старший сын – умный и красивый; он из кожи вон лез, чтобы стать главой дома, принижая своих конкурентов за деньги и власть. Отец отдавал всего себя, дабы помочь ему стать прекрасным главой, не замечая Ольгерта. Мать же забыла о среднем сыне ещё во время беременности, а после того, как слабый мальчишка пережил тяжёлую болезнь, ни на секунду его не покидала. Так маленький Ольгерт оказался никому не нужен. И даже когда его учитель по этикету начал выходить за рамки обучения, хлестая ребёнка за любые провинности и ошибки, взращивая в мальчике озлобленность и отвращение к наукам и грамотности, родители не то что не верили словам сына, они его даже не слушали. Мать щебетала с младшим братиком, а отец гордо хвастался старшим.

Злой на родителей, забытый Ольгерт стал часто гулять, буквально задыхаясь в стенах своей комнаты. Однажды во время прогулки мальчик увидел маленькую птичку со сломанным крылышком. Она дёргалась, пытаясь взлететь, но не могла. А над ней, на ветках дерева, щебетали другие птички, будто не замечая страданий собрата. Ольгерт на мгновение почувствовал себя этой брошенной птичкой. Вдруг он подбежал к маленькому существу и начал топтать его, лишь бы птичка перестала чирикать, звать других крылатых. Ему были омерзительны эти крики, ведь сам он тоже хотел звать на помощь во всю силу, лишь бы услышали. Но не мог себе этого позволить. Сидевшие на ветках птицы с тихими хлопками крыльев взмыли в воздух, улетая.

– Видишь! Они даже не попытались тебе помочь! Им плевать на тебя и на твои страдания! – кричал ребёнок, пока его ботинки окрашивались в красный.

После смерти зверька в груди мальчика поселилось тепло. Он даже перестал кричать, лишь удивлённо смотрел на чёрную дымку, тянущуюся от раздавленной тушки животного.

«Как интересно…» – подумал мальчик.

До ночи он пытаться ловить зверьков, но так и не смог никого убить. Даже так, когда Ольгерт вернулся домой в окровавленной обуви, наказания не последовало: никому не было дела до того, где и сколько шляется средний сын, кого убивает и тем более зачем.

Утром мальчик твёрдым шагом направился в кабинет отца. Распахнув дверь, не давая главе семейства и шанса начать отчитывать среднего сына за бестактность, выпалил:

– Наймите мне учителя! Я хочу научиться охоте!

Отец был так удивлён, что Ольгерт сам захотел чему-то научиться, что даже забыл отругать сына за манеры. До этого средний сын совсем ни в чём не преуспевал, ничего особо не хотел и не выделялся. Его способности были скромными, усидчивость минимальная, а жажда знаний вовсе отсутствовала. А тут такое!

На следующий же день у парнишки появился лук, нож и старый учитель – охотник на пенсии. Охотник быстро отметил в мальчике что-то ненормальное. Ольгерт же чувствовал себя отлично в компании наставника. Но стоило ему получить все базовые знания, как учитель тотчас ушёл. Мальчик не понимал почему и воспринял уход учителя в штыки. Однако сильно горевать об этом у него попросту не было времени: Ольгерт был слишком заинтересован странной дымкой, выходящей из трупов животных и наполняющей его грудь необъяснимым жаром.

Освоив навыки охоты и отточив их до безупречного состояния буквально за год, Ольгерт вновь привлёк внимание отца. Тот стал брать сына на мероприятия, связанные с охотой, хотя раньше ездил на них с первенцем. Ольгерт был счастлив, что отец наконец-то обратил на него внимание, и отношения ребёнка и родителя неожиданно вновь начали крепнуть. Это не понравилось старшему сыну.

Угрозы, подставы и резкие перемены в отношениях с ранее равнодушными к нему слугами быстро вывели Ольгерта из себя. Обозвав старшего брата никчёмным травоядным, мальчишка начал тайком приносить наследнику «подарки». Убитые зайцы, белки, птицы, отрубленные копыта и глазные яблоки то и дело появлялись в самых неожиданных местах, пугая старшего брата. Вскоре отец, узнав об инциденте (это выглядело прямой угрозой), запретил Ольгерту охотиться и отослал на месяц в пустую резиденцию, чтобы тот обдумал свои поступки.

Так, оставшись без родителей и с запретом на охоту, пятнадцатилетний Ольгерт пришёл к оригинальной идее убивать людей. Первой жертвой стал бездомный, зарезанный украденным с кухни ножом. Не всё прошло гладко, но энергия, вливающаяся в тело мальчика, оказалась настолько пленящей, что он не мог пошевелиться. В реальность его вернули крики людей: тело мужчины, окровавленный нож и стоящего над ним мальчишку успели разглядеть прохожие. С испугу выронив оружие, Ольгерт побежал прочь, спотыкаясь и даже один раз упав, разодрав коленки в кровь. Оторвавшись от преследования, мальчик выбросил верхнюю одежду, а после долго смывал с себя кровь в мелкой речке.

После того случая Ольгерт хотя бы раз в месяц да убивал прохожих и бездомных. Однажды ему попалась молодая девушка. Гормоны взяли своё, поэтому Ольгерт надругался над телом. Её уже порядком обглоданный хрюшками труп стража обнаружила в свинарнике. С тех пор подросток старался убивать только женщин.

Возможно, Ольгерт прославился бы только тем, что был рядовым серийным убийцей, каких в его мире было много, если бы не одна встреча, поделившая его жизнь на до и после. Однажды резиденцию отца навестил известный маг со своим приспешником. Ради них Ольгерта даже ненадолго вернули в особняк, чтобы создать видимость счастливой семьи. Приспешник заметил нездоровое поведение отстранённого Ольгерта и проследил за ним, почувствовав, что от того пахнет магией. А когда увидел, как мальчик поглощает энергию собственноручно убитых птиц, вместо того чтобы ужаснуться, мужчина широко улыбнулся. Он давно увлекался тёмной магией и хотел найти себе ученика. Ольгерт быстро согласился на дружбу и обмен знаниями по теме магии и тотчас стал неофициальным учеником мага. Со временем общение переросло в крепкую дружбу с кровавыми ритуалами и изучением запретных книг. А по ближайшим городам уже ползли слухи о серийном убийце.

На пике своей силы Ольгерт выкупил один древний свиток, содержание которого обещало ему договор с дьяволом. И парень начал подготовку. Убив несчётное количество людей и животных, через год у него получилось призвать сущность и заключить контракт. В чём тот заключался – память не давала ответов. Словно эту информацию вырвали из моей головы. Но эта сущность согласилась на контракт. И тогда империя лишилась нескольких своих городов. Ольгерт хотел волной прокатиться по всей родине, напоследок стерев с лица земли свою ненавистную семью, но…

Память вновь покрылась рябью. Понятно было только одно – силы света победили. И в конечном итоге его бросили в тюремную камеру, приговорив к смерти путём жертвоприношения местному богу. Да… И теперь я не отсиживаю срок, а жду дня, когда выпадет первый снег, чтобы стать жертвой божества и умереть от рук безмозглого гиганта в пять метров ростом. Ольгерт отозвал свой контракт, пожелав расплатиться душой заранее, потому что не хотел отдавать свои силы богу добра и любви. Сукин сын…

«И как вы прикажете мне выйти из этой ситуации живой?! В незнакомом мире, в камере, без магии, не умеющей ничего, приговорённой к казни?! Я была права. Этот красноглазый святоша действительно оказался мошенником».

Мне нужно было хорошенько обо всём подумать. Всю ночь я судорожно копалась в прошлом Ольгерта. И чем больше копалась, тем более неправильными мне казались воспоминания; они действительно рябили и обрывались, накладывались и перемешивались… Если бы не закон, обязывающий всех, кто приговорён к смерти, встречать её в качестве жертвенного подношения какому-то богу, это тело давно бы растерзала толпа… И правильно бы сделала. Образы горящих деревень, кричащих людей и едва не физически ощутимый запах крови, дыма и горящего мяса были просто ужасны. Я видела много фильмов и читала уйму книг, в которых происходили подобные перформансы, но видеть такое в чужих воспоминаниях из первых рядов оказалось слишком для моей психики.

«Возможно ли вообще выйти отсюда живой?»

Как я поняла, опираясь на знания Ольгерта, эта клетка подавляла магию, не требующую платы. «Не требующая платы» – о чём-то таком говорил и ангел. Он обещал, что я смогу пользоваться магией и не платить за неё. Например, Ольгерт, так как у него был маленький запас маны, мог с помощью демона добиться небывалой силы, но платой за неё были выкошенные как скот люди. До этого мужчина пользовался дорогостоящими кристаллами маны и жертвовал рабами, похищенными людьми или своей кровью.

Как я поняла, в этом мире есть люди владеющие и не владеющие маной. Этакое классовое разделение на магов и неудачников. Чем больше этой силы внутри тебя, тем меньше приходится платить извне. А у Ольгерта мало маны… Это удручало. Ведь, если бы он имел большой запас сил, я смогла бы наколдовать что-то запретное и сбежать. Прямо как он сам, когда решил снести полконтинента.

«Стоп. Как бы я сбежала, не зная, как этой магией пользоваться?!»

Заклинания Ольгерта основывались на том, что нужно чертить круги, читать тексты, крошить камни маны и убивать людей. Опора стояла на жертвах: или по факту, или в долг. Отдача за этот подход была ужасающей. Она превышала возможности рядовых магов, которые противодействовали Ольгерту. Его учитель явно знал и другие штуки, однако не делился и крупицами этих знаний с Ольгертом, да и парень особо не думал над этим. Он смирился со скудностью своих сил и действовал в опоре на жизни людей, с лёгкостью закладывая и свою собственную душу на алтарь безумства.

Мне стало интересно, как ощущается эта хвалёная мана, но, сколько бы ни пыталась её ощутить, ничего не выходило. По воспоминаниям тела я понимала, как это работает, однако всё без толку. Видимо, здесь нельзя не только колдовать, но и даже ощутить саму ману.

«Но почему в моей голове стоит такая чёткая формулировка? Неужели этот дурак умудрился прямо здесь вызвать дьявола и договориться о раннем уходе из жизни?!»

* * *

Адаптация к тюремной жизни шла тяжко. Одиночное прозябание в четырёх стенах хоть и создавало благополучную атмосферу для раздумий, но совершенно не способствовало оптимизму. Утро – каша. День – выход на прогулку с другими заключёнными. Как я поняла, несколько часов можно было посидеть, помолиться местным светлым и добрым богам в тюремном храме. Или пройтись, на небо посмотреть. Даже качалки не было, о книгах вообще молчу. Стены высокие, на ногах кандалы, ещё и другие заключённые смотрят так, будто сами хотят зарезать меня во имя этих божков. Говорить с другими приговорёнными запрещено. Как и подходить к ним. Это сделано ради безопасности, ведь важна каждая жертва. А ежедневный выход из камеры – это лишь проявление «милосердия». И кандалы блокируют магию, так что сбежать не выйдет. После прогулки шёл обед, ужин и отбой. Всё, конечно, уже в своей камере. Я думала о том, чтобы навязаться на общественную работу, но заключённых не напрягали даже намыванием полов. Иногда их по одному выводили и тащили куда-то, но всегда возвращали обратно. Один, правда, по возвращению, кажется, потерял рассудок: бессвязно что-то мычал. Жуть. Лазеек, как выбраться наружу, не было. А времени оставалось всё меньше и меньше. В один момент я поймала себя на том, что при каждом пробуждении первым делом подпрыгиваю и подтягиваюсь на решётке окна, чтобы посмотреть, идёт ли снег.

В день, когда я особенно остро ощутила близость собственной смерти, меня вытащили из клетки и повели в просторную комнату. Усадив за стол, оставили сидеть. Роскошный кабинет, как подсказывала память, мог принадлежать местному священнику. Его-то я и встретила.