Czytaj książkę: «Измена. Игра на вылет», strona 3

Глава 6

– Александр Николаевич, хватит с ним, прошу. С ним всё понятно: готов развестись, стать вашим зятем. Давайте потом вы решите этот вопрос. Меня отпустите. Мне ещё надо заявление на увольнение написать. Вы спрашиваете, как быть со мной? Со мной как раз всё ясно. Я же сказала: отдайте мою долю. Деньги прошу вернуть в ближайшее время. Уверена, для вас это немного. Вы же сами сказали – у вас другие масштабы.

– Счастливого пути, – колко бросает Лариса. Ей, видимо, как и её мамаше, обязательно надо вставить своё слово.

– Веселишься… Не стыдно тебе ни капли ни передо мной. Ну ладно, передо мной, я тебе никто. Но перед отцом. Посмотри на него, как он расстроен, – поворачиваюсь к ней.

Задаю этот вопрос, и сама понимаю, что в нём нет никакого смысла.

– Мы разберёмся сами! – фыркает Воронова младшая. – Учительница здесь нашлась мне морали читать.

– Неблагодарная ты дрянь… – вырывается из меня.

– Нет, Марта Викторовна, никуда вы не уйдёте с должности! – прерывает нас Воронов. – Как люди без вас начнут работать? Вы собирали этих врачей! Вы их костяк! Завтра первый день, как полноценно выходит весь коллектив. Сегодня вы были на открытии, и это все видели. Как объяснитесь с людьми, что открыли клинику и уволились сразу же? Это же автоматом куча вопросов, обсуждений, сплетен! Журналисты были на открытии, реклама везде. Она разве что из утюга не идёт. Только ленивый, сопоставив факты, где главный врач сначала открывает клинику, а следом увольняется, не поймёт, что внутри организации явные проблемы. А конкуренты ещё и воспользуются этой новостью в свою пользу!

– Вашей дочери об этом надо было думать, когда она к моему мужу в постель ложилась.

– Также самое могу сказать вам! В конце концов, он старше! – Между нами теперь искрит. – Нет, я против вашего ухода.

– С чего вдруг вы решили мне указывать, что делать? Вы что-то перепутали. У вас с мужем моим, почти бывшим договорённости, а не со мной. Я нанятый работник.

– Согласен. Но не спешите с выводами на тему, что вы так просто можете развернуться и уйти! На данном этапе теперь я буду решать, кто куда пойдёт! – Замолкает на мгновение. – Я на взводе сейчас, Марта Викторовна, – он смотрит на меня пристально, и хоть его голос звучит уже чуть мягче, но в нём слышится сильное напряжение. – Давайте с вами потом решим все вопросы, хорошо? Прошу вас! Очень! Мне с этими, – кивает в сторону дочери и моего мужа, – разобраться надо. Только вы хотя бы вы не вмешивайтесь. Я ссориться с вами не хочу. Вы отличный главный врач, уверен, но эта ситуация… дрянь! Я ввалил в эту клинику кучу денег. Как я понимаю и, в принципе, не удивлён, вы не в курсе, того, что ваша семья здесь с минимальным участием. Для вас, даже если здесь что-то закроется, практически ничего не изменится. А для меня – очень даже!

– Да хватит ходить кругами! Какими минимальным?! Вы о чём? Мы говорили, что будет вложена половина ваших средств, половина наших. И так и было по бумагам! Не надо водить меня за нос и делать из меня идиотку!

– А я и не собираюсь, – пожимает плечами. – Довольно того, что из вас её делает ваш муж. Извините, конечно, но это так.

– Я уже ничего не понимаю. Артур, – поворачиваюсь к мужу. – Ты вроде не трус, всегда говоришь всё в лицо, почему ты молчишь сейчас, как только речь о деньгах заходит? О чём твой партнёр говорит? – обращаюсь к мужу теперь.

Чувствую себя растерянно, хотя стараюсь этого не показывать всем тем, кто сейчас здесь собрался.

– Марта, я своё слово сказал! Нам надо развестись, а по поводу денег я тебе позднее всё объясню.

– Ну почему ты такой тупой?! И почему приоритетом ставишь своим личные интересы, а не интересы клиники! – разрывает наш диалог Воронов. – Тебе с женой не ссориться надо, а в ногах у неё валяться, чтобы она не ушла! Ты слышал, что Марта Викторовна сейчас сказала?! Твоя жена здесь не останется, и мне снова нужно искать главного врача?! Где я такого специалиста найду?!

– Но…

– Молчи и слушай! Ты же сам убеждал меня, что она лучшая в городе! Я всем своим друзьям, приятелям, партнёрам по другому бизнесу расхвалил твою жену как лучшего кардиолога! Друзья моих родителей, вся родня, и остальные, у кого проблемы с сердцем выстроились к ней в очередь! И что теперь мне, перед каждым из них оправдываться?!

– Марта, насчёт работы, может, Александр Николаевич и прав. Подумай… Хорошо подумай… Не надо уходить тебе пока. Если ты уйдёшь, останешься вообще без всего.

– Поясни о долях, деньгах. О чём все говорят, чего я не знаю.

Отворачивает лицо.

– Я поясню, – Воронов не выдерживает. – Но вас это расстроит, предупреждаю сразу. У вас практически ничего нет. А знаете почему? Вложиться-то вы вложились, только муж ваш за два года, пока клиника строилась, успел порядком мне задолжать. И долги эти оформлены документально.

– А откуда долги? Что-то со стройкой было не так? Не хватило денег, и вы дали больше?

– Если бы… Нет, не так всё радужно. Артур, оказывается, любит играть в азартные игры. Уже год как. Подсел ваш муженёк на них! Да так, что теперь за уши не оттащишь! Ребята с казино его за задницу взяли, чуть яй… – не договаривает слово, видимо, вспомнив, что ведёт диалог с женщиной, – мужские органы не отрезали. На счётчик жёсткий посадили с дикими процентами. Он ко мне приполз пару месяцев назад, чтобы я его выручил.

– А клиника здесь причём? – уже догадываюсь, что он мне скажет.

– При том, что денег я ему дал, занял, а рассчитываться он собирался с прибыли этого мероприятия, – обводит рукой мой кабинет. – Но раз вы уходите, и клиника нормально работать не будет, значит, с тобой, – кивает моему мужу, – я отзываю все договорённости о «подождать». Гони долг!

– Но вы же знаете… – блеет теперь Артур, – у меня…

– Знаю: сейчас нет! Но есть эта доля. Она и будет покрывать твои долги передо мной. Ну, из такого диалога вам всё понятно, Марта Викторовна? Кто, кому, что и откуда. Или ещё пояснения нужны? – Воронов смотрит на меня, я смотрю на мужа. Мой же муж смотрит на его дочь.

Та еле заметно улыбается ему в ответ, полагаю, в качестве поддержки, и он следом переводит взгляд на меня, словно вспомнив, что я вообще здесь стою.

После такого заявления – открытия наступает молчание.

Две новости, от которых мой мозг просто взрывается в ужасе. Это как-то уже перебор. Я не была готова ко второму потрясению за день. И эта новость теперь похлеще измены, кажется.

– Сколько ты ему задолжал? Это действительно равно нашей доле?! Общей? Говори, – практически срываюсь на крик.

– Успокойся, – пытается взять меня за руку, но я отдёргиваю её. – Дома поговорим.

– Убери свои руки и никогда больше меня не трогай!

Я не позволю ему больше прикасаться ко мне после того, что я увидела и услышала сегодня. Он убил во мне всё, что жило ещё утром и казалось незыблемым. Без оружия, кстати, убил всего лишь несколькими мерзкими поступками и словами.

– Нет, разговаривай здесь, при мне, при жене своей, любовнице… Я тоже хочу послушать, как ты ей в уши будешь лить сладкий мёд и обещания давать, что всё решишь. Это же самое с моей дочкой делал, да? А эта дура повелась?

Глава 7

Жду его ответа. Мне становится в этот момент совершенно неважным, что нас окружают чужие люди. Мне главное – сейчас понять, сколько мы должны Воронову. А потом надо думать, как из этой ситуации выходить.

Игрок… Мой муж играет в азартные игры.

Сейчас закричать хочется, что Воронов врёт, но я же понимаю – нет, не врёт. Иначе он бы не вёл себя сейчас, так как ведёт. Он уверен в том, что делает и говорит.

Да и в принципе, такие как он не играют в тупые игры формата: «Улыбайся. Я пошутил!».

Он всегда у меня вызывал двоякое чувство. Страх, смешанный с восхищением.

Страх от его могущества, внутренней силы, уверенности в себе.

Восхищение от того, как он при этом умеет мило улыбаться, и ты неожиданно начинаешь верить в то, что он добряк, неспособный на жёсткие действия.

Поднимаю на него глаза, он смотрит на меня. Пристально, не отводя взгляда, словно хочет мысли мои прочитать, но я не позволю.

Во взгляде Воронова читается поддержка, и… сочувствие? Ну, или мне просто хочется в это верить.

В голове начинает пульсировать тупая боль от того адреналина, которые вулканом во мне кипит. Начинаю тереть виски. Готова рыдать, но сейчас нельзя. Ни в коем случае.

Стыдно и позорно будет плакать при всех этих людях от того бессилия, что охватывает меня после таких новостей.

– Ну, отвечай. – Перевожу снова взгляд на мужа. Молчит. – Сколько?! В какое дерьмо ты меня втянул?! И главное, зачем? Разве ради этого мы рискнули всем? Я же не хотела уходить из больницы, меня всё там устраивало, но ты уговаривал меня, чтобы я взялась за это дело. Я всё бросила: своих больных, своих друзей, всех, кто уговаривал меня не пускаться в эту авантюру! Я отдала той больнице пятнадцать лет! А теперь прихожу сюда, и практически в первый день своей работы узнаю, что ты спишь с дочерью своего партнёра!? Ну ладно, это я переживу, но клиника, доля, долг…

– Успокойся! – повышает на меня голос, – дома поговорим, я же сказал!

– Нет, у нас нет с тобой дома больше.

– Да? – удивлённо вздёргивает брови и улыбается. – Ты собираешься уходить из нашей квартиры жить в другое место? Или я что-то не понял, когда ты говоришь, что у нас нет больше дома? – смотрю на него и теряюсь. Это не Артур, не мой муж. Словно чужой человек стоит передо мной. Только не понимаю, в какой момент он стал таковым? Когда понял, что пришла пора открывать все секреты и потайные комнаты? Хорохорится или реально ублюдком стал из-за безвыходности в ситуации?

– У тебя нет. Ты уйдёшь, – безапелляционно. – Если ты всё потерял, и я из-за твоих действий тоже, пусть квартира мне останется. Это будет как минимум – честно!

– Ничего подобного! Даже не подумаю ничего тебе оставлять! И с чего я должен уходить? Если ты забыла, то я тебе напомню: мы покупали эту квартиру с тобой вместе. Она принадлежит нам с тобой одинаково, на равных правах, что мне, что тебе. Тебе надо, ты и иди куда хочешь. Вон, хоть к матери своей, а я останусь! – пожимает плечами практически игриво, и каждое слово он говорит с каким-то непонятным для меня удовольствием, словно смакуя.

Улыбается при этом и смотрит на Ларису, словно оценки её ждёт, реакции. А та довольно улыбается в ответ и кивает в подтверждение того, что она согласна с такой постановкой ситуации.

– Ну ты и урод, – удивлённо говорит Воронов, влезая не в свой разговор.

– Папа… – удивляется дочь. – Не называй так Артура.

– А кто он, если так со своей женщиной поступает?! – замечаю шокированный взгляд супруги Александра Николаевича после этих слов. Они переглядываются с Ларисой, но молчат.

– Уходи жить к своей любовнице. В чём проблема? Наверняка у неё есть жильё, – киваю в её сторону. – Вали к ней.

Девушка, услышав мои слова, отрицательно крутит головой.

– Ко мне некуда. Папа не хочет, чтобы я отдельно жила, пока замуж не вышла, – поворачивается к своему отцу, видимо, ожидая, что на это Воронов скажет. – Папа, ну раз жена Артура выгоняет и ему негде будет жить, может, тогда к нам? – вижу, как ждёт, одобрит ли он такое предложение.

– Ха! – смеётся в голос. – Ну и наглецы! Денег у меня занял вагон и не отдаёт. Дочку мою в постель затащил, мозг запудрил. И ещё в мой дом на всё готовое собрался привалить? На мой белый любимый диван в своих грязных ботинках. А ничего не треснет?! Нет, друзья, так точно не получится!

Александр Николаевич крутит головой отрицательно, не соглашаясь с предложением дочери.

– Ну, папочка… – но Воронов игнорирует её.

– Да, Лариса всё верно сказала: пока она живёт со мной. Я планировал передать её мужу, то бишь своему зятю. Но я не планировал, что это будешь ты! Какой ты зять? Ты тот зять, с которого нефиг взять! Ну и зачем ты мне такой сдался? Я для неё кандидатуру поинтереснее подберу!

– У меня отличная квартира в центре города! Машина тоже недешёвая совсем, – гордо нос задирает мой пока ещё муж.

– Да, но для такой, как она это… пшик! Моя дочь привыкла к тому, что у неё есть: обслуживающий персонал, жить на всём готовом, получать удовольствие от жизни и не задумываться ни о чём. Она не знает, что такое быт! От слова «совсем»! Моя дочь с пелёнок привыкла к шелкам да бриллиантам. Прислуга на цыпочках, мать перед ней тоже, хоть я и против. Сколько из-за этого у нас скандалов было, но не суть! Как думаешь, ты реально сможешь ей дать всё, что она привыкла иметь? Или мне будешь снова звонить, чтобы я вас спонсировал?

– Папочка, Артурчик баловал тоже меня. У тебя о нём ошибочное мнение. Ему всегда было важно, чтобы я была счастлива. Так же как и вам! Мы справимся, не волнуйся за меня.

– Да? А с каких барышей он тебя баловал, если он весь в долгах передо мной? От стройки деньги отрывал деньги? Воровал, что ли?!

– Па-а-ап, – канючит, – можно всё-таки к нам Артуру переехать? – смотрит с надеждой на отца любовница моего мужа.

– Нет. Я же сказал, в свой дом этого прохвоста я не пущу!

– Но папа, – обиженно дует губы и складывает руки на груди. – А где же мы будем встречаться, если ты не разрешаешь ему переехать к нам, а в его квартире его жена? Не на работе же!

– Ларис, ты реально это сейчас говоришь, да? После всего, что знаешь о нём? – Воронов расстроен. – У нас же совсем другие планы были…

– Это у тебя они были, а не у меня! – фыркает.

Для меня их разговор сейчас как фон, я в своём внутреннем ужасе плаваю, прокручивая слова Воронова: «Предупреждаю сразу: у вас практически ничего нет. Вложиться-то вы вложились, только он за два года, пока клиника строилась, он успел порядком мне задолжать, и долги оформлены документально».

– Всё, замолчи! Ты меня и так сегодня выбесила и кучу проблем создала! – отворачивается от дочери. – Насчёт денег… Марта Викторовна, – привлекает моё внимание, и я поднимаю на него растерянные глаза. – Как я сказал, денег он мне должен! Кучу! Как бы прискорбно это ни было мне вам говорить, я вынужден сказать: если вы, Марта Викторовна, сейчас уйдёте с должности главного врача и опозорите меня перед всеми, я оставлю вашу семью без всего, лишив последнего. Голыми. Босыми. Раздетыми. И это не в переносном смысле, а в прямом! Не хватит денег от доли, квартиру заберу. Пусть и единственную. Вы не оставляете мне выбора.

Глава 8

Я без сил прикрываю руками лицо и сижу так пару минут. Все молчат и ждут моего решения.

– Как там вы сказали? Мой муж урод? Нет, не он один, – смеюсь с печалью в голосе. – Меня, видимо, окружают только такие теперь. И как я раньше этого не замечала? – пожимаю плечами.

Не говорю открыто, кишка у меня тонка говорить оскорбление Воронову в лицо, признаю. Но уверена, что намёк он мой понял по той реакции, которую замечаю: как он удивлённо вздёрнул бровь и неожиданно улыбнулся краешком губ с одной стороны лица.

Я злюсь. Хотя… почему я на него-то злюсь, если он по большому счёту такой же пострадавший, как и я?

Только он тот пострадавший, кто своё вернёт, а я та пострадавшая, кто останется в итоге ни с чем при таком раскладе, как заявляет мне сейчас Александр Николаевич.

– Понимаю ваше разочарование во мне. Но и вы меня поймите. Могу лишь сказать стандартную фразу современности: ничего личного, только бизнес! Сами подумайте: он мне должен. Много. Вы его жена. А муж и жена одна история как по закону, так и в остальном.

– То есть добровольно у вас меня уговорить не получается, и вы таким способом меня хотите к клинике наручниками приковать? Чтобы на хлебе и воде сидела и на ваше благо работала?

– Нет, я не настолько суров к тем, кто меня не предавал. Вы будете главной, как и планировалось, и продолжите управлять, распоряжаться, руководить. В общем, делать всё, изначально мы обговаривали и планировали, чтобы бизнес наш развивался и процветал.

– Только не наш, а ваш. Ведь как я поняла, нашего там…

– Да, так. Но тем самым ваш муж мне вернёт долг. Он будет работать, вы тоже. Раскрутите клинику, найдёте себе замену и можете уходить. А с этим, – кивает в сторону моего мужа, – я буду разбираться дальше сам.

Встаю со стула, но мой муж неожиданно преграждает мне путь.

– Пошёл вон с моей дороги, – цежу сквозь зубы.

– Подожди. Александру Николаевичу пообещай, что раскрутишь клинику. Мне нужны гарантии.

– Ты обгадился, ты и штаны свои стирай. Но без меня.

– Марта, это ненадолго! Да услышь ты! Вы все меня топите сейчас! Зачем!? Обо всём же можно договориться.

Артур крутит головой, поглядывая то на Воронова, то на меня. Он ждёт реакции хоть чьей-то, но её нет.

– Мы справимся, но действовать надо сообща! Да, правда, я проигрался! – говорит громко, с надрывом. – Так случилось! Но я думал, что отыграюсь! Александр Николаевич дал мне денег и обещал, что ничего тебе не скажет. Но нарушил своё слово

После этих слов мой муж недовольно смотрит на отца своей девки.

– То есть ты мне ещё претензию предъявляешь, что ли? Ну так-то и я не планировал, что ты будешь спать с моей дочерью! У меня на неё были другие планы. И она это знала! Но с неё, дуры не знающей реальной жизни что взять, а вот на что ты рассчитывал, я примерно теперь уже понимаю. Вижу, как ты растерялся на мою реакцию насчёт вашей связи. Надеялся, что в итоге долг прощу? Или, на худой конец, с Лары решил денег тянуть? Я ей отсыплю, она тебе, ты мне. Охрененная цепочка! Через неё хотел моими же средствами со мной рассчитываться? Так всё, у Лары ларчик закрывается, и ничего у тебя не получится!

– Я подумаю, как решить всё. Ситуация не стандартная, согласен, – отвечает, отводя глаза.

– Пустой трёп и никакой конкретики. Всех накормил своей болтовнёй, – вздыхает, – но ничего о решении проблемы не сказал. И я даже знаю, почему: потому что в лужу сел, руки моей ждёшь, чтобы я тебя вытащил. А её не будет!

– Я понял уже, – опускает голову.

– Хорошо, – говорит Воронов. – А пока ты будешь думать, как и сказал, я забираю твою долю. Вернёшь деньги, верну долю. Всё равноценно, я считаю.

В его голосе снова появляются нотки того добродушного тона, который был совершенно недавно в нашем разговоре.

– Марта Викторовна, я очень вас уважаю и давно понял, что вы прекрасная женщина и врач. Вообще не понимаю, что не хватало вашему уроду… – Он делает демонстративную паузу, – но у меня нет выбора. Я бизнесмен прежде всего, и, если вопрос коснулся моей дочери, чести, и денег, простите, здесь без вариантов, как говорится.

Продолжает Воронов, и его голос снова становится жёстким:

– Сами понимаете, меня просто засмеют в моём круге, среди бизнесменов, если я прощу такое! Если ваш муж, скажем так… нагнул мою дочь, я в ответ нагну его. Да так, что взвоет!

Теперь его слова звучат, как приговор.

– В бизнесе, если ты слабину показал, всё, сожрут. А я из-за кого должен быть сожранным? Из-за Артура? Нет, я против!

В глазах Воронова горит холодный, почти звериный огонь.

– Так что отключайте эмоции и судите по справедливости. Вы расстроены сейчас, я понимаю и поэтому прощаю вам в том числе ваше оскорбление в мой адрес. Но, поверьте мне, если бы вы были на моём месте, вы поступили бы точно так же.

Догадываясь, что диалог дальше уже совершенно бесполезен, я ничего не отвечаю больше. Слова застревают в горле, будто ком, который невозможно проглотить.

Понимаю, что любые попытки что-то объяснить, что-то доказать для меня просто пустая трата времени. Он уже всё для себя решил, и точно не поменяет своего решения.

Должна ли я унижаться и выпрашивать, чтобы он не лишал меня последнего, что осталось? Нет, не должна. И не хочу!

Если ему действительно должен Артур, и Воронов начнёт воевать за возврат долгов, согласна, там будет сложно отбиться и выиграть. Но квартиру он не получит никогда.

Падать духом раньше времени не хочу. Пойду к адвокатам, послушаю, что они скажут и посоветуют, и тогда уже буду думать, как поступать дальше.

Отталкиваю мужа, иду на выход из кабинета. Каждый шаг отдаётся в висках, сердце колотится, словно вот-вот вырвется из груди.

Рука сама тянется к ручке двери. Я дёргаю её с такой силой и закрываю, переступив порог, что дверь с грохотом захлопывается за моей спиной.

Звук эхом разносится по коридору, но мне всё равно. Я не вижу больше смысла разговаривать с этими людьми. Пусть сами, как пауки в банке жрут друг друга, доказывая, кто прав, кто виноват. А я пас.

Глава 9

Хочу сбежать отсюда и никогда больше здесь не появляться, несмотря на то, что и сколько я сюда вложила.

Ловлю себя на мысли, что моя жизнь теперь изменилась на сто восемьдесят градусов и как это принять, пока ума не приложу. Разве я могла подумать об этом утром, когда мы собирались сюда? Даже представить не могла…

Всё смешалось в моей голове: любовная связь мужа с дочерью Воронова, работа клиники, предстоящий развод, который теперь кажется неизбежным.

И как итог – практически нищее существование после двадцати лет тяжёлого труда на нескольких ставках в больнице и частных клиниках на подработках.

Почти двадцать лет! Я отдала столько сил, столько времени, столько здоровья этому браку, этим достижениям, этой, даже не моей мечте, а теперь всё это рушится, как карточный домик…

Спешу побыстрее в уборную, потому что слёзы градом, и мне надо привести себя в порядок.

Умывшись, чувствую, как холодная вода немного освежает лицо, смывая следы слёз и размазанный макияж. Замечаю, что из зеркала на меня смотрит разочарованная и растерянная женщина с покрасневшими глазами.

В уборной провожу около пятнадцати минут. От былой красоты, которую я наводила так тщательно перед открытием, не осталось и следа.

Возвращаюсь в кабинет, чтобы скинуть с себя это платье.

Открываю шкаф, достаю припасённые джинсы и кофту. Наспех одеваюсь, накидываю куртку, застёгиваю её на все пуговицы, будто пытаясь защититься не только от прохладного весеннего воздуха, но и от всего, что происходит вокруг.

Решаю не ехать домой сразу. Мне нужно время. Нужно отвлечься, переключить мысли, иначе я просто сойду с ума. Хочу прогуляться, почувствовать свежий воздух, и не думать об этой ситуации хоть немного.

Замечаю входящий звонок от дочери. Не знаю, как сейчас поступить: взять трубку или нет. Наверное, надо взять, потому что, если она не дозвонится до меня, она может начать звонить отцу. А этого никак нельзя допустить.

Он сдуру ляпнет что-нибудь, и расстроить её. Но дочь я втягивать в эту ситуацию не хочу.

Она сейчас учится в другом городе на бюджете, и, если она начнёт отвлекаться на наши проблемы, переживания будут неизбежны. А я этого точно не допущу.

– Алло, милая… – беру себя в руки насколько это возможно.

– Да, мамуль! Привет! – щебечет моя птичка. – Ну что, вас можно поздравить? Вы открылись? – чувствую, как она рада за нас и закрываю глаза, смахивая очередную слезу.

– Ну да, открылись.

– Что-то радости в голосе нет… – сникает. – Что-то пошло не по плану?

– Да, есть немного, – цепляюсь за её предположение. – Но ничего серьёзного, не переживай! – спешу успокоить.

– Расскажи свои впечатления! – ей так хочется знать больше, а мне совершенно нечего ей рассказать.

– Доченька, так голова болит от волнения и переживания, – пытаюсь посмеяться, – давай потом, на днях?

– Ладно, понимаю всё. Папе тогда от меня привет и поздравления! Вы для меня настоящий пример, мамочка! Я буду ровняться на вас в будущем! – сыплет комплиментами, а я плачу тихонько, прикрыв ладошкой рот. – Всё, целую!

– Плохой мы пример, доченька, – говорю уже погасшему телефону, точно зная, что она меня не слышит. – Я совершенно точно никогда не пожелаю тебе, милая, оказаться в такой же ситуации, как твоя мама…

Скинув платье в мусорное ведро, не желая иметь его больше в своём гардеробе, спешу уйти из этого здания прочь.

Выхожу из кабинета и замечаю капли крови. Поднимаю лицо, замечаю, как недалеко стоит мои муж и держит салфетку возле своего носа. Скорее всего, меня ждал.

– Ввалил тебе всё-таки Воронов? – молчит, хмурится. – Эх, жалко, я не видела. А как хотелось посмотреть…

Быстрыми шагами иду к выходу из клиники.

– Подожди, Марта, – следует за мной муж. – Я попросил же: подожди! – хватает за руку и держит, не позволяя вырваться.

– Как ты собираешься решать проблему долга? – это единственный вопрос, который мучает меня больше всего. Про измену говорить бессмысленно. Это уже свершившийся факт, который ничего не изменит.

Но долг… Долг Воронову – это то, что может разрушить всё окончательно в финансовом плане для меня самой.

– Пока не знаю. Был уверен, что клиника раскрутится, и я быстро верну ему деньги. Лариска с отцом обещала поговорить и закрыть этот вопрос. Всё бы разрешилось и утряслось, если бы ты не разболтала, что я с ней сплю, и теперь не хочешь у него работать!

 Его слова обрушиваются на меня новым ушатом дерьма.

– То есть то, что вы сношались как два кролика в кабинете, с условием, что войти в него мог даже Воронов, и ты мне изменил, это как бы ничего, да? А то, что я рот открыла и сказала об этом открыто, так всё испортила, – смотрю на него с нескрываемой ненавистью.

– Лара дверь не закрыла на замок, – объясняется этот идиот, словно оправдывается, что они были застуканными.

Наблюдаю, как из его носа снова течёт кровь, он размазывает её по лицу, а потом задирает его вверх.

– Блин, надеюсь, он мне нос не сломал, козлина.

– А я надеюсь, что сломал, – отталкиваю его с дороги.

– Надо было молчать о том, что увидела! – продолжает муж шагать за мной. – Натворила ты дел, Марта! Ох, натворила! Своим языком всё сама испортила, и теперь он не только меня на счётчик посадил, но и тебя захватит. Оставит нас вообще без жилья. Без единственного, кстати!

Он назойлив, продолжает добивать меня, шагая по пятам.

– Какой же ты трус. Боишься, да?

– А ты нет?

– Нет, потому что у меня мозг есть. Мы же с тобой оба знаем, что он не сможет это сделать. Это наше единственное жильё, а значит, никакой суд он не выиграет, желая лишить нас его.

– Разберёмся с жильём, уверен. Марта, пожалуйста, пока не пиши заявление на увольнение, – неожиданно выдаёт мне практически умоляюще. – Всё правильно Воронов сказал, пусть хоть клиника работает, деньги приносит. Прогремела же рекламой на весь город.

Я продолжаю идти к выходу.

– Слышала, что он говорил: к тебе как к специалисту ещё народ захочет попасть на консультации. В том числе его родители. Не заставляй Воронова перед всеми краснеть. Он таких вещей не прощает. Для него оскорбление его чести и достоинства равно смерти, но только не его личной, а тех, кто это оскорбление нанёс. А в нашем случае моей. Между собой всё решим, уверен.

– Да, и как же?

– Спокойно, но ясное дело, что не здесь. И так, наверное, кто-то слышал наши разборки в твоём кабинете, – оглядывается по сторонам.

– Клиника сегодня закрыта, давно уже все разошлись.

– Ну и отлично. Меньше глаз, меньше сплетен. Просто давай поговорим, а потом и разойдёмся по-хорошему, по-человечески. Я не то, что тебя прошу, я тебя даже умолять готов. Сейчас Воронов успокоится, решим вопрос, где я буду жить с Ларой, а ты будешь спокойно жить в нашей квартире, если у меня всё получится, как я хочу. Всё нормально будет. Только пока не уходи с поста, не зли его.

Муж смотрит на свой испорченный костюм в разочаровании, трогая мокрые кровяные пятна на пиджаке, а затем на рубашке.

– Выбросить только всё остаётся. Жаль костюм. Но лицо, конечно, больше жаль. Я сейчас его умою, глянь на меня, на кого я похож, а потом поехали домой. На ключи, подожди меня в машине. А там, дома и договорим. Если легче тебе станет, по роже мне стукни пару раз, но пока сделай так, как я тебе сказал.

Он что, у Воронова слизал привычку улыбаться при любых обстоятельствах? Сейчас как тот пытается даже шутить. Только выглядит это по-разному. У Воронова от его улыбки можно очароваться, а у мужа моего, напротив, разочароваться. Уж слишком наигранно и неестественно получается.

Ничего не отвечаю, разворачиваюсь, ухожу.

– Марта, ты ничего не ответила! Ладно, давай хотя бы на полгода договоримся! Или максимум год!

Слышу, как он кричит мне в спину, пытается уговорить.

– Ты здесь отработаешь это время, а потом уйдёшь, и я оставлю тебе квартиру официально, так чтобы со всеми бумагами, как положено!

– Ок, – поворачиваюсь к нему, находясь уже довольно на далёком расстоянии, замираю на мгновение, думая, как лучше это сделать. – Тогда оформляем её сейчас на меня! Завтра же идём к нотариусу.

– Как… Сейчас? Зачем сейчас? Нет, я не могу сейчас… – отвечает сразу же и даже не сомневается. Значит, и не собирался идти мне на уступки…

– Почему? – улыбаюсь, предвещая ответ.

– Потому что… потому что пока всё не решилось, я не могу рисковать тем, что у меня осталось. Если мы поедем на тебя оформлять квартиру и Воронов узнает, он мне не простит этого. Скажет, что я за его спиной что-то мухоморю. Нафига мне ещё и из-за этого оправдываться перед ним? Да и Лара… вряд ли поймёт…

– А тебе важнее, чтобы Лара была довольна и Воронов не нервничал, да? – опускает глаза. – Ну, я так примерно и поняла. Жук ты, Белов, хитрозадый жук.

Я, конечно, знала, что он не согласится на это, но так хотелось послушать, как и здесь он будет выкручиваться.

Не понимаю, как не замечала раньше в нём этой черты. Хотя, почему же не замечала? Он довольно часто умел вывернуться из любой ситуации, и выйти «сухим из воды». Пару раз, признаться, я даже восхищалась таким качеством.

Только теперь он применяет его к своей семье, ко мне – своей жене, с кем прожил долгие годы. А в мои планы терпеть такое точно не входит.