Czytaj książkę: «Нам не дано предугадать»

Cредь звездности нежной и теплого света тиши

Есть дивный корабль –наш мир «Неизвестный»,

Плывущий неслышно, как странник небесный,

В горячем дыхании чистой души.

И. К. Вавилин

«Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы».

Евангелие от Луки (Гл. 8, ст. 17)

Пролог

Я все же решил написать вам, любимые мои Миша и Яша. Я прожил страшную жизнь. Почему я вытянул такой жребий? Не знаю. Лилечке кто-то сказал, что мы с ней свой Рай не доплакали. Сколько же слез надо пролить, чтобы Рай заработать? Лилечка уже много лет каждую ночь плачет, тихонечко плачет, думает, я не слышу. А я все слышу, сердце разрывается, а помочь ничем не могу… Я молюсь об одном. Я хочу, чтобы вы были счастливы.

Любимые мои Миша и Яша, я прожил свою жизнь честно, никого не предал и ни разу не взял чужого. Клянусь в этом самым дорогим, что у меня есть. Тяжело мне это написать, но есть одно дело, которое может бросить тень на меня, а раз на меня, то и на вас. Этого очень боюсь. Дело это давнее, из моего военного прошлого. Доделать это дело придется вам, больше некому. Так уж получается, что я оставляю вам тяжелое наследство. Знайте одно. Если бы время пошло вспять и я вернулся туда, в 1945 год, я поступил бы так же.

Из письма Якова Михайловича Реймана

1

Георгий Романшин ехал на работу не в лучшем расположении духа. Две недели назад он был назначен исполняющим обязанности заместителя директора по науке большого НИИ. Надо бы радоваться, только-только исполнилось тридцать шесть лет, и такая должность… Надо бы радоваться, но радости нет. Есть сильная головная боль. Еще недавно жизнь была простой и ясной. Учеба, диплом, плавно перешедший в кандидатскую, а потом в докторскую. Вот после защиты докторской все трудности и начались. Георгий хотел идти в науке дальше и дальше, но бессменный научный руководитель Всеволод Николаевич Свирский, академик, любитель психологии и искусный царедворец, решил по-другому. По его мнению, Георгию настало время набраться житейского опыта и, пока молодой, так сказать, поработать в поле.

– Считай, схиму на тебя накладываю на год. Поработаешь с людьми. Поймешь, что такое не только за себя отвечать, а за целый коллектив. Директор, Алексей Иванович, глупостей натворить не даст. Если что, прикроет. Один, два больших гранта на институт тебе спущу. Твоя задача – разобраться, какую тему поддержать, а какую, наоборот, прикрыть. Через год посмотрим, может, понравится рулить, а нет – лабораторию под тебя откроем.

Целый год протирать штаны в чиновничьем кресле Георгию совершенно не улыбалось, но с Всеволодом не поспоришь. Мужик с характером. Схима есть схима, надо подчиняться. Две недели Георгий знакомился с институтом удаленно, т. е. без живых контактов с людьми. Сегодня же предстояла встреча с сотрудниками двух лабораторий. Самое ужасное, что Георгию нужно было сказать речь. О чем говорить? Единственно приличное или, наоборот, неприличное, что можно сказать, – это повторить вслед за премьером: «Денег нет, но вы держитесь!» Во всяком случае, честно. Один, два гранта – на большой институт – это капля в море. Георгий не выносил этих бла-бла-бла на тему технологического рывка, преодоления отставания, вовлечения в научную работу молодежи и т. д. и т. п. И вот сегодня ему предстояло выступить именно с таким джентльменским набором штампов. Не просто стыдно – тошнотворно.

Позвонил директор, пригласил зайти. Наверняка для промывки мозгов и серии ценных указаний. Этого Георгий не любил. Предпочитал делать ошибки, но доходить до всего самому. Черт бы ее взял, эту схиму.

– Вот что, Георгий Викторович, введу тебя немножко в курс дела, – начал директор, – встреча у тебя сегодня с лабораториями Смирнова и Полянского. На Смирнова особенно время не трать. Говорит много, делает мало. Из молодых у него только Зарянский есть. Мутный тип, блатовый. Не мог в институт не взять, но с удовольствием выгоню, если предлог найдется. Кажется мне, что какую-то гадость затевает. Постарайся выяснить, только не спеши.

На Якова Полянского внимание обрати. Наш местный гений, только нервный очень. Судьба у него тяжелая. Дед, тезка его, всю войну прошел, вернулся с победой, а его – в лагеря, вроде по доносу. Через семь лет выпустили, оказалось, ни в чем не виноват. Вряд ли извинились. Только дед жить начал – дочь его, Марина Яковлевна, Яшкина мать, у нас здесь, в институте, скоропостижно скончалась. Яшка тогда совсем пацаном был, до сих пор переживает.

Учти, лабораторией у Якова рулит триумвират: сам Полянский, Ирина и Сергей Зимины. У них полный консенсус. Яшка-то с Сергеем с пеленок дружат. Деды их всю войну вместе прошли, ну и внуки сдружились. Сергею повезло: дед, тоже Сергей, в лагеря не попал, и мать до сих пор жива, мне ровесница. Одно время боялся, что Сергей с Яшкой из-за Ирины передерутся, но ничего, пронесло. Ирка-то Сережку с детства любит, Яшка смирился, на другой женился, да впрок женитьба не пошла, разбежались. Самое смешное, что дочка с Яшкой осталась. Он в ней души не чает. Присмотрись к Ленке, штучный товар, таких не наштампуешь. Только пару раз в любви не повезло, теперь нашего брата не жалует, вся в колючках. В лаборатории еще дочка Зиминых работает – Лиза. Тоже штучный товар, но на нее даже не смотри. У нее муж есть, хоть и гражданский. Вместе работают. Раньше бы меня за то, что семейственность развел, на парткоме бы крепко пропесочили, а теперь – ничего, не бьют. Раньше ведь только у рабочего класса династии были, а у нас – семейственность. Вот скажи, почему такая разница? Да, в лаборатории у Полянского еще два оболтуса есть – Барановский и Сушилин. Они их там Баранкин и Сушкин зовут. Толковые ребята. Ты давай, не дрейфь, присмотрись, может быть, меня сменишь, на пенсию пора. Головой-то не качай, кому-то рулить надо, а на свою науку, если захочешь, время всегда найдешь.

Алексей Иванович говорил, говорил, а сам смотрел на реакцию нового зама. Головастый мальчишка, не зря Севка Свирский его порекомендовал. Головастый, но с норовом. Слушает из приличия, видно, до всего сам дойти хочет. Молодой еще. Однако что-то его в рассказе Алексея Ивановича зацепило, по глазам видно. Интересно что?

Георгий поблагодарил директора за информацию и, сославшись на необходимость подготовиться к встрече, ушел к себе, в свой кабинет. Еще сегодня утром кабинет Георгия пугал. Он был слишком большим и шикарным. Сейчас кабинет показался Георгию убежищем. Здесь можно было укрыться от людей, посидеть в тиши, успокоиться и подумать. Девяносто процентов речи директора Романшин пропустил мимо ушей. Что, почем – сам разберется. Зато оставшиеся десять процентов речи произвели на Георгия впечатление разорвавшейся бомбы. Его дед, тоже Георгий, воевал. На войну попал совсем мальчишкой. Сто раз бы погиб, если бы не Яков и Сергей, его однополчане. Они постарше, поопытнее были, деда страховали и в самом конце войны ему жизнь спасли, деда тогда сильно ранило. После войны след Якова и Сергея затерялся. Дед всю жизнь мечтал их найти, но не сложилось, умер, так ничего про друзей и не узнав. Неужели Полянский и Зимин – внуки тех самых Якова и Сергея? Кажется, у одного из них была дочка – Марина. Все вроде сходится. Георгий не удержался и позвонил брату. Кирилл – историк. Вторая мировая – это как раз его тема. Кирилл сразу загорелся с Полянским и Зиминым встретиться. Пообещал в институт часа через два подъехать. Георгий вздохнул. Для того, чтобы заказать пропуск, надо было обращаться к секретарше. Черт бы ее драл. Секретаршу он успел возненавидеть. Гламурная девица сильно походила на его бывшую супругу – Аллу. Такие же наманикюренные пальчики и стервозный характер. Придется все же обращаться, хотя и противно. Что ж, схима на то и схима, что ее исполнять тяжело.

2

Когда выдается свободная минутка, Ирина Константиновна Зимина любит поразмышлять над поворотами своей жизни. Чем дольше Ирина живет, тем больше склоняется к мысли, что ее по жизни ведет Судьба. У Ирины совершенно нестандартная для женщины профессия. Она – физик, причем совершенно искренне считает научную работу своим призванием. На вопрос, как ее угораздило, Ирина обычно отвечает, что, когда Господь ее задумал, он решил посмеяться над стереотипами. Это, конечно, шутка, но, если присмотреться, события, которые привели Ирину в науку, выстраиваются в логическую цепочку. Как это ни банально, но главным мотором была любовь.

Конечно, в детстве ни о какой физике Ира не задумывалась. Все получилось случайно. Они с Сережкой Зиминым с рождения жили в одном доме, в одном подъезде, на одной площадке. Сергей на два года старше Ирины. Сколько Ира себя помнит, столько он казался ей прекрасным Принцем. А вот Сереже Ира в детстве принцессой не казалась. Она, конечно, льстила себе мыслью, что Сережка просто ее не разглядел; беда была в том, что у него не было возможности ее разглядеть. Сережка банально не обращал на Иру никакого внимания.

Однажды, когда Ира училась в пятом классе, зимой она пошла в соседний дом в булочную за хлебом. Шел сильный снег, он припорошил лед. Ирина, естественно, поскользнулась и упала. Рядом упал какой-то мальчишка. Он быстренько поднялся, а у Иры образовалась проблема: она подвернула ногу. Парень помог ей подняться, и она узнала лучшего Сережкиного друга – Яшку. До этого они с Яшкой формально знакомы не были. Конечно, Ира сто тысяч раз видела их вместе с Сережкой, но ребята, если и смотрели в ее сторону, то девочку не видели. Оказалось, что после падения Ира практически не может идти. Яшка купил ей хлеб и помог доковылять до дому. Мама сильно прониклась помощью Яшки и усадила его пить чай с ватрушками. Слово за слово, Яшка пригласил Иру в воскресенье к себе в гости. Его дед собирался рассказывать что-то по физике и даже показывать опыты. Что такое физика, Ира была абсолютно без понятия, но сразу смекнула, что у Яшки наверняка будет Сережка. Ей очень захотелось пойти. Ира посмотрела на маму и увидела на ее лице сомнение. Яша тоже это заметил.

– Вы не бойтесь, ничего плохого и опасного не будет. Дедушка очень ответственный, а если Вы думаете, что он плохой человек, т. к. в тюрьме сидел, то это не так. Он сидел по ошибке, его полностью реабилитировали. Я сам документ видел. Дедушка очень умный, он настоящий физик, он университет окончил. Только сейчас работать не может, здоровья не хватает. И вообще, он всю войну прошел. У него три ордена Славы, это то же самое, что Герой Советского Союза. Просто солдатам Героя не давали.

Что там у мамы было на уме, Ира не знает. Мама сильно покраснела и отпустила дочку.

Конечно, Ира пошла к Яшке и была совершенно очарована и его дедом Яковом Михайловичем, и… физикой. Оказывается, физика изучает законы природы. Ира раньше даже не задумывалась, что и почему происходит в природе. А тут вдруг… Оказывается, совершенно неслучайно одни тела тонут в воде, а другие плавают. Есть такой специальный закон, и открыл его Архимед, который жил больше двухсот лет до нашей эры. Ире было очень смешно, что открыл этот закон Архимед, лежа в ванне, а потом бежал по Сиракузам с криком: «Эврика!» Еще Яков Михайлович рассказал ребятам о маятнике. Он привесил к люстре длинную веревку с грузиком и показал, как грузик колеблется. Ира узнала два новых для себя слова: «период колебаний» и «амплитуда». Слово «амплитуда» она услышала первый раз, и оно показалось ей очень умным и немножко таинственным. На ребят произвело огромное впечатление, что ученый Галилей изучал колебания маятника, считая свой пульс: часов-то у него не было. Ребята попробовали так же, как Галилей, определить период по пульсу. Ничего путного у них не получилось. Попробовали по часам – здорово, действительно, получилось, что период колебаний не зависит от амплитуды.

Ира стала ходить к Яшке каждое воскресенье. Яков Михайлович всегда рассказывал что-то очень интересное, показывал опыты, а потом Яшкина бабушка Лилия Петровна поила ребят чаем с пирогами. Все было просто замечательно, физика стала любимой наукой, только Сережка по-прежнему не обращал на Иру никакого внимания. Однажды она набралась смелости, подошла к нему в школе и потихонечку спросила, где Яшкина мама, почему ее никогда не бывает дома. Помню, что ответ ее потряс. Яшкина мама умерла! Ира, конечно, теоретически знала, что люди смертны, но чтобы вот так, совсем рядом, у Яшки…

Сережка, видимо, передал другу, что Ира интересовалась его мамой, т.к. Яшка в тот же день встретил ее и рассказал, что его мама очень расстроилась, когда ее кто-то обозвал жидовкой. Она занервничала и умерла от разрыва сердца. Ира переспросила, кто такая жидовка. Оказалось, это просто еврейка. Девочка тогда совершенно не поняла, что плохого в том, что Яшкина мама еврейка. На это Яшка пожал Ире руку и по секрету намекнул, что они с бабушкой считают ее настоящим человеком и очень красивой барышней, а главное, они считают, что рано или поздно Сережка поймет, какая она замечательная, и обязательно в нее влюбится. Ира до сих пор помнит, как жутко она покраснела.

После школы сомнений, в какой институт поступать, у Иры не было. Вслед за Яшей и Сергеем она поступила на физфак. Прошло много лет, прежде чем Сережка наконец-то рассмотрел Ирину и влюбился. Она тогда уже делала свой диплом, а Сережка работал над кандидатской. Они тогда сутками не вылезали из лаборатории. Сережка любит приврать, что на Ирину как-то по-особенному упал солнечный луч и он вдруг прозрел. Через три месяца после этого знаменательного события Ира с Сережей поженились. Разве после этого кто-нибудь может утверждать, что Судьба здесь ни при чем?

Сейчас вся троица – Яков Полянский и супруги Зимины, доктора наук, – входят в совет старейшин ведущей лаборатории института. Яков – теоретик – указывает направление общего движения, Ирина ведает экспериментом, а Сергей своими расчетами пытается согласовать экспериментальные результаты с теорией, т. е. суровую реальность с полетом мысли гения.

Последние результаты, полученные в лаборатории, оказались очень интересными. Они сулят не только прорыв в фундаментальной части работы, но и обещают потенциально большой практический выход. Яков, неисправимый оптимист и романтик, решил, что пора подавать заявку на большой грант. Кто бы спорил? Грант решил бы массу проблем. Только как его получить? Несмотря на всю мышиную возню с наукометрией, цифровой экономикой и прочими забавами чиновников, все равно в реальности все определяют знакомства. Сегодня во второй половине дня лабораторию должен посетить новый зам. директора по науке, говорят, молодой и борзый. Яков мечтает заручиться поддержкой начальства и попытаться протолкнуть грант. По сему поводу уже неделю в лаборатории все стоят на ушах: все чистится, блистится. Вчера вечером вроде все закончили, на сегодняшнее утро остался только вынос мусора. Это ерунда, за час можно управиться.

Сразу заняться мусором не получилось. Баранкин с Сушкиным, основная рабочая сила лаборатории, вчера вечером решили все же завершить эксперимент и сегодня с утра хвастаются результатами. Ирине показалось, что она только на минутку присела посмотреть на результаты, а оказалось, что прообсуждали эксперимент часа два. Главное, наплодили еще кучу мусора, извели полпачки бумаги. Яков, как зашел в лабораторию, как увидел мусор, так сразу стал ругаться, правда, ругался только до тех пор, пока не увидел экспериментальные кривули.

Наконец, перед обедом вопрос с мусором стал ребром. Все нагрузились пакетами и потащились на помойку. Ирина с Яковом сделали три ходки и, откровенно говоря, притомились. Ребята посоветовали им передохнуть, но тут явился некто Зарянский, молодой сотрудник Павла Андреевича Смирнова, лабораторию которого сегодня тоже должно было посетить новое начальство. По закону бутерброда у них сгорел источник питания, и они срочно решили позаимствовать прибор у соседей. Надо сказать, что Смирнов и Ко особенно работой себя не утруждают, все сетуют, что оборудование старое и на нем ничего путного сделать все равно нельзя. Зарянского в лаборатории Полянского недолюбливают. Злой он, Ирине все время хочется вывернуть его наизнанку и помыть как следует. Может быть, тогда на человека похож будет. Приборами Зимина дорожит, поэтому она послала Сушкина с Баранкиным отнести прибор к Смирнову и самим его подключить, чтобы не было неожиданностей. Приборы – они тоже знают, кто у них хозяин. Зарянского Ирина попросила помочь с мусором. Что бы вы думали? Этот Засранский отказался. Видишь ли, он не нанимался выносить мусор – это не его проблема. На робкие возражения, что люди должны помогать друг другу, он заметил, что это мораль прошлого века. Ирина с Яковом возмутились и напомнили парню, что их помощь ему тоже может понадобиться хотя бы потому, что они члены диссертационного совета, на котором ему предстоит защищаться, если он когда-нибудь доделает свою кандидатскую диссертацию. При голосовании моральный портрет человека тоже в расчет принимают. Зарянский ухмыльнулся и вышел из комнаты. Дверь он прикрыл неплотно и, стоя за дверью, громко произнес: «Старая сволочь! Старый жид!»

Ирина с Яковом остолбенели. Такого в институте еще не было. Услышало Зарянского не только старшее поколение, но и Баранкин, который вернулся за шнуром питания. Он принял «определенные» меры, которые Ирина с Яковом в силу своего положения поддержать никак не могли, хотя всей душой были за. Вмешиваться они не стали.

Все еще пару раз сходили на помойку, и Ирина с Яковом отправились обедать. Естественно, что они немного подурачились и иначе, как «Старая сволочь» и «Старый жид», друг к другу не обращались. Вроде инцидент был исчерпан, но Ира заметила, что Яков о чем-то глубоко задумался.

– Ира, вот мальчишка тебя обозвал, не очень приятно, конечно, но ты отнеслась к этому адекватно, с юмором. Мне, откровенно говоря, тоже по барабану, старый я жид или нет. Скажи, неужели моя мама могла так расстроиться из-за того, что ее назвали жидовкой, так сильно перенервничала, что умерла? Ерунда какая-то, концы с концами не сходятся. Может, я чего-то не знаю, может быть, мне правду, почему она умерла, не рассказали, принимая во внимание мой нежный возраст. Вообще-то про жидовку мне тоже никто ничего не говорил, я подслушал, как отец кому-то рассказывал. С кем поговорить, ума не приложу. С отцом говорить бесполезно и даже опасно. Он, если про мать разговор заходит, сразу трястись начинает. Давление, скорая помощь и все такое прочее.

– Любовь не умирает, других слов нет. Яша, если у человека больное сердце, он может умереть просто так, без причины.

– Ира, моя мама никогда сердцем не болела. Она же спортсменкой была, много раз медкомиссию проходила.

– Значит, чего-то врачи не доглядели. Ты потихоньку у отца узнай, с кем твоя мама работала, с кем училась. Люди еще должны быть живы, что-то помнят. Наверняка смерть твоей мамы не оставила людей равнодушными.

– Воркуете, голуби, – к столу подошел Сергей. – Что новенького? Всю шею вымыли или еще где-то грязь осталась? Что невеселые сидите?

Яков ввел Сергея в курс дела. Ира даже представить себе не могла, насколько близко к сердцу муж примет сегодняшнее «событие».

– Насчет Ирки я с Зарянским разберусь, ответит, как мужик. А вот насчет тебя, Яшка, думаю, разбираться надо со Смирновым. Откуда Зарянский мог узнать, что у тебя дед – еврей? Ты же, как говорится, и по паспорту, и по роже типичный русский. Никакого шнобеля!

– Ни шнобеля, ни Нобеля, – пошутил Яков.

– Нобель – дело наживное, может, и получишь. – Сережка похлопал Яшку по плечу. – Все, ребята, заканчивайте трапезу, пора по коням.

3

Выступление Георгию Викторовичу далось легче, чем он предполагал. Речь была ни о чем: наука во всей стране переживает не лучшие времена, нужно способствовать всему хорошему, искоренять плохое, а главное – прислушиваться к трудовому коллективу. Георгия вполне устроило, что вся аудитория очень быстро отключилась: молодежь уткнулась в смартфоны, старшее поколение вполголоса обсуждало свои дела. Внимательно слушала его только одна женщина, видимо Зимина. У нее на лице было написано участие и даже сочувствие. Вот этого не надо! Не надо его жалеть! Он еще всем докажет!..

Георгий никогда бы публично не признался, но его отношение к женщинам-физикам было, мягко говоря, скептическим. Сочувствие Ирины его сильно задело. Раздражение красноречия не прибавило. Романшин немножко запутался в словах и закруглился. Все, включая его самого, вздохнули с облегчением.

Ирине слушать речь нового начальника было стыдно. Зачем его заставили выступать? Что он может сказать? Совсем еще мальчишка. Надежды на то, что Романшин сможет помочь протолкнуть грант, испарились. Жаль. Болтали, что Георгия определил в начальники академик Свирский. Свирский, конечно, мог бы помочь, только вряд ли Романшин захочет к нему обращаться. Жаль, очень жаль. Столько надежд было.

После официоза пошли по лабораториям. Настроение у Георгия Викторовича заметно улучшилось. Для начала он решил сосредоточиться на знакомстве с людьми, а потом уже начать вникать в суть дела.

Сначала пошли в лабораторию Смирнова. Сразу видно, что Павел Андреевич вырос при советской власти. Речь округлая и льется, льется нескончаемым ручейком. Ему бы сто миллионов и десяток сотрудников, так он бы горы своротил, все известные физические механизмы выявил и еще сто новых придумал… А без миллионов – картина печальная, но не безнадежная. Смирнов даже решил продемонстрировать свою установку в действии и приготовился включить источник питания. Вдруг один из сотрудников, кажется Дмитрий, зять Зиминых, как закричит: «Стойте! У Вас земляной провод на жилу упал, сейчас короткое будет!» Стали разбираться. Действительно, могло бы коротнуть, и тогда прости-прощай, источник питания. Оказалось, что источник питания взят у Зиминой. Она стойко промолчала. А вот молодой сотрудник Смирнова – Зарянский, у которого под глазом с очевидностью начал проступать совершенно неуместный на сегодняшнем мероприятии фингал, – повел себя совершенно неприлично. Вместо того, чтобы убрать земляной провод и дать возможность Смирнову продолжить представлять лабораторию, начал бузить. Он кричал, что это Баранкин с Сушкиным специально аварию подстроили, чтобы на него свалить. Зимина сухо напомнила Зарянскому, что, когда Баранкин с Сушкиным из их лаборатории уходили, все работало. Смирнов начал выгораживать Зарянского, Ирина Константиновна со Смирновым не согласилась. На взгляд Георгия Викторовича Ирина Константиновна отреагировала недопустимо резко. Это еще раз убедило Георгия в том, что эта женщина ему явно не нравится. В его лаборатории, если она когда-нибудь станет реальностью, женщин не будет вообще.

В лаборатории Полянского Георгию стало гораздо интереснее, чем у Смирнова. Чувствовалось, что процедура представления лаборатории давно и хорошо отработана. Зимина довольно складно рассказала об имеющемся оборудовании. Молодежь продемонстрировала несколько зрелищных эффектов. Яков Полянский показал презентацию с последними результатами. Кое-что было очень интересным, причем это кое-что перекликалось с работой Георгия. Он приободрился. Может, не все в схиме плохо, может, если с Полянским совместную работу замутить, не так тоскливо будет.