Czytaj książkę: «Карга»
…Бросив голову Медузы Горгоны в заплечную сумку, Персей бросился наутёк. Из мертвого тела Горгоны вышел великан Хрисаор с золотым мечом, и воспарил крылатый конь Пегас – Медуза зачала их от бога Посейдона в одном из храмов Афины…
Мифы Древней Греции
Часть первая
…Пленившись красотой Данаи, заключенной в темницу собственным отцом, царем Аргоса Акрисием, Зевс проник к ней в виде золотого дождя, и она родила от него Персея…
Мифы Древней Греции
Глава 1. Владивосток
Божена плохо помнила, как подъехала к дому и вошла в подъезд. Она сняла туфли и несла их вместе с сумочкой в руках.
«Белой акации гроздья душистые…» – в ушах звучал собственный голос. А перед глазами стояла картина: Рита Юрьевна в платье невесты и смущенный взгляд жениха.
Зайдя домой, захлопнула дверь, зашвырнула в угол обсыпанные жемчугом туфли, скинула пуховик и на ватных ногах прошла на кухню. Открыла холодильник, достала с нижней полки дверцы столетней давности недопитый коньяк, вылила его в кружку, из которой недавно пила молоко с медом. Получилось чуть больше половины.
Увидела там же, в холодильнике, пакет с лекарствами, забытый родителями – от бессонницы, сердца, давления. Высыпала в коньяк содержимое пузырьков, коробочек и блестящих конвалюток. Размешала в коньяке разноцветные таблетки и капсулы, задержала дыхание и выпила содержимое кружки большими глотками. Горло обожгло. Слезы брызнули из глаз.
Закрыла холодильник и нетвердыми ногами пошла в спальню. Не снимая платье, упала на кровать и разрыдалась.
Не заметила, как навалился сон, сначала тревожный, с обрывками видений сегодняшнего дня, а потом тяжелый, беспробудный, как снежная глыба.
Очнулась, когда над ней склонились врачи. Один измерял ей давление, другой готовил какие-то трубки. Надя и Василий тоже находились в комнате.
Пахло нашатырем. Ее знобило от холода. Почему-то она лежала на полу около открытого балкона.
– Давление низкое, – сказал врач, похожий на Санта Клауса, с аккуратно постриженными седыми бородкой и усами.
– Будем промывать желудок, несите таз! – скомандовал второй. Надя выбежала из комнаты, вернулась с тазиком.
Промыли желудок.
– Коньяком пахнет, и таблетки, к счастью, не успели раствориться!
– Ну что, красавица, в больницу? – спросил похожий на Санта-Клауса.
– Нет-нет, мне уже лучше! – Божена попыталась подняться, но получилось только присесть.
– Попытка суицида – мы обязаны везти. А вдруг Вы опять?.. – врач сел на кровать, положил себе на колени чемоданчик.
– Доктор, мы будем с ней, не пишите «попытку», – Надя умоляла доктора, приготовившегося заполнять сигнальный листок «Скорой помощи».
– Вы ей кто? – спросил он у Нади, наклонившейся над Боженой.
– Сестра! – Надя почему-то знала, что только родственники могут брать ответственность за отказ от госпитализации.
– Хорошо, – согласился доктор, посмотрев в неправдоподобно честные глаза Надежды. Как фамилия?
– Моя? Улыбина.
– Пациентки!
– А-а-а… Каргополова. Божена Каргополова! – Надя помогла подруге встать и вела ее к кровати, на которой сидел доктор.
Тот покачал головой, удивляясь бестолковости голубоглазой девушки, затем написал что-то неразборчивым врачебным почерком и встал с кровати. Со словами «Если станет хуже, вызывайте!» протянул Наде справку и пошел к двери.
– Дайте ей крепкого чаю! – добавил второй. С сахаром.
Василий пошел проводить медиков.
Надя сняла с Божены русалочье платье и уложила ее в постель, взбив подушку. Из деликатности она ни о чем не спрашивала подругу. Сказала только, что несколько раз звонила ей, но, не получив ответа, вызвала Васю в ресторан, и они вместе приехали сюда, на Светланскую. Хорошо, что Божена дала ей ключ и не закрылась на защелку.
– Да, – вспомнила Божена. Мне нечем стало дышать. Я встала, чтобы открыть балкон…
– Ничего не говори! Тебе надо отдохнуть, выспаться!
Зазвонил телефон. Надя посмотрела, кто звонит:
– Фаина. Ответить?
– Конечно! Ведь она должна приехать! – до Божены начал доходить смысл произошедшего.
– Алло! Это Надя… Божена уже спит… Ты приедешь, Фаня?.. Хорошо, до завтра!.. – Надя отключила звук на телефоне. Фаина сказала, что остается веселиться до утра. Тебе – привет и «спокойной ночи»!
Василий принес чай. Надя подложила под голову подруги вторую подушку, еще сохранявшую запах мужских духов с бергамотом, и дала ей в руки кружку с крепким чаем.
– Не очень горячий? – заботливо спросил Василий.
– Все хорошо. Спасибо! – Божена пила чай и незаметно, с кружкой в руках, начала засыпать. Услышала, как Надя, осторожно взяв у нее кружку, сказала Василию:
– Не будем гасить свет!
– Тут колесико есть, – ответил Вася и подкрутил регулятор на лампе. Затем притащил в комнату большое кресло из зала.
Всю ночь Василий и Надежда провели около Божены. Временами она ощущала, как холодная Надина ладошка прикасается к ее лбу. Слышала, как они перешептываются с Василием. Находясь в каком-то полусонном состоянии, видела картинки недавнего прошлого – как училась в Санкт-Петербурге, пела арию Снегурочки на выпускном экзамене и, расставшись с Леонидом, вернулась в свой родной город. Смотрела, как кино – будто это происходило с кем-то другим.
***
Владивосток встретил Божену, вернувшуюся к родным пенатам, теплым морем, дружескими объятиями и квартирой на Светланской – родители на время переехали в Хабаровск, к младшей сестре Божены, у которой родился ребенок.
В театре выпускницу Санкт-Петербургской Консерватории приняли в состав оперной труппы и дали роль Оксаны в спектакле «Ночь перед Рождеством». Прим в театре хватало, поэтому ее поставили петь в очередь с другой вокалисткой – нечасто выпускникам дают петь заглавные партии. Лирико-колоратурное сопрано Божены в сочетании с молодостью и характером давали хорошие перспективы.
В выходные она ездила на Шамору – Японское море в конце июля теплее парного молока, а морской воздух лечит душу лучше любого лекарства. Там она познакомилась с Яковом, который недавно получил назначение в Дальневосточное пароходство.
Через несколько дней на круизном лайнере «Спектр» команда устраивала прощальный ужин для своего старпома.
Вернувшись с корабля домой, Божена позвонила подруге в Хабаровск:
– Привет, Фаина! Не спишь?
– Привет, Боженка! Сколько раз просила не называть меня Фаиной. Еще Фаина Султановна скажи! – Фаина после окончания колледжа искусств осталась в нем на преподавательской работе, а Божена решила учиться дальше. Для друзей я Фаня! Не сплю. Что у тебя?
– Да так, решила позвонить подруге, – Божена вышла на балкон и, вдыхая морской воздух полной грудью, любовалась огнями города, в котором прошло ее детство.
– Знаю тебя – просто так никогда не позвонишь. Что, братец мой опять донимает?
– Нет, Леня тут не при чем. К тому же, какой он тебе брат, седьмая вода…
– Троюродный. Тебя с ним, дураком, познакомила – думала, хороший парень, из приличной семьи. Шесть лет коту под хвост!..
– Нет, Фаня, с Леней вопрос закрыт. У него теперь все хорошо – на погонах две звездочки, жена, дочка, квартира в Питере.
– И кто же новый воздыхатель? Бывший одноклассник – оператор заправочной станции?
– Фаня, прекрати! Какой одноклассник? Взрослый мужчина, моряк, переехал жить во Владивосток. Старпом, между прочим.
– Понятно, старпер, а не старпом! Папика нам только не хватало! Боженка, у тебя вечно крайности – то студент, то пенсионер. Сколько ему?
– Лет пятьдесят. Но выглядит…
– В два раза старше – ты с ума сошла!
– Еще ничего не ясно. Только сегодня…
– Переспали?
– Фанька, у тебя одно на уме! – Божена улыбнулась, вспомнив настенные часы в форме штурвала, время на которых остановилось на без пяти минут двенадцати, картины в тяжелых рамах с изображением морских богов, шампанское в хрустальном ведерке, танцы под Джо Дассена… И как золотые босоножки упали на ковер, глухо стукнув каблучками, а начищенные до блеска мужские туфли большого размера встали рядом… «Разве можно все это назвать таким будничным словом «переспали»?» – подумала она.
– Зато ты у нас прынцесса на горошине! Надо брать от жизни по максиму – один раз живем! Слушай, Боженка, если у тебя все, давай до завтра. Бойфренда жду.
– Сережку? – Божена вышла с балкона, оставив его дверь открытой на ночь.
Фанин смех зазвенел в ухе альтовой флейтой:
– Андрюшку!
– Ну, пока! – улыбнулась Божена. О новом бойфренде Фани она слышала впервые.
– Пока-пока! Привет Ритке! – привет адресовался инспектору оперы, которая тоже закончила Хабаровский колледж искусств. Держись ее – наш человек!
В первый раз за долгое время Божена не видела во сне Леню. Проснувшись, она по-кошачьи потянулась и радостно улыбнулась новому дню.
Глава 2. Амурские волны
Август проходил в репетициях и свиданиях с Яковом. В театре Божена подружилась с вокалисткой из Петербурга. У них была одна гримерка на двоих. Надя, окончив музыкальное училище два года назад, приехала работать на Приморскую сцену – поманила романтика Дальнего Востока. Театр снимал для нее квартиру, как и для других работников Мариинского театра, не имеющих жилья во Владивостоке. Иногда Надя оставалась на ночь у Божены, и тогда они вспоминали Петербург, студенческую жизнь.
– Тебе никогда не хотелось вернуться в Питер? – как-то спросила подругу Божена.
– Слушай, кому не хотелось вернуться в Петербург? – ответила петербурженка в третьем поколении – немного манерно, растягивая гласные, но совсем не так, как «акают» москвичи.
В воскресенье Надя принесла ноты. Девушки уютно устроились на плюшевом диване с чаем и печеньками. В квартире родителей Божены все было еще по-советски, без евроремонта: старая уютная мебель, часы-ходики, люстра с бахромой над круглым столом в гостиной.
– Боженка, учи романсы. Будем петь на два голоса! Всегда кусок хлеба, – карьера Нади в театре складывалась не очень удачно – главных партий петь не давали. Но концертные программы, которые были любимы зрителями, без нее не обходились: она замечательно пела романсы и знала их огромное множество.
– Ты забыла сказать «с маслом»! – Божена подошла к инструменту, на котором училась в детстве, и, присев на вертящийся стул, наиграла «Белой акации гроздья душистые…» Романсы требуют предельного драматизма!
– Ты ведь артистка, Боженка, должна сыграть любую роль! Елена Образцова «Пиковую даму» первый раз спела в двадцать пять лет. Так перевоплотилась, что родная мать ее не узнала!
– Елена Образцова – твоя любимая?
– Одна из… А кто твоя?
– Мария Каллас! – Божена встала, взяла с полки изрядно потрепанную книжку и подала Наде.
– «Месть оперной дивы», – прочитала Надя. «Первое публичное выступление Марии Калогеропулу состоялось в 1939 году…» Калогеропулу? Я и забыла, что Каллас – псевдоним.
– Отец Марии сократил фамилию, когда семья эмигрировала из Греции в Америку. Это произошло еще до рождения Марии. Хочешь, возьми, почитай!
– Я так понимаю, она у тебя настольная, – Надя улыбнулась, полистав затертые страницы.
– У меня аудиокнига есть. Слушаю перед сном – главы из романа и записи выступлений. Ты ничего не замечаешь?
– Нет. А что? – спросила Надя, посмотрев на обложку книги с портретом оперной дивы.
– Что у нас с ней фамилии похожи!
– Точно! Калогеропулу и Каргополова!
– Догадайся, как меня звали в школе?
– Нетрудно догадаться! – Надя не стала озвучивать производную от фамилии Божены.
– В школе Каргой, а в колледже Горгоной – из-за волос. Это сейчас я блондинка.
– Да, дети не скупятся на прозвища.
– И делают это, заметь, очень искусно – не в бровь, а в глаз!
– Ну, какая ты карга? – запротестовала Надежда. Ты – красавица!
Надя, как и все, кто близко знал Божену, попала под обаяние подруги и не видела в ней недостатков.
– Самая настоящая! Ты меня еще мало знаешь! В Архангельской области есть город Каргополь. Каргопольцев* в древности боялись – считалось, что они убивают предателей.
– Не пугай, не страшно. У меня на людей чутье!
– У тебя прозвище было?
Надя грустно улыбнулась:
– В детстве Лыбой звали.
–Такую фамилию испортили! Ну, все равно, Лыба лучше, чем Карга!
– Зато у тебя фамилия почти, как у оперной дивы! – Надя умела из всего извлечь пользу. Это судьба! Знаешь, вы с ней даже внешне похожи!
– Я ростом не вышла, Надюша! У тебя какой рост?
– Сто шестьдесят восемь.
– А у меня сто шестьдесят четыре! Поэтому каблуки все время ношу! А у Каллас знаешь какой?
– Нет. Какой?
* Фамилия Каргополов происходит от слов «карга» – «черный» и «половец». Корни ее лежат на русском Севере. На некоторых диалектах каргой называют ворону.
– Сто семьдесят три!
– Ого! Но фигура один в один, «песочные часы»! – не сдавалась Надя.
– До того, как Мария похудела, она весила сто с лишним килограммов. Сбросила тридцать пять за полтора месяца. Висконти заставил.
– Железная воля! А кому она мстила? Онассису?
– Кому же еще? Она ведь ради него поставила на карту все. Ушла со сцены. Будь моя воля, я бы запретила артистам жениться и выходить замуж. Выбрал искусство – служи ему! Вот, как гейши в Японии!
– Искусство гейш специфическое… Нет, я так не согласна! А как же любовь? – Надя еще верила в любовь с первого взгляда, такую, чтобы «они жили счастливо и умерли в один день».
– Мы с тобой, со своим колоратурным сопрано – лирические героини и на сцене, и в жизни. Вечно в ожидании принца!
– У Риты Юрьевны меццо, а с личной жизнью тоже не очень, – Надя перешла на проблемы местной сцены.
– Рита Юрьевна – наша Пиковая дама, причем, не только на сцене. А что там у нее с личной жизнью?
– Говорят, у нее ребенок! – поведала, словно государственную тайну, Надя.
– Не удивлюсь – ей уже за тридцать. А кто муж? – Божена до Консерватории училась в одном колледже с Ритой, но та была старше, и после колледжа они не пересекались и личной жизнью друг друга не интересовались.
– История умалчивает. Кажется, его нет, – с грустинкой в голосе сказала Надя.
– Спрошу у Фани. Она уж точно знает.
– Если честно, я Риту Юрьевну побаиваюсь, – Надя поежилась.
– В неформальной обстановке она совсем другая – веселая, выпить не против. Душа компании! С Фаней они друг дружку хорошо понимали, – Божена, вспомнив смешной случай из студенческой жизни, хохотнула. Когда я училась на первом курсе, Рита заканчивала колледж. Мы с Фаней пришли к ним на экзамен – кстати, она пела «Пиковую даму», а ей еще не было двадцати пяти – вот тогда она меня поразила!
Божена напела под собственный аккомпанемент слова Графини:
«Мне страшно!
Он опять передо мной,
Таинственный и страшный незнакомец!»
Надя в коротком черном платье, с распущенными волосами и в войлочных тапках на три размера больше, встав с дивана и театрально прижав руки к груди, подхватила:
– «Мне страшно!
Здесь опять передо мной,
Как призрак роковой,
Явилась мрачная старуха…»
Девушки немного подурачились, после чего гостья спросила:
– Чем же тебя Рита Юрьевна поразила?
– Наверное, этим самым перевоплощением, – Божена наигрывала на фортепиано незамысловатые мелодии.
– Фаня твоя – тоже вокалистка?
– Нет, Фаня – флейтистка. Осталась преподавать в колледже. У нее талант педагога! Вот поедем в Хабаровск на следующие выходные, я тебя с ней познакомлю, – Божена, продолжая играть по нотам, добавила:
– Насчет романсов ты права! Выберу себе!
– А дуэтом споем «Две вечных подруги»! – Надя подошла к фортепиано. «Приморье»! Его что – здесь выпустили?
– Да, все дети Дальнего Востока учились играть на пианино «Приморье»! Но в девяностых фортепианная фабрика в Артеме закрылась! – Божена уступила место за инструментом подруге.
– Здо`рово! У меня «Красный Октябрь» был, – Надя наиграла мелодию романса на слова Окуджавы. Как тебе?..
– Согласна! Споем!
Девушки пошли ужинать в кафе – домашним хозяйством обе пренебрегали.
– Куда идем? В «Пасту»? – Божена предложила кафе недалеко от дома.
– Я не против! – ответила Надя, худенькая, с тонкими белесыми волосами и неправдоподобно светлыми глазами на бледном лице, которое не поддавалось солнцу – загар не приставал. Только веснушки стали чуточку ярче, а в целом – типичная внешность девушки из Питера, хотя такой оттенок голубых глаз и там – большая редкость.
Глаза Божены имели другой оттенок – темно-голубой, даже синий. Брови – будто кто-то нарисовал угольком, и в дополнение – большая родинка сердечком на правой щеке. Но многие почему-то считали, что они с Надей похожи.
Долго засиживаться в кафе артистки не стали. Завтра в театр приезжает Маэстро, а это всегда событие. Съели по порции пасты с морепродуктами. Божена попросила приготовить для себя без лука и чеснока – не любила этих запахов.
– Боженка, удивляюсь тебе – перчишь так, что во рту горит, как настоящая азиатка, а лук и чеснок не ешь!
– С детства не перевариваю, – засмеялась та. Лук из супа все время выбрасывала.
– Ты не ведьма, случайно? Не вампирша? – в ответ улыбнулась Надя.
– Ну, если только чуть-чуть, – Божена прищурилась, а потом резко распахнула глаза – они сверкнули золотисто-зеленым. Карга!
«Наверное, показалось!», – подумала Надя, но ее голубые глаза округлились, а зрачки сузились до точек.
Девушки попрощались.
Вечером позвонил Яков.
– Боженочка, уже три дня тебя не видел! Как ты?
– Все хорошо, Яков! Соскучилась по тебе! Новая должность совсем забрала тебя!
– Принцесса, обещаю – исправлюсь! В следующие выходные я весь твой!
– В следующие выходные уезжаем с подругой в Хабаровск, навестить моих родных, – Божена, поджав ноги, сидела в кресле и листала сборник романсов, оставленных Надей.
– Вот это номер! – Яков искренне огорчился. Когда вернетесь?
– Утром в понедельник. И сразу в театр.
– Обещаю в понедельник освободиться пораньше. Встречу тебя после вечерней репетиции.
– Целую неделю не увидимся? – с сожалением спросила Божена, отложив ноты и снимая махровый халатик, чтобы идти в душ.
– Девочка моя, скоро станет легче! Сама понимаешь, что такое адаптация. Я не кабинетный человек. Все новое. Как у тебя на работе? Поешь?
– Пою, – улыбнулась она, подумав, что профессия певицы для окружающих – сплошной праздник.
– Гоголя прочитала?
– Конечно! – голышом подошла к трюмо.
На трюмо лежала книжка Гоголя. Открыла на первой попавшейся странице:
«Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж!»
Божена улыбнулась своему отражению.
– Придумал, что тебе подарю, когда вернешься, моя принцесса!
– Только без цветов, хорошо? – Божена, глядя в зеркало, расчесывала золотистые вьющиеся волосы.
Она не любила срезанные цветы, а розы вызывали у нее аллергию.
– Я понял, любимая – принесу в горшке!
– В горшке дарят мамам и бабушкам. В крайнем случае, женам! – бросила массажку на трюмо и, приподнявшись на носочки, как балетные, отправилась в ванную.
– Тебе трудно угодить! Ну, придумаю что-нибудь. Целую в родинку на щечке!
***
На следующий день во время репетиции в зал заглянул Маэстро. Божена пела партию Оксаны. Она увидела, что он вошел в зал, потом присел с краю в десятом ряду. Девушка немного заволновалась, но голос звучал как никогда сильно – влюбленность шла ей на пользу.
После репетиции Рита Юрьевна, инспектор оперы и временно исполняющая обязанности зав. оперной труппой, пригласила ее к себе в кабинет.
– Маэстро хвалил тебя, – обрадовала она девушку.
– Правда? – Божена расцвела.
– «Хрустальный звон», говорит, заслушался! – Рита оценивающим взглядом посмотрела на красивую вокалистку. Или засмотрелся! Премьера в конце октября. На твои волосы не один парик не наденешь. Краситься не собираешься?
– Не думала пока, – Божена только начала привыкать к новому цвету волос, но Оксана в «Ночи перед Рождеством» – украинка. Я подумаю.
– Фаина мне звонила. Ты на выходные в Хабаровск едешь?
– Да, Рита Юрьевна! С Надей едем.
Божена отметила про себя правильные черты лица, гордый рисунок бровей начальницы. В ушах – необычные серьги: золотые диски в бриллиантовом обрамлении и с перламутровой, будто сделанной из ракушки, розой в центре. Короткая стрижка шла ей. Статная кареглазая брюнетка, широкобедрая, с королевской осанкой и высокой грудью.
– Передачку возьмешь для моих?
– Конечно. Готовьте.
– Спасибо, Божена. Маме соберу, а Фаина просила целого краба, – Рита засмеялась. Свежевыловленного.
Через лицо строгой начальницы на минуту проглянула рыжеволосая студентка с ямочками на щеках.
– Хорошо, – улыбнулась Божена. Фаина умеет выбирать подарки. Ваши где живут?
– Что ты мне выкаешь? Это на людях без субординации нельзя. А тут-то! Мы ж с тобой не первый год знакомы. Родители встретят на вокзале, но адрес на всякий случай напишу. И Фанькин тоже. Она сейчас квартиру в центре снимает.
– Переехала из Южного?
– Да. Она тебе не говорила?
– Может, говорила, да я не обратила внимания. Но телефон-то есть. Позвоню.
– Передачку муж к поезду привезет. И краба. Ты на ночном? – Божена отметила про себя слова Риты про мужа – значит, то что говорила о ней Надя, оказалось закулисной сплетней.
– На «Океане». Отправление без трех минут девять и вагон девятый.
– Поняла. Маме сообщу. Фане сама позвонишь? – Рита Юрьевна взяла телефон.
– Конечно, Рита Юрьевна! – у Божены не получалось называть строгую начальницу по имени. Близкими подругами в колледже они не стали. Это с Фаней Рита дружила. Божена на «пиковую даму» и тогда смотрела снизу вверх.
– Девятый вагон? – Рита Юрьевна делала пометки в телефоне.
– Девятый. Я пойду?
– Давай! Иди, работай! Глядишь, Маэстро тебя в Петербург петь пригласит, – Рита улыбнулась.
– Рита Юрьевна, я ж только оттуда! Не в ссылку приехала – здесь моя родина!
– Иди-иди! Родина! – Рита была в курсе истории Божены – Фаина посвятила.
В зале за подругу волновалась Надя.
– Ну что? – шепнула она.
– Все нормально. Краба хочет передать.
– Какого краба? – Надя удивленно подняла светлые брови.
– Большого! Свежевыловленного! И муж есть!
– Какой муж? – Надя выпучила глаза.
– У Риты…
– Тишина в зале! – раздался грозный голос московского режиссера, который вместе с дирижером осуществлял постановку.
Девушки пристыженно умолкли. Надя пошла на сцену – начиналась репетиция хора подружек.
Неделя у Божены прошла в сборах, покупке подарков – маме, папе, сестре, маленькой племяннице, друзьям. Собрала небольшие презентики и своим педагогам – программки, афишки – хотела зайти в колледж. Скучать по Якову было некогда, общались короткими эсэмэсками.
Фаня предложила девушкам остановиться у нее – недавно она сняла большую квартиру в центре, недалеко от колледжа. Подумав, Божена согласилась: у сестры тесновато – в одной комнате она с малышкой, в другой родители. Хотя в Хабаровске они с Надей проведут всего одну ночь, а две – в поездах: с пятницы на субботу и с воскресенья на понедельник.
В четверг вечером неожиданно позвонил Яков:
– Принцесса, звоню с работы! Ты случайно не в девятом вагоне едешь до Хабаровска?
– Яков, ты ведь не в разведке работаешь. Откуда такие сведения? – Божена недоумевала.
– Коллега по работе попросил краба найти. Ему к поезду «Владивосток – Хабаровск» жена велела привезти. Я и подумал, не мою ли девочку они решили нагрузить?
– Если жена коллеги – инспектор оперы, то меня! – Божена понимала, что Владивосток – город небольшой, но чтоб такие совпадения! Хотя Яков недавно с морей, наверное, с рыбаками связи есть. Не то что у чиновников, которые по сто лет в Пароходстве сидят.
– Поймал краба?
– Завтра поймаю. Ему непременно свежий нужен, не замороженный. Тогда, знаешь что? Я сам тебе этого краба привезу к поезду. Заодно увидимся – соскучился, сил нет!
– Насколько мне известно, там не только краб, еще посылка родителям Риты Юрьевны.
– Нагрузили мою лапочку по полной!
– Меня встретят на вокзале, не переживай! К тому же, мы с Надей, – Божена обрадовалась предстоящей встрече, но виду не подала.
– Я не понял, Боженочка! Ты меня хочешь увидеть или нет? Начинаю беспокоиться!
– Яков, конечно, приезжай! Вагон ты уже знаешь. Поезд 005Э. Отправление в девять. Без трех минут. Запомнил?
– Точно так! Если бы не знал тебя другой, подумал бы – инспектор оперы! Такая строгая!
В животе у девушки «вспорхнули бабочки». Она, действительно, соскучилась! Хорошо все-таки, что этот краб подвернулся!
В пятницу вечером две блондинки, в джинсах, кроссовках и клетчатых рубашках, отличающихся только по цвету, подъехали к вокзалу.
– Тяжелые сумки! Вы сестры? – таксист, ровесник девушек, вытаскивая сумки, поглядывал на них с интересом.
– Ага! Близнецы! – отшила его Божена.
– Понял! – водитель, получив оплату, уехал.
– Зачем ты так? Приятный парень! – сказала Надя с мягкой улыбкой. Она еще не встретила своего принца.
Божена оглядывалась по сторонам, высматривая старпома на перроне. Он позвонил за пять минут до отправления. Божена выскочила из вагона.
– Думала, ты уже не придешь!
Стройный, как мальчишка, в джинсах, футболке, он не выглядел на свои годы, лишь виски оттеняла легкая седина.
– Девочка моя, с крабом заморочился, – в одной руке Яков держал большую сумку, в другой – пакет с крабом.
– Ого! Килограмм на десять? – спросила она, заглянув в продырявленный оранжевыми клешнями пакет. Вареный?
– Пятнадцать, обижаешь! Вареный, конечно! Где ваша подруга такую кастрюлю найдет? Как же ты его донесешь?.. – Яков схватил пакет и побежал к вагону. Сказав что-то молоденькой проводнице, закинул сумку с пакетом в тамбур посадки. Не прошло минуты, как он вернулся к Божене.
– Обещала устроить краба в холодильник! Дай я обниму тебя на прощанье! Возвращайся скорей! – он сжал Божену своими ручищами, не слабее, чем краб свою добычу.
Девушка спрятала лицо на груди любимого. Такой знакомый запах – солнца, моря и парфюма с нотками бергамота.
– Пахнешь крабом, – подняла голову и с нежностью посмотрела ему в глаза.
– Чем же должен пахнуть моряк? – спросил он, не выпуская ее из объятий.
Неожиданно по радио зазвучал вальс «Амурские волны» – видно, в поезде ехал какой-то важный пассажир.
– Привет из прошлого, – улыбнулся старпом. Беги, моя девочка. А то поезд уйдет без тебя! Буду скучать. А ты?
– Я тоже, ты ведь знаешь! – Божена побежала к вагону.
– Подожди минутку! – он остановил ее, схватив за руку. Развернул к себе. Запустил руки в копну светлых волос, почувствовав ладонями биение венок на висках. С любовью посмотрел в синие глаза. Поцеловал сначала в родинку на правой щеке, а потом, оставив приличия, в накрашенный рот.
Божена, смеясь, вырвалась – и вправду боялась опоздать. Поднявшись по ступенькам, послала ему воздушный поцелуй и прошла в вагон, прихватив сумку. Краба в тамбуре уже не было.
Надя с улыбкой поглядела на счастливую подругу. В купе кроме нее за столиком сидели две полных женщины и выгружали из сумок домашнюю снедь.
Божена поздоровалась и присела между Надей и одной из женщин. Поглядывая в окно, сделала подруге знак – не хотелось ничего говорить при посторонних. Затем на минуту вышла из купе, вернулась и опять выглянула в окно.
– Надя, главное, утром не забыть краба!
– Где он?
– У проводницы в холодильнике.
– Слушай, Боженка, так неожиданно прозвучал вальс! В последний раз я слышала музыку на вокзале в глубоком детстве.
– Наверное, высокий гость едет в Хабаровск! – Божена, не увидев за окном Якова, снова присела рядом подругой.
– А, может, это в нашу честь? – Надя рассмеялась.
– В этом вальсе история неразделенной любви. Композитор влюбился в жену полковника.
– Ты уверена, что неразделенной?
– Точно сказать не могу. Знаю только, что композитор, он же полковой капельмейстер, и полковница ехали в одном купе из Хабаровска во Владивосток, – Божена всматривалась в фигуры провожающих за окном. Вальс «Амурские волны» – символ Хабаровска. Хотя написан во Владике. На Амурском Заливе.
– Красивая мелодия. Слова есть?
– Да, слова есть. Хочешь спеть?
Поезд тронулся. Якова на платформе Божена так и не увидела.
Соседки приступили к ужину, а девушки отправились в вагон-ресторан – ни вареных яиц, ни жареной курочки они с собой не прихватили.
– Ну, рассказывай, – Надя подняла бокал. За любовь?
– За любовь! Еще за веру и надежду. То есть за тебя, Надя! – Божена тряхнула головой, пытаясь отогнать досаду от того, что Яков не заглянул в окно купе.
– Кто этот таинственный незнакомец?
– Я не рассказывала тебе… Встречаюсь с мужчиной старше себя.
– Женатый?
– В разводе.
– Тогда… почему бы нет? – спросила Надя.
– Боюсь, он слишком хорош для меня. Мужчина без недостатков.
– Совсем без недостатков?
– Разве только возраст…
– Тебя это волнует? Рожать не собираешься.
– Не собираюсь.
– Зря!
– Вспомнила! – Божена, отпив из бокала, положила в рот кусочек осетинского пирога – кухня в дальневосточных поездах была многонациональной. Есть недостаток! Он мне сам сознался.
– Нет своего жилья? Угадала? – Надя тоже съела кусочек пирога с зеленью и сыром.
– Не угадала – ждет квартиру от Пароходства. Временно живет в гостинице для моряков.
– Что же тогда? – Надя наморщила лоб, а веснушки на ее щеках запрыгали от любопытства. Ночью храпит?
Девушки засмеялись. Немногочисленные гости вагона-ресторана стали оглядываться на них: мужчины с явным интересом, дамы с осуждением.
– Ребенок? – Надя, поджав губы, понимающе покачала головой.
– Нет, Надюша! – Божена не стала говорить подруге о взрослой дочери старпома от первого брака.
– Носки по квартире разбрасывает? – Надя захихикала.
Божена, выдержав паузу и притворившись серьезной, сообщила:
– Он не умеет водить машину!
– Да-а-а? – Надя была обескуражена ответом, как прежде Божена.
– Точно так! – ответила словами старпома Божена, приставив руку к голове на манер приветствия. Зато отлично водит корабли!
Подруги расхохотались.
Уже лежа на верхней полке, Божена вспомнила, что Яков не передал ей адрес родителей Риты Юрьевны.
«Но, ничего, – подумала она, засыпая под стук колес. Если нас не встретят, позвоню во Владик».
