Czytaj książkę: «В окружении…»
Не давайте бесам волю
2195-тый год
Понедельник
В первый день недели, когда впервые сквозь плотную пелену облаков несмело пробивается холодное солнце, неспособное ни осветить, ни согреть, семнадцатилетний Джейкоб Томпсон переступает через порог учебного заведения, задумываясь: «Неужели это последний год его школьной жизни?» Он быстрым шагом идёт вдоль коридора и ему прилетают, как минимум, три одинаковые фразы: «Да храни нас Бог в этом году!», после чего слышится хохот сверстников. Джейкоб отвечает тем же. Обшарпанные стены обвешаны сделанными детьми из младших классов плакатами с яркими, хоть и корявыми, надписями вроде: «Бог всё видит», «Не суди и не судимым будешь», но на фоне остальных одна показалась юноше самой интригующей. Большими буквами, кроваво-красным маркером: «НЕ ДАВАЙТЕ БЕСАМ ВОЛЮ!»
От разглядывания работ Джейкоба отвлекает подходящая особа, в растянутом, ядовито-оранжевом джемпере и сдвинутой набок шляпе, платина волос которой пружинит в натуральных локонах – Миртл Бэйн. Его лучшая подруга детства, с которой они общаются с четырёх лет, а точнее, с первого класса школы имени Руперта Моргана. Руперт был великим лидером «Святой революции», в результате которой государство перестало являться светским, а религиозная вера стала конституционной обязанностью. С ранних лет воспитатели вкладывали в ещё пустые головки детишек правильные ценности; этот путь Джейкоб прошёл с Миртл рука об руку, вместе во всём. Миртл сияет, переливается, бьёт фонтаном жизни, её губы расплываются в широкой улыбке – абсолютная противоположность Джейкоба. Сам он, по сути, все ещё ребёнок, угловатый подросток, застывший в подвешенном состоянии грядущей трансформации в мужчину. Он собирался когда-нибудь жениться на ней, но, к сожалению, от них немногое зависело, ибо только родители подбирают правильного спутника жизни своему ребёнку, подобно тому, как и государство подбирает правильную работу каждому гражданину.
«Ого, кого я вижу!» – воскликнула девушка, накинувшись на Джейкоба с объятиями. От каждого прикосновения Миртл юный Томпсон смущался, каждый раз чувствуя себя по меньшей мере ребёнком. «Разглядываешь плакаты?» Бэйн отстраняется и переводит заинтересованный взгляд холодно-голубых глаз на жирные буквы.
«Да, – отвечает Джейк – В последнее время так много бесов развелось. Я слышал, эти дряни до неузнаваемости меняют личности людей. Как здорово, что даже дети это понимают».
Неожиданно прозрачные линзы, носить которые было обязательно в целях безопасности, слегка помутились и изменили цвет, и перед глазами Джейкоба засветился невидимый для других красный баннер: «Срочные новости», с надписью ниже «безопасная информация». Это было равносильно «Проверено правительством», и юноша осознавал, что перед окружающими высветилась точно такая же проекция. Небольшой кивок, говорящий о том, что Джейк хочет посмотреть информацию, и парящее в воздухе изображение статьи показало ему маленькие фотографии семерых, совершенно непохожих друг на друга людей, с подписью: «Да упокой Господь их заблудшие души», что значило лишь одно – адские существа погубили еще семь человек за ночь.
«Ещё больше жертв, чем вчера», – говорит Миртл очевидную вещь, и её глаза принимают нормальное состояние, как и глаза Джейкоба – линзы выполнили свою функцию оповещения и выключились. Обняв за плечо подругу и успокаивая её, Томпсон ведет Бэйн в класс.
***
«Так, благодаря святому Руперту Моргану, все люди на Земле приняли одну единственную правильную веру, в 2057-ом году, сразу после Третей Мировой Войны», – заканчивает свою нудную, будто бы скопированную с Википедии презентацию Хлоя Андерсон, интенсивно поправляя рукава своего массивного свитера. Она лихорадочно выдыхает, делая несильный кивок, этим выключая слайды перед линзами одноклассников. Высокая плотная тетка с капризной линией сухого рта, а если точнее, то их преподавательница по истории, прищурила свои крысиные глазки, слегка искривляя верхнюю губу.
«Вы могли ещё тише говорить, мисс Андерсон? Садитесь, 4», – шипит она. Четверка являлась минимальной оценкой при сдаче предмета по десятибалльной системе. Правда, ученика с такой репутацией государство вряд ли отправит на высокую должность вроде руководителя или священника. Девушка поджимает пухлые губы, пряча своё побледневшее лицо за копнами тускло-рыжих волос, садясь за парту. «А теперь я попрошу класс достать учебники по Основам Религиозной Культуры. Эти оставшиеся двадцать минут мы проведём урок, как в двадцать первом веке – по бумажным книгам. Думаю, вам будет это полезно, а то совсем разбаловались», – говорит мисс Беннет, и Джейкоб мысленно чертыхнулся, совершенно позабыв, что нужно брать с собой что-то в школу. Он тихо наклоняется к рядом сидящей Миртл.
«Можешь поделиться учебником?» – шепчет парень, на что Бэйн кивает, кладя книгу посередине стола.
«Что за шум за третьей партой?» – раздраженно спрашивает преподавательница.
Джейкобу думается: «Надо же, на вид лет двести, а слух лучше, чем у собаки», – но он, безусловно, этого не говорит.
«Простите, Мисс Беннет. Я забыл книгу дома», – виновато молвит Томпсон, вставая с места, на что та недовольно морщит вздернутый нос, кривя верхней губой.
«Бегом в библиотеку!», – приказывает учительница, и он пулей вылетает из класса. Библиотека – именно то место, куда обычно никто не ходит, просто потому, что всю информацию можно было найти в открытом доступе, но, по древней традиции, книги прошлого века всё равно оставались в стенах школы. Святая память.
Джейкоб отпирает скрипучую дверь, заходя в комнату, сразу чувствуя этот не выветренный запах старины и пыли. Только вот книг было немного, пару шкафов, да и то все, как одна, гласили либо о Третей Мировой Войне, либо об ограниченности людей прошлого, гадающих о существовании Всевышнего. Только такая литература была разрешена. Остальная история называется тут муторной и трагической, даже, можно сказать, «безбожной».
Внезапно Джейкоб замечает сидящего в углу Барта Уильямса, мальчишку из параллели. Как только их взгляды пересеклись, Барт судорожно захлопывает книгу, находящуюся в его руках. И Томпсон в ужасе осознает, что это далеко не учебник, и далеко не легальная литература, а то направление письменности, запрещенное ещё в 2064-том году… А ведь Джейк с первого дня их знакомства, случившегося пару лет назад, понимал, что с этим подозрительным типом всё не так просто. Вначале Томпсон смахивал всё на ревность к Миртл, с которой Уильямс часто проводил время, но сейчас Джейкоб понял, что тут дело куда серьезнее и интуиция его не обманывала.
У Барта Уильямса нулевая толерантность к чужим проблемам и бестолковой чепухе, до безобразия очаровательная ухмылка и странный рефлекс, заложенный в нем с детства – дёргаться, готовясь ударить в ответ; если вдруг подходят со спины, он приучен быть начеку и никогда, даже в порядке исключения, не расслабляться и не отпускать хватку. У него только два оправдания для сниженного градуса взвинченности, названной Миртл какой-то там «спортивной злостью», под чем подразумевается что угодно, кроме приступов тупой животной агрессии. Но теперь подозрения Джейкоба подтвердились. Барт быстро убирает фашистскую книгу в рюкзак и круглые, как две медальки глаза, жалобно поднимают взгляд на Томпсона, безмолвно умоляя его не произносить ни слова.
«Что это за книга?» – всё ещё не веря в реальность происходящего, спрашивает Томпсон, и его брови тянутся к переносице, отчего между ними образовывается еле заметная складка.
«Джейк, прошу тебя,– но Джейкоб не слышит, уже быстрым шагом направляясь к двери. Его запястье перехватывают ледяные пальцы Уильямса, разворачивая к себе. Удивительно, как в таком болезненно-худощавом мальчишке как Барт так много силы? Взгляд у него такой напуганный и отчуждённый, как у щенка, судьба которого – быть утопленником. Томпсон впервые видит собеседника в таком, по-детски напуганном, состоянии. «Никому не говори!», – произносить Барт.
«Ты болен, Барт, – чётко отчеканивая каждое слово, говорит Джейкоб. – Я должен!»
«Ты не понимаешь!» – чуть ли не всхлипывает Барт, когда Джейк вырывает руку из мертвенной хватки.
«Я и не должен понимать! Всё, что я должен, так это донести на тебя, такова моя доля честного гражданина, хотя откуда тебе знать, что это значит, – Томпсон сам особо не понимает, почему до сих пор не донёс на человека, стоящего напротив, если болеющего таким недугом можно ещё называть человеком. Ведь его должные действия так незамысловато просты, всего-то нужно запрограммировать своё сознание на вызове организации «Защитное Солнце» и кивнуть в сторону красной кнопки, но почему Джейк мешкает? – «Ты одержим, Барт, у меня нет выбора», – только и произносит он.
«Я не одержим!» – Барт почти сорвался на крик, но ловит себя на мысли, что сейчас не время привлекать больше народу, следовательно, и больше внимания. «Джейк, по старой дружбе, я прошу тебя, как друга, никому не говори об этом», – серьезно говорит Уильямс, совершенно упуская тот факт, что эти двое никогда не были друзьями, даже товарищами. Единственное, что их объединяло, так это общение с Миртл и кидание сухого «Привет!» при встречах. И что она нашла в этом прокаженном? Только ради неё Джейкоб тяжело вздыхает, почесывая затылок и, наконец, выдавливает из себя: «Хорошо, – будто бы сдаваясь, поднимает он ладони. – Но ты должен будешь сам обратится за помощью!» – Предупредил Томпсон, навострив указательный палец на Барта. Впервые он видит человека, чей рассудок попутали бесы. Возможно, Джейкоб согласился исключительно из-за растерянности?..
«Клянусь!» – что-то в голосе Уильямса заставило Томпсона напрячься, так звучала только чистой воды ложь.
